Обычная жизнь

Обычный солнечный день захудалой деревни возле реки, не окрашенный большими потрясениями, не ознаменованный сонным застоем. Жизнь катится так, как и пять, и десять, и пятьдесят лет назад: всё те же проблемы, заботы, тревоги радости. Годичный круг замкнут, как колесо у прялки, а нить жизненного пути наматывается на веретено ровно и скоро. Одни и те же праздники, гулянки, драки, происшествия и курьёзы. Свадьбы, крестины, день первой борозды, праздник сбора урожая, равноденствия и солнцестояния, похороны и поминки, и всё это вращается вокруг деревенского трактира – довольно уютного, чистого и не дымного домика с черепичной крышей, кирпичной трубой и большими окнами, обращёнными в сторону реки и пустошей за ней. Трактир принадлежит мне. Я выкупил этот дом сразу же, как пришёл в эту деревню около пяти лет назад, и обустроил его под заведение – для стабильного и не тяжёлого дохода, для отчасти скучного, но спокойного существования. В первые же дни, на остававшиеся у меня деньги, я затеял большую перестройку: переложил печь, перестелил полы, сломал перегородки внутри и перестроил комнаты под нужды трактира, обшил деревом стены, обустроил стойку и полки, заказал у местных дельцов столы и лавки. Двор обнёс новым невысоким заборчиком, сломал старые сараи, поставил высокий сухой амбар и выкопал погреб. И всё – один. Стоит ли говорить, что в деревне меня никто не знал, и жители поначалу сторонились меня как пришлого и остерегались заходить ко мне, не говоря уж о помощи в обустройстве и других житейских вопросах. Но постепенно привыкли ко мне. Я людей и не чурался, но и ни с кем не братался: как и все приходил на крестьянский сход, охотно давал взаймы, не болтал лишнего, никого не осуждал, но и не лицемерил. Через год я уже возил на заказ из неблизкого города женщинам и девушкам красивые яркие ткани – те, что отличаются мягкостью и цветом от суровых, домотканых, ленты, тесьму, пуговицы, весёлые пёстрые бусы, душистое мыло и тонкие книжки с крупными буквами – почитать при свете свечи после тяжёлого, длинного дня истории о несчастной любви и всплакнуть в тишине. Мужикам увозил с оказией в город корзины, бочки, кадушки, туески и коромысла, солёные грибы, рыбу, дичь, и менял их там на инструмент какой поновее или на лом железа. К себе в трактир я возил выпивку, какой уж трактир без этого? Народ в деревне конечно, не пьющий, но по праздникам, да по выходным – как не выпить? Поэтому кваса, пива, сидра, эля и вина – всегда в достатке. Даром, что я хорошо разбирался в вопросах снеди и питья, оттого и еда всегда свежая и вкусная. И дешево всё – что можно взять с деревенских? За всё то, меня, после года проживания, если не уважали, то хотя бы не злословили, и решили негласно: «Коли парень расторопный и не злобный, да до девок наших не охочь, то и вреда от него будет меньше, чем пользы. Пусть живёт». Да, к чужакам в этой деревне было своё, особое отношение… Мне нравится мой новый дом. До того момента, как я купил его, я ночевал лишь по тавернам, душным тёмным ночлежкам и у случайных знакомых по подвалам и чердакам. В конце концов, это должно было случиться. Мне осточертела жизнь мошенника, бродяги, шулера и пьяницы, и я подумывал, как всё бросить это одним махом, но никак не мог решиться. Но той холодной осенней ночью, когда произошло невероятное, не поддающееся осмыслению событие, моя старая жизнь сама рухнула как карточный домик. Я понял, что миром управляют не деньги, власть и похоть, как думал раньше. Мир зиждется на двух столпах: заповеде и чуде. Но люди извратили эти особенные символы. Они заменили заповеди законами, настолько убийственно-гуманными, что их соблюдение казалось преступлением. А чудом они назвали горсть монет, за которые можно якобы купить что угодно.… Но есть люди, которым не понаслышке известны все известные добродетели. И жаль, что я изначально, от детства, не в их числе. И вот, я ушел, куда глаза глядят, по полупустынной дороге. Но знал, что от себя уйти не смогу. Увидев вдалеке от дороги крыши домов небольшой деревни, я свернул и остался здесь… С другой стороны, почему именно трактир? Не знаю. Может из-за того, что я подсознательно стремился к людям? А может просто мой характер брал своё: иметь трактир – дело простое, но требующее хитрости, ума и изворотливости. А я как раз только и успевал поворачиваться. Первый год я умудрился проработать один. Строил, перестраивал, отделывал, украшал. Даже цветы посадил под окнами. Возил огромные бочки с напитками, корзины и мешки с едой – положил начало запасам. Погреб льдом набил по весне. Попутно решал земельный вопрос с местной властью. Но когда трактир, наконец, открылся и потянулись первые робкие посетители – в основном из редких заезжих и местных батраков, я понял, что один я с таким хозяйством не справлюсь. Поэтому нанял на оставшиеся у меня деньги помощницу, из местных. Вместе с ней мы стали вкалывать за четверых на незнакомой ранее для нас работе. На ней всё внутреннее убранство, приборка, готовка. На мне – обслуживание гостей, доставка, подсчёт средств, учёт хозяйства. Но расходов на трактир было много, а посетителей – мало, и он не окупал себя. А по осени, когда крестьяне шумно справили праздник урожая у кого-то во дворе, а не в трактире, как я приглашал и звал их, а моя помощница неожиданно взяла расчёт и вышла замуж за лесоруба, я остался один, в новом, красивом трактире, и совершенно без денег. И страшно затосковал. Тоска, изъедающая нутро, прожигала меня насквозь. Всё валилось из рук, ничего не шло в голову, кроме: «Иди в город, начни играть снова, поставь те гроши, которые у тебя остались – получишь снова целое состояние!» Я целыми сутками тасовал колоду карт, боясь сорваться. Потому что дал себе зарок – не играть больше. Иначе, моя новая, потихоньку налаживающаяся жизнь разлетится пеплом по ветру. Я либо проиграю всё, вплоть до исподнего, либо слишком много выиграю, и меня убьют в подворотне, обобрав потом труп. И кому останется мой домик с моей маленькой комнаткой с камином, книжными полками и лежанкой с лоскутным одеялом? И вот тогда я начал читать ненавистные мне до сей поры книги, которые я выписал из города. Сначала от тоски и скуки, потом – из любопытства и ради восполнения пробелов знаний моего ограниченного мировоззрения. Книги поглотили меня, взяли в свой плен, научили говорить и мыслить стройно, красиво и внятно, открыли мне некоторые тайны и подарили ответы на многие мои вопросы. Но от тоски и порочного зова не исцелили. И денег не прибавили. И люди в мой трактир ходить не начали. Зимой стало совсем тяжко от одиночества. В один из дней я даже хотел руки на себя наложить, потому что не знал, что делать и как жить дальше. А ночью мне приснился тот сон. …Я стою на мосту, посреди широкой бурной реки. Серая мгла и туман окружают меня, обволакивают клочьями. Пронизывающий ветер пробирает до костей, холодный дождь и брызги речной воды совершенно промочили одежду. Дерево моста тёмное от воды… И я вроде иду куда-то, но впереди ничего не видно – туман закрыл дорогу дымчатыми клубами. Я кричу – но слышу в ответ только шум воды в водоворотах. Я плачу – и слёзы смешиваются с дождём. Но вдруг впереди замаячило тёмное непонятное пятно, как будто летит мне навстречу большая тяжёлая птица с мокрыми взъерошенными перьями. Мне на секунду даже показалось, что я услышал хлопанье крыльев, но протерев глаза от влаги, я разглядел две высокие фигуры людей. Когда они подошли ближе, я различил серебряные застёжки на их старомодных серых плащах, помятые шляпы, стоптанные сапоги и дорожные посохи в руках. Но их лица… словно глянули на меня архангелы с мозаик древних храмов. Я рванулся навстречу их бездонным светлым глазам, а они положили мне узкие руки в перчатках на плечи: - Тише, тише! Осторожнее, ты можешь сорваться! И правда, под ногами у меня кружила бездна. Я чуть было не оступился и не упал, но меня поддержали заботливые руки. - Ну и упал бы! Что с того! Легче бы всем было бы! – в сердцах крикнул я им. - Не говори так! Мы знаем, что ты в отчаянии. Но подожди ещё немного – и мы придём к тебе, и всё изменится! - Враки всё это! Никогда ничего не менялось! - А ты поверь! И жди нас со стороны реки! И мы придём – прямо по мосту! Ты только жди! - Хорошо! – хрипло гаркнул я в ответ, перекрывая голосом гул ветра, - Я буду ждать! - Жди!... – донеслось до меня уже с другой границы сна. …Проснулся я в холодном поту – таким реальным и чудным мне показался мой сон. Он что-то предвещал, что-то сулил, но что? Это ускользало от меня. Но сновидение это принесло неожиданно покой и тишину. Я клял себя за наивность, ругал последними словами, когда пошёл утром к реке, увязая по колено в сугробах, закрывая лицо шарфом от пронзительного ветра, несущего обжигающую снежную крошку. Река была покрыта льдом, темнела лунками для ловли рыбы. И бурлящим сумрачным потоком она ещё станет не скоро – ещё далеко до весны. И ветер ещё не скоро понесёт свежесть и клочья тумана, и раскаты грома будут слышны не ранее мая. Сейчас только снег, лёд и холод… А вот мост есть. Я даже усиленно поморгал. Точно, он – мост из моего сна. Только не угадывающийся колеблющийся образ, а вполне настоящий, деревянный, старый как сама деревня и деревья на берегу. Но к нему не вела ни одна тропинка, да и крыш на том берегу я не разглядел – значит, улиц на той стороне не было. Просто мост через реку. Странно.… Если туда незачем ходить, зачем тогда мост? «Нет уж, это полное ребячество, - корил я себя, - Поверить сну и идти искать чего-то или кого-то в такое ненастье к реке. Это несерьёзно. Это глупо. Это…» Но корил я себя по привычке. Зато перестал сходить с ума днём и стал спать по ночам. Что-то изменилось? Но что, как и почему? Если честно, я и не старался ничего понять. Потому что в душе появилась надежда. Слабое ожидание… Зима сменилось весной. Деревья покрылись легкой изумрудной дымкой, приятной глазу. Ветер нёс запахи земли, свежести, радости. Всё расцветало и оживало. Я был рад, что в добром здравии дожил до весны. Очень одиноко мне, правда, было, но что поделаешь? Трактир был открыт день и ночь, но в него никто и носа не казал. Боялись? Не доверяли? Не важно. Уже нет. Я ловил рыбу, собирал и сушил травки на особый вкусный и ароматный чай, читал книги, вырезал из липовых веточек разные смешные фигурки людей и животных, собирал берёзовый сок. Плюнул с высоты моста на свои несбывшиеся планы, кончившиеся деньги и вообще… Но как-то раз, когда я сидел на заднем дворе за плетением сети и сожалел о своих прохудившихся ботинках, ко мне прибежал босоногий и чумазый мальчишка. Он летел со всех ног, размахивая над головой ниткой ярко-алых бус, зажатых в руке. И вопил восторженно, захлебываясь, подпрыгивая от нетерпения: - Дядька! Там свадьба! Свадьба!!! Свадьба!!! Иди скорее!!! Недоумевая, я смотрел на мальца. Зачем он примчался ко мне? Какая свадьба? Где? А он продолжал кричать: - Быстрее! Дядька! Там только тебя все ждут!!! Покачав головой, я пошёл за ним, к крыльцу своего закрытого домика. А там… Батюшки мои! А там – свадьба! Толпа гостей – человек двадцать, не считая детей. Это что, половина деревни собралось?! Я так и замер с потерянным лицом. Они – ко мне?! Сурово крякнув, ко мне вышел отец невесты – толстый богатый мельник, поставлявший муку в город. Поманил пальцем, зашептал быстро на ухо: - Вот что, голубчик. Организуй-ка ты нам торжество. Да такое, чтобы как у добрых людей. И побыстрее, прошу, голубчик. Я растерянно развёл руками, даже не пытаясь вымолвить слово от потрясения. Мельник засуетился и вытащил из кармана кошель с деньгами: - Конечно, я понимаю. Вот задаток. И побыстрее, прошу, голубчик. И тут до меня сразу дошло. Я низко поклонился, пробормотал что-то вроде «Не извольте беспокоиться, всё будет в лучшем виде», принимая деньги. Мельник дружелюбно кивнул мне. Но я пробубнил вполголоса: - Знаете, только быстро может не выйти. Понимаете ли, я живу тут один совсем... Мельник глянул на меня повнимательней, даже сочувственно. - Ну ладно, милый. Не быстро, так хоть толково, на совесть. Покажи себя. И я побежал открывать трактир, теряя рваные ботинки, по пути удивляясь неожиданной мягкости обычно сурового мельника. И необычайной щедрости, ибо в кошеле, который я зажал в руке, звенело не меньше сотни золотых! В печке тлела пара углей. Пламя заниматься не хотело, и мне пришлось повозится возле печки, пока огонь с гулом не устремился к трубе, касаясь языками плиты. Необыкновенная удача, но и такая задача, которая не каждому по силе. Вся моя прошлая жизнь в момент стала не важна - всё решалось здесь и сейчас. Выполню поручение, организую пир на весь мир в одиночку - будет мне слава, почёт и посетители до конца жизни! А если нет... Поражённый предчувствием, как молнией, я метнулся в кладовку, в амбар и погреб, ожидая увидеть пустые полки. Но нет, кое-что осталось из старых запасов. Из погреба я притащил солёные грибы, рыбу, пару бочонков с пивом и вином, из амбара - вяленое мясо, яйца, муку, сахар. Гости уже расположились за столами, расставленных буквой "П". Что бы такое приготовить, чтобы было быстро, сытно, празднично, и чтоб одному справиться? Я закрутился по кухне, перебирая в уме имеющиеся продукты. Из того, что есть получится недурственная уха, а если замесить тесто, то будет через 3-4 часа огромный пирог с вареньем. Можно ещё прошлогодние яблоки запечь с мёдом. Сбегать к кому-нибудь из соседей, выпросить буженины на закуску и молодой весенней зелени? Не знаю, дадут ли? А и ладно, выпивка всё компенсирует! Пока чистил рыбу - порезал палец. Бросил, пошел чистить овощи - морковь, картофель, лук. Из гостиной потребовали вина и угощений. Утащил туда холодные закуски, хлеба, все кружки, какие были, оба бочонка, поднёс по чаше молодым и родителям. Совсем юная невеста в чудном платье из мягкой домотканой ткани, прекрасная, нежная, как сама Весна, и стройный, крепкий и красивый жених приветливо кивнули мне с лукавыми улыбками на лице. Я заметил их совсем мельком и почти бегом вернулся на кухню... В огромной кастрюле с ключа закипела вода. Скинул всё в кастрюлю, достал яблоки, поставил в печь, предварительно вырезав серединки и залив их медом. Достал муку, сахар, сметану, яйца. Рассыпал, кинулся подметать... И вдруг заметил шевеление в дальнем конце кухни - вроде занавеска колыхнулась. Я замер в углу за печкой с веником наготове - дать по шее тому, кто меня пугает. Когда снова увидел непонятное движение, я прицельно метнул веник, ожидая спугнуть мелкое хулиганьё, которое пришло таскать сахар с стола и мешаться под ногами. А попал в мельника, который вышел ко мне из-за цветной занавески, прикрывающей вход на кухню. Я обмер. - Чем это ты тут занимаешься? - подозрительно спросил мельник. Не помню, что я испуганно промямлил в ответ. Он прошёлся по кухне, грозно топая по половицам, похлопал ладонью по столешнице. Потом крякнул и махнул рукой: - Нашёл я тебе помощниц. Девицы, принимайте работу! Ввалившись весёлой гурьбой, деревенские девушки - подружки невесты - заполонили кухню. Они оттеснили растерянного меня к выходу из кухни и сразу же взялись за дело: всё горело под их ловкими, загорелыми и слегка грубыми руками. Я слабо пытался протестовать, а мельник, самодовольно усмехаясь, удалился. - Нечего валом валить на нас! - подала голос самая бойкая в ответ на мои слова, - Где ж видано, чтоб парень с готовкой справился? Купишь нам лент потом, за помощь безвозмездную! - девчата засмеялись звонко и радостно, а у меня вдруг стало так легко на душе, будто это угощение на мою свадьбу готовилось. Но, ощущая увесистую тяжесть кошеля у меня в кармане, я подскочил и метнулся угощать гостей, растеряв окончательно в суете всю способность к анализу и формированию выводов, по крайней мере, до вечера. ...Деньги я потратил на пополнение запасов, купил также подарки моим помощницам, себе - новых книг, одежды. Осталась еще приличная сумма, которую я спрятал подальше, чтобы сохранить до времени и периодически пополнять. ... Потом прошелся по растерзанной после праздника гостиной, попивая пиво из кружки, с удовольствием созерцая следы разгула человеческих сил. Было сломано несколько стульев, лавок, испачканы и изорваны скатерти и салфетки. Над грязной посудой кружились мошки. Да, хорошо погуляли. Но и хорошо заплатили! На следующий день я, скрепя сердце, взялся за тряпку. И убил день на приборке. А к вечеру ввалились три компании, бузящих добродушно, и потребовали пиво... Так всё и началось. Словно разверзлись хляби небесные, и гости потекли ко мне рекой. Не знаю уж, и даже не хочу думать, что случилось - богатый мельник ли пустил про меня доброе слово меж людьми, или я сам каким-то образом перешиб обстоятельства, которые изначально складывались не в мою пользу. Так или иначе, что-то, всё-таки, изменилось. ...Зима, весна, лето, осень - всё слилось в единый сезон, и между ночью и днём для меня не стало различий. Хочешь жить - умей вертеться. Вот я и бегал, как маленькая дикая белка в железном колесе. Выкупил землю вокруг, развел маленький огород, стал покупать у соседей молоко и делать масло. Ловил иногда рыбу со старого моста, ходил по грибы в ближайший лесок, не забывал и про трактирные дела. Жизнь потекла ровно и тихо, без потрясений и тревог - это было то, чего я нуждался, быть может, всё время своего существования. Но для меня осталось горькое послевкусие разочарования. Я был весьма доволен своей жизнью. По сути, у меня было всё то, о чём я даже не мог мечтать пять лет назад. Но тянущая боль в душе не унялась, и злая тоска подступала каждую ночь. Я знал: никто не придёт. Мои ожидания и тревожные взоры в сторону заброшенного моста через реку не будут оправданы. Сны сбудутся, но не у меня - и это справедливо. Кто я такой? Я был однажды уже свидетелем чуда, и это оставило неизгладимый отпечаток на моей больной душе. Ждать его ещё - нет смысла. Нужно действовать самому - в этом и есть начало и конец всякого смысла. Хотя... Кто знает наверняка? "Но кто излечит от тоски, и даст не привкус жизни - соль?"(с)