Цените жизнь.

— Доброе утро, дорогая, — мама подошла к окну и раздвинула плотные шторы. Комната залилась солнечным светом. Я нежно улыбнулась и, потянувшись, откинула одеяло. — Сегодня последний день учёбы, осталось совсем ничего до лета, — она говорила нежным голосом, словно пела колыбельную младенцу, а не разговаривала с почти пятнадцатилетней дочерью. Мне очень нравилось, когда мама так говорит, хоть в последние дни в её голосе часто проскакивали постоянная дрожь и печальные ноты. На её щеках блеснули слёзы. Я лишь вздохнула, подошла к матери и поцеловала светлую макушку. Она улыбнулась. — Мам, ты ведь знаешь всё. Зачем накручиваешь себя? Нам ничего не остаётся делать, кроме, как смириться, — я приобняла её. — Где папа? Я очень хочу его обнять. — Он на кухне, заваривает тебе чай с бергамотом, — ответила она, поспешно смахнув поступившие слёзы. — Три ложки сахара, верно? — я кивнула. — Хорошо. Одевайся, позавтракаешь, и папа отвезёт тебя в школу. — Мам, это последний день учёбы… Можно я пойду пешком? — я шаркнула ногой по паркету и спрятала руки за спину, будто провинившийся ребёнок. Родители не любят оставлять меня одну, а в последние месяцы совсем не дают никакой самостоятельной жизни. Но сегодня особенный день. — Конечно, если ты хочешь, — вздохнув, мама пожала плечами. — Одевайся, скорее, а то опоздаешь. Я кивнула и пошла в душ. Приняв водные процедуры, вернулась обратно к себе в комнату. Довольно милая весенняя атмосфера царила во всей квартире. Моя комната, сделанная в светлых тонах, лишь добавляла несколько «плюсиков» к настроению. Я надела чёрную юбку, чуть выше колена, капроновые колготки телесного цвета, белую блузку с рукавом в три четверти и чёрные туфли на платформе. Мило. Смотрелось очень мило, не считая жуткого бардака на голове. Но и с ним было быстро покончено — я заплела колосок, а далее оставила хвост длинных светло-русых волос. Лишь бы не начали магнититься, иначе весь образ пропадёт. В сумку бросила джинсы и футболку, так как сразу после линейки нужно будет идти к сестре на другой конец города, чтобы посидеть с племяшкой. Сестра старше меня на семь лет, она замужем и у неё уже есть замечательная дочка, с которой мне иногда приходится водиться. Я осторожно и робко, словно заходила не на родную кухню, а куда-нибудь в резиденцию президента РФ или личный кабинет английской королевы Елизаветы, подошла сзади к отцу, который в это время заваривал чай, и приобняла за плечи. Он повернулся и удивлённо вскинул брови: — Доброе утро, бандитка, — улыбнулся отец. — Как твоё настроение? — Всё хорошо, пап, — я присела на стул, попутно хватая пару бутербродов с колбасой и приготовленный папой чай с бергамотом. Идеальное утро последнего учебного дня. Светит яркое солнышко, осталось совсем немного времени до занятий…. Я посмотрела на время. Полдевятого. Чёрт, опоздаю ведь! А может, и не опоздаю. А даже если опоздаю — всё равно, хоть раз в жизни мне можно опоздать! — Пап, ты помнишь, что мне обещал? — Да, конечно, — папа кивнул и отхлебнул чай. — Голодна? Опять всё на ходу. Нет бы нормально, сесть, позавтракать, — он снисходительно улыбнулся. — Чай, больше ничего не хочу, ты же меня знаешь. Позавтракали мы в тишине. Я видела, как страдают родители, но ничего не могла с этим поделать. Уже несколько недель они ходят, как живые куклы — бесчувственные, не эмоциональные, безразличные на свои проблемы и окружающую жизнь, но не для меня. Для меня они стали всем, что должно быть у человека. Я успокаивала их, что это — не конец их жизни, нужно идти дальше и пытаться стать счастливыми. Но кто послушает без одного дня 17-летнюю дочь? Даже если я и есть их причина печали и тоски, для своих родителей мы навсегда останемся маленькими детьми. Ничего, я знаю, что они это переживут. Они сильные, они справятся. А я сама разберусь со своими проблемами. С этой мыслью я спустилась по лестнице со своего родного 9 этажа, ибо лифт в нашем прекрасном доме не работает уже два с половиной месяца. — Доброе утро, — я придержала дверь для нашей молодой соседки, которая каждый день выходила в это время гулять со своим маленьким сынишкой — пухленьким и довольно милым мальчуганом. — Доброе утро, Сашенька, как дела твои? — Всё замечательно, тётя Лена, сегодня последний день занятий. Линейка будет. — О, удачи тебе! — она взяла сына на руки и стала подниматься по лестнице. Я краем глаза увидела, как на лестничной площадке её встретил муж и, обменявшись лёгкими поцелуями, они зашли в свою квартиру. Я улыбнулась и вышла на улицу. Май, как же я люблю этот месяц! Весна, цветы, тёплая погода, почти летняя одежда и предчувствие летней свободы — совсем чуть-чуть осталось до долгожданных каникул! — Привет, Сашка! — я обернулась на знакомый голос. — Макс? Привет, привет, чего это ты так рано? Да, ещё и у моего подъезда. Не порядок, — я чуть улыбнулась. — Нарушаешь привычную конфигурацию ученика, вечно опаздывающего на занятия или вовсе прогуливающего их. У меня никогда не было толком лучших подруг, друзей, был только Макс, вот так и сложилось. Живёт он напротив моего дома, мы часто проводим вместе вечера, летние каникулы, праздники, все косяки и всё-всё-всё — это всё было нашим общим. Он не мой парень, у нас нет той самой трепетной любви и жуткой привязанности, он просто мой самый настоящий друг. Друг, каких стоит ещё поискать. Многие девчонки втираются ко мне в доверие, чтобы почаще бывать с ним, так как парень вроде как «популярный». Нет не на понтах, он просто добрый, весёлый и т.д., и мне очень сильно греет душу, что никто, кроме меня не знает его так хорошо. Это ему я рассказывала обо всех своих косяках, с ним проводила большинство свободного времени, он выслушивал мои сопли и слёзы на протяжении восьми лет. Если сказать о нём самом, то за эти последние два года Макс превратился в настоящего красавчика, по которому сохнут все девчонки: голубоглазый брюнет с милыми ямочками на щеках и причёской воробья, которую мне всегда удавалось тормошить, спортивное телосложение и прекрасное чувство юмора. Не парень прямо, а мечта многих девушек. Но только я знаю, что за всё это время ему пришлось пережить немало. И развод родителей, и смерть старшего брата, и всевозможные другие непростые жизненные обстоятельства. Только я знаю, с каким трудом ему даётся улыбка и жизнерадостный смех. Со стороны иногда могло показаться, что мы пара, но нет, мы обговаривали это много раз без всяких недомолвок и стеснения: если мы станем не просто друзьями, а кем-то большим друг для друга, то не будет места нашим приколам, нашим дружеским посиделкам, записям, сообщениям и всему, что присуще друзьям, а не парочкам. Я люблю его, как старшего брата, как человека, как просто часть моей жизни. Макс — единственный, кто знал, насколько сильно я боюсь полюбить. Я боюсь прикосновений, боюсь проявлений заботы со стороны других парней, но только не с Максом. С ним единственным у меня всё нормально, я не боюсь дотрагиваться до него, не боюсь его, как остальных. Наверное, на это повлияло время и то, что я очень хорошо его знаю, но я до ужаса боюсь полюбить кого-нибудь и постоянно нервничаю, только с Максом такого не происходит. Он единственный успокаивал меня, когда я с ума сходила в очередной истерике. Он утешал, просто гладил по голове, обнимал, тихо шепча «Всё будет хорошо». — Ой, ой, ой, не так уж и часто я их прогуливаю, — ехидно улыбнулся парень. — И ты пытаешься обмануть свою лучшую подругу? — я улыбнулась и приподняла левую бровь. — Ладно, ну и прогулял я недельку-другую в целом, что в этом страшного? Мы с тобой всё равно всё сдали и всё написали! — Да-да, а точнее сказать, одна хорошая девочка перед всеми учителями прикрывала чью-то шкуру на протяжении всего года, и каким-то образом этот человек смог вытянуться на хорошиста. — Не помню, я всё сам делал, — рассмеялся парень, за что получил лёгкий толчок локтем. — Александра, сегодня последний день школы, и я хотел бы поблагодарить тебя за все домашние, контрольные, самостоятельные и дополнительные задания, которые ты продолжала делать за меня и наших одноклассников на протяжении всего года. Фух, — устало выдохнул парень. — Долго репетировал? — я покраснела. Да уж, не ожидали мы такого, не ожидали… — Спасибо, конечно, но я ничего такого не делала, чтобы восхвалять меня такими речами. — Это ещё не всё! И это, — он вытащил что-то из рюкзака и без доли стеснения протянул мне, — знак внимания, и чтобы подсластить последний трудовой будень. — «Будень»? — я хихикнула и приняла шоколадку. — Милое слово. Спасибо, Макс. — Вообще, — он почесал затылок, — таких шоколадок, мороженых, пирожных и жвачек с конфетами я задолжал тебе столько, что и до пенсии не рассчитаюсь. — Макс, ну, не глупи. Я помогаю тебе, потому что ты мой друг, а не потому что хочу благодарностей и презентов. — Окей. Ну, что, в школу-то пойдём? — он наклонил голову. Макс, Макс, неужели, ты всё-таки влюбился в какую-нибудь девчонку? Или скажи, по какой причине ты в таком хорошем и жизнерадостном настроении? Ох, весна, весна…. А ведь я действительно думала, что ты такой дурачок, поэтому и ведёшь себя чересчур странно в последнее время. Но нет, похоже, всё в точности наоборот. Вырос, девочки перестали быть врагами народа. И стали чем-то даже интересным в этом мире. Хотя, я врагом народа никогда не была. Разве что в первом классе, когда меня подсадили к этому балбесу, чтобы он перестал болтать, так с тех пор я ни с кем больше и не сидела. Так и сложилось, что мы стали лучшими друзьями. — Нет, зачем туда идти? — оторвавшись от своих размышлений, я тоже наклонила голову и посмотрела на парня. — Я хочу прогулять! Он закашлялся. Я улыбнулась одними уголками губ, наблюдая за его реакцией. — Ты серьёзно?! — он посмотрел на меня в полном замешательстве. — Конечно, нет, дурачок, — я покачала головой. — Пошли уже. — А чего так пугать-то? Я уж думал наша отличница и примерная девочка того, — он покрутил пальцем у виска, — свихнулась к концу года. — Если я когда-нибудь предложу тебе сбежать с уроков, обещай, что не откажешься, — не оборачиваясь, хихикнула я, зная, что такого никогда не произойдёт. Нет, конечно, я смогла бы сбежать с уроков, прогуляться по крышам, сделать много чего безумного и оригинального, объехать весь мир, радоваться и жить (жить!) в этом мире больших городов и большого количества лжи! Я могла бы сделать ещё много чего в своей прекрасной жизни, ведь мне, чёрт, всего лишь 17!.. Но знаете… иногда так бывает, и никто от этого не защищён. Жизнь может оборваться в любую секунду, а когда знаешь, что ничего изменить в этой ситуации нельзя, то нужно сделать, как сделала я. С этим нужно смириться. — Клянусь всем, что у меня есть. Люди, знайте, если Александра Потёмкина когда-нибудь сбежит с уроков, я её не брошу, иначе меня просто замучает совесть, — краем глаза я видела, что он улыбнулся. Через несколько минут мы подошли к школе. Школа, школа, сколько нервов ты у нас вымотала, но никогда и ни за что я не забуду эти счастливые деньки. Линейка прошла довольно быстро, после неё все разошлись по классам, где нам дали указания на будущий — уже 11 класс. Кому, какой предмет нужно подтянуть, и как выбрать экзамен для ЕГЭ, куда поступать, чем занять себя летом… Я хотела сдавать дополнительные экзамены — русский язык и литературу, но… Ладно, не будем о грустном. — Саш, — Макс легонько толкнул меня локтем и, положив голову на руки, жалобно прошептал, глядя на нашу классную руководительницу: — Что от нас хочет эта женщина? — Не бойся, она просто рассказывает нам о нашей ближайшей жизни, — я улыбнулась, глядя, как парень закатил глаза и тяжело вздохнул. Да, сидеть в душном кабинете, слушая лекции и страшные истории о экзаменах, — это не совсем то, чем хотелось бы заняться в последний день занятий. — Саш, спаси меня от взрослой жизни, — пробурчал Макс и, надув губы, посмотрел на меня. — Каким это интересно образом? — Ты умная, ты придумаешь. — А теперь все свободны. Удачного лета! — под громкие аплодисменты и свист, я и мои одноклассники покинули здание родной школы и, разбившись на компании по интересам, стали обговаривать планы на лето, кто и где станет его проводить. Я улыбнулась и набрала номер Макса, который вылетел из класса с криками «Я свободен!», не удосужившись предупредить меня, куда он намылился. Опять этот балбес шарится где-то, может, снова курит с друзьями, ведь я всё никак не могу отучить его от этой вредной привычки. От его кофт всегда пахнет дымом (не могу не сказать, мне стал даже немного нравиться этот запах), одеколоном, который он использует, чтобы, так сказать, «заглушить» запах сигарет, и мятной жвачкой. Мои родители тоже уже как-то к нему привыкли, особо не ругают. — Где тебя черти носят? — поинтересовалась я, когда парень взял трубку. На заднем плане послышались галдёж и смех, теперь я была на 100% уверенна, что Макс ещё в школе, со своими друзьями. — Не боись, Саш, они знают, куда меня потом принести, — весело сказал друг. — На завтра всё в силе? — Конечно. Домой сама дойдёшь? Или проводить? — Дойду, мне ещё по делам нужно будет зайти, там к сестре на квартиру, просила за маленькой приглядеть, и ещё по мелочи. В общем, около десяти дома буду точно. Или в начале одиннадцатого. — Около десяти? В начале одиннадцатого? — хмыкнул парень. — Тебе сразу люлей влепить или вечером, у подъезда? — Боюсь, боюсь, — усмехнулась я. — Никаких «в начале одиннадцатого», поняла меня? — уже разозлилось моё любимое чудо. Любимое, да, именно любимое. Я очень люблю этого придурка. — Бу-бу-бу, какие мы грозные. У тебя искры из глаз не летят? — На метле лети, на такси, на самолёте, хоть телепортируйся, но в 9 должна быть дома. Или я зайду за тобой, но тогда не надо мне твоих речей, что ты уже взрослая и сама способна за себя постоять, — серьёзно сказал парень. Терпеть не могу, когда он говорит серьёзно. — Не надо. — Ты в курсе, что для этого нужно тащиться на другой край города? — И когда меня это пугало? Саш, не глупи, пожалуйста. — Макс, это ты не глупи, мне не восемь лет. Успокойся. — Вот будет у тебя парень, который будет таскаться за тобой каждые пять минут с битой, защищая от всего, что бегает, летает и ползает, вот тогда я буду спокоен, — уже с раздражением сказал друг. Я затихла. Макс редко говорил со мной на тему парней, прекрасно знал, как сильно я боюсь отношений, всегда терпел мои истерики, возникающие после очередной переписки или разговора с каким-нибудь представителем мужского пола, который утверждал, на сколько глупо бояться влюбиться, и если бы он был рядом, то я как миленькая бы прибежала к нему уже на следующий день. Он боялся случайно задеть меня, поэтому всегда терпел и не поднимал вопроса, нравится ли мне кто-нибудь, влюблена ли я, намереваюсь что-то делать со своим страхом и т.д. Я рвано вздохнула, стараясь сделать это как можно тише, чтобы Макс не услышал. Сердце неприятно закололо, как и всегда, когда я начинала волноваться. Жуткое ощущение. Самое страшное, что я могу уйти, так ничего ему и не объяснив. Боюсь этим сломать его. После всего, что мы выдержали вместе, что пережили, какие печали разделили между собой, ему будет трудно. Очень трудно. На глаза наворачиваются слёзы, я не знаю, как смогу сказать ему об этом. — Саш, извини, — обеспокоенно сказал парень в ответ на моё молчание. Голова закружилась, а воздуха перестало хватать. Ненавижу это отвратительное чувство. — Жди меня у крыльца, я сейчас приду. Никуда не уходи, слышишь? И трубку не клади. Я присела на лавочку рядом с школьным крыльцом и перевела дыхание. Через несколько секунд в поле зрения уже появился друг, явно обеспокоенный моим состоянием. Он присел на корточки рядом с лавочкой и взял мои ладони в свои руки. — Сань. Саша, посмотри на меня, — попросил Макс, и я посмотрела в его голубые глаза. — Саш, прости меня. Я просто волнуюсь, я действительно хочу, чтобы был человек, который сможет тебя защитить, если меня рядом нет. Понимаешь? Никаких левых мыслей. Я не прошу тебя резко перестать бояться, я знаю, что это трудно. Но тогда, если никого больше не можешь к себе подпустить, не отгораживай хотя бы меня. — Успокойся, мне просто нехорошо стало, ты здесь точно не причём. — Точно? Саш, — он сел рядом и приобнял, положив мою голову к себе на плечо, — что такое? У тебя температура? Голова болит? — Успокойся, чудо, у меня просто немного закружилась голова. Перегрелась на солнышке. Для моей ледяной особы это адские температуры, — протянула я, усмехнувшись. — Дурочка. — Знаю. Но, к сожалению, ничего не могу с собой поделать, — я пожала плечами. Я понемногу стала приходить в нормальное состояние, стоит только перестать сильно волноваться. — Тебя проводить? — спросил Макс, глядя на моё состояние. — У тебя тренировка, — вспомнила я. — Я сама дойду, не волнуйся. А лучше позвоню сестре, она меня от школы заберёт. — Да, так будет лучше, — согласно кивнул брюнет, но продолжал обнимать меня не желая отпустить. — Макс, мне правда пора, систр просила сразу после линейки к ней зайти… — я попыталась встать с лавочки, но парень сильнее прижал меня к себе. — Апути. — Не путю. Пока не пообещаешь, что позвонишь, когда до неё доедешь, не путю. — Позвоню. Всё, давай, до связи, мне правда пора… — я осторожно встала и посмотрела на парня. Он лишь снисходительно наклонил голову и вздохнул: — Давай, беги. Спустя сутки. — Да, мам, я всё поняла, спасибо, что вы доверяете мне, — сказала я, завязывая шнурки на любимых кедах. Ещё один «плюсик» к тёплым майским вечерам — в это время как нельзя кстати носить кеды и шорты. — Нам главное, чтобы ты была счастлива… Я смахнула подступившие слёзы и обняла маму. Она зарыдала, а отец поскорее поспешил её успокаивать. Я же, зная, что не выдержу долго находиться в квартире, вышла на свежий воздух. Уже вечер. Кажется, часов семь, я давно не смотрела на время… — Я уж думал, ты переосмыслила эту странную затею и решила остаться дома, — Макс с улыбкой подошёл ко мне и обнял. — Нет. Если я сказала, значит, это уже решено, — сказала я, уткнувшись лбом в его плечи. Тепло и приятно. Как-то необычно, но всё же… довольно мило, много кто из девочек с 7 по 11 хотели бы оказаться на моём месте. — Сколько тебе стукнуло-то? — он, чуть улыбнувшись, отпрянул. Я привстала на цыпочки и покачнулась. — Семнадцать, ты же знаешь. — Ой, взрослая девочка, — он сунул руки в карманы джинсов и снисходительно покачал головой. — И как тебя только родители отпустили? Всю ночь гулять неизвестно где, и почти неизвестно с кем. — Почти неизвестно с кем? А то, что знакомы мы с тобой столько времени аргументом не является? Всё в порядке. Может, я тебе и расскажу, почему меня отпустили. Но не сейчас. Сейчас я хочу только одного. — Что же? Раз сегодня твой день варенья, ты и имеешь право выбирать, куда, зачем и почему мы пойдём. — Пошли в парк. Тут не далеко, зато мороженое можно купить. Сегодня я планирую съесть его очень много. — Да, ты постоянно его ешь, причём постоянно очень много, не новость, — улыбнулся парень. — Ты такая милая, — он провёл рукой по волосам, приводя их в ещё больший беспорядок. — Честно, я раньше как-то и не замечал, что ты такая… — я смущённо улыбнулась его словам. Нет, пожалуйста, Макс, ты не должен меня полюбить. Выйдет не так, как я задумала. — Хотя, может и замечал, просто привык, что самая лучшая девушка всегда рядышком. — Дай лапу, сердцеед, — я взяла его за руку и прошлась по бордюру. Всегда любила это делать. Так мы дошли до самого «магазинчика» с мягким мороженым, и дальше мы шли уже с приятным холодным угощением. — Расскажи мне что-нибудь, — он наклонил голову и чуть улыбнулся. — А что ты хочешь? — я осторожно спрыгнула с бордюра и пошла рядом с парнем. — Расскажи про себя. — Про себя? Да, мне и рассказывать-то нечего, — я пожала плечами. — Оу, не скажи. — Но ты и без меня всё прекрасно знаешь, — я улыбнулась. — Знаю, — усмехнулся брюнет. — Знаю всё, и даже больше. Ты довольно интересная личность. — Скорее уж сумасшедшая. — Почему нет? Это ведь тоже очень мило. Мало девушек могут быть такими. Милыми, искренними, немного сумасшедшими, что с того? Я вздохнула и посмотрела на него. — Серьёзно, — он кивнул. — Не понимаю, почему многим парням нравятся разукрашенные куклы «Barbie», когда есть живые, простые и понимающие. — Ты так глубоко говоришь об этом. Не рановато ли? Ведь мы ровесники. Тебе тоже только 17. — Мне 18, — усмехнулся парень. — Почти 18, ты хотел сказать, — протянула я. Разница в возрасте у нас несущественная, но друг всегда называет меня мелкой. — По официальным цифрам, мы ровесники. — Но это не суть. Суть в том, что «Любви все возрасты покорны», как кто-то очень умный говорил, — он улыбнулся. — Никогда не знаешь, когда угораздит полюбить человека. — Не могу в этом с тобой согласиться. Любовь в этом возрасте глупая и безрассудная. — На то она и подростковая, что поделать. Она чистая, страстная, многие люди находят в этом возрасте свою вторую половинку на оставшуюся жизнь. И это хорошо, что они выбирают друг друга, чувствуя сердцем, а не ища выгоду в дальнейшей жизни. Ты должна это понять, мордашка, как бы не боялась. — Трудно с тобой не согласиться, — я улыбнулась. Мы гуляли по парку довольно долгое время, за это время я успела узнать много нового о самом парне и о его жизни. Безумно хотелось, чтобы этот день не кончался. Но, увы, ничто не вечно, это я уже успела понять на собственном опыте. Мы говорили обо всём. Про кино, про музыку, про жизнь и смерть, про разные вкусы, интересы, обсуждали свои дальнейшие планы, рассказывали истории раннего детства, делились секретами и тайнами, обсуждали накипевшие проблемы и то, что не часто обсуждаем с друг с другом — то, что нам уже пришлось пережить вместе. Ещё не с кем и никогда в жизни я не была так открыта и легка в общении, казалось, я нашла единственную родственную душу, которой не хватало всё это время. С Максом можно было говорить о чём угодно, он не стеснялся меня, я не стеснялась проводить время с ним наедине. Мы просто гуляли несколько часов, забыв про телефоны и существование времени, забыв про то, что и так уже знаем друг о друге всё, что только возможно. Мы говорили обо всём, словно ничего кроме разговоров и не должно было быть в нашей жизни. — Куда теперь? — спросил он, когда я с усталостью присела на лавочку. Парень сел рядом и хмуро посмотрел на меня. — Что не так? — вместо ответа на мой вопрос Макс расстегнул замок толстовки и отдал тёплую, мягкую и чёрную, офигенно пахнущую его одеколоном кофту мне. Я со вздохом покосилась на него. — Мне не холодно! — Мне холодно на тебя такую смотреть. А тебе никогда не холодно, — покачал головой парень. — Когда ты всё-таки научишься одеваться по погоде? Снежная королева, тьфу ты. — Да ладно, ты же меня и такой любишь, — я накинула толстовку парня и легонько улыбнулась. — Ты ещё не устал? — я осмотрела окрестности и заприметила в дали знакомое здание. — Есть одна мысль…. Как на счёт нашей заброшки? — Никогда не буду против. Мы прошли пару кварталов и через несколько минут стояли возле «заброшки». Так мы называем эту постройку капиталистических времён, которая с тех пор ни кем не была оборудована и совсем не ремонтировалась. Поговаривали о сносе бесполезной развалины, но эти разговоры ведутся уже не одно десятилетие, а заброшка, как стояла, так и стоит, каждую ночь радушно принимая любителей острых ощущений и красивых пейзажей. Хотя, кроме нас с Максом туда никто особо и не лазил. — Саш, ты в курсе, что это опасно? — спросил парень, поднимаясь вслед за мной по пожарной лестнице на крышу заброшки. Всего в этом здании 4 этажа, так что поднимались мы не очень долго. — Да, я в курсе, если тебе так будет спокойнее, — я перепрыгнула через «пропасть», которая образовалась на крыше уже давным-давно. На самом деле, вся крыша здания была в таких дырах и провалах, лишь некоторые места и пара выступов оставались целыми. И с этих выступов, на одном из которых я сейчас оказалась, открывался замечательный вид на ночной город. — Мы лазили здесь с третьего класса, и днём, и ночью, что со мной может сейчас произойти? — Я не хочу, чтобы этот твой день рождения стал последним, поэтому и волнуюсь, — ответил парень, присаживаясь рядышком на холодный бетон. Я прикусила губу и сжала кулак. Нет, ещё рано. Не стоит портить хороший вечер (а вечер ли ещё? Скорее, уже далеко за полночь) разглагольствованиями. — Расскажи мне что-нибудь, — я решила начать из далека. — Например, что вообще для тебя значит жизнь? — Жизнь? — переспросил Макс, на что я кивнула. он переступил через железную балку, кинул на холодный бетон рюкзак и сделал пару шагов в мою сторону. Это наше излюбленное местечко: небольшой бетонный промежуток с красивым видом. — С чего вдруг такие вопросы, Сань? — Просто, мне интересно, — я улыбнулась и пожала плечами. — Ну… как тебе объяснить-то? Жизнь — это что-то очень важное. Для парней жизнь — это найти себе девчонку, за которую не страшно будет и умереть. Я такую нашёл, будь она не ладна, — он улыбнулся и щёлкнул меня по носу. Я лишь снисходительно вздохнула и наклонила голову. — Ещё жизнь, это когда родители живы и здоровы, — тихо произнёс парень, я погладила его по плечу, в надежде успокоить. После развода родителей он стал жить у своей бабушки, мама погибла в автокатастрофе, когда возвращалась на машине из ЗАГСа, после подписания бумаг о расторжении брака с отцом Макса. Отец парня через некоторое время начал сильно пить и употреблять наркотики, потом попал в тюрьму за соучастие в ограблении какого-то магазинчика, там же в тюрьме через некоторое время вскрылся. Парень накрыл мою ладонь своей и крепче прижал к себе. Я находилась в очень уютном положении: сидя на крыше, я была заключена в кольцо сильных рук и использовала плечо парня вместо подушки. Обычно мы никогда так не сидели, это впервые, когда мы были так близко. Конечно, мы часто обнимались, часто я и сидела на его коленях (да, бывало и такое, но будь на его место кто-нибудь другой, от истерики пришлось бы мне отходить долгое время), и просто мы могли сидеть в обнимку…, но я никогда не чувствовала того, что ощущаю рядом с ним сейчас. Парень усмехнулся. — Почему ты смеёшься? — я подняла голову и посмотрела на него. — Ты такая милая. Такая маленькая и милая, только моя девчонка. Всегда хотел, чтобы у меня была младшая сестра. И ты ею стала, вот уже 11 лет я считаю тебя своей собственностью. — Хах, — усмехнулась в ответ я. — Так, что для тебя ещё значит жизнь? — Ну, ещё это когда у тебя много что не получается, но ты всё равно движешься к своей цели. Вообще, жизнь — это чертовски сложная штука, но не для этого ли нам даётся столько времени, чтобы осознать, что это вообще такое? — Ты прав, — я осторожно свесила ноги вниз, и получилось так, что если немного податься вперёд, можно легко свалиться с крыши здания и стать самой настоящей лепёшкой. Макс осторожно взял меня за плечи и притянул к себе, как будто боясь какого-нибудь необдуманного поступка, который я вряд ли могу совершить. — Не понимаю, зачем многие подростки заканчивают жизнь самоубийством. Ведь жизнь — это самое ценное, что у них есть, как можно вот так вот, по глупости, её отдавать? — Не нам решать, у каждого она, жизнь, своя. Кто-то ценит её, кто-то нет, поэтому люди и разные, — он пожал плечами. — Мне надо тебе кое-что сказать… — Что? — он развернул меня к себе лицом и заглянув в глаза. Я не могу сказать это ему прямо в глаза. Хотя, мне нечего терять. Я обещала быть счастливой, и я это сделаю. Я буду счастлива, если он всё правильно воспримет, и никогда себе не прощу, если он что-то с собой сделает. — Может быть, ты уже понял, что ты мне нравишься? — выпалила я, наблюдая за его реакцией. Он улыбнулся и кивнул. — Но, как друг, я не могу по-другому, не умею, ты же сам знаешь. Я провела с тобой столько времени, я никогда и ни с кем так не могла жить… Ты просто часть моей жизни. — Не так трудно догадаться, — он пожал плечами и взял мою руку в свою. — Ты мне тоже нравишься. Ты замечательный человек, Сашка, я не знаю…, но я не могу видеть в тебе только девушку, хоть красоты, образованности и этих милых щёк у тебя не отнять. Ты девушка, самая красивая и самая офигенная из всех, кого я знаю и не знаю, и я абсолютно уверен, что это так. Так же ты просто моя подруга, ты тоже часть моей жизни, без тебя я бы уже давно сошёл с ума. Ты помогаешь мне в самые трудные периоды, ты не даёшь моей крыше съехать, когда с этим с огромными усилиями не могут справиться даже самые квалифицированные психологи. Ты прекрасна, как человек. Как самый настоящий и верный друг. Как смысл… Смысл жить. Жить и радоваться жизни дальше. На долгие-долгие года. — Ты прекрасно понял всё, что я хотела тебе сказать. Я смогла понять, то ты замечательный человек немного раньше, — он усмехнулся, глядя на меня. — Но всё же, — я улыбнулась. — Сегодня я просто хочу, чтобы ты пообещал мне ценить свою жизнь. Я не хочу, чтобы из-за какой-нибудь неурядицы или чего-нибудь ещё ты захотел покончить с собой. Я хочу, чтобы ты не забывал, сколько всего мы с тобой уже прошли, и ценил это. Ценил свою жизнь. — Ценить? — переспросил он. — К чему ты клонишь, Саш? — Я только недавно осознала, насколько это всё-таки замечательная штука — жизнь, — я опустила глаза, но Максим взял мой подбородок и дёрнул вверх. Ему нужно было смотреть мне в глаза, а я начинала краснеть и говорить сбивчиво: — Как это хорошо просыпаться с первыми лучами солнца, выражать свои эмоции, радоваться, говорить всему миру, как сильно ты его любишь, читать книги, пить чай, наслаждаться каждой секундой в своей жизни! — Что мешает тебе дальше жить так же? — парень вопросительно посмотрел на меня. — Это ведь и вправду мой последний день рождения, — я пожала плечами. — В смысле, Саш? — он с непониманием и ужасом посмотрел на меня. — Не шути так. Что ты такое говоришь? — Я не шучу. У меня рак сердца, неоперабельная стадия, — прошептала я, а внутри всё сжалось. Сжалось, как сжималось каждый раз, когда я говорила об этом. Я посмотрела в глаза парня, в которых читалось лишь безмолвное непонимание происходящего. Он не верил. Он не верил, что такое может быть, или просто не хотел верить моим словам. — Что?! Это невозможно…. Саня, что за бред? Уже совсем ничего нельзя сделать? Что говорят врачи? — Врачи говорят, что мне осталось максимум неделю, с натяжкой полторы. Они говорили это примерно дней восемь назад, — голос дрогнул, когда в голове снова всплыла картинка, когда мы с мамой снова пришли в больницу. Это был день, когда мне расставили точки над «и». Хотя нет, мне просто поставили точку в конце моего, ещё недописанного предложения. Врач лишь грустно покачал головой, проверяя бумажки. Затем затянулась долгая лекция. Из кабинета я вышла опустошённой куклой, одна, потому что маме стало плохо. Позвонила отцу, он приехал в больницу…. А сама я пошла гулять по городу. В тот день я и поняла, как глупо потратила всю свою маленькую жизнь, и что последние несколько дней мне даётся только на то, чтобы восстановить утраченное. Знаете, в интернете часто всплывают такие посты, мол, девушка больна раком, отчаялась, потеряла смысл жить…, а потом что-то у неё переклинило, и она объехала весь свет, повидала огромное количество людей, провела яркую и потрясающую жизнь, хоть и длилась она не очень долго. И у меня так, взяло, да и переклинило. Я поняла, что нет смысла разводить сопли и ныть, нужно действовать, действовать, чёрт, пока есть время! — Мне осталось около двух дней, а может, пара часов… я не знаю, сколько. Началось это давно, помнишь, начало сентября, когда было очень тепло и у нас проходили уроки физ-ры на улице? Парень утвердительно кивнул. — Помнишь, когда мы сдавали кросс, кажется, 1000 метров, мне стало плохо, и меня отвезли в больницу? — Ты мне тогда сказала, что ничего страшного не было! — Макс немного тряхнул мои плечи и сильнее сжал. — Как ты могла столько времени молчать? — Тогда в больнице мне сказали, что нужно сделать кучу анализов, что ситуация сильно запущена, и вряд ли врачи уже хоть что-то смогут сделать… — я вздохнула. — Я просто подумала, что если есть какой-то шанс, то я им в любом случае воспользуюсь и буду жить, если буду жить — нет смысла тебе об этом говорить, всё же нормально. А вышло наоборот, шансов на жизнь у меня нет никаких. А в этот раз я подумала, что лучше до самого последнего момента не говорить тебе ничего, чтобы не было этого… не было лишних переживаний, чтобы тебе не было плохо. — Саш, какая ты дура, Господи… — тихо сказал парень и схватился за голову. — Господи, за что тебе это?! — Я просто боялась, что ты и слушать ничего не захочешь, что ты совершишь самоубийство, сойдёшь с ума, не выдержишь, что угодно! — я разревелась. Это очень тяжело — сдерживать слёзы, говоря о таких вещах. — Я очень боюсь этого. Но ведь ничего нельзя изменить. Это конец, Макс, понимаешь?! — Сашка, не говори так… — еле слышно прошептал парень и посмотрел мне в глаза. — Саш, пожалуйста, скажи, что ты врёшь. — Я бы с радостью…, но это правда, — всхлипнула я. — Почему… ты раньше ничего не сказала? Ничего… совсем! — Нет, ничего. Я не хотела шумихи вокруг этого. Я просто хотела, чтобы ты был счастлив. Чтобы ценил жизнь. Потому что мне важно, чтобы это было так, — на глаза опять навернулись слёзы. Парень заметил это и обнял меня. — Я не хотела говорить тебе, потому что чем дольше мы бы мучились, зная обо всём, тем хуже, а так, всего один день, Макс. Макс, прости меня, пожалуйста, я тебя очень люблю. Я так не хотела говорить об этом. — Дурочка, замолчи и успокойся. Тебе нельзя реветь, — тихо сказал парень. Парень сильнее прижал меня к себе и уткнулся носом в мою макушку. Я просто беззвучно плакала, слёзы текли по щекам, хотя я давно думала, что они кончились, и плакать больше нечем. Я не знаю, сколько мы так просидели — я, уткнувшись лбом в его шею, и он, ничего не говоря, просто прижимая меня к груди, и гладя по плечам и спине, в надежде хоть немного успокоить. Когда стало светать, мы без каких-либо договоров, совершенно без слов спустились вниз, снова прошли по этому парку, просто держась за руки, и ничего не говоря. Он понимал без слов всё, что я хотела сказать. Возле моего дома мы остановились и просто стояли в обнимку. Я не могла перестать плакать, я видела, что от моих слов парень перестал в полной мере воспринимать реальность, он не мог понять, как происходящее с нами смогло стать реальностью. Через несколько минут он отпустил меня из своих объятий и взял за руку. — Саш, ты знаешь, мне сейчас ничего не приходит в голову, — с дрожью в голосе сказал парень и опустил голову. Так как я немного ниже него, удалось посмотреть в глаза. — Да, я и не знаю, что говорить в таких ситуациях. Просто знай, что ты замечательная. За время, которое я провёл с тобой, смог кое-что осознать. Я всегда буду ценить жизнь. Потому что ты ценила её. — Ты понимаешь всё и так, мне нечего говорить, — я сквозь слёзы попыталась улыбнуться. — Я выполнила своё обещание. Благодаря тебе я стала счастливой. Без тебя я бы никогда не смогла ничего почувствовать, не узнала бы, что такое по-настоящему ценить кого-то. — Саш, я не верю… Мы больше никогда не увидимся? — он заглянул мне в глаза. Я покачала головой и стёрла слёзы. — Нет, никогда. Завтра меня уже не будет в этом городе, сегодня я удалюсь из всех соц.сетей и заблокирую все номера. — Без прощаний? — он грустно посмотрел на меня и нехотя отпустил руку. — Лучше так. По-другому, я просто не выдержу, — я опустила глаза и вздохнула. Продолжила говорить уже с дрожью в голосе: — Просто обними меня… Макс подошёл ко мне и обнял, чуть приподняв с земли, а я лишь сильнее прижалась к нему, обхватив его шею руками. Это длилось около 2-3 минут. Затем он опустил меня на землю, мы обменялись взглядами и, одновременно отвернувшись, чтобы не было соблазна постоять подольше (а ведь прощания — это самое наихудшее, что может быть на свете, если они не предполагают дальнейшую встречу), разошлись в разные стороны… Цените жизнь. И будьте счастливы.