Друг

      В библиотеке в яркий и солнечный день тихо. Из-за немного приоткрытого окна в помещение проникает свет, и под апрельскими лучами солнца хранилище знаний оживает. Лакированные полки покрываются бликами, а в тёмных углах проглядываются старые фолианты, которые, судя по виду, в руки брали лет двадцать назад.       Ремус Люпин склонился над эссе по Зельеваренью. Он неторопливо двигал чёрным пером, периодически макая его в чернильницу, и смотрел в учебник. Несмотря на то, что его руки двигались и списывали текст со старой расчерченной книги, взгляд был расфокусированным.       Несколько дней назад, а точнее три, было полнолуние. Для Ремуса это особенное время. Оно наполнено болью и страданиями от превращений и от вины перед друзьями за то, что он, возможно, натворил, но не помнит. Не помнить что-то, произошедшее с тобой — это один из самых больших страхов Люпина, который, к несчастью, настигает его каждый месяц, как только на небо явится полная луна.       — О, я же говорил, Сохатый! — Сириус похлопал Ремуса по плечу, от чего тот дернулся и обернулся. — Луни грызет гранит науки. Клыки не поломал, Лунатик?       — И тебе привет, Бродяга, — снисходительно улыбнувшись на шутку друга, Ремус протянул тому руку. К насмешкам он привык. Даже от друзей, точнее, только от них. Это его не трогает.       — Рем, надо поговорить, — быстро переглянувшись с Сириусом, Джеймс хмурым взглядом окинул Люпина. Тот почувствовал что-то странное в голосе друга и напрягся.       — О чем? — со смесью испуга и любопытства спросил Ремус. — Я что-то натворил? — он болезненно съежился. — Я кого-то укусил? Или…       — Сохатый, лучше скажи сразу. А то у Лунатика бесконечный поток обвинений в свою сторону, ты же знаешь, — ухмыльнулся Блэк, хотя взгляд его оставался напряженным и, что странно для вечно веселого и наглого Сириуса, кому не писаны никакие правила, серьёзным.       — В общем. Луни. Лили знает о твоей… проблеме, — на одном дыхании, выделяя каждое слово твёрдой интонации и довольно продолжительными паузами, сказал Поттер.       Блэк бросил на друга странный взгляд, словно искал что-то, и не мог найти.       — И как она отреагировала!? — борясь с паникой, Ремус выдавил из себя вопрос.       — Да успокойся ты! Она тебя, если ты помнишь, спасла.       — От чего спасла? — от выяснения подробностей очередного полнолуния, голос Люпина становился все более сиплым.       — От смерти, — твёрдо сказал Бродяга.       — Во время нашей… прогулки ты наткнулся на крупное животное. Вы ввязались в драку. Когда ты очнулся, на твоём теле были порезы и раны, а из руки, не прекращая, лилась кровь, — Сохатый говорил это более приглушенным голосом, чем того требовала библиотека. — Лили спасла тебя. Мадам Помфри сказала, что если бы не Эванс, ты был бы мёртв.       — Почему вы не сказали мне раньше?! — борясь с желанием провалиться сквозь землю, Ремус возмущенно смотрел на друзей.       — Понимаешь, просто после полнолуния ты отходишь дня два-три. Мы не хотели тебя беспокоить.       — Теперь понятно, почему она сократила общение со мной, — грустно пробормотал Ремус, — она испугалась.       — Ха! Лунатик, Эванс не испугалась пьяного Сохатого, стучащегося к ней в окно на восьмом этаже и поющего магловские песни с рогами на голове. А ты хочешь, чтоб она боялась тебя? — он слегка приподнял брови, выражая весь свой скептицизм к этой версии поведения Лили. — Она боится не тебя, Луни, а за тебя, — и снова этот странный взгляд, брошенный Бродягой на Ремуса сквозь пелену серо-голубых глаз.       — Где она? — его голос неожиданно принял не знакомые никому нотки. Даже сам Люпин заметил это.       — В гостиной Гриффиндора, — вслед удаляющемуся Ремусу крикнул Блэк. * * *       Люпин быстрыми шагами достиг гостиной родного факультета и, поспешно назвав пароль, вошёл в яркое красно-золотое помещение. Машинально он искал среди толпы яркие рыжие волосы своей подруги.       — Марлин, а где… — Маккинон оглядела его быстрым цепким взглядом и, взмахнув руками, словно крыльями, поправила свои золотистые локоны. Марлин перебила Ремуса на полуслове и одобряюще улыбнулась.       — Эванс на подоконнике, — твёрдо произнесла она. — Ты знаешь, на каком. Там, где Джеймс первый раз пригласил её на свидание.       — Спасибо, Марлин, — он благодарно улыбнулся девушке. Та, в свою очередь лишь снисходительно улыбалась, как улыбается мать во время маленькой шалости примерного сына.       — Было бы за что… * * *       Коридор, как и библиотека, переливался в бликах от слепящего солнца. Лили, с книжкой на руках, прикрыла глаза, облокотившись на стенку. Она не похожа на других девушек, её красота — та, что, в первую очередь, в душе, а не на яву, была в тысячи раз ценнее даже первой красавицы школы. Потому что была настоящей.       — Лили, — тихо позвал Ремус, надеясь, что она услышит его.       Ресницы немного задрожали, она повернула голову в сторону тени и, когда она заметила Ремуса, её глаза радостно засверкали, а на губах заиграла лёгкая улыбка.       — Ремус… Ты в порядке? — в голосе звучало беспокойство.       Она волновалась за него. Он её друг.       — Я в порядке, — от чего-то тихо произнёс Ремус. — Прости, — он виновато поднял взгляд, боясь, что она встанет, накричит и просто уйдёт, не простив за укрытую тайну.       Лили не стала переспрашивать, за что тот просит прощения. Она лишь снисходительно покачала головой и, аккуратно спрыгнув с подоконника, подошла ближе к Люпину. Эванс обвила руками его шею и, положив голову на плечо, чуть прикрыла глаза. Всего на мгновение. А после отстранилась       — Рем, ты мой друг. Ты можешь рассказать мне все, и я никогда не стану тебя обвинять. И не брошу, слышишь? — стоя на расстоянии вытянутой руки и смотря прямо в серые глаза, Лили медленно проговаривала слова, стараясь достучаться до Ремуса.       Тот ее слушал. Внимательно. Почти внимательно.       — Никогда? — тихо спросил Люпин. Смотря в зелёные, кристально чистые и честные глаза, он давно потерял нить разговора, но помнил его начало. Поэтому и спросил.       — Что никогда? — недоуменно произнесла Лили, прерванная этим вопросом на середине своего монолога.       — Не бросишь, — ещё тише прошептал Ремус, надеясь, что Лили его услышит.       И она услышала.       — Никогда, Рем, — твердо сказала Эванс, взяв его руки в свои. А после зачем-то добавила вкрадчивым голосом. — Пока я жива.       И тогда, смотря в ее зеркальные зеленые глаза и держа ее маленькую ладошку в своей, Ремус почувствовал облегчение от понимания. Он любил девушку, стоявшую напротив. Не был влюблен, а именно любил. Но никогда ей не признается.       Она — его подруга и названная сестра.       Она — та, кого он по-настоящему любит.       Она — девушка человека, которого он никогда не сможет предать.       Она — девушка Джеймса Поттера. * * *       А через много лет её сын спросит про неё. И он скажет лишь одно предложение, на секунду заглянув в такие же зелёные глаза, как и у Лили.

Она умела видеть красоту в других, даже тогда, когда человек сам в себе этого не видит.