Сердце бури

      Небольшая процессия стояла посреди голозала на борту «Хищника». В окружении солдат виднелся легкий белый силуэт — невысокая фигура женщины, одетой в простой больничный наряд свободного покроя. Белая ткань сообщала изрядно похудевшему лицу Леи Органы какой-то сероватый оттенок.       Лея уже достаточно оправилась от сердечного приступа и от горя потери, однако выглядела по-прежнему нездоровой: осунувшаяся, бледная, едва заметно трепещущая — скорее, впрочем, от гнева, чем от испуга, — предстала она перед исполинского размера голограммой. Широкие рукава больничной робы скрывали тонкую цепь наручников, сковавших запястья пленницы.       — Принцесса… — Верховный лидер манерно кивнул и слегка приоткрыл рот, по-стариковски обнажив нижнюю челюсть с рядом мелких, редких зубов.       — Генерал, — сдержанно поправила Органа.       Все-таки даже в своем нынешнем плачевном состоянии — а может, как раз благодаря ему? — бывшая глава Сопротивления была само воплощение грации и достоинства. Гордый, несгибаемый дух разительнее всего заметен именно в немощном теле. Несмотря ни на что, Лея держала голову высоко, а когда ее губы произнесли «генерал», она, кажется, сама того не заметив, вскинула подбородок еще выше.       Хрупкая лань в окружении гиен. Ей было не впервой находиться в таком положении. Сейчас, как и когда-то на «Звезде Смерти» — как и на протяжении всей своей жизни — Лея не страшилась ни пыток, ни казни. Хотя сейчас, как и тогда, ей еще было, ради чего жить, и суровая, почти грозная решимость выстоять вопреки всему виднелась в ее бархатных глазах столь отчетливо, что можно было не сомневаться, это — ничто иное как вызов. Уверенный, упрямо-твердый вызов врагам и самой судьбе.       — Хакс, — голограмма обратила взгляд на стоящего слева от Леи рыжего генерала. — Пусть нас с пленницей оставят наедине.       Приказ вызвал у Хакса некоторое замешательство. Очевидно, в глубине души генерал не желал оставаться не у дел. И разве это было не оскорбительно — выдворять его, когда он так отличился совсем недавно, бросив к ногам Верховного целую Республику, покоренную и сломленную?       Он едва заметно поморщился и выждал мгновение, как будто для того, чтобы убедиться, что Верховный не передумает и все-таки не позволит ему остаться. Другая фигура, которая все это время стояла поодаль от Хакса — массивная, с широкими плечами и в солдатской броне, так что никто, если только не знать заранее, не угадал бы в ней женщину, — чуть заметно дернулась. Фазма вскинула тяжелую руку и тут же вновь опустила, как будто собиралась поначалу исполнить приказ, но что-то в поведении Хакса, ее непосредственного командира, заставило ее притормозить.       Верховный лидер не сказал ничего. Он продолжал взирать на молодого генерала с молчаливой непреклонностью, пока тот не уразумел наконец, что ему остается только подчиниться.       Впрочем, Хаксу и не потребовалось много времени, чтобы смирить свою обиду. Он служил Сноуку достаточно долго и понимал вероятные последствия неподчинения. Генерал перевел полный раздражения взгляд на своего нового адъютанта. Фазма сделала знак штурмовикам, и те дружным строем покинули голозал, а вслед за ними, замыкая шествие, сам Армитидж Хакс, который то и дело оглядывался на неподвижную, словно белая статуя, фигуру Органы, пока двери не закрылись перед самым его носом.       Оставшись один на один, заклятые враги поначалу хранили молчание. Верховный лидер несколько мгновений пристально, с жутковатым любопытством вглядывался в лицо пожилой женщины. Он пытался понять, сколько же в ней сохранилось от той очаровательной боевитой девушки, которую гранд-адмирал Рэкс знал когда-то, еще во времена восстания на Кашиике. И чем дольше он глядел на пленницу, тем больше убеждался, что эти бархатные глаза, хотя теперь их и окружали глубокие борозды морщин, действительно принадлежат ей, принцессе Органе. Те самые бархатные глаза, которые и на лице сына служили напоминанием о матери.       Сноук видел женщину, закаленную войной. Человека, быть может, единственного во всей галактике, который не уступит ему ни в чем.       Лея же, напротив, сколько ни пыталась, не могла отыскать в тщедушном, обезображенном существе, в котором теперь лишь отдаленно проглядывалось что-то человеческое, знакомые черты советника Палпатина. И чем пристальнее и усерднее Органа смотрела на то, что представлял собой ее собеседник сейчас, тем с большим упрямством память подсказывала, каким он был прежде. В свое время Галлиус Рэкс, несмотря на нелюдимость и свою мрачную славу, обладал определенной привлекательностью, которую иные назвали бы истинно ситхской.       Пожалуй, только глаза остались прежними. Эта холодная черная бездна и раньше вызывала дрожь у любого, кто смотрел в нее. Необъятная, как само космическое пространство, и такая же безжалостная.       Что могло случиться с этим человеком? Какой темный ужас вдруг так преобразил его? Какие испытания ему пришлось претерпеть?.. Лея ощущала — ощущала помимо своей воли, — как ее охватывает нечто среднее между состраданием и отвращением.       Наконец она не выдержала.       — Ну же, удивите меня, Галлиус, — бросила пленница с усмешкой. — Ведь вы позвали меня сюда не просто для того, чтобы порадоваться своей удаче и поглазеть на закованную в цепи старуху?       Упоминание его истинного имени нисколько не задело Верховного лидера. Во всяком случае, Лея не уловила на его изуродованном лице ни злобы, ни смущения, ни испуга. Как будто имя это больше не значило для него ничего. Он лишь слегка приподнял бровь, давая понять, что услышал: генерал Органа, оказывается, знает, кто он такой, — и принял это к сведению.       — Вы правы, генерал, — прошелестел Сноук. — Вы здесь потому... — он сделал паузу как бы для того, чтобы подобрать верные слова. — Потому что я хочу быть честным с вами...       — Разве ситхам знакомо понятие «честность»? — возразила Органа. — Разве тем, кто добровольно выбрал ложь и коварство, можно доверять?       Сноук спокойно покачал головой.       — Ошибаетесь, Лея. Я — не ситх и никогда не мыслил себя ситхом. Действительно, когда-то я был учеником ситха, но сам так никогда и не постиг искусства обращать энергию разрушения в чистейшую мощь, как это умел владыка Сидиус. Я быстро понял, что у меня иной путь в жизни и в Силе…       Лея оборвала его.       — Неважно, как вы себя называете, гранд-адмирал. Вы служите Темной стороне, это главное.       — Стало быть, вы не поверите ни одному моему слову?       Пленница скучающе пожала плечами.       — А вы ожидали иного?       — Возможно... — Верховный лидер немного наклонился в знак того, что намерен говорить, несмотря на пренебрежение собеседницы — и говорить не иначе как всерьез. — Мы, конечно, враги, Лея. Мы были врагами едва ли не с первой нашей встречи, и сейчас… я, право, не настолько наивен, чтобы питать хоть какие-то надежды. Вы не измените своего отношения ко мне, это очевидно. Но разве вражда — это повод не уважать друг друга? Я, например, всегда уважал вас. Вашу решительность, вашу особую страсть... половине моих остолопов-служащих недостает той искры, что есть у вас. — Он помолчал еще немного. — Но ваш сын… он точь-в-точь такой же, как и вы. Скажу больше, я прозрел в нем ваш дух — дух бойца, истинный дух Скайуокеров — почти в то же время, что и вы сами — когда Бен еще не появился на свет. И будь он другим — например, таким, как ваш брат, — он бы никогда не заинтересовал меня.       — Так вы о Бене хотели поговорить? — почти вскрикнула Лея со смесью насмешки, изумления и ярости. Этот человек... нет, уже не человек; это омерзительное существо упомянуло ее сына в таком тоне, словно речь шла о его несомненной собственности.       — О нем и о вас, генерал, — Верховный слегка улыбнулся. — Правду ли говорят, что вы отдали родного сына под суд?       Лея невольно опустила голову, чтобы не видеть этой черной бездны, которая беспощадно смотрела на нее в терпеливом ожидании ответа.       — Да, это так, — с горделивой прямотой ответила пленница.       Совесть не позволила ей сказать, что все было иначе — ведь в каком-то смысле она действительно своими руками отдала Бена палачам. Это она предала сына, когда он уже готов был поверить ей. После того, что она сделала, было откровенным лицемерием предлагать ему помощь.       Тем более Лея не могла соврать сейчас, через считанные минуты после того, как она сама же обвинила своего собеседника в нечестности.       — И то, что вы готовы были собственноручно выпотрошить его рассудок — это тоже правда?       Генерал молчала, прикусив губу. Она отлично понимала, что ответ известен Рэксу. Пока ее сын находился в плену, он неоднократно взывал к своему учителю, обнажая разум в исступленной мольбе. Лея видела это.       Значит, Верховный лидер задает эти вопросы не для того, чтобы узнать правду, но для чего-то другого…       Сноук с торжествующим видом вновь откинулся назад.       — Вряд ли я или еще кто-либо имеют право осуждать ваш поступок. Так или иначе, отцеубийца заслужил наказание, разве нет?       — Скажите прямо, к чему вы клоните, Рэкс? — с раздражением оборвала его Органа.       Улыбка вмиг исчезла с изуродованного лица.       — Угодно начистоту? — спросил Сноук. — Что ж, извольте, принцесса. Я хочу проверить, на что вы готовы ради сына. Ради единственного оставшегося у вас родного человека. Ради того, кто погубил вашего возлюбленного. Ради убийцы и предателя. Ради вашего юного принца, которого родная мать предала и отдала на смерть...       Лея с сомнением поморщилась. Все сказанное звучало так, словно Рэкс затеял какую-то игру.       — Выслушайте меня, дорогая принцесса, и вы сами убедитесь, что нам с вами сейчас необходимо быть заодно. Чтобы защитить вашего сына, моего ученика от опасности, которую он и представить себе не может.       Такого Лея не ждала. Чего угодно, но не этих простых слов, в которых было что-то, заставляющее к ним прислушаться.       — Что вы имеете в виду? — глухо осведомилась она и облизнула внезапно пересохшие губы.       Сноук глядел на нее, не скрывая удовлетворения.       — Мне известно, что между вами и вашим сыном существует особая связь, Узы Силы, как это называют чаще всего. Между ним и вами тоже есть Узы, — повторил Верховный лидер, как-то по-особенному растягивая слова. — Любопытно, не правда ли, отчего ваша связь не исчезла за двадцать лет разлуки? Несмотря ни на что, вы продолжали чувствовать сына, а Кайло — вас. Разве это не удивительно? Не это ли он принимал за свою мучительную тягу к Свету? А вы, Лея... и вы еще считаете себя плохой матерью?       Что бы сказала генерал Органа, узнай она, что, если теория верна, именно ее материнская любовь, ее ментальная связь с сыном защищала его, Кайло, все это время? Если бы не Лея, ученик давно принадлежал бы своему учителю всей душой, полностью и безоглядно.       — Святая любовь матери... — прошипел Сноук, обращаясь — или только делая вид, что обращается? — к себе самому. — Интересно, окажется ли она сильнее, чем чары хищника, который прямо сейчас, в эту минуту, заманивает добычу в ловушку?       Лея содрогнулась всем телом.       Ловушка...       Это ее саму сейчас пытаются заманить в ловушку. И что самое плохое, генерал, даже сознавая все как есть, не могла противиться. Материнский инстинкт оказался сильнее здравого смысла. Сноук хорошо представлял себе, на что давить, чтобы обезоружить ее. Она по-прежнему не верила и не собиралась верить ни единому его слову. Но почему-то все равно считала необходимым выслушать, что он скажет.       В смятении Органа вновь облизнула губы и с нарочитым упрямством нахмурилась, как бы говоря — и Сноуку, и себе самой, — что так просто, наскоком, ему не взять ее.       — Вашему сыну куда безопаснее находиться в цитадели, у ног своего наставника, ведь так случилось, что только я знаю об опасности, которая ему угрожает, и умею противостоять ей. Я уверен, что вы захотите быть рядом с ним, Лея. Добровольно. Не как пленница, но как любящая мать и моя гостья...       — Присоединиться к вам? — выдавила Органа со смесью брезгливости и изумления, однако без гнева. Слова Верховного лидера больше удивили ее, чем разозлили. Предать все, во что она верила и за что сражалась долгие годы, пойти против Сопротивления, против своих дорогих друзей, которые еще живы и готовы продолжать борьбу... нет, право, Галлиус Рэкс не настолько глуп, чтобы предлагать ей такое всерьез.       — В конце концов, вам не остается ничего другого, — спокойно заметил Сноук. — Ваше правительство мертво. Вы ушли из Сопротивления. Ваш брат пропал без вести; очевидно, он уже мертв. Вы чувствуете это, как чувствую и я. Сын — вот все, что еще есть у вас. Блудное дитя, потерянное и вновь возвращенное по воле Силы в материнские объятия. Дитя, преданное вами и все еще вами любимое. Поверьте, генерал, я не хочу и никогда не хотел разлучать семью. Напротив, я отчаянно желаю вашего воссоединения...       Лея решительно тряхнула головой.       — Не под вашей дланью, — отрезала она. — Не обольщайтесь, Рэкс. Бен больше не принадлежит вам. Вы не сможете снова заморочить ему голову, а уж мне и подавно.       Сноук испустил тяжелый, проникновенный вздох.       — Позвольте мне кое-что рассказать вам, генерал. Это долгая история. Ее начало было положено много столетий назад, но уверяю вас, все эти события имеют прямое отношение к вам и к вашему сыну. Слыхали ли вы о таких темных техниках, как Высасывание Силы?       Отвращение на лице женщины само собой стало ответом. Да, когда-то в молодости они с братом читали о возможностях Силы, и об этой — признаться, не самой приятной, — в том числе.       — А знаете ли вы, что такое Голод?       Органа машинально кивнула.       Голод Силы — еще одно, о чем она знала, хотя предпочла бы не знать. В ее понимании это была аномалия внутри вселенского потока; аномалия, которой никогда не должно было существовать, но которая все же существует вопреки самому закону бытия. Это — проклятие. Проклятие Силы тем, кто желает получить от нее больше, чем способен контролировать.       — Когда-то давно, — продолжил Сноук, — во времена первой Империи ситхов (или Старой Империи, как теперь чаще всего ее называют те, кто еще помнит) жил один человек… вернее, то было существо. Высшее существо, сумевшее преодолеть условности своей расы, равно как и условности самой плоти. Чувствительное к Силе. Могущественное. Темный владыка, известный своей поражающей способностью управлять движением мидихлориан, черпать великую энергию из всего, что его окружало. Из живых…       — Вы говорите о Дарте Нихилусе?       Об одном из древних лордов ситхов, который, если верить архивам, найденным на Оссусе, был одержим Голодом.       Лея запоздало сообразила, что Нихилус (если память не изменяет ей) жил гораздо позднее.       — О нет, принцесса, — с улыбкой возразил Сноук. — Я говорю о том, кто намного древнее и могущественнее Нихилуса. В свое время ситхи почитали его как своего рода божество. О нем упоминается в древнейших голокронах, сохранившихся на Коррибане. Там говорится, что сосредоточение Силы вокруг этого существа было столь велико, что разрывало великий поток, как черная дыра разрывает материю пространства и времени. Он был, словно бездонная воронка, постоянно поглощающая энергию всего сущего, оттого его называли...       — Сердце бури, — окончила Лея.       Она тоже знала эту легенду. Люк говорил, что это — суть, предупреждение. Для тех, кто в своей неуемной жажде могущества несет угрозу балансу.       Верховный лидер слегка кивнул.       — Именно так. Сердце бури. Нихилус, сколь бы могуч и ужасен ни был он в свое время, сделался лишь раной в Силе, но тот, о ком мы говорим, был Дырой. Смертоносной бездной, окруженной вихрем мидихлориан, которые были притянуты его волей. Это — единственное его имя, дошедшее до нас. Мы не знаем, как он звался на самом деле. Не знаем, к какой расе принадлежал. Трудно сказать даже, мужчина это был или женщина. Кто-то считает, что он был, как ваш отец, дитя Силы, другие называют его порождением Хаоса, а третьи и вовсе говорят, будто его никогда и не было (если не ошибаюсь, именно этой версии официально придерживались раньше в ордене джедаев). То была легендарная личность. Есть сведения, что он мог в один миг опустошить не то что миры, а целые системы. Мог подавлять волю любых живых существ, превращать их в покорных рабов — но не рабы были нужны ему, о нет! Во всех существах он видел лишь пищу. Лишь способ притупить на время мучительный Голод, который терзал его год за годом, столетие за столетием...       Вдруг Верховный прервался, тяжело закашлявшись. И лишь спустя пару секунд заговорил снова:       — Увы, мидихлорианы — не всегда наши союзники. Джедаи ошибочно утверждали, что эти существа служат лишь проводниками Силы и живут в симбиозе с нами, со всем органическим миром. Но мало кому известно, что мидихлорианы — это крохотные вампиры. Паразиты, которые питаются нашей энергией, но дают взамен энергию вселенского потока, возможность чувствовать Силу. Это равновесие довольно хрупко. Стоит нарушить его — и те, что даровали нам могущество, могут нас уничтожить; Сила всегда возьмет свое. Так и рождается Голод. Вообразите, принцесса. Поначалу вам удается поглощать чужие жизни без особых трудностей. В душе у вас рождается невиданное упоение, эйфория, экстаз. Вы физически ощущаете теплоту потока, проходящего сквозь ваше тело, и Сила в вас неуклонно растет. Это восхитительное чувство, сравнимое разве что с плотским вожделением. Но эйфория проходит, и вы начинаете хотеть еще. Больше и больше. Как человек, пристрастившийся к спайсу. Ваше тело уже не принадлежит вам; это взбесившиеся мидихлорианы через вас бесконтрольно поглощают энергию жизни. Сила окружает вас все плотнее, пока не продавливает самое себя, и тогда вы становитесь Дырой. Устрашающей темной точкой разрыва.       — Предположим, что это так, — сказала Лея, стараясь совладать с ломающимся своим голосом. Ей не хотелось, чтобы Галлиус Рэкс догадался, насколько сильное, гнетущее впечатление произвел на нее его рассказ. — Я не стану вступать с вами в дискуссии или упоминать о том, насколько все, что вы тут наговорили, отличается от учения моего брата. Но скажите ради всего святого, какое отношение эта жуткая легенда имеет ко мне и к Бену?       — Вы должны помнить, какая участь постигла его, Сердце бури. Его погубила глупая случайность. Случайность избавила галактику от опасности и вернула поток Силы в обычное русло. Сегодня мы считаем историю о нем лишь страшной сказкой. Лишь притчей, которая предупреждает нас о скрытых ловушках Темной стороны. Однако владыка Плэгас и его ученик, владыка Сидиус, не только верили в реальность легендарного темного владыки, они оба, каждый в свое время, искали свидетельства его существования. И самое любопытное, что Сидиусу, похоже, удалось их найти. Послушайте-ка внимательнее, Лея. Никому еще я не рассказывал того, что сейчас рассказываю вам. Мой учитель предполагал, что остатки той давней бури в Силе не могли просто раствориться в потоке. Что великий темный дух сохранился и ожидает часа, чтобы возвратиться. Но наш бедный император жаждал видеть не просто воплощенную энергию, не Призрака Силы. Благодаря ситсхской алхимии он рассчитывал полноценно воскресить это существо. Воскресить, — повторил Сноук, — в теле ребенка.       Бархатные глаза невольно расширились от ужаса.       — Ребенка?       — Да, ребенка. Мальчика. Безвестного сироты, найденного в пустыне…       — Моего отца?.. — неуверенно переспросила Органа.       — Нет, — с глухой усмешкой возразил Верховный лидер. — Другого маленького раба. Родом с Джакку, из тех мест, где, как полагал Палпатин, и скрыта гробница великого…       — На Джакку? Но ведь в архивах говорится: «Тот, что назван «Сердцем бури», ныне покоится на Зиосте, среди вечного льда и тьмы».       — Нет, — прорычал вдруг Сноук с внезапным ожесточением, — не на Зиосте, принцесса. И не на Коррибане. А на Джакку. Среди песков. В позабытым всеми богами мирке Западного Предела. Там, где никто даже не подумал бы искать захоронение величайшего из ситхов. Но Палпатин знал об этом. И друзья вашего брата, монахи-пустынники, знали тоже. Они изучали местные легенды и предания. Предания, среди которых есть одно весьма любопытное — о божестве, повелителе бурь. Оно-то и послужило некогда для моего учителя первой подсказкой, но на то, чтобы докопаться до сути, ему потребовались годы…       — Пусть так, — Лея кое-как совладала с волнением и, переведя дух, спросила вновь: — Однако вы не ответили на вопрос. При чем тут мой сын?       — Тот мальчик, назначенный по воле Палпатина слугой тайны песков и ее жертвой, этот несчастный маленький раб… он сейчас перед вами.       От неожиданности пленница вздрогнула.       Сноук продолжал:       — Да, моя милая принцесса Органа, это я. Мальчик Галли, который с двенадцати лет охранял скрытую в песках ситхскую святыню. Я положил на это всю свою жизнь, но так и не приблизился к разгадке. Эта тайна — моя сила и вечное мое проклятье. Когда-то она сохранила мне жизнь, но, как видите, высосала из меня все соки. Я сумел остаться в живых, когда все вокруг умирали, задыхаясь или сгорая заживо. И я не понаслышке знаю, что такое Голод; я испытываю его каждое мгновение, иной раз с трудом удерживая себя. Однако… вышло так, что великий выбрал все-таки не меня своей новой оболочкой. Он воплотился в ином теле. Почему? Я не знаю. Сила подчас играет с нами жестокие шутки. Я знаю одно: Сердце бури, это великое темное существо, оно сейчас рядом с Кайло и уже почти овладело его душой.       Рей.       Догадавшись, куда клонит Верховный лидер, Лея отвернулась и с нездоровой улыбкой покачала головой, чтобы прогнать мрак сомнений. «Нет, нет, нет...» — только и твердила она сама себе и мысленно стыдила себя за то, что слушала Рэкса, почти готовая принять его слова за чистую монету. Но теперь-то ясно, что все это — не более чем бредни старого, выжившего из ума фанатика. Да и как может быть иначе? Откуда темная сущность в этой светлой, невинной девочке?       — Вы — псих, Галлиус, — выдавила Органа, не поворачивая головы.       Однако Верховный лидер был достаточно внимателен, чтобы заметить в словах и в движениях собеседницы — в том, как упрямо она не желает глядеть на него — отчаянное отрицание, свойственное человеку, который готов поверить тому, во что ему никак не хочется верить.       — Не стану спорить с вашим утверждением, хотя и нахожу его оскорбительным, — спокойно и даже весело отозвался тот. — Однако я видел это дитя своими глазами. Совсем недавно она стояла передо мной, как и вы сейчас. Такая юная. Такая прекрасная. Источающая Силу. Сверкающая, подобно мириадам звезд. Поверьте мне, Лея, увидев ее... его я не мог ошибиться. Скажите, не показалось ли вам с самого начала подозрительным, что Сила пробудилась в этой девочке так внезапно и мощно? И — что особенно любопытно — как раз в то время, когда рядом был ваш сын. Этот олух, который напрочь не умеет управлять своими чувствами. Не умеет закрываться, ограждать себя… Пока никому не известная мусорщица с Джакку вдруг открывает в себе способности одаренной, потомок Избранного, прославленный воин Силы начинает слабеть — это происходило на ваших глазах, вы видели все, но не догадались сопоставить одно с другим?       Лея по-прежнему пыталась не допустить даже мысли, что в словах врага может быть толика истины.       — Призовите сына, генерал, — настаивал Сноук. — Я знаю, стоит вам мысленно воззвать к нему, попросить о помощи — и Кайло явится в цитадель. Он привык действовать сгоряча, под влиянием импульса. Наверняка, он не заставит себя ждать.       — Его будет поджидать ловушка?       — Да, — не стал отрицать Верховный.       — Вы сделаете его пленником?       — Может быть. Но обещаю вам, он будет жить. Его смерть не только не нужна мне, но и крайне нежелательна. Как-никак, мальчик — официально объявленный наследник Дарта Вейдера. И пока большая часть наших союзников еще не знают, что он решил переметнуться.       — А что ему оставалось? — зло спросила генерал. — Пока он был в заточении, в наручниках, он молил вас о помощи. Когда его допрашивали, пичкали наркотиками, избивали, когда приговорили к смерти, Бен молил вас о помощи — не о спасении, нет. Он лишь ожидал вашего совета, вашей поддержки. Но вы были глухи.       — Что ж, — заключил Сноук, — мы оба предали его. Это трудно отрицать.       — Я по крайней мере была рядом. Я пыталась помочь, пыталась сделать хоть что-то. Когда его пытали, я ощущала его боль, как свою. — Лея говорила яростно и отчаянно, широко раздувая ноздри. Ее грудь вдруг опалило обидой — как ни странно, это была обида за сына и его обманутую веру. — Но вы... вы просто избавились от него. Выбросили, как измятый кусок бумаги. Так что вам нужно от него теперь? Снова превратить в раба? В живую эмблему зла? Нет, Рэкс, я не позволю вам манипулировать Беном.       — Иначе ваш сын погибнет, — напомнил тот. — Чары этой девочки уничтожат его. Она не виновата в этом, однако ее дар рано или поздно потребует новой жертвы, и если Кайло в это время окажется поблизости...       Только теперь несчастная мать подняла на искусителя больной, усталый взгляд. О Сила, что он делает?! Он льет масло в огонь, который и так уже полыхает вовсю.       — Нет, — повторила она негромко, но твердо. — Ни при каких условиях, что бы вы ни говорили. Вам не удастся схватить моего сына. По крайней мере, не с моей помощью.       Верховный лидер задумчиво поглядел на нее — и уже через мгновение бесстрастно кивнул.       — Как вам угодно. Думаю, когда вы прибудете в цитадель, мы еще вернемся к этому разговору. И не единожды.       — Можете не трудиться, — Органа усмехнулась уголком рта. — Своего мнения я не изменю.       — Посмотрим. Как бы то ни было, ваши детишки оба знают, где находится моя резиденция и наверняка догадаются, где искать вас. А значит, с вашей помощью или нет, но однажды они явятся, чтобы вас спасти. Явятся, скорее всего, вдвоем. И если за безопасность вашего сына я еще могу ручаться просто потому, что, как уже было сказано, он нужен мне живым, то девочка обязана будет или покориться, или проститься с жизнью. С такой мощью ее опасно оставлять в живых. Если она решит, что мы с нею — враги, я сделаю все, чтобы уничтожить ее, пока это еще возможно. Подумайте об этом...

***

      То, что Лею Органу удалось застать в столице и захватить живой, генерал Хакс справедливо считал огромной удачей, едва ли не самой потрясающей за всю Корусантскую кампанию. Он распорядился, чтобы до прибытия на Бисс пленницу стерегли с особой тщательностью. Слабость Органы помешала поместить ее в энергетическую ловушку, как это сделали с той девицей с Ач-То; врачи однозначно заявили, что вероятность второго сердечного приступа еще велика, и куда разумнее будет держать их пациентку — если только генерал в самом деле намерен довести ее до Бисса — в медицинском отсеке. У Хакса попросту не нашлось аргументов против, но уж в медицинском-то отсеке он приказал принять все мыслимые меры предосторожности: дефлекторные щиты, круглосуточная охрана и, разумеется, камеры слежения.       Каждую секунду генерал Органа находилась под наблюдением. Иной раз в одиночестве, не находя себе места, она металась из угла в угол, словно дикий зверь, посаженный в клетку. В какой-то из таких моментов она поймала себя на мысли, что вот так же вел себя Бен, когда она, мать, держала его под замком, под камерами, — и от мысли этой Лее сделалось и смешно, и горько. Вероятно, это не простая случайность, а справедливое воздаяние неведомой воли?       И точно так же металась Лея сейчас, после разговора с Верховным лидером, когда Фазма и еще двое конвоиров проводили пленницу, бледную и обозленную, назад, в ее палату, которая одновременно выполняла функции тюремной камеры, и заперли дверь. Органа чувствовала, что тело ее горит, как в лихорадке, а ноги опасно подкашиваются — и все же продолжала ходить туда-сюда с упрямой решительностью. Она просто не могла заставить себя сесть, ведь «сесть и успокоиться» странным образом означало сейчас для нее «сложить руки», «сдаться».       Как ни удивительно, но первым бессознательным ее порывом было в самом деле позвать Бена — не для того, чтобы просить выручить ее, а всего лишь затем, чтобы мать могла убедиться, что с ее ребенком вопреки страшному рассказу Сноука все хорошо. Теперь, когда Бен был открыт для нее и мог ее услышать, казалось, сама Сила велит ей обратиться к нему…       Однако генерал тут же оборвала сама себя. Нет! Эта полумертвая тварь, в конце концов, права. Бен никогда не умел сдерживаться. Стоит ей дать о себе знать — и сын, конечно, примчится за нею на Бисс, даже если она попросит его не делать этого.       Наконец Лея немного замедлила шаг и, отдышавшись, принялась думать, как ей быть.       Да, такого она и вправду не могла себе вообразить. Самое очевидное, для чего она могла понадобиться главе Первого Ордена живой — это публичная казнь, которая стала бы демонстрацией окончательной победы над Новой Республикой и еще раз потешила бы не в меру разросшееся тщеславие генерала Хакса. Но оказалось, у Верховного лидера совсем другие планы, предвидеть которые у нее просто не хватило бы фантазии. Выходит, она, Лея, должна стать приманкой для несчастных детей — для Бена, которого Рэкс мыслит своей собственностью, и для Рей, которую искаженное воображение бывшего гранд-адмирала мнит каким-то древним ситхским божеством.       Нет, что бы там ни думал себе Сноук, нельзя допустить, чтобы его план претворился в жизнь. Лея еще помнила последнюю ошибку Люка, когда тот вообразил ее сына, своего ученика и племянника, некой жертвой Тьме во имя торжества Света — и отправил юношу прямиком в руки врага. Ошибка, которая дорого обошлась им всем. И сейчас, вспоминая этот горький урок, Органа говорила себе, что никогда не поступит, как брат. Даже если ее сыну в самом деле угрожает таинственная темная сущность, дотоле дремавшая в песках тысячи лет, пусть так. Но по крайней мере Бен останется волен самостоятельно решить свою судьбу вместо того, чтобы вновь сделаться рабом или пленником.       Но если в Рей действительно скрыта опасная сила, сумеет ли Бен распознать ее? Быть может, все-таки стоит предупредить его, приоткрыть завесу ментального щита. Совсем ненадолго…       Проклятье! Теперь эта мысль не даст ей покоя. Воистину, Галлиус Рэкс знал, на что давить.       Вдруг дверь открылась вновь. Ее слабое шипение отвлекло Органу от судорожных размышлений и заставило повернуть голову.       Странное дело. Впервые за все время своего заточения она не увидела на пороге широкие фигуры штурмовиков или строгие темно-серые одежды персонала «Хищника». Ее палата была освещена плохо, но в коридоре, за дверью, горели сразу несколько широких неоновых ламп. На фоне их свечения — достаточно яркого, буквально бьющего в глаза, — Лея сумела разглядеть лишь темный полукруглый силуэт, но этот силуэт она узнала тотчас же, как только увидела.       — R2? — тихо ахнула Лея.       Она не сразу заметила, как догадка сорвалась у нее с языка. И даже не решалась предположить, каким чудом этот маленький, дорогой ее сердцу дроид вдруг оказался тут, в стане врагов.       Неужели это и вправду он?       Едва уловимый звук — до боли знакомое щебетание на бинарном языке астродроидов — послужил ей ответом.