Династия

Вернувшись со службы, Штольман вошел в спальню и поцеловал жену, грустно стоявшую у кровати. Анна подставила губы, чмокнула мужа в ответ и растерянно спросила: - Яков, я даже раздеться сама не могу - вот как я завтра к доктору поеду? - Хочешь, поедем вместе? – Яков не видел сложностей. Хотя перепады настроения у жены случались по нескольку раз на дню, Штольман дал себе слово быть терпеливым. Анна покачала головой, потянулась к ступням и расплакалась. – Яков! - Что, Анечка? - Не достать… - она с трудом села на постели и вытянула ноги. Штольман быстро переоделся в домашнюю одежду, сел на край постели, утер слезы жены платком. - Милая, давай я попробую. У меня руки длиннее. Анна улыбнулась, но тут же, охнув, схватилась за живот. На встревоженный взгляд мужа она пробормотала: - Не волнуйся, еще не скоро. Большие, теплые ладони Якова обхватили ее лодыжки, мягко помассировали, передвинулись к ноющим голеням. Анна откинулась на подушки и расслабилась. Ладони забрались повыше и огладили округлые коленки. - Яков Платонович? - Да, милая? - У меня там не болит… - А вот тут? – Яков коснулся внутренней стороны ее бедер. Анна уже хихикала. – Тут – тем более. Ниже, Яков Платонович, ниже… - Жалко… - увернувшись от кулачка жены, Штольман зацепил пальцами чулки и медленно скатал их до лодыжек. Взглянув на свои отекшие ступни, Анна вновь расстроилась. - Яков, ну как я в сапожки втиснусь? Придется валенки надевать… Штольман посмотрел за окно. Декабрь в этом году выдался снежным. Лужайка перед домом была укрыта белым покрывалом, и подъездную дорожку уже охраняли два снеговика с кривыми боками. На голове снеговика поменьше красовалось ведро, снеговик побольше щеголял в котелке. Массируя ступни Анны, Яков поинтересовался: - Милая, это моя шляпа на том страшилище с морковкой вместо носа? - Да, я не успела отобрать. А потом она уже промокла… Дюк еще хотел снеговикам пистолеты дать, чтобы пострашнее было. - Куда уж страшнее, – Яков встал с кровати, переложил служебный револьвер на самую высокую полку шкафа и вернулся к жене. – Я когда на санях подъехал, лошадь так ржала… Ты разве не слышала? Анна помотала головой и улыбнулась. – Яков, спасибо тебе. Прости, я знаю, что тебе сейчас трудно… – Кстати, - Анна взяла с тумбочки какие-то бумажки. – Мама моя пишет, что приедет через две недели. А Ваня Шумский просит разрешения заехать к нам на Рождество. Штольман поморщился. – На Рождество, Анечка, ты будешь очень занята. – Надеюсь… - Анна тяжело вздохнула. – Скорее бы уже, устала я. … – Яков Платонович, к вам пришли. Штольман оторвал взгляд от карты и поднял голову. Агент Лазарев придерживал дверь, в которую, осторожно поворачиваясь бочком, входила Анна Викторовна. С короткой, не сходившейся на животе шубки на пол отделения падали хлопья снега. Яков бросил карандаш на стол. – Господин Коробейников, заканчивайте расстановку. – Анна Викторовна! – он быстрым шагом подошел к жене, коснулся ее перчатки. Выскользнувший из-под руки Анны Дюк дернул Лазарева за кожаную кобуру на поясе, расстегнул застежку и потянулся к револьверу. – Лазарев, следите за оружием! – рявкнул Штольман и взял сына на руки. Анна мягко улыбнулась. Улыбка ее озарила Сыскное отделение Петербургского департамента полиции, разгоняя сумрак хмурого декабрьского утра. Полицейские, сгрудившиеся вокруг стола с расстеленной на нем картой, наклонили головы в добродушном приветствии. Вежливо кивнув всем, Анна повернулась к мужу. – Яков, можно тебя оторвать ненадолго? – Да, конечно. Только давайте, Анна Викторовна, выйдем из этого вместилища… - согласился Штольман. Оборотившись к агенту, он уничтожающе добавил: - ротозеев. Растерянный Лазарев высоко поднял револьвер и теперь не знал, куда его положить. – Папа, рррельвер! – Дюк по своему обыкновению не обращал внимания на возникшие препятствия, и все еще тянулся ладонями к блестящей игрушке. Штольман покачал головой и с сыном на руках вышел из отделения. – Анна Викторовна, может отдадим Дмитрия Яковлевича в кадеты? Будут ему пистолеты с пушками… - Пушки, - согласно кивнул Дюк. – И рельверы! … Не торопясь они прогуливались вокруг Карпиева пруда. Все остальные дорожки в Летнем саду лежали в глубоких сугробах. - Аня, почему вы с Дюком? Разве можно с ним к твоему доктору? – Яков спустил сына с рук, и теперь трехлетний малыш с удовольствием вытаптывал своими новыми валенками собственную тропинку. - Шурочка приболела, Яков, - Анна стащила с ладоней перчатки, зачерпнула чистейшего снега и слепила снежок. – А доктор сказал, что все в порядке. Осталось еще недели полторы – две. На легком морозце щеки Анны раскраснелись, и Штольман с удовольствием глядел на румяную красавицу-жену. Жаловалась Анна редко, вчерашний вечер был скорее исключением из правил, и Яков не уставал благодарить судьбу за свою прекрасную семью. Которой вскоре предстояло стать еще больше. – Аня! – он зашипел, ощущая, как снежный кругляш тает за шиворотом. – Дюк, беги сюда, будем маму снегом натирать! Анна, хохоча, отбивалась от своих мужчин, пока Яков не уронил ее осторожно в снег и не склонился угрожающе: - Анна Викторовна, вы сдаетесь? - Да, да, победили. Герои мои. Штольман поднял жену из мягкого сугроба и погрел в ладонях ее замерзшие руки. – Аня, ну что ты делаешь. Одень немедленно перчатки. Но Анне вовсе не было холодно, особенно сейчас, когда Яков стал целовать ее пальцы. … – Яков, я же так и не сказала, зачем мы к тебе заехали… Штольман рассердился на себя. Десять минут прогулки с женой, и он уже напрочь забыл о причине ее визита. – Да, Аня, слушаю. – Ваня Шумский… - Анна успела сказать лишь эти два слова, когда нахмурившийся Штольман встал как вкопанный. Дюк тут же вернулся к своему снеговику. – Что Шумский? Просит разрешения увезти тебя на Рождество? – Яков Платонович, вы опять ревнуете? Даже сейчас? – Анна скрестила руки на животе и строго взглянула на мужа. – Я на девятом месяце. У нас сын. Я люблю вас. А вы подозреваете меня в … Штольман, обругав себя последними словами, примирительно улыбнулся. – Нет, милая. Я ни в чем тебя не подозреваю. Извини, что ты хотела сказать? Анна вздохнула. Иногда муж вел себя так, будто это он на девятом месяце. Но поделом ей, незачем было называть старинного друга Ваней, на Штольмана это всегда действовало, как красная тряпка на быка. – Иван Николаевич прислал записку. Он сегодня, оказывается, последний день в столице. Завтра его отправляют к месту службы. – Как приятно это слышать, - все-таки не сдержался Штольман. Бросив на Якова укоризненный взгляд, Анна продолжила. – Он просит меня повидаться с ним. И не вздыхай так, Яков. Я, между прочим, зову тебя с собой. – К Шумскому? Анна закатила глаза. – Яков Платонович, Иван – мой старый друг. Но он даже не знает о моей беременности. Мы навестим его вместе, я пожелаю ему удачной службы, и на этом все. – Дюк, оставь снеговика в покое, ему не холодно, - Яков снял с палочек, которые предприимчивый малыш уже воткнул в снежный ком, свои перчатки. – Хорошо, Аня. Вместе. Анна улыбнулась мужу. – Тогда идем, Яков, это рядом. - Хороший мой, что ты делаешь? Стоя на цыпочках, Дюк вцепился руками в шубку и приложил ухо к маминому животу. Что-то успокаивающе пробормотал, поднял голову. – Малюська хочет к нам! … Идти оказалось действительно недалеко – бывший Михайловский замок, в котором уже полвека размещалось Николаевское инженерное училище, высился через дорогу от Летнего сада. Пройдя по коридорам училища, Анна остановилась возле поста дежурного кадета. – Молодой человек, где тут у вас Инженерная академия? – Анна Викторовна, - Штольман улыбнулся жене, - юноша на посту, ему нельзя вступать в разговоры. Яков присел перед сыном на корточки. – Дмитрий Яковлевич, хочешь быть военным? Сын осторожно подошел ближе к наряженному кадету, потрогал выглаженные стрелки на брюках, ткнул пальцем в начищенную пряжку ремня. Подросток скосил глаза на малыша и не по уставу улыбнулся. – А где сабля? Дюк признавал военных только с револьвером. На худой случай – с саблей. Вздохнув, Яков взял сына за руку. – Пойдемте в канцелярию, я спрошу о Шумском. Анна согласно кивнула. … Инженерная академия, где проходил переподготовку Шумский, оказалась со стороны Коннетабльского плаца. Узнав нужную аудиторию, Яков вернулся в коридор, огляделся. Анны и сына не было там, где он их оставил. Штольман прошелся по коридору в обе стороны, подергал запертые двери в спальни кадетов. Заглянул в мужскую уборную. Из-за угла вынырнул Дюк и уткнулся в отцовские колени. – Дмитрий, - Яков поднял сына на руки. – Где мама? Дюк растерянно пожал плечами. – Я побежал… Там темно было. А мамы нет? – Маа-ма! - разревелся малыш, поняв, что сделал что-то не так.