Цирк уродов

Блокирующие руны на ее амулете - это уже более интересный вопрос. Мало того, что девушку подвесили к дереву, так еще и пытали что-то в ней запереть. Или она сама не хотела выпускать наружу что-то. Возможно, я зря принес ее сюда, но и выпускать на волю, пока не утолю свой интерес, да и пока она не встанет на ноги, нельзя. Так что же ты такое? Эвелейн несколько раз называла ее "альбиносом", рассказывая что-то Миико или своей бесполезной подопечной. Скорее всего, в этом и есть вся ее необычность. До невозможности бледная кожа, белые как бумага волосы. Посмотреть бы на глаза - они тоже светлые, затянутые блеклой пленкой, как у Фреи? Занятно, я давно не был так заинтригован. Как бы это не стало потом проблемой. Хорошо, что я не из тех, кто благороден в своих любовных порывах. Сейчас, когда она попала в руки нашего лекаря, я чувствую, что ее запах отличается от других. Хотя, скорее всего, его просто заглушают травы. Не может же обычный человек совмещать в себе столько тонких ароматов, которые смешиваются, постоянно меняясь. Может мне уже мерещится на почве недосыпа. Мое время сумерки, и днем я предпочитаю отсыпаться, оставляя все проблемы мироздания на трех оставшихся глав гвардий. И им есть чем заняться, и я не мозолю никому глаза лишний раз. Гармония, и полное взаимопонимание. Если принимать за них бесконечные стенания, то, определенно гармония и понимание. От мыслей меня отвлекает хрип, частично заглушаемый подушкой, на которой лежит голова пострадавшей. Может она просыпается? Что там говорила Эвелейн? Точно, мазь. Я беру со стола нужную банку и сажусь на край кровати все еще безымянной для меня альбиноски. Ничего, я ее расколю, когда придет в себя. Такая необычная девушка неплохо дополнит мою коллекцию жертв. Хищную улыбку приходится стереть с лица, чтобы ненароком не создать себе образ маньяка-насильника, если она уже проснулась. - Ну что, ты вообще думаешь просыпаться? У меня уйма вопросов к тебе, - заявляю я, зачерпнув немного мази, - Не знаю, как она действует на кожу, поэтому, если будет щипать или морозить - это не моя вина. Я потом покажу тебе, кому можно перекусить за это сонную артерию, - собеседник мне не помешал бы на данный момент, но, походу, я и сам справляюсь. Она молчит, поэтому мне остается только нанести пахучую субстанцию на ее ожог. Я стараюсь быть осторожным, но, видимо, этого недостаточно. Она издает какой-то странный вскрик - что-то среднее между подвыванием раненого зверя и жалобным стоном человека. Жутковато. Еще больше не по себе мне становится, когда ее спина начинает ходить ходуном, и это никак не связано с дыханием. Она вздымается вверх-вниз, пока под кожей гуляют бугры перенапряженных мышц. Альбиноска вскрикивает, с усилием поднимаясь на локти. Любое движение отдается болью - так зачем она это делает? - Эй, тебе лучше прилечь, - мой голос звучит на удивление твердо. Не напугает же меня какая-то бесноватая девка, которой, походу, в удовольствие себя калечить. Может и в лесу она оказалась по собственной просьбе? - Нравится чувство боли? - она медленно поворачивает голову в мою сторону, неестественно выгибаясь в спине. Я ошибался насчет цвета ее глаз. Они далеки от белых. Кроваво-красные, без тени осмысленности. Одни лишь боль и загнанность. Люди смотрят по-другому. Это глаза зверя, получившего смертельную рану. Она заставляет меня вздрогнуть, когда с хрипом подтягивает колени к груди. Правильно, давай, доведи себя до потери сознания от болевого шока. Последней каплей для моих истерзанных недосыпом глаз становится шерсть, что клочьями пробивается из-под ее кожи. Я что, сошел с ума? Украдкой щипаю себя за руку, но лучше не становится. Черта с два. Ее лопатки становятся острее, а кисти превращаются в лапы. Ноги как-то странно укорачиваются, еще больше сгибаясь в коленях, и она сопровождает это жалобным поскуливанием побитой собаки. Шерсть потихоньку устилает собой тело, не затронув лишь опаленную солнцем плоть. Теперь передо мной действительно не человек. Белая волчица тяжело дышит и рычит на меня, из последних сил припадая на задние лапы, чтобы атаковать того, кого посчитала угрозой. - Тише, девочка, - я поднимаю руки в примирительном жесте, надеясь, что это ее успокоит. Наивно, не спорю. Ни разу не видел хищника, с которым можно договориться. Воспоминание из детства неприятно шевелится на задворках памяти, но я быстро избавляюсь от наваждения. Только угрызений совести за одну маленькую жизнь мне сейчас не хватало. Вампиры также не знают пощады. Она должна чувствовать во мне хищника, - Я тебе не враг. Если бы не твой фокус с превращением в шерстяной мешок, я бы уже мило и славно обработал твой ожог мазью. Ты же сама все испортила, а мы нормально так общались, пока ты была без сознания, - разговаривать с самим собой, когда волнуешься - это мое все. Глупо, ну да ладно, перед ней пока рано красоваться. Она делает шаг в мою сторону, рыча еще более агрессивно. Попал. Ну почему я не мог оставить ее в лесу? Мне ничего не остается кроме как действовать на опережение. Нужно действовать быстро, а мыслей по обезвреживанию разъяренной волчицы ноль, маленький и круглый. Пришла пора действовать по наитию, методу проб и ошибок, чутью, да как угодно назови - суть та же. Главное, чтобы длины шарфа хватило. Иногда я не могу нарадоваться своему происхождению - вампирам не занимать ловкости и скорости. Мне с лихвой хватает десяти секунд, чтобы связать вместе все четыре ее ноги. Альбиноска упала как подкошенная. Кто бы знал, что это запустит новые круги ада. Сколько их там? Черт знает. Я не знаю, что с этой девушкой не так, но волчицей ее метаморфозы не закончились. Мне пришлось ловить по всему лазарету жабу, успокаивать лебедя, который размахивал крыльями как обезумевший, и пытаться не дать высохнуть какой-то чертовой рыбе. Потом, альбиноска, кажется, выбилась из сил и снова стала собой. Я не врач, но смог выявить лихорадку по высокой температуре. - Почему ты не дал мне умереть? - она едва жива, судя по голосу, но до сих пор в сознании, что странно. А может всему виной ее превращения. Они могли истощить, если исходить из банальной логики. Мне срочно нужна Эвелейн, иначе пострадавшая отбросит копыта прямо здесь и сейчас, не дожидаясь оркестра и помпезной речи прощания. Собираюсь встать, но ее горячая ладонь накрывает мою, пока пересохшие губы просят остаться. Еще тише, но просят. Как тут откажешь стольким существам одновременно. Вдруг это потом обернется для меня смертью от зубов белой волчицы. Она снова лежит, наполовину скрыв лицо подушкой, что мешает мне ее рассмотреть. Любопытная, просто до безумия любопытная особа. Пока могу сказать лишь, что я не отказался бы зарыться пальцами в ее белоснежные кудри. Или, скажем, намотать их на кулак, требуя подчинения. Я помогу тебе встать на ноги, а потом воспользуюсь и снова буду занят поиском новой цели. Но следующую буду выбирать тщательнее, ведь она должна превзойти предыдущую. Получится ли у кого-нибудь превзойти человека, лебедя, волчицу, жабу и рыбу одновременно? Стоит задуматься. Только сейчас, насмотревшись на стольких зверей, я понял, почему ее запах отличается от других. Сам не замечаю, как начинаю осторожно поглаживать ее по голове, отпуская мысли куда-то далеко. Весь тот букет, что постоянно перетекает из одного аромата в другой показывает и ее переменчивую природу. Если это болезнь, я бы отказался от такого лечиться. Подобная способность может пригодиться моей гвардии. Если Миико позволит ей остаться, а она позволит, потому что я умею быть убедительным, альбиноска сослужит Штабу неплохую службу. Хорошего шпиона тяжело найти даже среди тех, кто попадает в Тени. Анкета Керо показывает лишь предпочтения и характер, но не способности к маскировке, лицемерию, умению подстраиваться под ситуацию. Система распределения по гвардиям несовершенна, но никому нет до этого дела. Какая жалость. - Ты был прав насчет блокирующих рун, - в реальность меня возвращает голос нашего лекаря, - Они запирали в ней магию к трансформации, - да ладно, черт возьми? Где же ты была, когда я помогал жабе разносить твой лазарет? Эта ценная информация оказалась донесена крайне несвоевременно. Приступ одной женщины в этом помещении я пережил, а приступ второй грянет прямо сейчас, и у меня лучшее место для просмотра. - Что ты сотворил с моим кабинетом? - ее крик грозит превратиться в истерику, а меня беспокоит только то, что пострадавшая от ожога может проснуться. Ничего, это пройдет, когда я испробую ее. Все проходит, а влечение - самая невечная вещь в моей долгой жизни.