Chilikar Blade

Поводок, сжимающий горло пумы натянулся - всем своим нутром животное жаждало отдалиться от одного из гостей своего привилегированного хозяина. Внимание жирного ублюдка, который часто грубо пинал под бок, якобы показать превосходство, но в душе ощущая страх за своё действие и возможное дурное настроение зверя, было сейчас куда приятнее туманного взгляда пока ещё ясных глаз незнакомца в изношенном шелковом одеянии. Покорившись своей животной интуиции, пума пряталась так далеко, насколько позволяла ей её привязь. Неизвестный страх, что внушал дикому миру Мальзахар, начался сравнительно недавно, вместе с запоминающимся манящим голосом в редких снах, слова которого пока было не разобрать. Загадочное явление, увидеть причину и последствие которого мужчина не мог - только повальная черная пустота и бесконечное падение, как будто попытка заглянуть в собственное будущее. Не было даже фосфена, словно тьма являлась частью чего-то, а не пропастью в сознании. Сладкий цветущий дым кальяна в этой огромной комнате с широкими солнечными арками принимался за свежий воздух. Материя повязанного вокруг шеи длинного шарфа не избавляет от дурмана. Огромные расписные подушки впитывали в себя тела господ, но не Мальзахара - приглашённого пророка не принимали даже за парвеню. Сложив ноги в лотос, он сидел напротив хозяина, но главным гостем его не считали даже многочисленные слуги. Были видны изорванные старостью дыры на изношенном желтом полотне, обматывающем тело. И обилие водных процедур не смогло до конца избавить сына пустыни от песка в тёмных волосах. Беседа так же лилась без участия прорицателя, многочисленная итерация слов говорила об одном и том же, но о разных вещах. Господами Мальзахар воспринимался, как дорогой аксессуар, которому посчастливилось быть на этом особенном вечере их обба; коснуться дорогой жизни и непременно позавидовать несвободе четырех стен, украшенных самыми шикарными изысками. - К тому же вполне вероятно, что Ренектон, Насус и Зерат - фигуры лишь метафорические. - Оканчивал свою мысль один из гостей. - Были такие люди, слывшие предателями и героями, вот летописцы и наделили их чертами сверхъестественными. - Позволил утонуть точке в тёплой чашке с напитком говорящий. - Что вы, - Смеялся властитель Нашрамы, похлопав себя по шаровидному животу. Внешне дружелюбная улыбка на деле вызванная превосходством статусного положения, главенства мнения. - Отказаться от истории невозможно, как бы туманной или отвратительной для нас она не была. Не имеем право мы и искажать её, как это делают чертовы учителя в школах. Вот смотрите... - Смакуя паузу, он потянулся к сладкому кус-кусу, смешанному с фруктовым десертом. - Мальзахар, вы самый молодой из нас. - Обращение слова не включало в себя обращение взгляда, голова говорящего была увлечена видом яств, поощряя похоть желудка. - Причисляли ли в вашей школе процедуру возвышение к явлению мифологии? Насус выступал как фигура из легенд - не реальности? - Хозяин дома был задет за живое - историческое всегда вызывало в нём азарт и жажду. - Ничего не говорили. - Контрастным к обстановке спора спокойным голосом протянул пророк. Голос чётко проходил сквозь повязанную у рта ткань, не вызывая глухого дефекта. - Господин, вероятно, ваш гость просто выходец не из той семьи, которая может позволить своему ребёнку школу. Но мы можем вспомнить и другие аргументы. - Один из гостей торопливо попытался свести тему на более приятное, нежели присутствующий человек другой позиции и положения. - Боль и время - суть слишком субъективная единица для каждого человека. - Внезапно произнёс Мальзахар, заставив монарха посмотреть на него, отвлекая от забот прихоти. Выходец пустыни часто прибегал к выражениям, кажущимся прочим чуждыми здесь и сейчас. Однако в каждой произнесённой мужчиной реплике обитал смысл. - Я чувствовал истязания и смерть различных способов - судьба некоторых людей незавидна. - Не врал мужчина, вспоминая чужие ощущения, ставшие наяву собственными. - Тебе ли, венценосец, судить людей по тому, что о них говорят? - Не использовал обращение высшей степени уважения Мальзахар, как будто бы уважение заключалось не в слове, а деле. - Забудь о белых слухах обо мне и испытай на деле: не заглядывая в завтрашний день скажу, что твоя необычная просьба о помощи возымеет столько же эффекта, как и предполагаемые пытки моей души за согласие. - Приглашение для пророчества о поле ребёнка беременной жены было простым поводом привлечь внимание ясновидящего. Однако интуиция подмывает о собственной ошибке: предполагаемое заключение пророка в камеру было связано не с его светлой репутацией моралиста, а чем-то иным. Теперь уже господа стали инородным фоном, списанным с другой картины. Подлинным центром был диалог безродного с правителем. - Судьба предопределена? - Стал жевать гораздо медленнее монарх, переключив всё своё внимание на нечто особенное, ещё не названное. - Будущее не написано наверняка, но некоторые вещи изменить уже слишком поздно. - Соглашалось лишь от части выражение синих глаз. - Например, пол твоего ребёнка. - Доказательство существовало слишком близко. - Следуй за мной. - Проигнорировал души других людей монарх, шумно встав с места. Свободные одеяния распустились вокруг контуров тучного тела. Гости молчали, немо согласившись с настроением своего лидера - их собственная значимость потеряла в цене. Грубым приглашением махнув рукой, будто бы прежних слов было не достаточно, правитель увёл пророка за собой в другую часть дома. Молчаливые слуги с обгорелой кожей провожали каждый его шаг, охраняя безопасность своего хозяина. Шуримские пески сверкали на солнце, казались золотом. Сивир нравилось то, как выглядела пустыня, но из-за застекленного окна все это было дешевым, как и антураж дворца правителя Нашрамы. Ей не нравилась вычурность этого места, обилие золотой лепнины говорило о безвкусие. Каждое возвращение сюда было словно пытка. Стены корили за то, что она до сих пор не выполнила заказ. «Убивать легче чем искать! Созидать сложнее, чем разрушать!» - Всегда говорила она себе, пытаясь не то оправдаться, не то успокоить свою совесть. Даже у наемника, чей слух ласкает исключительно звон золотой монеты, есть свои нормы морали и принципы, которым они следуют, а также маломальская совесть. - Сивир, - тихий голос серого, тощего, на голову ниже мужчины по прозвищу Крыса. Он не был конфликтным, не отличался особой жестокостью, но женщина не сильно его любила, опасалась, зная остроту ума и жадность. – Твои люди не хотят продолжать поиски. Нам стоит уйти. Давай лучше наймемся в охрану или убьем кого-то? - Мы славимся тем, что постоянно выполняем заказы, так что нет. – Весьма холодно, но тихо заявила брюнетка, сверкая голубыми глазами. Дочь пустыни с необычной внешностью. – Обещано целое состояние, и я не отступлюсь. Если тебе что-то не нравится, - она кивком головы указала на приоткрытую дверь, рядом с которой торчал самый младший член отряда, - то выход там, а нет – молчи. Парням передай, что я всегда открыта для разговора. Ей не нравились такие ситуации, когда кто-то говорил о лицах других. Это значило или то, что лидер терял хватку, или же, что против него зреет план. Ни то ни другое её не устраивало и, после завершения миссии, девушка планировала решить свою проблему, так внезапно образовавшуюся. Крыса хотел ещё что-то сказать, ему явно не понравился ответ, а уходит ни с чем он не желал. Но дело спас тот самый парнишка, что стоял у двери. Никто и не подумал, что Сивир отправила его туда нарочно. Она знала, что рано или поздно будет поднят вопрос, стоит ли им вообще завершать контракт. А уж лишние уши ни к чему, тем более, если эти уши принадлежат заказчику. - Кто-то идет, - тихо проговорил юнец и быстро отошел вглубь комнаты, притворившись, будто разглядывает старый, потертый гобелен. Наемники даже не среагировали на это заявление, каждый занимался своими делами, зато Крыса отстал и решил переждать в темном углу, подальше от лучей солнца, что проникали сквозь слюдянистые окна. Женщина не двигается с места, глядя как медленно двигаются пески, гонимые ветром, искрясь на солнце, переливаясь золотом. Таким желанным, но более всего ей хотелось узнать их тайну, ту, что они скрывали под собой. Она слышала шаги, смогла с легкостью определить, что в комнату вошли двое, даже до того, как заговорили. Сивир улыбнулась и закрыла глаза. Сквозь сжатые веки пробивается солнечный свет. Непредсказуемые наёмники находились в комнате менее гостеприимной: никаких шелков или удобств, приторных напитков или дурманящего дыма - почти голые стены с единственной картиной противостояния давно усопших в песках. Редкая мебель, сложно которую не только своровать, но и испортить. Услада боялась этой комнаты: помещение, застрахованное от чужой алчности и грязных желаний, ибо возбуждать хищный аппетит было нечем. Это место стало кротким пристанищем для молодой, но уже столь известной королевы черного ремесла и её людей. Без преувеличения красивые черты лица, сразу бросающиеся в глаза, тёмные длинные волосы покрывают лопатки и спускаются ниже, жесткая кожа одежды скрывает немногое в женском теле, длинные ровные ноги, столь редкие для пустынных земель, где женщины так часто корячатся и сгибаются, тянутся к полу и осанка, слишком гордая для той, которая лишь выбивает сокровища из трупов. - Девушка? - Не ожидал Мальзахар, к удовольствию хозяина дома, что разразился жадным смехом. Ей приятно удивление, что звучит в голосе. Уроженка Шуримы разворачивается, глядя в глаза новому персонажу, которого ранее тут не видела. Внешность столь же необычна, как и её. Скорее всего, восточные племена. Смуглая кожа лишь подчеркивает синие глаза, обрамленные пушистыми ресницами. Удивляет одежда незнакомца – по большей части обноски, порванные изношенные, кое-как залатанные, явно не наемник. - А ведь я считал, что ты видишь всё. - Нескрываемое удовольствие и облегчение сквозили меж слог говорящего. - Или наш святоша в принципе так близко бабий пол не видел? - Незнание и слабость умения пророка определённо вдохновили хорошее настроение обба. - Сивир, он сможет помочь тебе в поиске гробницы и её прохождении. - Представил девушке её будущего соратника правитель города. Когда-то его интонация облачала слова в более мягкие всякий раз, когда он обращался к Сивир, но это было два месяца назад, когда он только поручил искать иголку в стоге сена наёмникам, когда его личный страх за реликвию не был так силён. - Живее, нам ещё надо многое обсудить. - Поторопил приближение прорицателя монарх, обратившись взглядом к единственному предмету творчества в этой комнате. А вот слова градоправителя заставляют молодую королеву наёмников встать в позу, черты лица ожесточаются. Ей не нравится такое обращение, тем более, когда о ней говорят так, будто её тут нет. Голубые глаза превращаются в лед, который способен поспорить с тем, что находится в землях Фрельйорда. Женщина молчит, позволяя говорить своим воинам. Крыса ухмыляется в своей тени. Одно её слова, и их обоих не станет. Они смогут выбраться из дворца живыми, не все, но выберутся. Другое дело, что пострадает репутация, а это меньше заказов, больше грязи. Половина просто уйдет. Нет, она не готова на такой шаг. Гордость побеждена, на время. Голос правителя Нашмары точно такой же, как был в самом начале её поисков, когда он обращался к ней но теперь перед ним был другой объект. Оба подошли к старому гобелена. Сивир уже успела его изучить, отметила, что на базе их отряда есть и более качественная репродукция, нежели та, что позволил себе богатей, чьи телеса едва помещались в одежду. Вопреки нанимателю - Мальзахар медлил. Наблюдать черты наёмницы было приятно. Возможно, это один из первых поводов её людей следовать за ней - слишком редкими и в тоже время классическими казались её черты. Наблюдать радость пригласившего его энси было неспокойно. Набатный сигнал интуиции вновь упрекнул в слепоте перед чем-то важным и особенным. Неторопливый шаг сровнял ясновидящего с тем, кто его пригласил, позволив вместе лицезреть падение Шуримы. Сухие краски сыпались с ткани - работа была дешевой, не смотря на изображения величественного события. - Мира больна и иссыхает. Влюблённый в неё вчера завтра станет предателем, бросив умирать в объятьях пустыни. - Вместо представления сказал мужчина, сыскав взгляд наёмнцы. Резкие слова, напоминающие образы, которые стоило или проклинать, или благодарить - а может и то, и то вместе. Девушка морщится, отводя взгляд и тут же замирает, услышав знакомое имя. Голубые глаза впиваются в лицо говорившего, она вздыхает. В дальнейшем именно эта фраза, брошенная Мальзахаром, определяет его присутствие в походе. Сивир соглашается с навязанным условием, вопреки роптанию своих людей.