Лис и кролик

«Что же это за Пустые такие, что за ними отправили сразу двух капитанов?» - чернила капают с пера на почти законченный отчет, но пытающаяся унять бешено бьющееся сердце девушка этого не замечает. Они оба сильные, а вместе они в разы сильнее, но и противники у них будут сильные – иначе командир Ямамото не стал бы посылать туда их двоих. Рукия прикрывает глаза. Конечно, с ними все будет в порядке. Когда Сейнкамон открывается, никто даже не успевает заметить, как из него выходит человек. Только тень, которая стремительно двигается в сторону казарм 4 отряда. Одна тень. Рукия даже не понимает, кто из двоих сейчас вышел из Сейнкамона – шунпо у Гина и Бьякуи примерно на одинаковом уровне. Рукия не хочет ничего понимать – она просто бежит к казармам, молясь всем известным ей богам, чтобы с ними – обоими – ничего страшного не случилось. Он сам на себя сейчас не похож – тонкие брови сведены к переносице в мучительном усилии, черты лица заострились, как будто кости обтянули вместо кожи тончайшей рисовой бумагой. Вот уже неделю, как он не приходит в себя. Дверь в палату открывается совершенно бесшумно. Рукии не нужно оборачиваться, чтобы знать, кто перешагнул порог палаты. - Все будет хорошо, принцесса, - она слышала эти слова много раз от разных людей, но сказанные именно его голосом, они будто обретают силу заклинания. Рукия чуть сжимает руку брата. - Мы с ним даже не поговорили перед уходом… Что, если он… А я… - Так долго сдерживаемые слезы стекают по щекам, падают на соединенные руки брата и сестры. - Прости, принцесса, - дверь с тихим шорохом закрывается. Ичимару Гин ведь всегда считал, что со своими проблемами человек должен справляться один? Бьякуя так слаб, что даже ходить может, только опираясь на ее плечо. Но Бьякуя также и упрям, поэтому он каждый день гуляет по саду и того и гляди соберется взять катану в руки. Она радуется каждому его шагу, каждому сказанному обожаемым нии-самой слову – ведь это означает, что он выздоравливает. Она забыла об отряде – там ее подменяют Сентаро и Кионе. Она забыла о Мире живых – оставив живое живым. Она даже почти забыла об одиноком кицунэ, который занял так много места в ее сердце – сейчас ее единственным счастьем был брат. Счастьем, потому что Бьякуя, кажется, сиял сейчас для нее одной – завораживал тихими улыбками, нежной благодарностью, опутывал паутиной теплых вечеров на веранде и околдовывал запахом зеленого чая. Иногда, оставшись одна в своей комнате, Рукия с тайным тщеславием и стыдом думала, что он мог бы принадлежать ей одной – и не знала уже, что выбрала бы, если бы у нее был выбор. Гин вдруг стал казаться ей таким далеким, как будто он стал просто воспоминанием.