Сгоревшие перья

      Огненная рыбина очень быстро набрала огромную скорость, но Карачун умело управлял ею, ведя заданным курсом. Ему нравились химеры, и не только как средство передвижения. Сами по себе они были весьма привлекательны, и не важно, что в довольно узких кругах: сочетание чёрного и огненного в их окраске смотрелось завораживающе, а глаза, светившиеся, словно раскалённые угли, могли напугать и обескуражить кого угодно. Была в этих чудесных рыбинах и ещё одна вызывающая умиление изюминка: во время опасности на их теле, большей частью на испещрённом лавовыми разводами хвосте, появлялись острые иглы, запросто прорывавшие плоть незадачливого врага. От этой мысли у Карачуна теплело на выстуженном сквозняками сердце - его огнедышки не дадут себя в обиду! Ну, в случае чего - плюнут лавой пару раз да рыкнут на кучку оставшегося пепла, а после улетят восвояси. А там уж поминай, как звали!       О том, что химеры легко уязвимы перед магами с ледяными сферами, Карачун предпочёл не вспоминать, дабы не портить себе настроение. Вернее, отмёл эту мысль подальше в задворки разума и пообещал себе задуматься над этой несущественной проблемой после. Ведь химер за пределами неба пруд пруди, к тому же их число волнообразно увеличивается и уменьшается бешеными скачками, причём вне зависимости от людей, так что особого вреда им маги и не наносят своими попытками "защитить мир от огнедышащих чудовищ". Да кому он нужен, этот мир? Эта иллюзия жизни? Разве что только огнедышкам. Ведь по так называемому миру давно уже плачет тотальное очищение.       Через некоторое время пришлось всё же притормозить, ибо разглядеть что-либо стало совершенно невозможно. Всё сливалось в единый смазанный поток, будто художник смочил кисть в преимущественно тёмных красках и мазнул ею по выбеленному холсту. Карачун мурлыкнул под нос строчку из какой-то нравившейся ему песни и поворотил на Восток.

***

      Светлело. На Европу наползали предрассветные сумерки, прогоняя туманную хмарь ночи. Вокруг химеры клубились сероватый туман и сырой, пронизывающий ветер, беспрестанно норовящий кинуть пару прядей волос прямо в лицо. Решив, что пришла пора осмотреться, маг резко остановил химеру. Сзади взвизгнули, и, не успев сориентироваться, врезались носом ему в спину. Надо же! А он уже и практически забыл про эти тридцать три несчастья. "Всенепременно!", - не менее ядовито и саркастично, чем сам Карачун, прошипел его внутренний голос. - Изв...       Не поворачивая головы было понятно, что принцесса прикусила собственный болтливый язычок, а потом от избытка чувств, подняв глаза к небу, пропустила на его счёт несколько крепких словечек. Пальцы сжали гладкую чёрную чешую химеры, и Карачун едва удержался от того, чтобы засмеяться в голос. Ему явно нравилось, как приличное светское поведение и с детства привитые привычки леди не давали принцессе жить спокойно. Однако маг заметил кое-что странное и до удивления узнаваемое. Ладошки волшебницы, стиснувшие его пальто с боков, дабы не упасть и тем более снова не начать просить прощения, стали нагреваться, как сверкающие монетки на зенитном солнце, а слова, неожиданно для самой произносящей, поплыли по воздуху отдельными фразами на мёртвом языке.       Ойкнув, Зареница попыталась сбить ближайшие фразы рукой, но из этого ничего не выходило: надписи сочились между её пальцами, как дымовые колечки, и сбиваться не желали вовсе. Более того, теперь к их кудрявой веренице прибавилось и то самое "ой", начав хороводить вокруг своей хозяйки. Но, так как принцесса была отнюдь не одна, фразы, изогнувшись, поползли и мимо Карачуна, расцветая отчётливой темнотой. На фоне светлеющего серого неба это смотрелось завораживающе. - Нет, нет, нет! - задушенно пропищали сзади, и, схватившись за плечо, с ещё большим рвением стали отмахивать символы от лица мага, но те чётко решили, что девушка им не преграда и что она существует лишь как некое ядро, вокруг которого следует кружиться. Тем не менее, не вещественное ядро. "Вот хоть зарежьте, как можно быть таким ничтожеством?! "       К принцессе обернулись с тяжёлым, пронизывающим холодом взглядом. Девушка медленно опустила руку и села на место, едва сдерживаясь от того, чтобы не поёжиться. - Слово - не воробей, вылетит - не поймаешь, - резонно заметил Карачун, не комментируя только что увиденное. Самокритичность ли её зашкаливает, на его ли счёт была эта фраза - не всё ли равно?       Его больше поражал тот факт, что бессмертная до сих пор не научилась держать язык за зубами. Без этого ведь никак, раз она решила поиграть во взрослую. Конечно же, порой, даже довольно часто, в жизни каждого всплывают такие приятные штуки, как ложь, оскорбления, клевета, свинское поведение начальника, и, соответственно, огорчённый сей напраслиной человек начинает гневаться, сжимать кулачки и кидаться на весь мир в тщетных попытках выбить правду. Но правда для каждого разная; иным хоть кол на голове теши, так и не добьёшься ничего, кроме игры в одни ворота. Вот так и учатся вовремя молчать и скрывать свои истинные чувства; после же начинают льстиво улыбаться и прибегать и различным небезызвестным средствам, дабы добиться своей цели - будь то повышение на работе, подписание выгодного контракта и так далее, и тому подобное. Уподобляясь оскорбившим их когда-то, люди принижают теперь тех, кто ниже их, и речь отнюдь не о росте, тем самым продолжая эту нескончаемую порочную дорожку. Молчать, держать язык за зубами. Что может быть проще? Тихой сапой мстить более слабым, став сильнее. Мнимо сильнее. "Благими намерениями выстлана дорога в ад."       Отвлёкшись от размышлений, Карачун поднял руку принцессы и поднёс поближе, рассматривая ладонь. Та особо не сопротивлялась, ибо сама пребывала в удивлении от только что увиденного. Распахнутыми глазами девушка наблюдала за действиями мага. Тот прошептал короткое заклятие и провёл ладонью над свечением, уже ставшим таким тёплым, будто его и впрямь давало само солнце, заставляя кровь кипеть пузырькам глинтвейна под кожей. Приложил к запястью прохладные пальцы и закрыл глаза. Принцессе показалось, что он считал её пульс, и, сама того не подозревая, начала считать быстрые удары, погружаясь в их ритм, словно в морскую глубину. Тук, тук, тук... "Раз, два, три, четыре... Тринадцать...Пятнадцать...Двадцать..." Пульсирующая в венах кровь отдавалась лёгким шумом в ушах и затягивала в манящий омут, глубже, ниже, сильнее. Поэтому Зареница неосознанно дёрнулась, вновь услышав голос Карачуна, выхвативший её из мира иллюзий. - Четвёртый уровень, - оповестил чародей, внимательно посмотрев на девушку оценивающими чёрными глазами, - Что совсем неплохо. Предпочтёшь начать сейчас, или при приземлении?       Зареница непонимающе моргнула. - Четвёртый уровень чего? Магических способностей? При приземлении, конечно. Что бы то ни было, лучше уж на твёрдой земле, чем на твоей зверюшке в небе!       Карачун улыбнулся уголком губ и кивнул, отворачиваясь. Это могло обозначать всё, что угодно. Что, да, четвёртый уровень магических сил. Что он одобряет решение начать на земле. Но что начать? Какую кару он придумал ей на этот раз, дабы заставить пройти в Айсбург или же просто в нравоучительных целях? И чего он улыбается-то? Чистосердечно или хочет поиздеваться? Ничего ведь по нему непонятно! А, возможно, ни один домысел Зареницы так и не оказался верен, откуда же ей знать.       Химеру подстегнули ледяным ударом в холку. Рыбина обиженно полупрорычала-полупроскулила и увеличила скорость своего скользящего полёта, преодолевая последние десятки метров до земли.       Облегчённо выдохнув, принцесса спрыгнула в густую зелёно-бирюзовую траву, ещё мокрую от утренней росы. Влага каплями осела на её шнурованных сапожках, так удачно - водонепроницаемых. Зелёный океан, доходивший едва ли не до колен Зареницы, так и манил упасть в него, раскинув руки, и купаться, тонуть в травяных волнах, создаваемых лёгким ветром. Проснувшийся дятел выбивал из ствола росшей неподалёку в окружении лип сосны какого-то лишь ему ведомого нарушителя - жучка ли короеда, или же коварную древоточицу, кто его знает. Под нежными липами, раскинувшими только-только распустившиеся салатовые листочки, приютились осины, оттеняющие тёмные заросли лопухов и чистотела, отливавшего жёлтыми ромашками цветков.       Внезапно из-за серых облаков, словно вырвавшись из сонной ваты, проглянуло солнце, золотистыми лучами освещая росистую траву и речку, оказавшуюся за спиной Зареницы. Неторопливые волны лизали берег, поднося к нему кромку белой пены. Небеса отражались в воде, ясно давая понять, что скоро будет дождь. Облака набухли угрожающей синевой и вновь загородили тёплое солнце, в воздухе запахло озоном и свежим ветром.       Тем временем у Зареницы появилась новая проблема: ей была жизненно необходима сфера. Здесь и сейчас, неизвестно для чего, но сфера ей нужна была любой ценой. Эта мысль постепенно завладевала разумом принцессы, тогда как ладони начало жечь немилосердно, а свет от них отдавался в глазах сине-зелёными пятнами. Хотелось сотворить хоть что-нибудь - пустить солнечного зайчика или же волной света спровоцировать молнию в грозовых тучах над её головой, а для этого нужна была огненная сфера, в поисках которой девушка зашарила глазами по фигуре Карачуна. Маг изловил её взгляд и от души хохотнул, вынимая желанную и такую недостижимую сферу из внутреннего кармана пальто и дразня ею Зареницу. Не выдержав, принцесса шагнула к нему с вытянутой рукой и требовательным взглядом янтарных глаз. - Опять - двадцать пять! - вздохнул мужчина и поднял руку над головой, - Сферу я тебе не отдам, ты и так это прекрасно знаешь. Тем более сейчас, на расцвете магической силы, которая может махануть аш до четвёртого уровня при необходимых условиях. - Каких таких условиях, - нахмурилась девушка, остановившись возле волшебника зимы и холода. Как ни странно, сейчас ей было уютно рядом с ним и отходить совершенно не хотелось. От этого Зареница нахмурилась ещё больше и наперекор собственным желаниям сделала шаг назад. Ещё чего, не дождётся! - Они индивидуальны для каждого, и твои мне неизвестны так же, как были неизвестны и свои. Просто найди выход, вот и всё. Справишься - станешь сильнее, нет - ... - маг улыбнулся, как лев перед беззащитной ланью, и убрал сферу обратно во внутренний карман, - Невелика потеря!       Соткал между ними стену из лёгких снежинок и пошёл в противоположную сторону. Шаг, два, три, четыре - и Карачун растворяется в воздухе, будто бы его и не было, исчезает, словно это был не живой человек, а видение, мираж - от полов длинного пальто до кончиков волос цвета полной луны. Сверкнувшие снежинки ещё мгновение изображали его силуэт, а затем легко опали на свежую траву.       Зареница хватает ртом воздух, пытаясь не потерять сознание от теперь уже переизбытка волшебных сил, которые не могут волной чистейшей магии выплеснуться наружу из-за неимения сферы. Покачиваясь, опирается на казалось бы хрупкую стену спиной, плечами, ноющим затылком. Злится на себя за то, что не может сейчас поколдовать, ненавидит собственную слабость. Прижимает к ледяной перегородке обожжённые ладони, ловит блаженный холод, пытается впитать его в себя. Воздух всё труднее сочится сквозь потрескавшиеся губы, магия заставляет сердце выбивать немыслимую чечётку в груди. Но принцесса держится. И морально, и за стеночку. "Держись, держись..." Трава, отдалённое грохотание в небе, усилившийся запах озона и приятной сырости, который бывает лишь перед началом грозы, лёгкая пыль в воздухе, сверкающая в случайно пролившемся лучике света, рябь в мутноватой воде речки, трепетание листьев берёз - всё это слилось и перемешалось в странном калейдоскопе перед глазами принцессы. Девушка медленно сползает со стены на траву, прикрывая мутные глаза и на недолгое время забываясь, проваливаясь в морок.

***

      Зареница очнулась, вслушиваясь в невероятную тишину и промаргиваясь, привыкая к свету. Опёрлась руками о землю и тут же зашипела от боли - под ладонями был колючий, мелкий, золотистый на солнце песок. Нащупала стену, которая никуда не делась вопреки ожиданиям волшебницы и до сих пор серебрилась лёгким инеем под горячими пальцами. Состояние девушки улучшилось, однако, как ей показалось, стоило ждать ещё одной убойной волны магии, после которой выжить будет крайне сложно.       Покачиваясь, принцесса встала и огляделась: её окружали пески. Сплошные пески пустыни, кое-где возвышающиеся высокими холмами-барханами и грозящими засыпать все её сапожки, пробраться под шнуровку и осесть неприятными, мешающими ходьбе песчинками на подошве. В чисто-голубом небе не наблюдалось ни единого облачка, лишь яркое солнце огненным диском палило с высоты. Ничего лишнего - ярко-голубое небо, палящее солнце, бесконечные пески. Ни ветра, ни звуков, ни тени. Нет, тени, конечно, были, но ведь тень от бархана не укроет девушку и не даст долгожданной прохлады. "О, и воды тоже нет!" - нервно-ликующе констатировала девушка, - "Вон даже стеночка Карачуна хоть и иней на первый взгляд, да поди ж ты! Он не тает и не оставляет влаги на руках. Интересно, от чего я скончаюсь быстрее - от обезвоживания, или же от строжайшей диеты?" Только сейчас Зареница вспомнила, что последним её блюдом был жареный кролик со свежими овощами, которым она лакомилась полтора дня назад. И пила она в последний раз тогда же. Соответственно, осталось подождать примерно столько же. И всё же ждать неминуемой участи Зареница не собиралась - просто-напросто характер ей этого не позволял. Нужно было идти дальше, искать этот самый выход, про который говорил маг.       Но холодную снежную перегородку покидать ух как не хотелось. А вдруг это её последний шанс продержаться в пустыне и зажариться заживо? После долгих раздумий, переступив через страх и инстинкт самосохранения, принцесса оттолкнулась от стены и пошла вперёд, куда глаза глядят, под девизом "будь, что будет!"       Однако, оптимизм продолжался не долго. В голове Зареницы усиленным потоком начали скребыхаться мысли о том, что это вовсе никакое и не испытание для поднятия её магического уровня, о существовании которого девушка и понятия не имела, а простецкий способ от неё избавиться. Зачем? Да затем, чтобы не мешала доброму Дедушке Морозу добиваться заветной цели и не была обузой. Не согласилась на добровольную «помощь» - скатертью дорожка. Пока, прощай, скучать не буду. "Не велика потеря!" Зареница горько усмехнулась и упала, споткнувшись о собственную увязшую в песок ногу. Чертыхнулась и поднялась на локтях, продолжила идти в никуда.       Когда в последний раз она была кому-то нужна, необходима? Когда была жива мама, если только. Какое дело собственному отцу, могучему славянскому богу, до неё? Поигрались и забыли, так скажем. Но Зареница никогда не винила его - у неё своя бесконечная дорога, у отца - своя. Девушка чувствовала, что она бессмертна, или в крайнем случае ей отведено жить гораздо дольше обычного человека, и вот, так и получилось.       Казалось бы, время остановилось. Солнце как сидело на макушке неба, так там и осталось, не смотря на то, что Зареница прошла уже довольно много, как ей показалось. Следы девушки петляли и иногда завивались игривыми завитушками, но все как один в скором времени засыпались расплавленным золотом пустыни. Песок гасил все окружающие звуки, будь то шуршание платья или же тихие вскрики во время падений Зареницы. Он напоминал морские волны, поэтому девушка решила, что когда-то тут всё же дул ветер, слишком необходимый ей сейчас. Воздух густел; высушенный пустыней, он напоминал жар костра, в котором прогорел весь кислород, оставляя лишь удушливый безжизненный газ. Это давило на психику, заставляло смириться и покорно сесть на песок, отключиться, не думать, не вспоминать. Слишком много раз она уже упала и вновь встала, чтобы продолжить бесцельное путешествие с известным концом, не проще ли, наконец, покориться прихотям измученного тела и немного отдохнуть? "Нельзя, нельзя останавливаться!" - из последних сил вопило подсознание, - "Это как в пургу нельзя поддаться и заснуть, ибо засыпают тогда навечно! Тебе ли не знать? Снега и солнце - они взаимосвязаны, так же опасны и губительны по своей природе. Но весной - весной всё меняется! Горячие лучи растапливают стылый лёд и снежный наст, порождая журчащие ручьи, разрешая жить медвяным травам, диким осам и серым зайцам. Давние враги объединяются и дарят благодарной земле чудеса созидания, иногда незаметные, иногда грандиозные, но всегда очень важные в круговерти быстротечной жизни. А ведь и сейчас весна!" - вспомнилось принцессе, каким-то непонятным ей образом уже сидящей на песке, - "Вдруг и у меня будет шанс... выжить? Так хотелось бы верить."       Но надежда постепенно утекала из её потускневших глаз, сменяясь горечью и обидой. Почему-то на ум пришло словосочетание "пески времени", как никогда подходившее бескрайней жаркой пустыне. Действительно, просыпающиеся между пальцами песчинки имели такую неописуемо длинную историю, видели столько путников, заброшенных сюда привередливой судьбой, что стали обладать колоссальной силой, высасывающей всю жизненную энергию подчистую, подавляя душу, лишая её красок и уюта. В таких песках люди сходили с ума, так и не доходя до живительных оазисов: они терялись в собственных мыслях, которые потом и пожирали своих хозяев. Создавалось впечатление, что богатый, драгоценный цвет пустыни был приобретён ею вместе с бесчисленными отнятыми жизнями, озолотившими край безоблачного, голубого неба.       Девушка сдула песок с ладони, наблюдая, как сверкающие песчинки танцуют в воздухе и бесшумно падают вниз, смешиваясь со временем, питая бескрайнюю Лету. Она бы даже не удивилась, если бы рядом прошмыгнула парочка заблудших серых призраков, но таковых не наблюдалось, как не наблюдалось ни малейшего ориентира на спасение. Принцесса заправила за ушко растрепавшуюся прядь волос и устало выдохнула. "А если представить, ну, хоть на секундочку представить, что я смогу передать часть энергии без посредника, без сферы? Вот я провожу ладонью по воздуху широкую дугу, а из неё льётся жёлтое сияние, наполняя счастьем и радостью душу, даря улыбку облегчения и ясные смешинки в глазах? Вот я кружусь, прихватывая юбки платья, и радуюсь, радуюсь, что смогла, одолела, приручила магию, приумножила кипящую силу, заарканила её, как дикого зверя, чтобы жить с ней в гармонии и мире всё последующее время." Зареница улыбнулась своим грёзам и слизнула влагу с тут же начавших кровоточить потрескавшихся губ. Да, выглядела она сейчас не лучшим образом: с многочисленными ссадинами и синяками из-за убеганий от Карачуна и падений в пустыне, спутавшимися в цветок чертополоха волосами, которые теперь только отстричь, наверное, придётся, пыльным и кое-где продранным платьем, синевой под глазами, ибо вздремнуть приходилось лишь во время полукомы после падения и полёта на химере - да от такого царского сна заколосишься! Закончить образ измученной бродяжки можно было полопавшимися, как на морозе, губами и волдырями на ладонях цвета молодой свёклы. В общем, то ещё зрелище, безусловно вселяющее надежду на то, что всё получится. Надежду, бесконечно равную нулю.       Песок не отпускал. Вставать на ноги было так тяжело, словно она вдруг стала металлической и ужасно тяжёлой. Качнувшись, девушка упала на коленки, и лишь со второй попытки встала, почти не обращая внимания на гвоздями впившийся в руки песок. Проглотила подступающие слёзы и закусила губу, вытянув руку перед собой. Ей нужен был свет. Хотя бы искорка, мерцание, просверк - что-нибудь! - Свет, - прошептала Зареница, - Огонёчек, пожалуйста, пожалуйста, свет!       Увидев, что ожидаемо ничего не происходит, принцесса со злостью рассекает воздух рукой, из которой каскадом сыплются яркие искры, как из бенгальского огонька. Большими недоверчивыми глазами смотрит на это чудо, выдыхает порывисто, не может поверить. Соединяет вместе обе тонкие ручки и нажимает на воздух, как на полотно, рисует на нём густую медовую волну, которая дуновениями тепла ласкает её щёки и высушивает выступившие слёзы. Получилось! Получилось! Она подчинила себе магию без сферы, она по праву может гордиться своими достижениями и чувствовать, как залечиваются её ранки, как живая волна разбегается от сердца к макушке и кончикам пальцев рук и ног, вызывая приятную дрожь и чувство ликования. И пусть сейчас ей тяжело удерживать льющуюся силу, контролировать её поток и формировать в линии, пусть - ведь это всего лишь начало, пробный первый раз, всегда сложный, который следует переступить - и тогда всё будет значительно легче и проще. Из горла вырвался смех - такой ясный и чистый, каким смеются только тогда, когда никто не услышит. Зареница жила и дышала, её ладони были такими, как обычно, даже шрамов не осталось, а волосы, кажется, чуть-чуть распутались.       Спустя некоторое время пустыня начала терять свои очертания в клубящемся мареве заката: время соизволило сдвинуться с мёртвой точки, и солнце медленно, но верно закатывалось за барханы, удлиняя тени на оранжево-золотых песках. Подул ветер, что привело Зареницу в такой дикий восторг, что она подпрыгнула, как горная козочка, испустив воинственный клич. Свежие дуновения принесли с собой переливающийся запах тополя, его смолянистых почек и едва раскрывшихся молодых листочков, одурманивший колдунью с первого вдоха и навсегда. Она ещё не знала, что есть такое дерево - тополь, но в следующий раз бесспорно смогла бы его отыскать по запаху, который в мыслях бережно перелила во флакончик, заткнула пробкой из бутылочного дерева и положила в ящик письменного стола.       Легкомысленными подскоками девушка бежала вперёд, туда, куда вёл её тонкий смолянистый запах, лентой развевавшейся в воздухе. Её уже не заботил песок под ногами, который грозил затянуть ногу поглубже, да коварно просыпаться между молнией в самую стельку, ибо чувство полёта и восторженности ещё не покинуло её душу, а из кончиков пальцев сыпались искорки при каждом приземлении после коротких прыжков. Теперь она знала, как пахнет свобода и счастье - они пахнут зелёным! Травянистым зелёным, тополиным зелёным, сизо-зелёным иголок голубых елей. А иногда в эту прекрасную картину зелёного вплетался грозовой синий и туманный серый, но они совсем не портили её, а, наоборот, дополняли и облагораживали, сплетаясь в величаво-гордый и одновременно такой родной и скромный, сказочный, драгоценный венец. Девушка мысленно нарисовала этими цветами целый мир с маленькими тенистыми парками и скверами, мостиками и реками, башнями с высокими шпилями и горами, заканчивающимися где-то высоко в небе, где-то в грозовой свободе.       Зареница и не заметила, как пришла обратно к стене из инея и льда. Теперь же эта преграда казалась ей незначительной и больше похожей на занавеску, чем на реальную стену. Сформировав в руках маленькую шаровую молнию, девушка некоторое время удерживала её, вплетая всё новые и новые энергетические ниточки и собственные мысли в плотный разряд света и тока. Глаза колдуньи вновь горели расплавленным янтарём, а губы шипели очередное приказание молнии, когда она почувствовала, что пора отпускать. Правая рука натянула электрические нити, как совсем недавно - пару дней назад - энергетические потоки сферы, по пальцам пробежали колючие иголочки напряжения, и вот шаровая молния, как в замедленной съёмке, пролетела последние метры до преграды, с громким треском проламывая в ней нехилого размера дыру. Зареница сложила руки пистолетом и, как в фильмах про ковбоев, сдула воображаемый дым, а после поспешила пролезть в начавший вновь затягиваться льдинками выход из этой бескрайней пустыни, запутанной ситуации и очень долгого дня.

***

      Но, как оказалось, это была вовсе не кульминация дурдома, а лишь его красочная середина. Пусть Зареница выбралась из пустыни и стала, если верить Карачуну, колдуньей какого-то там немыслимого четвёртого уровня, но теперь она была в абсолютной растерянности и не знала, что же ей предпринять. Однако, быстро сориентировавшись, принцесса решила в первую очередь оглядеться, но кое-что ей помешало. Отовсюду на странницу обрушились волны, потоки и едва улавливаемые ниточки ароматов. Девушка принюхалась, как кошка на ветру. Так сладко и медвяно мог пахнуть только цветок, это стало понятно сразу. Открыв глаза, Зареница последовала за ароматом: обернулась вокруг себя, потом ещё немножко влево, так, что теперь стали видны те самые лопухи, в которых иногда мелькали цветочки чистотела. Принцесса помнила, что они называются именно так, хотя со времён её детства, которое она проводила здесь, немало воды утекло. А потом её единственным домом стала неприступная крепость, и названия зелёных растений постепенно испарялись из памяти, как и их чудесные запахи, теперь пробуждавшиеся в памяти и вызывающими счастливую улыбку. Эх, детство-детство! Вернуть бы тебя, да жить беззаботно и радостно, в своём маленьком ярком мире, полном добра и прекрасных ежедневных открытий!       Неожиданно для себя девушка дошла до источника аромата и присела на корточки, чтобы поближе рассмотреть цветы. Их было много-много - целая небольшая полянка, поэтому и пахли они так сильно и притягивающе. Это были одуванчики. Они светились, как маленькие солнышки, и так нежно и трепетно тянулись к девушке, что она не смогла сдержаться и погладила их по вихрастым макушкам. Цветы раскрывались ещё сильнее, распуская все до единого жёлтые лепесточки и рассыпая невесомую пыльцу вслед за её тёплыми, чуть-чуть светящимися ладонями. Одуванчики и до этого очень нравились Заренице, но теперь же стали её любимыми цветами. Девушка легко смеялась и гладила их взглядом, дарила тепло рук и прикосновений, желая, чтобы они цвели вот так вот бескорыстно и наивно всё лето. Такие яркие, жёлтые, кудрявые, душистые, живые... Совершенные! Было бы прекрасно собрать целый букет улыбчивых одуванчиков и повязать его голубой ленточкой, а потом поставить в прозрачную узкую вазу из тонкого прохладного стекла. Зареница вдохнула поглубже и с длинным выдохом покачала головой, продолжая улыбаться. Идея была очень хорошей, но воплощать её в жизнь принцесса не стала. У неё не было ни ленточки, ни вазы, ни дома, на стол которого можно было бы поставить цветы. Но сейчас все её тревоги и переживания растворились в море сладких одуванчиков, так что горевать на этот счёт совсем не хотелось. До того времени, как около виска знакомый голос не прошептал: - Молодец, девчонка. Справилась. А теперь... - её приподняли за локоть и помогли встать, - Идём домой.