Династия

Спустившись в трюм, Анна заметила под трапом какую-то бочку, отпустила руку мужа и уложила Верочку на темную круглую крышку. - Что случилось? - обернулся Штольман, не пройдя и шага. - Минуту, Яков. Анна переменила дочери пеленки на припасенные в сумочке. В полумраке трюма Яков склонился над Верочкой и чмокнул ее в носик, невзначай проведя губами по щеке жены. Рубашка его вновь пахнýла морем, а еще горячим телом. - Милая, не отходи от меня. Это, конечно, не военный фрегат, но закоулков полно. Давай я Верочку понесу. - Попозже, Яков, сначала я попробую ее убаюкать. - Спи, солнышко... - бормоча песенку, Анна проследовала за юным Люком, которого Сорель послал к отставшим от экскурсии. Почувствовав легчайший поцелуй в шею, Анна обернулась. Штольман как ни в чем не бывало шел сзади на расстоянии вытянутой руки. ... - А здесь что? - сунулся в открытую дверь любопытный малыш, но тут же пренебрежительно надул губы. - Окошко не круглое. И где матросики? Воздев глаза к подволоку, Петр Иванович поинтересовался у француза: - Мсье капитан, у вас есть каюта с круглым иллюминатором? Анна обвела глазами пустую каюту, где вдоль переборки висел гамак и стояла пара рундуков, на которых вполне можно было спать. Ни одной матросской вещи видно не было. - Мсье Андре, а действительно, где же экипаж? Или они у вас такие аккуратисты? - Куда там... - вздохнул Андре. - Перед зимовкой в команде было двенадцать человек, но к сожалению, к назначенному сроку собралось лишь восемь. Хорошо еще, что штурман не спился за зиму, вчера только прибыл. - Придется мне подождать еще денек и нанять русских моряков. Анна переложила к другому плечу хныкающую дочку и покачала ее, но Верочка не унималась. - Позволите, мсье капитан, отдохнуть в этой каюте? - Разумеется, мадам Аннет! - Малыш, пойдем, покажу тебе круглое окошко, - Сорель поманил за собой Дюка. Миронов отправился вслед, не желая доверять внука лягушатнику. - Яков Платоныч, вы тут будете? Не волнуйтесь, я прослежу за вашим наследником. ... Закрыв дверь, Штольман повернулся к жене. - Верочка голодная? - Нет, просто капризничает. Я перед отъездом ее кормила, ей давно уже спать пора. Но вот в пролетке всё по сторонам смотрела, и сейчас что-то не засыпает... Яков забрал у Анны дочку и всмотрелся в ее сонно моргающие глазенки. - Ну-ка... Он проверил подвешенный вдоль переборки гамак, опустил туда Верочку. Малышка, чмокнув губками, тут же закрыла глаза. - Надо же, - удивилась Анна, сняла шляпку и бросила на рундук. Она повела плечами, и стоявший за спиной Штольман принял её плащ. Казалось, будто уже в дюйме Яков от её шеи, что сейчас он прихватит губами выбившиеся пряди, обожжет поцелуем беззащитную кожу... Присев, Анна пробормотала: - Жарко тут. - Милая, ты точно выздоровела? Температуры нет? - Яков склонился к жене. Поцеловав ее в лоб, он распрямился. - Вроде бы нет... Он поднял руки, шлепнул ладонями по подволоку. Закатал рукава до локтей. - Не понимаю, почему тебе жарко. Анна, засмотревшись на крепкие руки мужа, поерзала на твердом рундуке, вздохнула и постаралась отвлечься от этой проклятой белой рубашки и сильных плеч. Давно уже Яков Платонович не был тем чурбаном деревянным, не понимающим, чего хочет его женщина. Не понимает он... Забросив руки за голову, Анна повернулась так, чтобы свет из иллюминатора падал сбоку. Потянулась. Расстегнула пару пуговок на блузке. - Может, покормить Верочку, пока никого нет... Не желавшая подыгрывать Верочка, убаюканная легким покачиванием, тихо сопела в гамаке. Анна расстегнула еще две пуговки. - Ну очень жарко. Будто и не март вовсе... Штольман замер, уставившись на белую кожу под яремной выемкой. - Окно открыть? Голос Якова звучал ниже, чем обычно. Удержав нервное хихиканье, Анна глубоко вздохнула и краем глаза заметила, как Штольман, не отрывавший взгляда от ее груди, сглотнул. Анна потянулась к узлу на затылке, вынула одну шпильку. Аккуратно положила ее в сумочку. Встала, подошла к иллюминатору. Вытащила еще одну шпильку. Обжигающий взгляд Штольмана, казалось, поставил печать на шее Анны, пересчитал каждый позвонок, уперся в поясницу. А затем переместился ниже. Меж ногами её стало так же жарко, как и в груди. - Анечка, - хрипло сказал Яков. - Я не знаю, где ключ от этой каюты. - Да? - Анна наклонила голову. Огладив ладонью шею, Анна приподняла уже падающий узел, спустила руку на изгиб бедра, тщательно отряхнула соринки. - А зачем нам запираться? Штольман сжал кулаки и удержал себя от того, чтобы рвануться, прижать, обрести... Он уже пожалел, что начал эту игру в неподходящей обстановке. Стараясь дышать размереннее, он сосредоточился на висящих над иллюминатором чётках, но взгляд помимо воли опускался к пышным бедрам под плотной тканью. Анне почудилось, будто горячая ладонь мужа легла ей на ягодицу. Резко вздохнув, Анна уткнулась лбом в прохладное стекло. С внешней стороны двери еле слышно лязгнул замок. Яков недоуменно обернулся и потянул на себя дверь. Но та не открылась. Через замочную скважину в каюту, постепенно обретая форму, вплыла полупрозрачная ладонь, бесплотно пожала застывшую у двери руку Якова и уплыла обратно. Наклонив голову, Штольман подумал мгновение, и на лице его появилась улыбка. Он подтащил к выходу ближайший непринайтовленный рундук, подпер им дверь, приоткрыл крышку. Покопавшись среди веревок и каких-то тряпок, вытащил тюфяк, бросил его на пол, кинул плащ на затертую ткань матраса. Широкими шагами пересек каюту. - Аня, - он упер ладони по обе стороны от иллюминатора, заключив её меж переборкой и своим напряженным телом. - Может, вздремнешь? Анна, решившая обидеться на бездействие мужа, сосредоточенно рассматривала появившиеся над гаванью облачка. Обнаженное предплечье Якова рядом с ее щекой едва не лишило её остатков выдержки. Но, вглядевшись в голубую, бешено пульсирующую жилку на его запястье, Анна поняла. - Ах ты притворщик! - она лизнула теплую кожу поверх жилки. Вздрогнув, Яков накрыл ладонями ее груди и прижал к себе. Вжимаясь в её бедра, зацеловал тонкие волоски над воротничком, шею, нежную кожу скулы. Отдышался, развернул Анну лицом, прошептал: - Думаю, у нас есть несколько минут. Он снял глубоким поцелуем замерший на её губах вопрос, обнял и, не разрывая объятий, медленно опустился перед ней на колени. Жаркое дыхание даже через ткань согрело её лоно. Анна издала приглушенный звук и закусила губу. Он обхватил ладонями её лодыжку, осторожно снял ботиночек. Вскинул на Анну потемневшие глаза. - Держись за меня. Она положила руки на его плечи, но все равно покачнулась, когда Яков ладонями скользнул по чулкам. Не торопясь, вкушая каждый дюйм ее кожи, он поднимал юбки выше, оставляя горячие поцелуи на коленках. На бедрах. На обнаженной коже у края чулок. Задрав ткань высоко, он неверными уже руками стащил белоснежные панталоны, прикоснулся губами к темным волоскам, пробрался языком к расщелине. Ахнув, Анна переступила белое кружево и вцепилась в кудри на затылке мужа. Он положил её ладони на ворох поднятых юбок. Встал с колен, отступил на пару шагов и замер, сдерживая вожделение, впечатывая в память невыносимое в своей красоте зрелище. Деревянный пол. Босые ноги в шелковых чулках. Белая кожа раскрытых для него бедер, темная стрела волос. Налившиеся предвкушением створки. Задранные уже до талии юбки, пунцовые закушенные губы, прикрытые в неге глаза. Невозможно было стоять в неподвижности под таким его взглядом, и Анна сделала шаг. Яков одним движением подхватил ее на руки, бережно уложил на плащ. Устроившись рядом, склонился к её лону, но тут же застонал и выпрямился. Проведя ладонью по натянутой ткани брюк, Анна расстегнула пуговицы, высвободила и сжала жаждущий член. На мгновение оторвалась от горячего шелковистого ствола, провела пальцем меж влажных губ, мазнула своим соком по набухшей головке. И закрыла глаза от ошеломляющего, восхитительного ощущения обретения. Не сдерживаясь, Яков толчками входил в сладостную, такую знакомую и такую непостижимую глубину, не обращая внимания на скрип переборок, усилившуюся качку и крики чаек. Он входил в рай. ... Повернувшись на комковатом ложе, Анна дунула в ухо растянувшегося рядом довольного мужа. Штольман улыбнулся. - Моя принцесса на горошине... Ракушки мешают? Он уложил жену на себя. Анна лизнула его соленую шею в полурасстегнутом вырезе рубашки. - Яков... - Да, Анечка, я понял, - Штольман помог жене встать, одернул на ней юбки, подал плащ. Пока Яков сворачивал тюфяк и оттаскивал рундук от двери, Анна с недоумением вглядывалась в изменившийся пейзаж. - Яков, посмотри! Штольман осторожно приладил последнюю шпильку, еще раз вдохнул запах любимых волос. Посмотрел. За скучно-квадратным иллюминатором, куда ни кинь взгляд, плескалась вода. Кораблей, пирсов и окружающих гавань складов не было и в помине. ... Яков стукнул кулаком в дверь. Некоторое время никто не отзывался. Он постучал сильнее. Наконец со стороны коридора послышалось глуховатое ворчание. Замок, отпираясь, щелкнул. Штольман выглянул в коридор и увидел удаляющуюся спину. - Пойдем наверх, Аня, - позвал он. Взяв крепко спящую Верочку из гамака, он пропустил жену вперед и с наслаждением потянулся. Где бы ни оказалась бригантина, жизнь была прекрасна. ... На палубе собралось с полдюжины взволнованных гомонящих моряков. Невдалеке от них Петр Иванович с Дюком на руках что-то показывал внуку вдали. - Хороший мой, ты в порядке? – Анна схватила своего малыша в объятия. - Ты не испугался? Похрустывая сухарем, Петр Иванович поспешил рассказать: - Аннет, не волнуйся. Мы с Дюком были на камбузе и ничего не заметили. Вышли наружу и вот… Миронов обвел рукой горизонт. По левому борту тянулась низкая береговая линия, вдалеке справа уже был виден Кронштадт. - Мама, на сухарик. И Верочке дай, – запасливый Дюк вытащил сухари из кармашка плаща и прикрыл ладонью второй подозрительно оттопыривающийся карман. Подойдя к французам, Яков расспросил капитана о ситуации. - Мсье Жак, мы сами удивлены. Нас кто-то запер в кают-компании, - Сорель пересчитал своих моряков. - Вроде нас там шестеро было. Или семеро? Кок должен был быть на камбузе, а вот Шарль... Он всегда такой незаметный. Андре тихо чертыхнулся. - Думаю, что это шутки Мари. Она тоже за зиму по морю соскучилась. Как ваши малыши, не страдают от морской болезни? Яков посмотрел на оживившихся Штольманов и покачал головой. Поговорив с Андре, Яков вернулся к своей семье. - Сорель думает, что это проказы королевы. Но и капитан, и команда не хотят возвращаться в порт. Говорят, плохая примета, и так справятся. - Наверняка без нашего фокусника в рубашечке не обошлось, - заметил Миронов. Яков кивнул. - Нас с Анной уж точно он запер. В ответ на удивленный взгляд жены он легко улыбнулся и сказал: - Я тогда не хотел тебя отвлекать. Анна отвернулась от дядюшки, понимая, что зарозовевшие щеки сейчас ее выдадут. - Дюк! – воскликнула она, не обнаружив сына там, где он был еще пару минут назад. Яков обвел взглядом палубу и вновь поспешил к команде. Малыш с увлечением распутывал выданную ему Люком веревочку. Рассердившись на неподдающийся шнурок, младший Штольман вытащил из-за сапога юнги нож и вставил острие в узел. - Дмитрий Яковлевич! Отдай юноше оружие, – Яков забрал у Дюка нож и передал юнге. Сконфуженный подросток покраснел. - Пардон, мсье. Я не заметил. У вас очень ловкий малыш. - Папа, мне тоже надо такой... - разочарованно протянул Дюк, проследив за ножиком. - Даже слишком ловкий, - Штольман присел перед сыном на корточки. - Дмитрий, ты уже не хочешь саблю? Хочешь стать моряком с кортиком? Дюк аж подпрыгнул на месте, стукнув о палубу подошвами ботиночек. - Да! Я буду моряк! С котиком! Он залез в карман плащика и достал оттуда котенка. Крохотного трехнедельного рыжего, который тут же лизнул хозяина в лицо и запищал. - Это Павлик, – гордо продемонстрировал Дюк питомца. Выгнув спину дугой и распушившись, котенок ощерился на чудище, неожиданно возникшее перед ним в воздухе. Поверх длинной ночной рубашки чудища был надет старинный камзол, а на голове красовалась треуголка. - Во дают подданные. Уже тварей моим именем называют… - пробормотал приодетый Павел Петрович, рассматривая тезку вблизи. - Сам такой! Обидевшись на «тварь», Дюк ловко подкинул рыжего на треуголку императора. Павлик от страха присел и пописал. - А-а-а! – услышали Анна, Дюк и сидевшая на клотике Мария-Антуанетта. - Моя треуголка! Мерзкая тварь, уберите её с меня! Рыжий малыш, вцепившись крохотными коготками в шляпу, не хотел покидать помеченное место. Павел Петрович не собирался бросать символ своего величия. Штольман вздохнул и наклонился к уху жены. - Аня, я спрошу капитана, где можно пристать к берегу. Кронштадт? Анна пощурилась на теплые лучи солнца. Ощутила свежий морской ветерок, полюбовалась на наполненные паруса. Взяла Якова под руку и потянула за собой подальше от посторонних глаз. Зайдя за капитанскую рубку, она переложила дочку на локоть, прижалась к мужу и горячо поцеловала его в губы. - Яков Платонович… - Да, милая? – когда у Штольмана было такое выражение лица, его можно было просить хоть о луне с неба. - У вас же отпуск? Яков кивнул. - Отпуск… - мечтательно протянула Анна, прислонившись спиной к груди мужа и наблюдая за парящими высоко в небе ласточками. Штольман понимал, что это не слишком хорошая идея. Вода. Март. Малышка. Куда ни глянь, хулиганы стар и млад. Но Анна Викторовна умела выбрать время для просьбы. - Нну, у тебя еще будет возможность передумать.… - дипломатично сказал он. - Угу, - высказалась Верочка, улыбаясь на руках у матери. Ветер раздувал паруса бригантины. На клотике весело трепыхался грязно-белый шарф. Впереди были море, солнце и облака.