Реванш Чёрного Короля

      — Шевелитесь, вы, пустынные отродья! — Уильям Маврикен, недовольно вытащив изо рта сигару и смачно хрюкнув, сплюнул мутный сгусток на песок. Под жёстким взглядом его тёмно-зелёных глаз, смотрящих с широкого, но лишённого даже капли лишнего жира лица замешкавшиеся было копатели, нанятые из бедняков Каира, вновь вонзили заступы в неподатливую безжизненную землю. Песок не обладал крепостью скалы, но мириады песчинок разом превосходно гасили силу удара. А проклятые песчаные дюны этого края были на удивление текучи под порывами горячего ветра, порой просто обнуляя несколько часов работы, возвращая раскопки к искомому состоянию.       Глава экспедиции раздражённо скривился при виде смуглолицых болванов, единственное преимущество которых было в практически бесплатности их труда. Учитывая нынешнюю неспокойную обстановку в Египте, разного рода копателей для очередной археологической экспедиции можно было нанять по воистину бросовым ценам. Между выбором воевать или копать за гроши и еду местная голытьба всё же предпочитала копать. Другое же немаловажное качество подобных работников заключалось в том, что если по итогам миссии они затеряются в этих бескрайних песках — никто их искать не будет. Последнее обстоятельство было красноречиво расписано главным вдохновителем всего дела, прозрачно намекнувшим, что, если американцы не хотят в итоге проливать на древние камни гробниц собственную кровь, неплохо было бы захватить с собой пару-тройку десятков разменных жизней.       Кстати о вдохновителе, который и привёл отряд девятерых, считая его самого, охотников за удачей, и двадцать пять каирцев к этому месту…       — Ты уверен, что ничего не напутал, Вальтер? — прятавшийся от палящего жара под тентом крепко сбитый мужчина тридцати пяти лет от роду, в самом рассвете сил, слегка покосился на стоявшего рядом знатока египетской истории. От Маврикена он отличался, словно раннее холодное утро на берегу Аляски от жаркого дня Кентукки. Совсем ещё мальчишка. Лет двадцать-двадцать один, не больше. Худощавый, можно даже сказать, стройный. Коротко подстриженные чёрные волосы и бледное лицо (и как он только здесь не загорел после трёх лет в Египте, по его же словам?) с чертами, о которые порезаться можно, сейчас были почти полностью закрыты белоснежным платком, предохраняющим от жары и песка. Только глаза и выделялись. Арктического голубого цвета, цепкие. Впрочем, тёплыми они тоже могли быть. Этот прохвост умел быть обаятельным и быстро нашёл общий язык с парой девушек, бывших в числе людей Уильяма, чем вызвал просто бешеное неудовольствие пытавшихся заигрывать с ними ребят. От расправы египтолога тогда спасла только личная протекция предводителя отряда, заявившего, что «этот сукин сын сейчас стоит дороже, чем любой из вас!»       Одним словом, Вальтер Мортис был типом, который по определению доверия внушать не должен. И когда он только заявился в контору братьев Маврикенов, занимавшихся в этих пустынях поисками нефти, с идеей раскопок мифической гробницы древнего египетского учёного, первым же делом его едва не выставили обратно на полуденную жару с пожеланием никогда больше сюда не возвращаться. Но… парень оказался крайне упёртым, продемонстрировав несколько каноп, инкрустированных золотом и драгоценными камнями. По его словам, такие он нашёл, когда работал ещё подмастерьем у некоего Уолтера Эмери, приезжавшего на раскопки в Саккару раньше. Эмери тогда, правда, так ничего и не добился. Но следовало признать, Мортис оказался на удивление убедительным, сыпя фактами из древних летописей, в которых сам Маврикен мало что понимал. Зато очень хорошо понимал язык денег. Даже учитывая, что золота на этих канопах было не так уж много, их продажа на чёрном рынке, организованная братом Уильяма, окупила, считай, половину этой экспедиции. Так сказать, вклад мальчишки в общее дело. Даже если они так и ничего не нашли бы, потери были бы не такими большими. А вот сорвать куш, так, как в своё время сделали многие расхитители гробниц — они вполне могли. На том и порешили. Молодой (и перспективный, как он сам, похоже, рассчитывал) египтолог должен был стать проводником отряда, а также консультировать людей по местам раскопок и в самой гробнице. В то время, как на нефтяниках лежала сама организация экспедиции. По добыче условились просто. Мортису доставалось двадцать процентов от того, что в среде предприимчивых людей было принято называть сокровищами, а также получал все права на добычу, не столь ценную в плане продажи, но представляющую важность в качестве научного открытия.       И вот уже вольные охотники, пользуясь тем, что Египет и другие страны Арабской Лиги насмерть сцепились с палестинскими евреями, направили свои стопы к первому из пирамидальных комплексов некрополя. И копали уже не меньше, чем неделю. Пока что безрезультатно. Поэтому некоторые вопросы и возникали. Чем дольше они здесь находились, тем больше была вероятность, что могли возникнуть проблемы с законом.       Костлявая тень, которая, как иногда казалось Маврикену, почти что не моргала, слегка шевельнулась, обозначив лёгкий вежливый поклон.       — Поверьте мне, мистер Маврикен. Я абсолютно уверен, — узкая ладонь Мортиса с осторожностью легла на рукопись, которую тот держал с почтением куда большим, чем он проявлял к большинству людей. — Учитывая, как мы углубились — по моим расчётам, ещё один-два дня работы, и мы обнаружим вход в гробницу Великого Визиря.       — И всё-таки, почему не пирамида? — Билл вновь закусил кончик сигары, кивнув в сторону циклопического, не меньше шестидесяти метров в высоту, сооружения, что устремляло вверх свои пять ступеней. — Ты говорил, что это место — семейная гробница Фараона. И его ближайшего советника, скорее всего, похоронили там же, рядом с его царём. Зачем же тогда мы ищем отдельный вход? Быть может, зайдём с главного?       Не то чтобы глава нефтяного треста не доверял своему неожиданному партнёру. Точнее, не совсем так. Он не видел возможной выгоды, которую получил бы Вальтер Мортис, если бы ему вздумалось предать своих спутников, или как-то водить их за нос. Во-первых, он один и безоружен. Во-вторых, даже если бы хоть каким-то чудом у него получилось бы избавиться от попутчиков, Мортис всё равно не смог бы оттранспортировать и сбыть товар без помощи Маврикенов. Да и из пустыни выбраться в одиночку было бы проблематично. Так что в каком-то смысле Уильям египтологу скорее доверял, чем нет. Однако некоторые моменты его немного настораживали.       Платок, прикрывающий лицо юноши, чуть дёрнулся, как будто его хозяин насмешливо улыбнулся       — Полагаю, так рассуждали многие, в том числе и те, кто приходили сюда до нас. Полагаю, за эти тысячи лет таких было немало. Скорее всего, так рассуждали и учёные, примерно двадцать лет назад вскрывшие гробницу Тутанхамона. Я думаю, мне не нужно говорить вам, как это для них закончилось.       — Вальтер, — в голосе мужчины зазвучала откровенная ирония. — Ты же не веришь в эти идиотские байки о проклятии гробницы? Мне ты показался весьма разумным человеком. Человеком деловой хватки, а не идеалистично настроенным искателем мифов и легенд.       — Разумеется, не верю, — выражая презрение слухам, пожал плечами Мортис. — Хотя моё полное имя и несколько навевает мысли о скоропостижной смерти. А вот во что я верю — так это в то, что слуги Царей-Богов не были дураками. И, скорее всего, напичкали гробницы своих повелителей целой прорвой ловушек разного рода мерзопакостности. Например, ядом, который остался в гробнице спустя тысячи лет — который, в конечном итоге, и мог послужить причиной скорой смерти археологов. И кто его знает, какие именно сюрпризы хозяин первой пирамиды, и тот, кто для него эту гробницу создал, припасли для тех, кто решит сунуться в их посмертное обиталище?       Слегка выругавшись, Маврикен всё же нехотя кивнул. Версия с ловушками казалась ему вполне правдоподобной. А Вальтер снова показал себя разумным человеком.       — А в том случае, который мы сейчас пытаемся раскопать…       — Вместо того, чтобы ломиться сквозь парадный вход и блуждать по лабиринту подземного комплекса, полного ловушек, мы зайдём в гробницу с входа, который принадлежал самому Имхотепу, — пальцы молодого человека вновь прикоснулись к манускрипту. — Описание ключей, которые у меня, по счастью, есть. Избежим большинства неприятных неожиданностей, а те, которых избежать не получится, примут на себя наши доблестные работники, что пойдут в авангарде.       Нефтяник улыбнулся, покровительственно кивнув парню. Доводы вновь звучали вполне разумно, полностью успокоив паранойю дельца. Вальтер же, откланявшись, переместился поближе к рабочим, изредка отдавая короткие, резкие команды на их родном языке, которые, судя по тому, как боязливо жались египтяне, пугали их едва ли не больше, чем окрики Маврикена.       — Ты же не собираешься действительно отдавать ему пятую часть того, что мы найдём? Если мы найдём? А, Билли? — раздался сзади недовольный голос. Уильям, чуть закатив глаза, развернулся, посмотрев младшему брату в глаза. В отличие от старшего из Маврикенов, Джозеф своей комплекцией куда больше напоминал Мортиса. — Ведь не собираешься же? Некоторые из парней и так мечтают порвать его на лоскуты. И очень сильно надеются, что единственная из причин, почему этот мерзавец ещё жив — это то, что он нужен для поиска гробницы. А когда надобность в нём отпадёт, то… — мужчина, не убиравший ладони с рукояти пристёгнутого к поясу револьвера, небрежно провёл ладонью по шее.       — А что, О’Коннелу и Дэниэлсу всё не терпится поквитаться за уведённых у них девок? — фыркнул Билл, пуская носом дым. — Мне кажется, я ясно сказал. Мозги паренька стоят куда дороже членов и жизней этих двоих.       — Так они с этим и не спорят. Пока он нужен. Но что потом?       Маврикен вздохнул, словно огорчаясь тем, что ему приходилось объяснять такие прописные истины не дуболому какому-нибудь, вроде того же О’Коннела, а брату, который был весьма умным человеком. Но не всегда умел мыслить на несколько шагов вперёд. Впрочем, учитывая почти десятилетнюю разницу в возрасте — ещё научится.       — Ох, Джо. Учить тебя ещё и учить. Да если этот Мортис не врёт, если у него действительно получится привести нас к гробнице с сокровищами, если у нас получится их реализовать, ты правда думаешь, что я буду цепляться за одну пятую их часть? Предлагаешь оставить его труп сохнуть в пустыне и тем самым убить курицу, несущую золотые яйца? — американец раздражённо щелчком пальцев отправил окурок в сторону песка. — Нет, братец. Если наш маленький друг действительно сможет принести нам прибыль — его не резать надо, а поощрять. После чего сажать в библиотеку, обеспечивать всем необходимым и готовить новую экспедицию. Пока железо горячо, пока местные власти закусились с евреями. Если всё получится — это может быть огромным подспорьем к нашей нефти.       — Это если всё получится, — скривил недовольную рожу Джо. — Не нравится он мне всё-таки.       — А если не получится, — усмехнулся Билл, срезая кончик у новой сигары. — То вот тогда уже парни с ним и смогут поговорить по-свойски. В том числе и за то, что он залез в чужой курятник.       Однако прежде, чем младший брат успел ответить, выкрики со стороны раскопок привлекли внимание обоих.       — Нашли! Мы нашли вход!!!       Впервые Маврикен слышал, как холодный, почти всегда спокойный голос Вальтера Мортиса переливается волнами нескрываемого торжества.

      ***

      — Ты уверен? — скепсисом в голосе Джозефа можно было резать. Старший Маврикен же, державший в руке факел, слегка придержал брата взглядом. После всего, что глава треста видел за этот день, он был склонен куда больше прислушиваться к словам молодого египтолога, чем раньше.       Янки, шествовавшие в арьергарде, сейчас мрачно выстроились в той части коридора, из которой отряд пришёл. Мортис же, напротив, встал у самого дальнего конца, что сейчас был надёжно заперт испещрённой множеством иероглифов каменной плитой. Посередине же стояла несколько поредевшая толпа испуганных, жмущихся друг к другу землекопов.       И было от чего переживать! За этот день команда лишилась не менее семи своих членов. Одних поглотили внезапно открывшиеся под ногами люки, ведущие в волчьи ямы, усеянные внизу тяжёлыми бронзовыми шипами, на которых кое-где ещё виднелись высохшие в пустыне кости и черепа тех, кто пытал здесь удачу раньше. Другие оказались пронзены множеством небольших коротких стрел, выпущенных из почти незаметных отверстий в стенах. А третьи и вовсе расплавились: при открытии очередной двери на бедняг брызнула соляная кислота под большим давлением. Как и предупреждал Вальтер, бывшие хозяева подземного комплекса оставили после себя множество неприятных сюрпризов. Уильям честно мог признаться — без мальчишки они бы здесь не прошли. Вальтер то ли обладал подлинным чутьём на эту дрянь, всякий раз останавливая отряд и посылая вперёд разменную монету, то ли в самом деле до мелочей изучил это проклятое место по своим древним свиткам.       С другой стороны, если гробница была защищена с такими предосторожностями… Весьма вероятно, и то, что египтяне хотели укрыть за множеством ловушек, обладало огромной ценностью.       — Мистер Маврикен, помните, я говорил вам, что будет неплохо взять с собой тех, кого после точно искать не будут? — по счастью, коренные обитатели этих мест английского не понимали. Так что археологи могли обсуждать их будущую участь, не опасаясь. — Говорил я это именно на такой случай. Цари-Боги Древнего Царства, ровно как и их слуги, не разменивались на мелочи. Они верили, что жертвоприношение порой бывает необходимо. Первая плата для тех, кто ищет встречи с тем, кого ещё при жизни считали полубогом — смерти глупцов, что потревожат ловушки. Первая линия обороны для тех, кто придёт сюда в невежестве. Дальше, по мнению создателей гробницы, могли пройти уже лишь те, кто был посвящён в её секреты. И такие посвящённые должны были знать, что путь в её глубины оплачивается кровью, — Мортис, не касаясь знаков, указал на изображения связанных и поставленных на колени рабов, над которыми уже были занесены хопеши и кинжалы. — Кровь принесённых в жертву должна окропить стену и пол гробницы. Только так мы сможем пройти дальше.       — А на воду эта защита не среагирует? — вновь подал голос всё ещё сомневающийся Джо.       — Мистер Маврикен, — Вальтер, не обращая внимания на второго брата, спокойно посмотрел в глаза первому. — За всё наше путешествие я хоть раз дал повод усомниться в себе?       Уильям отрицательно покачал головой, напряжённо раздумывая. Нет, не давал. Однако происходящее сейчас отдавало уже не древними ловушками, но какой-то откровенной древней чертовщиной. И мальчишка явно знал куда больше, чем предполагалось изначально.       — Ты сказал, что жертва — это вторая линия обороны, — зелёные глаза подозрительно сощурились. — Получается, есть и третья. Что сказано в твоей книге?       — Дураки останутся на ловушках. Послушники принесут в жертву рабов, открыв проход, но не пойдут дальше, — покачал головой молодой человек, уверенно оборачиваясь к запертой двери. — Если я правильно истолковал манускрипты — дальше нам придётся примерить на себя роль жрецов, что совершат обряд поклонения. Правильно выполненный, он отопрёт последнюю преграду на пути к гробнице.       — И ты знаешь правильный, правда же, Вальтер? — послышался девичий голос из-за спин парней. Маврикен поморщился. Вопрос был откровенно дурацким, можно сказать, риторическим. Тем более, задан он был одной из девчонок, из-за которых отряд едва не передрался. И чего, спрашивается, О’Коннелу и Дэниелсу понадобилось тащить своих, как выяснилось, ветреных пассий с собой? Проблемы одни. Вместо этого глава экспедиции деловито спросил:       — Для третьей части нам понадобятся ещё… жертвы? — он кивнул на арабов, что до сих пор, похоже, не до конца понимали уготованной им участи. Впрочем, страх в их глазах, порождённый этим местом, и так был изряден.       — Нет. Всё, что нам будет нужно, я несу с собой.       — Хорошо. Тогда… отойди в сторону. А то случайно ещё по тебе попадём, — довольно кивнул Билл, доставая свой револьвер и давая команду остальным.       Кончилось всё быстрее, чем землекопы успели предпринять хоть что-то. Град выстрелов убивал арабов на месте, отбрасывал их прямо на требующую крови дверь. Алая влага щедро окропила пол, потолок и стены. В том числе и заветную. Египтолог тем временем, властно положив руку на стоявшую у двери статую с головой ибиса, властно произнёс что-то на древнеегипетском.       — Невероятно, — изумлённый присвист вырвался из горла Джозефа, когда дверь, получив дань, с тихим каменным гулом плавно отъехала вниз. Уж не знал старший из братьев, как эта чертовщина работала, но, похоже, их проводник в очередной раз оказался прав.       — Идём, — Мортис небрежно повёл факелом в сторону тьмы, что открылась за отпертым замком. — Дальше ловушек не предвидится. Вы можете идти спокойнее.        И вновь — мрак древних коридоров, что чем дальше, тем больше вызывали оторопь даже у прожжённых дельцов, какими были братья Маврикены, которым у себя на родине частенько приходилось устраивать разборки с мафией. Однако атмосфера этого места, та темнота, что смыкалась впереди и позади отряда, стоило несущим факелы сделать несколько шагов… Порой Биллу казалось, что она постепенно начинала сводить с ума. Подтачивала психику. Во всяком случае, уже несколько раз Джо, замыкавший шествие, нервно оборачивался и вглядывался в потревоженную искателями сокровищ тень, замечая в ней подобие движения. Переглянувшись с младшим братом, в глазах которого то и дело плескалась опаска, мужчина слегка тряхнул головой. Нет, положительно, хватит с него гробниц на сегодня. Добраться до сокровищницы, взять то, что можно продать, и назад.       — Крепитесь, — голос Мортиса впереди так и сиял предвкушением. — Мы почти у цели. Осталось чуть-чуть.       Словно в подтверждение его слов, узкий и низкий коридор резко расширился вверх и в стороны, открывая вид на терявшийся в полумраке просторный зал.       — Здесь есть жаровни. Отлично, масло мы принесли с собой. Зажгите их, — деловито скомандовал проводник, быстрым шагом идя по залу. Свет его факела вырвал из темноты одну из них, расположенную под гигантским бронзовым зеркалом, что на удивление не утратила своего блеска за эти тысячи лет. — Если повернуть их под правильным углом, отражённый свет рассеется по всему помещению. Там наверху ещё одно зеркало.       Один из людей Джозефа, последовав указаниям мальчишки, склонился над первой жаровней, деловито работая зажигалкой. Ещё несколько вскоре последовали его примеру, впустив в это царство вечной ночи немного света.       Зал действительно оказался просторным, с множеством стоявших по краю колонн, покрытыми искусной древней росписью стенами и абсолютно плоским потолком.       — Ну слава богу. Хоть видно стало, что к чему, — облегчённо выдохнул Джо, даже повеселев как-то. — Хорошо, мы на месте, видимо. Вряд ли они такие зеркала поставили там, где нет ничего. Что дальше, парень? Сможешь найти вход в сокровищницу Фараона?       — Имхотеп не был Царём-Богом. Он был величайшим учёным и магом своего времени. Архитектором, что изобрёл пирамиды и колонны. Лекарем. Первым управителем своего господина. А некоторые учёные и вовсе отождествляют его с библейским Иосифом, ведь при правлении Джосера и его случилось сначала семь лет урожаев, а затем — семь лет засухи, — в голосе Мортиса прорезалась неожиданная злость, обращённая на младшего Маврикена. Лицо мальчишки, сейчас не прикрытое платком, словно потемнело. Игра света создала причудливую иллюзию, что глаза вспыхнули багровым. Словно неточность, сказанная Джо, оскорбила учёного до глубины души, заставив пожелать невежде максимально мучительной смерти.       И, прежде чем его лекцию успели прервать, он продолжил.       — Что же касается вопроса: «Что дальше?». Как я и говорил, дальше будет обряд, — пальцы юноши резко обхватили небольшую выпуклость на стене и с силой надавили вниз. Та отъехала на удивление плавно.       Уильям слегка вздрогнул при звуках вновь разнёсшегося каменного гула. Резко обернувшись, мужчина увидел, как проход, через который они только что прошли, полностью скрылся. Даже места, где только недавно была дверь, невозможно было различить — его занял нерушимый каменный монолит.       А затем началось то, от чего сердце Маврикена на мгновение прекратило свою работу. Зелёные глаза его в ужасе расширились, когда потолок, на котором было закреплено рассеивающее свет зеркало, со всё тем же мерным гудением, возвещающим звук трения камня о камень, плавно пошёл вниз.       — Что за шутки? Вальтер?! Ты же сказал, что ловушек больше не будет!       — А их и не будет, — флегматично, словно и не опускалась на него медленная смерть, пожал плечами Мортис. — Как я уже сказал, это обряд. И всё, что нужно для обряда, я принёс собой. Кого нужно.       Тонкие губы юноши искривились в лёгкой усмешке, когда он едва ли не вразвалочку начал шагать к парализованным ужасом людям.       — Первая преграда — для посторонних расхитителей. Вторую — должны были открыть кровью рабов, которой следовало окропить врата. Для прохода через третью же нужна уже не просто кровь, но жизненная сила и души. Этот последний рубеж сможет пройти лишь тот, кого в Древнем Царстве называли жрецом. Маг, иначе говоря. И, по счастью, один такой здесь есть. Всего-то и нужно было, что затащить сюда нескольких жадных до наживы глупцов маглов, что организуют для меня экспедицию, раскопают гробницу — и, в конце пути, отдадут свои жизни ради великой цели. Можете собой гордиться. Не каждому удаётся стать ступенью для чужого восхождения к величию.       Маврикен судорожно стиснул рукоять своего револьвера, смотря на медленно приближавшегося безумца. И куда, куда делся Вальтер Мортис, которого Уильям уже неплохо успел узнать за время их пути? Суховатый, деловой, амбициозный, тот, в ком Билл безошибочно почуял такого же, как он сам, дельца, говорящего с другими на языке выгоды? Куда делся? Сейчас перед нефтяником находился совершенно иной человек. Багровые — действительно багровые глаза! Радужка приобрела ярко-алый оттенок, зрачки вытянулись в узкие щёлочки. Очи горели недобрым огнём истинного фанатика. Рот кривился в презрительной усмешке того, кто считал себя высшим существом, смотря на червей под своими ногами.       — Ах ты! — револьвер Джо мгновенно оказался в его руке, смотря прямо между глаз психа. — Я так и знал, что с тобой что-то не так!       — Вальтер? — полузадушено-испуганно выдохнула одна из девушек в задних рядах.       — Так, парень! — старший из Маврикенов решительно присоединил своё оружие к пистолету брата, напряжённо смотря на мальчишку, который совсем недавно начал вызывать определённое уважение. Сейчас же… Сейчас, прежде всего, следовало остановить этот треклятый потолок. С остальным они будут разбираться потом. — Давай без глупостей. Мы сюда пришли за сокровищами, помнишь? Давай, шевелись, вытаскивай нас отсюда.       — Или что? — жуткие алые глаза смотрели с холодной издёвкой и даже каким-то насмешливым интересом. Словно Мортис вдруг увидел муравья, что вознамерился угрожать нависшему над ней сапогу.       В ответ, уже даже без команды, остальные члены отряда наставили на него собственные короткостволы.       — Ты безоружен. Так что давай, медленно поднял руки вверх. После чего бери ноги в руки и останови чёртов потолок! — голос Уилла не выдержал, стал слегка выше обычного.       Мальчишка с деланным вздохом медленно поднял ладони.       — Если бы каждый раз, когда я слышал нечто подобное от маглов, мне давали по галеону… — разочарованно произнёс он, сделав резко движение левой рукой, словно выхватывал что-то из воздуха. В то же мгновение гром выстрела перекрыл гудение опускающегося потолка — у кого-то из бедняг явно сдали нервы. Однако две пули вместо того, чтобы прострелить голову мерзавца насквозь, просто зависли во внезапно сгустившемся до твёрдого состояния воздухе.       — Маглы… Маглы никогда не меняются, — словно в задумчивости пробормотал ублюдок, левая рука которого ныне сжимала длинный, в его рост, чёрный посох с навершием в виде золотой драконьей лапки, сжимающей отполированный чёрный шар. После чего — слегка ударил своим невесть откуда взявшимся оружием о камень гробницы.       Незримая сила вздёрнула Уильяма в воздух, после чего всё та же невидимая простому глазу ладонь прошла через его грудь, начав медленно сжимать своими холодными костлявыми пальцами сердце. Широкие канаты ало-белоснежного тумана протянулись от тел людей к навершию посоха и вскинутой раскрытой ладони Мортиса.       Последнее, что помнил Уильям, прежде чем кулак в его груди сжался, давя сердце в мясо, а глаза заволокло тьмой — это удовлетворённое лицо мальчишки, который с явным наслаждением впитывал алый туман так, словно заядлый курильщик затягивался сигаретой.

      ***

      Волдеморт довольно прикрыл глаза, позволив себе на несколько мгновений расслабиться, наслаждаясь притоком жизненной силы. Заклинание, созданное им на основе наблюдения за поцелуями дементоров, вызывало чувство лёгкой эйфории. Требовалось держать себя в руках, чтобы не скатиться в зависимость. И всё же это чувство было мало с чем сравнить.       Однако хорошее в этом мире имело свойство заканчиваться на удивление быстро. Полностью поглощать то, что было предназначено для гробницы, отнюдь не входило в планы мага. Однако взять по несколько капель с каждого уже несколько иной разговор.       Посох, первый из трофеев Наследника Слизерина на его длинном пути, заменивший волшебную палочку, был взят обеими ладонями, после чего — воздет к медленно приближающемуся потолку. Алый туман, эссенция жизненной силы вперемешку с душами, полноводной рекой устремился к зеркалу, находящемуся посередине. Металл, пошедший волнами, начал жадно впитывать отданную ему жертву.       — Тебе, Имхотеп, Джати Джосера, Звёзды Утренней и Вечерней, отдаю добровольно то, что собрал! Прими этот дар, и даруй мне аудиенцию с тобой, Учитель Целителей и Наставник Писцов! — провозгласил он заранее выученную фразу обряда. Правая рука, сняв с пояса флягу с водой, слегка наклонила её, позволив пролиться жидкости на пол, и тем самым воздав дань уважения великому чародею прошлого.       С последней фразой гул, предвещающий неизбежную гибель тому, кто потревожил покой гробницы, на мгновение прекратился. Потолок застыл, словно в раздумье. После чего — начал медленно ползти назад, поднимаясь. В то же мгновение скрытые врата в дальнем конце залы медленно раскрылись в стороны, приглашая гостя, заслужившего встречу с хозяином этого места.       Волдеморт позволил себе торжествующе улыбнуться. Нагайна, всё это время находившаяся под просторной одеждой, явила себя на свет, мягким чёрным воротником оплетя шею и плечи хозяина.       Эта гробница не была первой, где магу, поставившему перед собой почти что невозможную цель, удалось побывать. Но эта однозначно была первой, чей обитатель всё ещё пребывал здесь. Многие другие чародейские места одной из колыбелей магии и человечества время не пощадило. Одни были сметены всемогущей природой. Истощилась магия, что поддерживала чары крипт в ценности, позволяя древним владыкам обманывать свою смерть. Другие оказались разграблены. Не маглами даже — куда им добраться до подлинных сокровищ Царей-Богов и их слуг! — чародеями из других стран, что, когда былая слава Египта пала, пришли пировать на костях древних и забирать их артефакты и знания по праву силы.       Впрочем, старые владыки умели держать удар. Кто-то вполне в открытую. Вскрывшие первый слой защиты гробницы Тутанхамона маглы были далеко не первыми, кто пострадал от «проклятий фараонов». Да что там, даже гоблинам, пытавшимся раскопать места вечного сна царей, доставалось. Именно поэтому они предпочитали нанимать разнообразных «разрушителей заклятий». Кто-то же предпочитал огораживаться многочисленными тайнами. Посвящённые жрецы «перезахороняли» тело якобы Рамзеса не менее пяти раз. Якобы боясь расхитителей. Одним словом, делали всё, чтобы уберечь подлинную крипту от вторжения. Что им и удалось. Настоящего места захоронения величайшего из царей ныне Египта не знал никто из живых.       Что можно сказать. Волдеморту в этом плане повезло. Не только потому, что древние тексты подсказали, как найти ещё не тронутую гробницу. Но и потому, что Имхотеп, второй чародей после Фараона, согласно легендам, был куда более склонен к диалогу, чем иные владыки. Можно сказать, человечен — по меркам своего времени. Несмотря на испытания, которым он подвергал тех, кто хотел поговорить с ним как до гробницы, так и во время беседы, знаменитый архитектор и лекарь мог поделиться знаниями. И даже без клятвы вечного служения, чем грешили непосредственно Цари-Боги.       Выдохнув и отозвав посох обратно, обернув его неприметным металлическим кольцом на указательном пальце, волшебник, наконец, не обращая больше внимания на полностью высохшую пыль, оставшуюся от его невольных попутчиков, вошёл в место последнего упокоения визиря Джосера.       — Привет тебе, гость! — чародей Древнего Египта поприветствовал Волдеморта на змеином языке, отложив папирус и кисть в сторону. Сам Наследник Слизерина же скрестил руки на груди, после чего отвесил поклон — так, как подобало тому, кто пришёл учиться к потенциальному учителю. Если легенды не врали, древнего мастера можно было уважать за многое.       Джати восседал на кресле в образе совсем ещё молодого человека, облачённого в золото и дорогие ткани. Он никоим образом не походил на призрака. Ни полупрозрачности, ни мертвенной бледности, ни ощущения холода или нематериальности. Волдеморт мог бы поклясться, что перед ним сидел живой человек. И, в какой-то степени, так и было. Ритуал мумификации, вкупе с чарами, наложенными на саму гробницу, давал владыкам Древности возможность задержаться в этом мире если не навсегда, но очень надолго, ожидая, пока мир не изменится, и не придёт время выйти из своего добровольного заточения. Воплощённые души не чувствовали голода или жажды, могли спокойно взаимодействовать с материальными предметами, но лишь в пределах своих подземных комплексов. Такова была плата — и таков был выбор тех, кто желал оставаться на своей земле в своём могуществе и после смерти, вместо того, чтобы уходить в Царство Мёртвых. Не все фараоны или их служители такой выбор совершали. Тутанхамон и Хуфу, к примеру, предпочли умереть окончательно.       И всё же, несмотря на ограниченность подобного способа по сравнению с крестражем, Волдеморт не мог не восхититься отчасти подобным достижением древних.       — Для сына бога в мире смерти нет…       — Ты просто спишь. И сны твои прекрасны, — согласно прошипел Имхотеп. После чего перешёл с парселтанга на своё родное наречие — Это правда, путник. Я наблюдал за тобой — с того мгновения, как ты оказался у дверей моих чертогов. Ты не стал тревожить пирамиду и пробиваться сквозь бастионы её защиты, вместо этого предпочтя пройти здесь. Ты миновал ловушки, многие из них даже не потревожив. Ты разгадал загадки, что должны были сдержать других. Приблизься же, — визирь величаво указал на множество аккуратно сложенных изделий из серебра и золота, что положили в гробницу вместе с телом учителя его ученики. Даже не приглядываясь, маг чувствовал, что отнюдь не все из них — простые украшения. Множество артефактов здесь было тоже. — Это — по праву твоё. Выбери награду по душе.       Простая проверка древнего учёного. Маглы сюда пройти не могли. Но многие маги — и Волдеморт, знакомый с Малфоями, знал это не понаслышке, — столь же падки на жёлтый металл, как и двуногие животные. Не говоря уже о желании присвоить себе артефакты. О, слизеринец был практически уверен: абсолютное большинство британских «чистокровных» попались бы уже в этот момент. И умерли бы в муках от настигшего их проклятия, ибо архитектор, целитель и жрец не терпел мародёров в своей гробнице.       — Я пришёл сюда не ради золота или камней, — с достоинством ответил маг. Нагайна, приподняв голову, зашипела, соглашаясь с ним. — И не к могиле торговца или ремесленника. Я пришёл за знаниями, что мог бы даровать мне Джати Третьей Династии.       Смуглые губы хозяина крипты тронула хитрая улыбка. Глаза блеснули интересом. Кажется, ответ ему понравился. Но он желал увидеть, что будет дальше.       — Моему взору приятны люди, что ищут знания. Но для чего тебе они? Многие знания могут даровать власть и богатство. А иные — откроют тебе тайны бытия. Чего хочешь ты?       Ещё одна ловушка. Но уже более тонкая. Ведь, несмотря на свой титул первого советника Джосера, мало кто помнит, что прежде всего Имхотеп был учёным. И лишь потом — Джати.       О, разница между этими состояниями была хорошо знакома магу! И снова, увы, на отрицательных примерах, когда в погоне за властью и богатством сама магия, сама суть могущества, что она давала, чистого волшебства силы — отбрасывалась этими маглами с палочками, используясь лишь как средство для достижения своих земных целей!       Отбросив вспыхнувшую ненависть, пробившуюся сквозь холодное спокойствие, Волдеморт отрицательно покачал головой.       — Знания сами по себе есть сила. Власть же является лишь средством её достижения.       — И это тоже верно, — согласно кивнул Имхотеп. — Цари-Боги властвовали над нашим Царством долгие века прежде всего потому, что были могущественны и сильны. Власть же таких людей сама находит, стелясь перед ними, будто наложница на брачном ложе.       Учёный мягко поднялся с трона.       — Меня радуют твои ответы, юный жрец-маг. Хорошо. Потомок Анубиса и Тота даст тебе то, чего ты ищешь.       Волдеморт едва улыбнулся, склонив голову. Стоило сейчас согласиться с его утверждениями — и все достижения, завоёванные сегодня, пойдут прахом. В лучшем случае, если бы у Имхотепа было хорошее настроение, невежда просто остался бы в живых.       — Велик Анубис, страж весов на суде душ. И славен Тот, родич твой, что, как и ты, покровительствует учёным и писцам. Но я ищу встречи с Имхотепом, потомком Птаха, а не с ними.       Молодой египтянин, стоявший напротив Волдеморта, вновь улыбнулся. На этот раз уже искренне, без хитринки в глубине глаз.       — Подвергаешь сомнению и осмыслению даже слова того, к кому пришёл учиться… ты истинный паломник, ищущий знаний, — выдал он, наконец, вердикт, возвращаясь на своё кресло. — Последним, кто приходил ко мне и с честью выдерживал мои испытания, ища мудрости, был юный Усер-маат-Ра. С тех пор мало кто посещал это место. Даже просто находил вход.       Имхотеп вновь посмотрел на своего гостя цепко, деловито.       — Я позволю тебе унести отсюда часть написанных мной папирусов. За века их накопилось немало, — он, словно в сомнении, вгляделся в лист, с которым работал раньше. — А насколько большую — зависит от тебя. Ты пришёл сюда извне. Утоли мой голод до новых знаний. Расскажи о том, что происходит над песками. Чем больше ты расскажешь о том, что было — тем больше я отдам в ответ, юный жрец-маг. Разумеется, что унести, а что нет, ты выберешь сам.       Глубокий вздох был ему ответом. Не потому, что Волдеморт не желал рассказывать. Скорее, потому, что о некоторых аспектах современного мира говорить было стыдно.       — С чего ты хочешь, чтобы я начал, Джати?       — С того, что сам сочтёшь нужным. История, рассказанная с конца, порой может быть не менее интересной, чем сначала. А иногда и лучше помогает понять, что к чему привело.       — В таком случае… позволь мне рассказать для начала о времени, в котором родился я…       Поначалу слова приходилось практически выплёвывать, почти что оскверняя ими это древнее место, помнившее времена, когда волшебники действительно имели право таковыми называться.       За эти три года, проведённые сначала на территории Царств в работе на Малфоев, а затем — в собственных изысканиях, Волдеморт в полной мере сумел осознать разницу между местами, где магия зарождалась, и Европой, что по рукам и ногам сначала связала себя бесконечной грызнёй за власть, а затем ещё и окончательно добила себя Статутом. Здесь никаким договором о секретности и не пахло. Во многом потому, что некому его было соблюдать. Египет долгое время был колонией. Так, что самостоятельного аналога Министерства у него попросту не существовало. Сейчас же, когда Британская Империя переживала свой закат, а эту часть планеты то и дело рвали на части войны, всем тем было практически плевать на местных жителей и их глупые суеверия.       С точки зрения порядка и стабильности, мифического благополучия, «развитости», Египет, разумеется, уступал множеству стран. Но вот что касалось возможности проводить собственные исследования, как те, что касались древности, так и те, что прочили дорогу вперёд — страна песков была просто оазисом в мире затхлости!       И чем больше Волдеморт находился здесь, чем больше постигал, изучая старые манускрипты и забираясь в разорённые (или частично разорённые) гробницы, тем больше понимал, что возвращаться на родину в ближайшие годы не был намерен. Всё равно, что из океана чистой магии вернуться в зловонное затхлое болото, где сидящие на кочках жабы только и делали, что гадили да бахвалились, кто из них громче других квакнет.       Будучи приютским мальчишкой Томом Редлом, грядущий Тёмный Лорд желал взобраться на вершину системы. Заставить этих напыщенных снобов склониться перед ним, заставить их ползать на коленях. И хотя последнее желание никуда не исчезло, к магу пришло понимание, что взбираться на вершину этой системы — не выход. В одном, пожалуй, его давний коллега по опасному бизнесу был прав. Систему нужно сносить до основания. И ставить совершенно новую. Ту, что не будет ограничивать волшебников идиотскими про-магловскими законами, лишь бы не обнаружили. Статут был ошибкой. Которую придётся исправлять ему.       Здесь, в Египте и Междуречье, в землях, где волшебство и человечество родились по-настоящему, где некому было кого-то контролировать (да и как ты будешь контролировать тех же бедуинов?), потомок Изумрудного Мага собрался не просто возродить былую славу рода Слизерина. Но на её основе, слив с наследием былых времён, породить нечто новое. Здесь, где мало кто сможет помешать, он сможет заботливо взрастить росток нового мира, где волшебники будут на подобающем им месте. Ровно как и маглы. И в своё время — явить миру уже не росток, но дерево, что не сломается под разъярёнными ударами тех, кто захочет погасить пламя.       Что же касалось всех этих так называемых «чистокровных»…       Мысленно Волдеморт оскалился в хищной усмешке.       Он заставит их быть магами. Хотят они того, или нет.

***

      — Фильтруйте дым! — отрывисто бросил Крауч отряду, аккуратно ступая ногами на обожжённый гравий. В нос тут же ударил густой чад сожжённого дерева, палёного мяса и Мерлин знает что ещё. Глаза аврора непривычно заслезились — настолько окружающий дым был едким. Барти поспешил набросить на себя заклинание головного пузыря, мгновенно окутавшее его голову. Взгляд прояснился, да и дышать стало легче, позволив ему, наконец, в полной мере осмотреться.       Несколько дней назад на этом самом месте была отмеченная на карте что Магической, что магловской Британии деревушка — прямо на берегу горного озера в форме изящного полумесяца. Простые люди и чародеи веками жили здесь бок о бок. Маглы временами косились на некоторые странности, связанные с их соседями, порой — что-то подозревали. Но в целом — этот посёлок вполне можно было бы назвать местом идиллии. Маги и маглы спокойно сосуществовали на одной замкнутой территории — и, при этом, Статут Секретности и не думал нарушаться.       Ну что же. Видимо, вскоре в «Times» появится заметка о каком-нибудь взрыве газовых баллонов в этом горном поселении. Массовом взрыве. Видимо, жители держали запас баллонов на общем складе. Или у них была общая котельная. В общем, газ взорвался, и взрыв этот ко всем чертям стёр с лица земли поселение.       Во всяком случае, именно так мог бы подумать какой-нибудь магл, которому не посчастливилось бы забрести сюда до того, как прибыли авроры. Просто чтобы не думать об альтернативной версии — в деревне, судя по тому, что видел Крауч, шёл самый настоящий бой. Причём сражавшиеся явно не стеснялись в заклинаниях — слишком массовые разрушения были причинены. Многие дома были снесены начисто, оставив на своём месте лишь искорёженные, обугленные обломки. На месте других и вовсе одна воронка осталась. Камни единственной улочки деревни, на которых сейчас стоял Крауч, словно опалило, оплавило Адское Пламя.       И ровным счётом ни одного тела, что могло бы указывать на характер произошедшего.       — Рассредоточиться, — коротко приказал Барти, держа палочку наготове. Однако ошибок своих предшественников, полёгших здесь, он повторять не собирался. — Разбиться на боевые группы. Друг друга из виду не терять. Никаких разделений по одному или парами — неизвестно, что именно стало причиной случившегося. В случае возникновения опасности, сразу же отступайте к своим. Сегодня никаких геройств и никаких потерь. Всё понятно?       Получив утвердительный ответ, лейтенант удовлетворённо кивнул, прежде чем присоединиться к пятёрке, возглавляемой Нэнси.       — И помните. Несмотря на нашу рабочую версию, что, мол, опасность приходит после захода солнца, не расслабляемся. Гипотеза может оказаться ошибочной. Кто не будет соблюдать постоянную бдительность, того сдам Аластору в качестве спарринг-партнёра на следующей тренировке.       Улыбка Грюма, сопроводившая слова его босса, получилась на редкость страшненькой. Во всяком случае, возражений не последовало: члены отряда сначала вытянулись в струнку, затем начали внимательно сканировать взглядами окрестности.       — Всё, вперёд. До заката нам нужно обыскать место, составить версии, проработать возможные решения случившегося. Если повезёт — сумеем напасть на след того, кто это сделал. Или, хотя бы, поймём, что за напасть, и что мы могли бы ей противопоставить.       Построившись в боевые ромбы, четыре пятёрки магов разошлись в стороны, прочёсывая то, что осталось от деревни. Первым шёл Барти, как наиболее опытный чародей в группе, поддерживая над своими товарищами весьма мощное protego. Следом — Нэнси, держа уже щит кинетический. Дальше — троица авроров, которая, в случае чего, будут прикрывать весь отряд прицельным огнём на поражение. Замыкавшая же шествие пара дублировала щиты на тот случай, если с авангардом что-то случится, или враг возьмёт группу в кольцо.       Идя по поджаренным останкам домов и хотя бы мельком оценивая повреждения на предмет остаточных эманаций магии, лейтенант мог лишь мысленно снять шляпу перед тем человеком, кто подбирал это дело для излишне строптивого аврора. Учитывая, что даже последствия встречи с неведомым противником вполне себе тянули на локальный филиал ада, то можно было не сомневаться — это задание теоретически вполне могло оказаться последним для Барти. К вящему удовлетворению личностей, метивших в Магической Британии на королевскую или около королевскую власть.       Как знал волшебник из материалов дела (да и до этого в Аврорате прошёл определенный слух), началось всё примерно два-три дня назад. Поступили панические сообщения о нападении на поселение. В министерстве засекли сильнейшую вспышку магии, да ещё на территории, не охваченной полностью маглоотталкивающими чарами. Такое хоть и было редким случаем, но порой происходило. Например, когда из-под надзора вырывалось какое-нибудь магическое существо, вроде дракона. Или, скажем, на местах заводилась банши, фонящая чарами, «словно урановая руда — радиацией», если цитировать маглорождённых подчинённых Барти. Ситуация неприятная, но не сказать, чтобы действительно критичная. Такие случаи, как правило, сопровождались жертвами среди мирного населения и последующими массовыми чистками памяти. Да и тварей надо было устранять или загонять обратно. Но обычно волшебники от таких случаев практически не страдали. Тому же дракону расковыривать защищённую чарами скорлупу жилища, чтобы добраться до мяса, хотелось не часто. Особенно когда то же самое мясо в виде маглов бегало по улицам. А разумные существа, на вскидку, вампиры, которые иногда пускались в загулы, с разрешения или против воли своих кланов, и вовсе волшебников старались не трогать и уходили, как правило, до прихода Аврората. Взаимный вооружённый нейтралитет нарушать не хотелось ни одной, ни другой стороне.       И вот здесь уже начинались расхождения с редкой, но типовой ситуацией. Потому что вслед за магической вспышкой начали находить магов — тех немногих жителей деревни, что успели трансгрессировать прежде, чем их настигла та же участь, что и их соседей. Бледные, с расширенными от ужаса зрачками, с дрожащими пальцами, они попытались объяснить, что произошло. Но их сбивчивые, почти неразборчивые показания плохо вязались между собой. Одни говорили о чудовище, что пришло в посёлок с приходом темноты, описывая его очень странным образом похожим на Грима — огромного чёрного призрачного пса из мифов и легенд, вестника тьмы и смерти. Другие говорили о нахлынувшей тени, в которой даже не было видно звёзд и луны, что появилась ещё до собаки. И что пожар и крики были слышны уже тогда, а псина пришла только следом, видимо, закусывая теми маглами и магами, которые ещё остались в живых. Третьи и вовсе утверждали, что слышали чьи-то воинственные вопли и звуки сражения на улице, прежде чем бежать.       Так или иначе, но версии происходящего, если не брать совсем уж экзотические, вроде действительного появления каких-нибудь адских гончих в этой захолустной деревне, сильно разнились и не складывались между собой. Это вряд ли было очередным набегом великанов. Те вели себя совершенно по-иному. И тьму с собой не приносили. Описание внезапно наступившей темноты, что не просвечивалась ни небесными светилами, ни Люмосом, сильно напоминало действие перуанского порошка мгновенной тьмы — или его европейских, либо восточных аналогов. А звуки сражения и отрывистые крики, не принадлежавшие жертвам, и вовсе указывали на то, что в этом деле участвовали как минимум несколько сил.       Как бы то ни было, на следующий день отряд под командованием Теодора Яксли направился на место преступления. Барти мог бы многое сказать и нецензурное о подобной «расторопности» своих коллег, которые, вместо того, чтобы сразу отправляться на место возможной схватки, имея возможность застать преступников прямо там и, быть может, спасти ещё хоть кого-то из гражданских… просто решили подождать до утра. Дабы, видимо, точно не пересечься с теми, кто оставил выжженную землю на месте поселения. Судя по кратким отчётам, что успел отправить Тео, деревня уже на момент их прибытия была в полуразрушенном состоянии. Однако ни трупов, ни каких-либо вещественных улик так и не было найдено.       Правда, подобная дальновидность горе-аврорам не слишком помогла. Яксли, видимо, порядка ради, решил устроить засаду на месте преступления. Якобы за тем, чтобы проследить, не вернётся ли сюда «существо, разрушившее деревню». Шансов на это было немного. Если в этом месте что-то и было такое, что привлекло внимание твари и Мерлин знает кого ещё, то это что-то отсюда уже явно исчезло. А к утру Теодор и его отряд уже без лишнего шума вернулись бы в офис, отчитавшись, что ничего так и не было найдено. Или, что ещё выгоднее как для карьеры, так и для политики — списав гибель деревни на сражение «террористов-радикалов» из Чёрных Рыцарей с очередной «недобитой бандой». В любом случае, он вряд ли что-то потерял. А маглам бы скормили красивую сказку.       И поначалу, судя по всему, до наступления темноты — всё действительно было тихо. Вот только ночью связь с отрядом неожиданно прервалась. А на следующее утро целого отряда авроров — как не бывало. А руины деревни стали ещё более разрушенными.       Крауч усмехнулся про себя, продолжая пассивно держать щит и осторожно выписывая волшебной палочкой аналитические заклинания. Почти чёрные глаза слегка сощурились при виде результатов. В этом месте действительно было использовано множество боевых заклинаний — тех, что обычно использовали владеющие палочками волшебники. Но… не только. Здесь было ещё что-то, что требовало дальнейшего анализа.       Понятное дело, после такого интересного во всех отношениях случая это задание стало самым очевидным кандидатом на традиционное предложение неугодным в стиле «увольняешься или отправляешься на тот свет». Что бы здесь ни происходило, кто бы на самом деле ни устроил здесь резню, оно, во-первых, имело рецидив, вернувшись на следующую ночь. А во-вторых, было достаточно смертоносно, чтобы заставить исчезнуть без следа два десятка магов. Стражей порядка, имеющих какую-никакую, но всё-таки боевую подготовку, Мордред побери!       Крайне серьёзная заявка на угрозу если не масштаба страны (всё-таки, судя по всему, угрозе подвергалось только это место), то уж точно на объявление этого места проклятым, установку мощных пограничных щитов и запрет на посещение — под угрозой возможной смерти от рук (или лап?) того, что здесь обитало. После того, разумеется, как в этом месте сгинет ещё один отдел, так надоевший до зубной боли власть держащим в Аврорате. Правда, как раз этого удовольствия лейтенант и его ребята, которым он честно обрисовал ситуацию, постараются всё-таки не доставить.       — Прикрывайте, — скомандовал он Дисент, заметив кое-что интересное.       Барти с любопытством присел рядом с развороченным порогом дома, от которого практически ничего не осталось — по сути, один фундамент. Однако камни, из которых было сложено основание здания, кое-что сохранили.       — Что-то есть? — в голосе Нэнси звучало откровенное желание присесть рядом и вглядеться самой. Но она честно вместе с остальной группой обеспечивала прикрытие.       — Да. Похоже, наша первая улика, — чёрные глаза аврора, не отрываясь, смотрели на оставленный отпечаток пятипалой лапы, что, по всей видимости, принадлежала собаке. Огромной такой собаке, если судить по размерам лап — Барти не удивился бы, если бы в холке эта тварь была ростом с человека. А ещё след этот был оставлен не грязью на подушечках животного, нет. Он был словно проплавлен, как будто к каменной плите, служившей первой ступенью, приложили что-то достаточно горячее, чтобы камень оплавился и потёк, уподобившись воску.       Крауч повернул голову влево. Пальцы его, коснувшись столь интересного следа, пошли в сторону, чертя невидимую линию. Отпечаток второй лапы находился на спёкшимся гравии, примерно в двух метрах от первого. И это только передние лапы!       — Какой большой мальчик, однако…       Судя по всему, зверь действительно был огромен. Не сказать, чтобы чересчур. Барти знал и о собаках покрупнее. Достаточно вспомнить греческих церберов, которые, несмотря на три головы и размеры с половину молодого дракона, зачастую обладали весьма ласковым и игривым характером, крайне цепко привязываясь к своему хозяину. Зачастую, несмотря на весь свой угрожающий вид, бросаясь к человеку не для того, чтобы его слопать, а для «играть, играть играть!». Вот только трёхголовые, вопреки своим размерам и зловещей репутации стражей Подземного Мира, способностями к управлению огнём не обладали. Как и раскалённой шкурой, впрочем. Не всякой же магловской легенде оказываться правдой? Ну, или церберы с веками измельчали.       А ещё встреча с греческим любимцем псовых вряд ли могла привести к таким разрушениям и гибели всего отряда.       — Ищите ещё следы, — произнёс Крауч, резко поднимаясь на ноги.

***

      — Итого, что мы имеем на данный момент, — лейтенант, слегка покусывая губу, в задумчивости обвёл взглядом подчинённых. — Первое. Версия с так называемым «Гримом» начинает обретать определённый смысл. По всей деревне разбросаны отпечатки лап существа, обладающего высочайшей температурой тела. Похоже, наш с вами коллега Яксли всё же не формально решил засаду устроить. Он тоже увидел следы и решил, судя по всему, постараться схватить тварь, но не рассчитал силы своего отряда. Многие собачьи следы пересекаются с запёкшейся кровью и следами боевых заклинаний — тут явно велось сражение, а не только резня.       Аврор чуть забарабанил пальцами по сгибу локтя.       — При этом одна цепочка следов ведёт к спуску с гор, но без возвращения обратно. Вариант с тем, что неизвестную нам тварь сумели прикончить, пока что отметаем, как несостоятельную. Хотя бы потому, что нет тела.       — То есть, скорее всего, пёсик растаял с первыми лучами солнца, вернувшись туда, откуда прибыл, — хмыкнул Грюм. — Похоже, он всё-таки призрачный.       — Верно. И в то же время в своём «боевом» состоянии следы он оставляет. Пока что за рабочую версию я бы принял то, что он обретает подобие материальной формы ночью. Возможно, после полуночи, как это иногда бывает у некоторых фантомных созданий, — кивнул маг подчинённому. — Эту же гипотезу подтверждает тот факт, что днём на нас никто так и не напал. Однако терять бдительность излишне. По следам, конечно, понять сложно, но они мало совпадают с классификациями, что есть сейчас у нас.       — Значит, это может быть совершенно новая тварь, выведенная или призванная каким-нибудь безумным гением у себя в домашней лаборатории?       — Или, наоборот, древняя, забытая и разбуженная, — произнесла Нэнси, словно размышляя. — Магическая Британия хранит в себе достаточно интересных мест со своей историей. А регулярное появление существа в одном и том же селении может говорить о, скажем, проклятии, которое по каким-то причинам разбудило эту собаку.       — Два раза — это ещё нерегулярно, — Барти с сомнением коснулся подбородка.       — Возможно, — не стала спорить рыжеволосая. — Однако три раза — уже закономерность. Но, в любом случае, мне нужно кое-что проверить по этой деревушке. Есть одна догадка.       — Проверяй, — аврор удовлетворённо кивнул, давая добро. Нэнси порой отличалась нестандартным подходом к решению проблем, который прекрасно сочетался с её аналитическими способностями. Быть может, и удастся что-то раскопать.       — Версия со сражением посреди деревни также подтвердилась, — голос Вульфанга заставил лейтенанта вновь повернуться к остальным командирам боевых групп. — Причём, судя по всему, боев было два. Помимо заклинаний, что явно использовал отряд Яксли, тут есть ещё кое-что. И по времени они чётко различаются. В первую ночь, когда всё только началось, палочками не махали.       — Продолжай, — Барти с интересом сощурился. Он тоже во время анализа остаточного магического фона ощутил, что по посёлку в эти злополучные два дня летали не только заклятия привычной британцам магической традиции. Однако рассортировать по времени было сложнее — неизвестное чародейство, перемешавшееся с магией авроров, серьёзно мешало анализу, забивая всё остальное своим флёром.       — Намешано здесь много. Однако кое-что вычленить всё-таки удалось, — глаза бывшего работника «Гринготтса» зло сверкнули. — Как минимум, та «тьма, упавшая на поселение», из рассказов очевидцев. Я сначала тоже подумал на перуанский порошок. Но это место, — Маркус развёл руками. — Оно расставило всё на свои места. Ставлю своё месячное жалование — здесь похозяйничали гоблины.       Крауч слегка приподнял бровь, в мыслях оставшись невозмутимым. Но там же мгновенно мелькнула весьма живописная картина набега зеленокожих коротышек на деревню волшебников. Учитывая, что они и так на пороге восстания — некоторые горячие головы вполне могли решить, что настало время мстить немного раньше официального начала боевых действий.       Не нужно быть гением, чтобы понимать, во что это выльется, если об этой подробности узнают. Проклятие, подобное может спровоцировать уже ответ магов! И война, которую немногие сохранившие головы на плечах личности по обе стороны баррикад старались предотвратить, всё-таки начнётся.       Знал ли об этом обстоятельстве Яксли? Вряд ли. Иначе этой информацией наверняка решил бы воспользоваться Поллукс Блэк. Или знал, но собирался использовать в своих целях? Или собирался рассказать, но предпочёл сначала разобраться с неведомой напастью? Если так, то, несмотря на кощунство по отношению к мёртвым, оставалось лишь порадоваться, что это понимание он унёс с собой в могилу…       — Погоди, — Грюм предупреждающе поднял руку, прерывая друга. — Ты хочешь сказать, что зелёные вызвали эту Собаку Баскервилей, — Нэнси при этой реплике изумленно взглянула на коллегу. Похоже, рыжик не ожидала, что Аластор знаком не только с оружием маглов, но и их литературой. — После чего вырезали сначала мирняк, а потом ещё и аврорам наваляли?       — Не совсем, — Вульфанг потёр небритую щёку, пытаясь подобрать слова. — Я бы сказал, что на деревню они действительно напали. В некоторых местах, там, где хоть что-то уцелело, мы обнаружили и следы крови, а кое где, там, где тела не сгорели — ближе к озеру, похоже, жертвы пытались спастись — и тела со следами очень характерных ударов холодного оружия. Такие же зарубки есть на некоторых стенах, что уцелели — скорее всего, кое-кого из местных жителей просто пригвождали к стенам. Резня, как она есть. Так что, я бы сказал, дело было примерно так. Зелёные атаковали ночью. Сначала своими собственными фокусами опустили тьму на посёлок. Затем ворвались внутрь, убивая направо и налево. Маглов, магов, без разницы. Но… — движением заправского фокусника Маркус прищёлкнул пальцами. — Потом у этих горе-налётчиков что-то пошло не так. И они начали нести потери уже сами.       — Собака проснулась, — глаза Крауча вспыхнули пониманием.       — Именно. Во всяком случае, я слабо представляю, с кем гоблины ещё могли вести сражение, которое разнесло бы к Мордреду всю деревню. А они его явно вели! Ты правильно сказал, Барти. Следы пса пересекаются с местами, где явно стояли воины, а не гражданские. И не вся кровь, что тут осталась — человеческая. Могу поручиться. Да и от многих мест схватки веет гоблинской магией, а не нашей. Так что, судя по всему, появление нового гостя на празднике для зеленомордых стало таким же сюрпризом, как и для местных жителей.       — Тела гоблинов нашли? — маг резко подался вперёд, вглядываясь в лицо подопечного.       — Нет. Либо они смогли отступить, утащив их с собой, либо… пошли по прямому назначению.       Крауч сделал над собой усилие, дабы подавить выдох облегчения. Если бы на месте преступления фигурировали ещё и тела зелёных — это можно было бы назвать полной и окончательной катастрофой. Фактически, началом войны. Хотя, учитывая произошедшее, и сейчас оно вполне может ей оказаться.       Что же касалось твари…       Здесь ситуация была неоднозначной. Сил у Барти было не так много. Разделять их, в ситуации, когда Аврорат уже полностью потерял целый отряд, звучало, как план идиота. А значит — следовало выбирать, чем предстояло заняться в первую очередь. Поисками остатков отряда гоблинов — или же расследованием о четвероногом хищнике.       — Нам нужно понять, что здесь будет происходить ночью, — наконец произнёс он после долгого раздумья. Гоблины гоблинами, но опасность, исходящая от песика, мнилась куда ощутимей. — Как правильно сказала Нэнси, три раза — уже тенденция. Если пёс появится в третий раз и так же исчезнет на рассвете — это будет весомым аргументом в сторону проклятия. После этого — можно будет отправиться по тому следу, что он оставляет на пути в деревню.       — Одна проблема, — Грюм невозмутимо хмыкнул, закуривая. — Собака, судя по всему, гостей не очень любит. Яксли уже оценил на себе.       — Да. Поэтому вместо того, чтобы оставаться здесь, мы сделаем по-другому.       Порывшись в собственной сумке с незримым расширением, Крауч вытащил оттуда несколько тонких металлических пластин.       — Я подозревал, что нам, возможно, придётся вести здесь удалённое наблюдение. Кое-чему у наших экстремистов из Чёрных Рыцарей действительно можно поучиться. Эти пластины снабжены анимирующими и протеевыми чарами. Мы закрепим их так, чтобы хорошо было видно, что происходит на руинах. А сами будем наблюдать с безопасного расстояния с другого экрана, на который будут передавать изображения наши следящие устройства. А если эта тварь схожа по своим свойствам с вампиром или призраком, и изображение будет засвечено — мы хотя бы будем знать, что она здесь побывала.

***

      — Я расставил все «камеры», — вместо приветствия отрапортовал Грюм, появляясь на месте временного лагеря с характерным хлопком.       Для своей ночной дислокации волшебники выбрали небольшой остров, расположенный посреди озера-полумесяца, справедливо рассудив, что кем бы неведомый огненный пёсик ни был, в случае чего сражаться посреди противоположной чудовищу стихии будет точно легче. Вытянутая, изгибавшаяся вместе с очертаниями водной глади кромка берега острова, с которой открывался прекрасный вид на стоявшую на западе деревню, была достаточно высокой, чтобы можно было не бояться внезапного наводнения посреди ночи. Да и несколько росших здесь деревьев говорили о том, что островок не заливает.       За время отсутствия Грюма авроры уже успели расставить две палатки с наложенным на них заклятием незримого расширения. Так что ночью с удобством смогут разместиться все — если, конечно, спать в эту ночь хоть кому-нибудь придётся.       — Хорошо, — довольно кивнул Барти. После чего, порывшись в сумке, раздал подчинённым ещё несколько металлических пластин, на вид — точно таких же, как те, что сейчас были закреплены на кое-где уцелевших стенах разрушенного посёлка. После лёгкого касания палочкой лейтенанта каждого из них те мягко засветились. Вместо холодного блеска металла на каждом из «зеркал» появились очертания определённого участка павшего поселения — а именно то, что могло попасть в «объектив» той или иной «камеры». Изображение даже передавало движение: на некоторых экранах было отлично видно, как беспечный гуляка-ветер гонял по пепелищу угольную пыль или слегка колыхал траву за его пределами.       — Отличная вещь, — Аластор тихо хмыкнул, пригладив недельную рыжеватую щетину, за которой он, похоже, стремился скрыть идущий через щëку шрам. — Ты был прав, лейтенант. Кое-чему у Ламперужа и его компании поучиться стоит. Да и у маглов тоже — в очередной раз за свою жизнь убеждаюсь.       — Теперь осталось только дожидаться ночи, — взгляд тëмно-карих глаз Крауча невольно повернулся к руинам. После чего перешёл на горы, откуда, вероятнее всего, и пришла неведомая тварь. — Пусть четверо наблюдают за «камерами». Сменяются всю ночь. Ещё двое должны следить за деревней отсюда. Сомневаюсь, что мы даже издалека пропустим появление нашего «хорошего мальчика».

***

      По ощущениям, из чуткого сна без сновидений, в который лейтенант провалился после того, как отдежурил своё в самом начале ночного бдения, его вырвали самым немилосердным образом почти что сразу после того, как маг позволил себе расслабиться — взяли за плечо огромной лапищей, явно принадлежавшей Грюму, после чего с силой встряхнули — так, что Барти тут же был вынужден открыть глаза, спросонья на рефлексах уперев кончик палочки под подбородок нависавшему над ним мужчине.       — Постоянная бдительность? Хвалю, — усмехнулся Аластор своей фирменной чисто разбойничьей усмешкой. Вот только глаза его сейчас были крайне серьёзными. — Подъëм, шеф. Там с гор… в общем, просыпайся.       — Что «с гор»? — с Барти разом слетел весь сон, который чисто гипотетическим образом ещё мог бы продолжаться.       — Что-то, — зловеще блеснул глазами Грюм. — Или, что более вероятнее, кто-то. И оно быстро спускается прямо к руинам деревни. Как ты и предположил, кстати, веселье началось после полуночи.       Барти пулей вылетел из палатки, накидывая на плечи куртку, напряжëнно вглядываясь в ночной полумрак, освещённый лишь бликами, что лучи почти полной луны отбрасывали на озеро. Теперь к холодному серебристому свету прибавился ещё один — багрово-огненный. Тонкая пламенная змейка начала стремительно спускаться с северо-востока, петляя и изгибаясь — так, словно неизвестное существо, использовавшее для своего перемещения одну ему ведомую тропку, невольно помечало её за своей спиной. Разумеется, отсюда невозможно было разглядеть, кто сейчас разорвал ночную тьму пламенной вспышкой. Но совершенно очевидно было, что двигалось нечто в сторону руин, и останавливаться не собиралось.       А ещё оно было быстрым. Очень быстрым.       — Аластор, буди всех, — процедил сквозь зубы Барти, доставая из внутреннего кармана куртки палочку. Голова аврора быстро повернулась к наблюдателям, державшим в руках «экраны». — Что у вас?       — Пока не видно. Но, — волшебник, наблюдавший за происходящем на экране, с проклятием щëлкнул по нему пальцами. — Есть проблема. Никто ещё приблизиться не успел, а изображение уже рябью пошло!       Крауч отвлечённо кивнул, сам приникая глазами к поверхности стальной пластины. Сбой в работе запечатляющих чар говорил в пользу догадки о призрачной, либо вампирской природе этого существа. И призрак этот явно не простое привидение, учитывая то, что артефакты начали сбоить уже сейчас.       Минута длилась за минутой. Огненная змейка, проложенная лапами, становилась всё длиннее, постепенно подбираясь к восточному краю деревни. Экраны рябили всë сильнее. Барти до скрипа сжал зубы, надеясь всë-таки увидеть…       До ушей построившихся в боевой клин авроров донёсся нечеловеческий вой. Протяжный, злобный, полный тоски и жажды крови одновременно, будто неизвестный и плакал от потери, и готовился терзать своих врагов, сдирая с них кожу, одновременно. Стоявшая рядом Нэнси поневоле вздрогнула, с ужасом подняв глаза в сторону деревни.       Вспышка!       Один из экранов, парный с тем, что был закреплён ближайшим к восточной части пепелища, погас, оставшись в руках волшебника бесполезным куском мёртвого металла. Последним, что он передал, был смазанный, крайне смутный чëрно-красный силуэт, мелькнувший на его краю.       — Мордред. Что с остальными? — Крауч холодно взглянул направо.       — Почти ничего не видно. Только движение…       Ещё одна пластина, жалобно полыхнув светом напоследок, погасла в руках мага. И в это же время одно из более-менее уцелевших на том берегу строений резко охватил огонь.       — Дьявол.       — Приготовиться к бою, — приказал лейтенант. — И на всякий случай, сразу держите в голове образ места, куда можно трансгрессировать. Я не собираюсь терять здесь людей!       — Шеф, смотри!       Словно под ударами магловского огнемёта, пламя вновь, в третий раз, вошло в деревню, видимо, дожигая остатки того, что ещё, судя по всему, могло гореть. Почти нестерпимый вой, от которого хотелось зажать уши даже прошедшему не один бой стражу порядка, взвился над руинами Мунлайка вместе с взвившимся в воздух пеплом. Только теперь Барти на мгновение показалось, что в зверином голосе начали смутно различаться слова, словно Зверь пытался что-то сказать.       А затем, мгновение спустя, они увидели. Послышалась тихая брань Аластора: ветеран Второй Великой, не стесняясь даже присутствия здесь нескольких девушек, использовал значительную часть своего не самого маленького словарного запаса, облегчая душу.       На берег озера-полумесяца, медленно, даже величаво перебирая лапами, что оплавляли песок берега в раскалённое стекло, вышел пёс. Как и подозревал Барти, существенно меньше взрослого цербера — глаза пришельца, чисто навскидку, находились примерно на одном уровне с человеческими. Однако любой трëхголовый обитатель Греции бы, вероятнее всего, предпочёл уступить дорогу этой твари. Мощные когти на передних лапах, существенно большие, чем предполагалось у собак, отливали раскалённым металлом. По угольно-чëрной косматой шерсти, покрывавшей гигантского волкодава с головы до ног, волнами пробегало пламя, не причинявшее псу ровным счётом никакого вреда. Казалось, что собака горела постоянно, не сгорая при этом. На груди сквозь «шубу» явно проступали могучие мышцы. Вытянутая голова с висячими ушами была украшена пастью с полным набором зубов, которые, судя по их внешнему виду и результатам первой ночи, вполне могли бы прокусить и гоблинскую броню.       Пёс сел на задние лапы, задрав морду к луне и взвыв. На этот раз Барти весьма чётко различил слова. Точнее слово.       — Ворыыы! Мерзкие, гнусные воры! Да будет лишь Хель к вам мила по ту сторону моря!       Прежде, чем Крауч или Грюм сумели отдать приказ, порождение загробного мира, разбежавшись, взвилось в воздух, явно намереваясь преодолеть заслон, разделяющий его и людей.       — Re…— Начал было Грюм, уже намереваясь сбить волкодава прямо в воздухе. Но прежде, чем он сделал это, на его руке, точно кошка на лапе медведя, повисла Дисент, сбивая тому прицел.       — Не атаковать! Никому! — в голосе мягкой обычно девушки совершенно неожиданно зазвучала сталь, подкреплённая непоколебимой уверенностью в своей правоте. — Шеф, именно на этом Яксли, скорее всего, и совершил глупость. Атаковать нельзя ни в коем случае! С ним нужно поговорить!       Барти в изумлении взглянул на свою помощницу, за эти краткие мгновения пытаясь понять, не сошла ли она с ума? Но… нет. Сколько он знал эту девушку! Ни малейшего проблеска неправильности, безуминки в её глазах не было — и быть не могло. Лишь мольба довериться, не совершать сейчас ошибок, что могли привести всю команду к катастрофе.       И как бы сейчас не рвал душу на части инстинкт самосохранения, призывавший либо уходить, либо дать огненному существу бой… Нэнси никогда не подводила отряд, зачастую помогая ходу расследования своей собственной смекалкой.       — Всем опустить палочки, — наконец выдохнул Крауч — в тот момент, когда исполинский Зверь уже приземлялся на высокий берег острова. — В случае чего, всем быть готовыми отступать! Аластор, не дай им наделать глупостей.       Что там сказала рыжеволосая? Нужно поговорить? Кому говорить, как не предводителю отряда? В случае, если всё закончится неудачей (а такое, на взгляд подозрительного мага, вполне могло бы быть), остальные успеют трансгрессировать подальше от этого проклятого места.       Аврор медленно, стараясь не потревожить зверюгу, шагнул вперёд, поднимая руку перед собой, словно пытаясь коснуться носа медленно идущего навстречу, тихо скалящегося волкодава. Тот тихо, но со всё такой же силой рычал, слегка клацая зубами. Ноздри пса расширились. Тот явно принюхивался к новым гостям, но нападать не спешил. И Крауч, кажется, понял одну из причин. В глубине пылающих глаз существа отчётливо угадывался разум.       Шаг, затем ещё один. Лицо Барти оказалось меньше, чем сантиметрах в двадцати от полной клыков пасти. Но на удивление, он всё ещё был жив.       Пëс шумно втянул носом воздух ещё раз. После чего раскрыл пасть, шумно взвыв. Однако вместо звериной речи Крауч и зашевелившиеся за его спинами авроры услышали вполне человеческий язык. Правда, куда больше похожий на староанглийский или даже скандинавский, чем на современное звучание. Даже вычурный немного, словно с волшебником говорил сейчас древний скальд кельтов или скандинавов.       — Вы не пахнете как ворьё, двуногие чаропевы. На вас нет клейма вора. И вы не враги, что пришли сюда за добычей, добытой мечом. Вы не стали нападать на меня, Муспельфанга, стража мест этих. Так кто же вы, чужеземцы? — озадаченно пробасил песик. — Кто потревожил покой земель Альвгейра Бьернсона, хозяина этой земли?       За спиной неподалёку приглушенно ойкнула Нэнси, явно пытаясь закрыть себе рот ладошкой. Сам же Барти в жизни не знал, кто такой этот Альвгейр Бьернсон, за исключением того, что он, судя по имени, был скандинавом. Но когда жизнь висит на волоске, умные мысли начинают приходить в голову не быстро, а очень быстро.       Враги, пришедшие с мечом, это явно люди Яксли, которые, скорее всего, поддались самой естественной реакции, в ловушку которой едва не угодил и сам Крауч — попытались прикончить зверя заклинанием поубойнее. После чего пёс явно признал их врагами и поступил соответствующе. Как показала практика, положить отряд подготовленных магов для него труда не составило. Вон, на следующую ночь (вполне возможно, закусив трупами), он тут как тут. А вот кто такие эти воры? Неужели гоблины?       В любом случае, первое, что следовало сделать, это поставить себя и своих подчинённых перед этим стражем.       — Мы из дружины ярла, что землями к югу правит, — сымпровизировал лейтенант, постаравшись изложить информацию в той же манере, что и его неожиданный собеседник. Молясь про себя, чтобы на памяти этого призрака «Ярл к югу» не числился в списке заклятых врагов. — Пепелище увидев, дозор принёс вести. Пришли посмотреть, кто в беде оказался, и чем помочь можем.       Муспельфанг вновь горестно взвыл, задрав охваченную пламенем морду к небесам.       — В горе, о воин, нам суждено быть знакомыми! Я пробудился от сна, повинуясь древнему долгу, ведь подлые гнусные воры проникли в хозяина дом! Могила хозяина была потревожена. Украли то, чего лишь хозяина рука могла бы касаться, в этой жизни и в следующей! Но лишь в ночном мраке дом длинный могу я покинуть. Таков был обет. Спустился я с гор, по следу идя, узрев, как мерзкие твари хозяина бондов бичуют. Владение озером лунным было презрето врагами! Отбил я набег тот, и тот, что был позже. Но воры сбежали! Реликвию древнюю уносят они в подземные залы. Не будет покоя, пока Клык, копьё чаропевное, не будет в гробнице! Прошу, помоги!       — Почему ты сам не отправишься за ними? — Барти сощурился, слушая неожиданно многословный рассказ стража. Первый адреналин, что неизбежно выработался при смертельной опасности, потихоньку отступал.       Похоже, что Нэнси оказалась права в своей вчерашней гипотезе. Гоблины действительно порылись там, где рыться не следовало. В могиле этого Альвгейра, кем бы ни был древний маг. После чего решили вырезать деревню. И для многих из них это стало роковой ошибкой — собака таки проснулась.       — Лишь в землях хозяина, его силой заклятых, могу я в живых мир вернуться, — вой снова наполнился печалью. — Молю тебя, викинг! Ступай на запад, туда, куда воры сбежали. Легко ты зелёных найдëшь. Раненых много. Уйти далеко не могли. Убей ты йотунов отродий, верни копьё спящему! И в сон вернусь я хозяина подле.       В огненных глазах раскалёнными искрами вспыхнул отголосок надежды.       Чародей глубоко вздохнул, понимая, что, похоже, единственный способ отправить спать данного хорошего мальчика без того, чтобы положить здесь несколько отрядов Аврората — это выполнить его просьбу. С другой стороны, в какой-то степени, авроры были псу обязаны. Яксли был тем ещё ублюдком. К тому же, про участие гоблинов в этом деле он точно сказать бы Блэкам не постеснялся. А это прямой путь к войне.       — Будь по-твоему, — Крауч склонил голову, показывая, что он принимает условия огненного стража.

***

      — Послушай, Нэн, — Аластор несколько шумно пыхтел, осторожно спускаясь по довольно узкой горной тропке. Его сапоги то и дело скатывали пригоршню гравия вниз, по поросшему густой, сочной травой склону — только овец на ней и пасти. — Всё спросить хотел насчёт нашего четвероногого знакомого. Как ты поняла, что с пёсиком поболтать надо по-доброму? Только не говори, что действовала наугад, только на одной лишь догадке про отряд Яксли, когда сбивала мне прицел. Это ведь не так же?       — Помнишь, я говорила, что хочу кое-что проверить в истории этого места? — в отличие от возглавлявшего авангард Грюма, рыжеволосая девушка чувствовала себя в горах Шотландии более уверенно, легко ступая по местным нехоженым дорогам. Впрочем, Барти этому не удивлялся. В отличие от Аластора, Дисент родилась и выросла в Нэрне и его окрестностях, и по горам лазать явно привыкла.       — Конечно, помню. Ты нашла что-то, позволившее сделать выводы о происходящем?       — На самом деле, я не была до конца уверена в том, что атаковать не нужно, — нехотя призналась Нэнси. — Понятное дело, что из найденных в архивах Аврората книжек за такое короткое время многое почерпнуть не удалось. Но кое-какие зацепки у меня действительно появились — в том числе, кстати, не только у волшебников, но и в информации, что сохранили маглы. Несколько смутных легенд, восходящих ко времени Основателей, о том, как и кем было основано поселение Мунлайк.       — Страж говорил о некоем Альвгейре Бьорнсоне, — вспомнил шедший третьим Вейвер, — правда, я о таком волшебнике не слышал. Что-то скандинавское. Да и имя самого пса явно попахивает теми местами.       — А ещё он желал Хель для устроивших эту катавасию воров, — согласно кивнул Аластор. — Впрочем, Нэн, извини, что перебили. Продолжай.       — В общем, из того, что получилось найти, Альвгейр был викингом, плававшим в наши края за добычей, — продолжила командир группы. — Статут секретности, сами понимаете, тогда не действовал. Так что сказания о его приключениях и набегах нашлись в обоих мирах. Кстати говоря, он входил в дружину некоего Гуннара Огневолосого и поселился на этих землях как раз после того, как его конунг решил остепениться.       Барти слегка приподнял брови в лёгком изумлении, кажется, начиная понимать, о ком шла речь.       — Того самого, который, осев на островах, принял новое имя, назвавшись Годриком?       — Вы совершенно правильно поняли, шеф, — Железный лейтенант видел лишь спину своей подопечной, но по голосу явно слышалось, что она чуть улыбнулась. — Да, это поселение создал один из соратников Основателя краснознамённого факультета. Годрик был не первым и далеко не последним выходцем с Севера, кто перебрался в Британию, несколько… поменяв свои привычки, превратившись из грозы морей в благородного рыцаря. Но дело не в этом. Я как раз подхожу к главному для нас. Легенда гласит, что Альвгейр поставил свой дом высоко в горах, над поселением, расположенным в долине у озера. И отправляясь в бой, что обещал стать для него последним (как, собственно, и случилось) он заклял своё жилище. Если покой его будет потревожен, а дом попытаются обокрасть, или же кто-то нападёт на его владения, то Муспельфанг, огромный волкодав, сопровождавший его всю жизнь, вернётся даже из самого Асгарда, чтобы покарать врага.       Маглорождённая волшебница на несколько мгновений замолчала, словно размышляя, как продолжить.       — Уже само имя зверя начало наводить на мысль, особенно учитывая характер повреждений в поселении. А уж когда я увидела нашего нового друга на берегу — и услышала его проклятия ворам, — то в голове сразу щёлкнуло. Ведь кто-то ещё, помимо всего прочего, дал гоблинам отпор. Это же страж! Пошлёшь в него заклятие — точно воспримет, как врага. Что с прошлым отрядом и случилось. Попытка его победить — опять-таки, учитывая предыдущий опыт, — может обернуться если не гибелью всех нас, то очень большими потерями. А вот если попытаться поговорить, то, может быть, и получится разойтись миром.       — Что в итоге и произошло, — согласно хмыкнул Аластор, останавливаясь перед узкой расселиной, перегородившей путь, и вновь чертя палочкой плеяду сканирующих заклятий. На дне её, если приглядеться, можно было заметить нанизанное на сталагмит тело гоблина — бедняге не помогли ни доспехи, в которые он был облачён, ни природное умение зелёных ориентироваться в горах и под горами. Это тело, кстати говоря, было уже четвёртым, найденным отрядом на пути. — Молодчина. Так, а теперь всем стоять, пока кто-нибудь не разделил участь вот этого бедолаги. Мне почему-то кажется, что подобная смерть не принесёт здесь никому ни Вальхаллы, ни даже Фолькванга.       Железный Крауч замер, терпеливо дожидаясь, пока аврор, расчертив в воздухе ещё несколько узоров, через примерно минут пять не сказал, мол, чисто, можно идти дальше. Двигаясь гуськом, отряд начал аккуратно перебираться на ту сторону.       Поначалу этой длящейся уже второй день погони некоторые маги, в основном из новобранцев, удивлялись, почему зелёные мерзавцы, похитившие артефакт из дома древнего чародея, не ушли под землю сразу. Учитывая способность гоблинов копать тоннели и то, насколько много у этого народа было различных ведущих поверхности отнорков — за все восстания волшебники так и не смогли полностью их законопатить, — скорее всего, в местных горах такой поблизости тоже должен был быть. А уж под землёй выследить зеленокожих смогли бы разве что их извечные бородатые противники. Зачем тогда им после добычи копья и крайне неудачной встречи с местным стражем отступать по поверхности земли?       Более опытные сотрудники Аврората, в обязанности которых входило, в том числе, и снятие проклятий с различных древних мест Британии (если, конечно, была такая возможность), только качали головами, поясняя новичкам некоторые тонкости работы.       Как показывала практика, большинство магов прошлого любовью к ближнему своему не страдало, и даже особо не задумывалось об этом. А вот изрядной долей паранойи и желанием обезопасить свои владения — вполне себе, можно сказать, наслаждалось. Настолько, что зачастую вот такие древние захоронения приходилось на мили вокруг очищать от ловушек самого мерзкого свойства. От банальных расселин, подобных той, через которую сейчас перешёл отряд, что внезапно раскрываются у тебя под ногами, до вот таких «стражей», способных отправлять на тот свет волшебников десятками. И если маглы в этом отношении отделывались в большинстве случаев лёгким испугом — просто потому, что на них хватало маглоотталкивающих чар, и до настоящих ловушек они доходили крайне редко, — то вот магам и магическим расам иногда доставалось полной ложкой. И разумеется, чародеи, что с теми же гоблинами нередко воевали и их же грабили, чаще всего заботились о том, чтобы в окрестностях их вотчин зелёные не могли устроить подкоп.       Этот случай не был исключением. Выкопаться близко от дома викинга у них явно не вышло. А судя по тому, что подмечали на своём пути авроры, находя следы гоблинской крови и искалеченные тела — и дорога к владениям Альвгейра, и путь обратно для зелёных были окрашены в красный цвет. Так что уходили они медленно, часто вынужденные либо останавливаться для обезвреживания очередного сюрприза, либо банально отдыхая. Вполне возможно, таща на себе раненых. А учитывая, что, в отличие от волшебников, трансгрессией зелёные не владели, даже на самые короткие расстояния — у отряда Барти появлялись неиллюзорные шансы нагнать беглецов. Хоть начиналось всё и не слишком хорошо. Направление отхода гоблинов было неплохо замаскировано, и найти его получилось только благодаря всё тому же Муспельфангу, который обладал, похоже, абсолютным нюхом. Крауч честно мог признать — своими силами не нашли бы.       И точно — примерно через два часа, когда солнце уже начало клониться к линии горизонта, Аластор, то и дело проверявший направление поисковым заклинанием, резко вскинул руку вверх, призывая остановиться. К тому времени узкая тропка, на которой было практически невозможно развернуться, начала сменяться широким, покрытым зеленью и цветами ковром долины.        — Мы в паре миль, — Грюм хищно оскалился, продемонстрировав лежавшую на ладони палочку. Та указывала точно на запад, по направлению дороги. Кончик оружия светился ярко-алым, явно намекая на приближение к потенциальной опасности. — Скорее всего, если будем продолжать двигаться подобным образом, то скоро наткнёмся на часовых.       — Надо высылать разведчиков, — согласно кивнул Крауч, повернувшись к Вульфангу. — Маркус, возьми двух своих ребят половчее, и за мной. Проверим, что там, сколько их, есть ли раненые. И самое главное, с ними ли копьё, которое нам необходимо достать. Остальным — залечь в траве. Нам не нужно, чтобы они почувствовали наше приближение раньше времени.       Ждать темноты, дабы подобраться поближе, было бессмысленно. Даже вредно. Дети подземелий, гоблины, прекрасно видели в тёмное время суток. Так что придётся обойтись дезиллюминационным заклинанием.       Дождавшись, пока ощущение разбитого на голове яйца и стекающего по ушам холодного студня прекратится, четверо магов тихо, стараясь не шуметь, двинулись в направлении, указанным Аластором. Примерно спустя милю маги опустились на живот, прячась в ставшей довольно высокой траве и продолжая путь уже ползком. Магия магией, но если часовые не дураки и хорошо выполняли свою работу — могли и заметить неладное.       Стоявших на стреме зелёных, справедливости ради, они тоже заметили не сразу. Гоблинов, уютно, почти что незаметно устроившихся в густых кронах деревьев, под которыми воры и разбили лагерь, с земли невооружённым глазом рассмотреть было нельзя. Выдали их даже не колебания листьев в некоторых местах, а тени. Смешавшись с тенями, что отбрасывали сами деревья, наложившись одна на другую, они выдавали своих обладателей с головой. На что Маркус, тронув за плечо лейтенанта, и указал пальцем. Тот молча кивнул, всматриваясь в лагерь, находившийся на опушке небольшой рощи.       Всего зелёных особей, не считая часовых, было десятка два, не больше. Один из них, рослая тварь, скрывавшая под видавшим вид плащом доспех явно работы мастеров своего народа, сидела прямо пред костром, небрежно положив ладонь на искривлённый клинок, сейчас покоящийся в ножнах, да злобно зыркала на своих соплеменников глубоко посаженными глазами. Длинный, куда выше его собственного роста, предмет, завёрнутый в ткань, лежал рядом — видимо, то самое похищенное копьё. Ещё пяток, похожих на своего предводителя как физической формой, так и снаряжением, заняли места рядом. Окружили их гоблины поменьше, часть из которых была перевязана в разных местах. У ещё пары отсутствовали конечности, причём потеряли они их явно совсем недавно, судя по перемотанным обрывками плащей культям, хорошо была видна почерневшая плоть от ожогов. А пятеро — так и вовсе лежали на спине и, судя по бледно-салатовому оттенку кожи, совсем скоро должны были отойти в мир иной. Явно последствия встречи с Муспельфангом и неудачных проходов через ловушки.       Весь лагерь по периметру же окружали небольшие столбики, примерно в половину роста гоблина. На внешний вид — они были вырезаны из дерева. Выбитые на столбах руны с инкрустированным в них металлом чуть мерцали в вечернем солнце. Как знаками показал Вульфанг, такие небольшие артефакты были ещё одной линией обороны, призванные предупредить своих хозяев, если кто-то разумный приблизится слишком близко. Или, что тоже имело вероятность, и вовсе представляли собой полный аналог магловских противопехотных мин. Подойдёшь к такому — и будет взрыв.       Окопались похитители копья неплохо. В то же время, почти сразу стало ясно, что погони гоблины не то, чтобы совсем не опасались — иначе бы те не уходили в такой спешке, прорываясь через ловушки Альвгейра, — но, по крайней мере, считали, что от возможной погони они давно уже ускользнули. Да, охранные рунные столбы они поставили. Да и про часовых не забыли. Но вот, скажем, костёр жгли и мясо жарили совершенно без опаски. Да и то, как гоблота в полный голос сейчас перешла на личности, понося друг другу и препираясь, говорило о том, что гостей они не ожидали.       — А я говорю, кончать их надо! — один из зелёных отчаянно жестикулировал перед командиром, тряся явно прижжённой раскаленными зубами пёсика культёй. — Зог! Толку от них сейчас, как от золота лепреконского. Только жрут, срут, а пацанам их тащить к зоговой матери. Ножом по горлу — и прикопать. А ещё лучше — оставить, как есть. Сами сдохнут. А если по нашему следу эта псина идёт, то пока она ими занимается, сами оторвёмся. Нам с этим дохлым грузом до тоннеля шлёпать ещё дня три. А так управимся за полтора. И от собаки оторвёмся, и от бледножопых, которые, может, уже следом идут.       — Ага, зог, вот прямо щас, только разбег возьмём, — клацнул в ответ зубами один из сидевших рядом со старшим. — Мы и так половину в деревне потеряли. Выходило на дело тридцать рыл, а вернётся сколько? Пятнадцать? Ваагх! Каждый парень на счету будет. Босс и так недоволен окажется, и чем, зог, меньше нас вернётся, тем больше будет недоволен.       Барти полностью обратился вслух, стараясь различить всё, о чём говорили сейчас клыкастые пасти.       С первых слов стало понятно, что дело маги сейчас имели отнюдь не с зажиточной и богатой частью населения Глубин. Не с мастерами, чьи поделки могут не уступать дворфийским, не с воинским сословием, представители которого, к примеру, сторожили врата банка, и точно уж не с представителями «Гринготтса», что умели находить подход к самым различным своим клиентам. Более-менее прилично, по меркам гоблинов, выглядел только предводитель отряда и его приближённые, возможно, являясь всё-таки членами воинской касты. Остальные же… остальные представляли собой именно что тех гоблинов, о существовании которых волшебники старались не вспоминать, пока не грянет очередное восстание. Злобные, диковатые, не брезгующие пожирать разумных созданий не являющихся зелёными. Не особо умные, вечно сквернословящие — и, по сути, умеющие в своей жизни только одно. Убивать. Именно такая зелёная волна, как правило, и составляет основное пушечное мясо в очередном Ваагхе. И гибнут, гибнут, гибнут тысячами, пока предводители восстания предпочитают бросать главные гоблинские средства войны лишь на определённые участки фронта.       И то, что вот такая вот зелень сейчас в открытую говорила о восстании, как об уже почти что свершившимся факте, было крайне интересно.       Вот только разговор вновь начал уходить немного не в ту сторону.       — Ты, зогов хреносос, не вьезжаешь?! — взвился однорукий. — Не бросим их подыхать — все тут поляжем! Не бледножопые нагонят, так собака по следу придёт…       — Так, зог, — похоже, старшему гоблину в отряде эти препирательства уже изрядно надоели. Когтистая лапа легла на рукоять сабли. — Оглот, мразь, пасть закрой уже и прекрати от страха трястись, будто вейла бордельная. Никто нас не нагонит уже. Собака та за нами не пойдёт. Не может она идти дальше, где владения её хозяина уже закончились. Что до чародейских псов, то говорил же — забей! Они наверняка появились только на следующий день, когда мы уже ушли. Предварительно приняв ванну, выпив чашку кофе да бабу рыжую трахнув. И скорее всего — в той деревне и остались. Либо к себе обратно пошли, ничего не найдя — наш отход я замаскировал. Либо и вовсе на Собаку напоролись и огребли не меньше нашего. Нечего бояться.       — Да ладно? — Оглот, похоже, затыкаться не собирался. — А не ты ли с самого начала примерно то же и болтал, а, паскуда? Мол, работа плёвая! Достанем копьё, вырежем деревню людишек, постукаем чародейских псов да пустим по кругу их девок. Как на гулянке, зог! После чего возвращаемся к Боссу и получаем награду. А в итоге что? Набрехал твой наводчик в три короба! Про Собаку не сказал! Она нас порвала, как сквиг — людишку. Пацаны зря полегли, а ты теперь и всех нас положишь, кретин, — гоблин зло сплюнул. — Да что с тобой говорить… Парни, стукай мразей!       Более мелкие гоблины заголосили, повскакивали с мест, потрясая оружием. Бронированные, впрочем, не отстали. Встали плотным строем, прикрывая старшего, обнажили клинки, оскалились. Старший же медленно поднялся со своего места, потянув из ножен саблю.       — Оглот, — сказал он почти ласково. — Говорю тебе первый — и, зог, последний раз. Захлопни свою сквигову пасть. Иначе не раненых тут оставим на съедение собаке, а тебя!       Беззвучно вздохнув, Барти молча повернулся к остальным разведчикам, знаками показывая им отходить. Дальнейшие препирательства между зелёными его уже не интересовали. Даже если начнут друг друга резать — вряд ли у Оглота и других мелких гоблинов есть какие-то шансы.       Главное он услышал. И понял, что, помимо копья, надо точно брать в плен живым командира всего этого балагана. Он, судя по сказанному, общался и с тем гоблинским вожаком, который сейчас старался подбить их на очередное восстание, и с неким «наводчиком», который рассказал про дом Альвгейра.       Чутьё подсказывало детективу — это вполне могут быть звенья одной цепи.

***

      Три… два… один.              Тишину гоблинского лагеря, расположившегося на опушке леса, что лишь изредка сейчас перемежалась вялой руганью гоблинов, в клочья разнесли звуки начавшегося боя, сопровожденные воплями боли.       Подобравшиеся под маскировочными заклятиями авроры ударили, что называется, наотмашь. Множественные хлопки трансгрессии заставили зелёных подскочить на ноги, однако отнюдь не все из них успели схватиться за оружие — в воздухе заметались разноцветные лучи заклятий, часть из которых уже устремилась внутрь лагеря. Железный Крауч бросил в бой все силы, что имел — брать коротышек в долгую осаду было, мягко говоря, не ко времени. Не хотелось проверять, есть ли у подземного народа в своём арсенале ещё сюрпризы, помимо охранных тотемов.       Первые две пятёрки, возглавляемые Маркусом и Фоксом, появились с двух сторон метрах в десяти от границы лагеря, несколькими Бомбардами «разминировав» проход сквозь охранные столбы. В первую очередь лучи заклятий полетели в те покрытые письменами куски дерева, что были опознаны бывшим сотрудником «Гринготтса», как поддерживающие барьер против трансгрессии и содержащие боевые заклинания. Разбившись на пары, авроры буквально залпами сносили защиту лагеря. Один держал кинетический щит, второй — колдовал. Один за другим творения гоблинской магии разлетались в щепки с жалобным треском, ломались на куски, исчезали в пламени Взрывных заклятий. И вот уже незримый прежде барьер рассыпался мириадами серебристых искр, когда число уничтоженных столбов, ранее его поддерживавших, перешло порог половины.       В то же мгновение оставшиеся авроры, до этого момента терпеливо ожидавшие своего часа, через несколько секунд очутились прямо посреди лагеря. Трое магов, встав спина к спине, тут же выставили щиты, окружив строй друзей куполами защитных заклинаний, на долю мгновения опередив гоблинских стрелков: арбалетные болты, выпущенные носатыми мерзавцами, бессильно отскочили от на мгновение замерцавшего барьера.       Ответный залп авроров снёс засадников, прозевавших нападение, с верхушек деревьев, в кронах которых они сидели. Зачастую — вместе с кронами. Сейчас бойцы Крауча не церемонились, прекрасно понимая, что пытаться брать живьём всех могло быть чревато уже собственными потерями.       Справедливости ради, отнюдь не все гоблины, ругаясь как сапожники, бросились врассыпную перед численным превосходством противника. Те, кто окружал предводителя, уже были на ногах, обнажив оружие и прикрыв головы небольшими металлическими щитами.       — На прорыв, мать вашу! — выругался главарь банды, подхватывая всё ещё завёрнутое в ткань копьё. Пущенное в его сторону оглушающее растеклось безвредными каплями по щиту одного из стражей. Появившиеся из воздуха верёвки, что попытались опутать другого зеленомордого, бессильно опали. Стоявший рядом с Барти Грюм тихо проклял гада себе под нос. — Живее!       Крауч чертыхнулся, поднимая заклинанием рухнувшее после Взрывного дерево и отправляя его в сторону сомкнувшегося строя.       — Бейте опосредованно. Эти штуки и Reducto сдержат.       Вот она и была наглядно представлена одна из причин, почему гоблинские восстания всё же могли иметь определённый успех. К сожалению, подобные игрушки были не чета поделкам магов, которые, к примеру, поставлялись на снаряжение Аврората.       Да, речь тут, конечно, шла лишь о кузнецах, воинах, банкирах… более-менее цивилизованных слоях общества, которые хоть как-то, но отличались от обычной зелёной злобной массы. Да, подобные игрушки были далеко не у всех, различаясь как по цене, так и по качеству, и степени защищённости от заклятий — гоблины тщательно хранили заимствованные у дворфов и изобретённые ими самими чары, вкладываемые в металл. Но… способность в хоть какой-то массе создавать защиту, для которой нипочём оказывались множество заклятий, была весьма весомым аргументом для возможной войны. Особенно учитывая тот факт, что зелёных было элементарно больше, чем магов, и речь шла даже не о подземном пушечном мясе. В том числе и поэтому восстания гоблинов никогда не оканчивались малой кровью.              Однако… в данном случае их всё-таки было меньшинство, что не могло не радовать. Тяжело держать стену щитов, когда вас всего пятеро, а противники начали переходить к артиллерийским мерам воздействия.       Метко запущенное бревно, вращаясь, врезалось в идущих на прорыв сквозь цепочку авроров зелёных, размозжив голову замыкавшему и разметав остальных. После чего в дело пошли уже снаряды поменьше. Аластор, рыча ругательства, как пропитый морской боцман, ринулся вперёд, потянув за собой кинжал. Сам же Крауч, прежде чем рука пытавшегося встать предводителя отряда дотянулась до упавшего свёртка, одним трансгрессионным прыжком оказался рядом, преграждая тому путь.       — На землю, — холодно скомандовал он, беря незащищённую голову гоблина на прицел. Тот зашипел, словно рассерженная гадюка. Попытался откатиться в сторону, прикрыв голову рукой в латной перчатке, уйти с траектории заклятия, но луч Обездвиживающего слегка хлестнул того по щеке, тут же заставив вытянуть конечности вдоль туловища, и гоблин смог лишь жалобно рыкнуть.       Барти глубоко вздохнул, мельком оглядывая поле боя. В воздухе отчётливо пахло обгорелым деревом и палёным мясом: массовые Взрывные с самого начала собрали огненную жатву. В основном с тех зелёных партизан, кто сидел на деревьях. Кое-где дерево до сих пор тлело. На сплошном ковре из травы и палых листьев виднелись заметные дымящиеся подпалины.       Авроры тем временем либо добивали, либо вязали оставшихся в живых гоблинов — в зависимости от того, пытались ли те оказать сопротивление. Кольцо магов вокруг лагеря сомкнулось окончательно. Ни один зелёный так и не смог уйти. Тех, кто готов был сдаться, разоружали, после чего — связывали крепко-накрепко.       Лейтенант удовлетворённо кивнул самому себе, вновь переводя взгляд на собственного пленника. После чего, трансфигурировав обычную верёвку, намертво связал тому конечности.       Мысли командира поневоле уже вертелись вокруг предстоящего допроса — и того, что должно было последовать после этого.       По-хорошему, всю эту братию сейчас нужно было заковывать в кандалы и тащить в Аврорат, раз уж живьём получилось взять. Учитывая публичное и отъявленное преступление, совершённое гоблинами на территории Магической Британии, их, скорее всего, после суда ждала бы казнь. Если, конечно, «Гринготтс» не постарался бы вытащить своих. А подобного, учитывая назревающую войну, и то, что зелёные, в большинстве своём, принадлежали отнюдь не к состоятельным сородичам, подобная вероятность стремилась к отрицательным значениям.       Но…       Привести гоблинов, уличённых в нападении и сожжении деревни, и отдать их под суд означало дать пружине, что сейчас сжималась всё больше, долгожданную свободу. После этого можно было бы уже не сомневаться — предложение Блэка о новом банке примут в кратчайшие сроки, куда раньше, чем было назначено на заседании Визенгамота. После чего начнётся бойня.       Альтернативой было бы прикапывание налётчиков прямо здесь. После чего — составление более-менее вменяемого рапорта о упокоенном доблестным отрядом злом духе. Или, скажем, эмигрировавшем с северо-востока диком драконе, который стёр деревню с лица земли. На смертную казнь зелёные себе более чем наработали. Однако и этот план не был лишён недостатков. Над составлением подходящей и непротиворечивой дезинформации, в которую Поллукс Блэк если не поверил бы, то хотя бы сделал вид, что поверил, требовалось немало усилий. Да и пропавший отряд сородичей вполне могут начать искать те гоблины, что сейчас жаждали нового Восстания — вон, в разговоре явно упоминался некий «Босс». То есть военный вождь, глава клана… скорее всего, самый вероятный предводитель восстания.       Новые провокации. Новые сожжённые в такой же манере деревни. Только огненного пёсика, что отбил нападавших, в других местах могло уже и не быть.       Кое-какие мысли у Барти имелись, конечно, куда зелёных деть. Например, сдать их Гринготту, которому лишний повод к войне нужен был ещё меньше, чем аврору. Вариант, конечно, сопряжённый с некоторыми сложностями, но вполне надёжный.       Но сначала — допрос. И насчёт «босса», и по поводу наводчика, который, если верить разговору зелёных, в этой истории тоже присутствовал. Благо сыворотка правды у Крауча на подобные оперативные случаи всегда была с собой. Да и легилименцией авроры владели, пусть и не на уровне их штатного сотрудника.       — Посмотрим, что удастся вытащить из тебя, — в задумчивости произнёс Крауч, склоняясь над бандитом. — Аластор, помоги, пожалуйста…

***

      К разрушенной деревне отряд подошёл уже за полночь вместе с пленниками. Большинство авроров осталось за пределами деревни и границ, очерченных Муспельфангом — охранять пленников. Тащить их на встречу со стражем, учитывая произошедшее… было явно не самой лучшей идеей. Ни к чему злить его лишний раз. И так в прошлую ночь чудом сумели выжить. На переговоры, что должны были положить конец нападением призрака, отправились лишь трое: сам Барти, нёсший в руке пропажу, Аластор, всё ещё державший наготове волшебную палочку, да Нэнси.       — Вернулись вы, воины! — окутанный пламенем пёс уже ждал компанию на краю порученных ему владений: на островке, где встреча произошла в первый раз. Как будто точно знал, где искать их, и куда они пойдут. Всё такой же, словно и просидел здесь сутки, не шевелясь, оплавляя прибрежный песок да воя на луну, отражавшуюся в водах озера. В пылающих глазах стража искрой вспыхнула надежда. — Удачной была ли охота? Нашли ли пропажу, что вернёт покой господину и мне?       — Это было нелегко. Но — да, — Крауч склонил голову, приветствуя стража владений Альвгейра. — Копьё у нас.       Волкодав взвыл. Но уже не от горя, как раньше. В нынешнем голосе чувствовалось торжество и почти детская, нескрываемая радость.        — Славься, о викинг! Покарал ты трусливых скотов, что украли копьё! Спасибо тебе! Прошу, за мной следом. В эту ночь из вас каждый пусть будет хозяина гостем.       Казалось, ещё немного — и в порыве чувств пёс, который до этого излучал мощь и опасность, начнёт прыгать вокруг авроров, выражая им признание. Но до этого, по счастью, всё же не дошло. В задумчивости переглянувшись, троица была вынуждена последовать за ним. Сначала — на берег озера, к разрушенной деревне, которая к этому времени уже перестала дымиться. Затем — по горной тропе, уходящей от деревни вверх и постепенно терявшейся за склоном.       Барти с интересом прищурился, смотря себе под ноги и по сторонам. Становилось понятно, почему отряд Яксли предпочёл дожидаться нового появления чудовища вместо того, чтобы постараться найти его логово. Помимо других причин, конечно же. Местность вокруг них быстро превратилась в настоящий лабиринт, полный острых скал, поворотов не туда и разветвляющихся, точно паутина, тропок, которые свободно, подобно ручейкам, вливались одна в другую, зачастую водя возможного путника кругами. А учитывая, сколько здесь было застывших следов, вероятно, оставленных Муспельфангом уже после драки с гоблинами, когда он в отчаянии носился по всей округе — даже не учитывая возможные охранные чары, найти дорогу к дому для авроров было бы почти невозможно.       Но сейчас страж шёл уверенно, почти не сворачивая, ведя за собой остальных и явно зная дорогу, остановившись лишь тогда, когда путь привёл компанию на плато, возвышавшееся над долиной, в которой располагалась деревушка на Лунном озере. Невооружённым глазом были видны следы ослабленных и частично разрушенных заклятий, что прежде защищали дом Альвгейра от непрошенных гостей. Похоже, помимо прихода днём, когда Муспельфанг не мог защитить дом хозяина, гоблинам пришлось пробиваться и сквозь другие системы защиты. Это подтверждало рассказ Зубохвата во время его допроса — вместе с гоблинами изначально был и разрушитель заклятий, которого после постигла участь быть сожранным.       — Входите, друзья. Копьё вы сами вложите в руку хозяина!       Железный лейтенант первым поднялся по широким каменным ступеням, вглядываясь в древние очертания.       Жилище Альвгейра было похоже на типичный дом зажиточного предводителя собственной дружины — с той поправкой, что он был магом, и сам чертог сумел выстоять века, невзирая на суровый шотландский климат. Вытянутое в длину, просторное деревянное строение с позолоченной отделкой и массивным скандинавским орнаментом не было притоплено в землю, как похожие «длинные дома» у его магловских сородичей. Напротив, он был чуть приподнят над землёй на каменном фундаменте и имел высокую треугольную крышу. Расположенные по бокам от основного здания загоны для животных сейчас пустовали. Над центральным входом располагалась искусно вырезанная из дерева голова оленя с раскидистыми рогами.       Маг миновал первую часть дома, которую так и тянуло назвать «прихожей», входя в просторный зал, что, несмотря на тысячу лет опустения, всё ещё, казалось, хранил в себе запахи жаренного мяса и смех дружинников, которые звали авроров присоединиться к ним. Голоса ощущались почти реальными, почти вживую. Однако Крауч, ведомый предчувствием, шёл дальше, к заднему торцу чертога. Мимо дверей, ведущих к отдельным покоям и кухне, мимо резных колонн вдоль всего пиршественного зала, что поддерживали крышу. К высеченной из овеянного морскими ветрами камня статуе хозяина этого места.       Былой соратник того, кто ещё не стал Годриком Гриффиндором, выглядел молодо и грозно — как и положено морскому разбойнику. В кольчуге, в шлеме с бармицей и мощным наносником, что прикрывал не только переносицу, но и отчасти глаза. Лицо воина, улыбающееся в воинственной усмешке, обрамляла искусно вырезанная каменная борода. Плащ с застёжкой в виде молота Тора чуть развевался на незримом ветру. Правая рука была прикрыта гранитным щитом. Одна нога чуть приподнята, наступая на голову великана, рядом с которой лежали несколько трупов гоблинов. Гранитные морды представителей подземного народа были искажены в злобе и страхе.       В общем типичная, буквально вырезанная в камне сага, прославляющая подвиги викинга. Только вот в левой руке, что, по идее, должна была держать оружие, явно недоставало чего-то. Ладонь была раскрыта, будто к чему-то протягиваясь…       Не нужно быть гением дедукции, чтобы понять, к чему именно.       Барти бережно развернул свою ношу, освободив копьё от ткани. Невольно залюбовался древком из тёмного дерева, покрытого причудливыми узорами, широким наконечником из серебристого металла, что сужался ближе к концу, испещрённым вложенными в металл заклятиями. Руны причём были не скандинавскими и не гоблинскими, это аврор мог бы сказать точно. Да и на работу дворфов похоже не было. Слишком тонкие и причудливые, слишком изящные…       У Крауча было одно подозрение, основанное, скорее, на старых байках, что тот же Орден Тайн ставил под сомнение, чем на реальных фактах. Но сейчас это было не важно.       Недрогнувшей рукой мужчина вложил копьё в руку Альвгейра.       И тот откликнулся. С мерным гулом каменные пальцы истукана сомкнулись на древке, что засияло мягким серебристым светом. Голова древнего чародея чуть сместилась в сторону, смотря на пришельца каменными глазами, в которых теперь вместо насмешки читалось одобрение. Голова статуи склонилась, словно благодаря добытчика.       А в руке Барти взамен копья с короткой вспышкой появился ответный дар. Длинный, почти в размеры короткого меча, кинжал — из того же металла, что засиявший мягким ночным светом наконечник копья. Брови мага изумлённо поднялись. Но отвергать подарок он не стал.       Муспельфанг радостно рыкнул, подходя ближе вместе с остальными членами трио. Сейчас он уже не был похож на вышедшее из недр преисподней чудовище. Огонь стремительно сходил с тела пса, уступая место густой чёрной шерсти. Когти на лапах уменьшились, взгляд перестал напоминать о христианском Сатане. В целом, грозный страж сейчас куда больше напоминал не машину смерти, уничтожившую целый отряд Аврората, а, скорее, просто собаку. Пусть и превосходящую своими размерами сородичей. Донельзя счастливая морда лишь усиливала эффект.       — Спасибо вам, викинги гордые! — волкодав, явно расслабившись, лёг рядом с изображением обожаемого хозяина, положив голову на огромные лапы. — Пусть славен будет ваш путь и сильны враги — и да окажетесь вы достойны войти в Вальхаллу иль Фрейи чертоги!       Крауч склонил голову в ответ. Однако прежде, чем уйти, было ещё одно дело, о котором стоило побеспокоиться.       Даже если не учитывать ситуацию с гоблинами, подобное место нельзя было оставлять без охраны. Защитные заклинания, маскировавшие усадьбу, один раз уже были пробиты. Никто не поручится, что подобное не произойдёт снова, если кто-то про это место всё-таки узнает.       А учитывая последствия возможной кражи… возможно, пёсик жителей деревни и не трогал. За него тут гоблины постарались. Но он однозначно участвовал в том, чтобы разнести поселение по дощечке. Долг авроров был подобный исход предотвратить.       Вариантов здесь было несколько. Первый — собрать более мощную, обвешанную артефактами боевую группу и снести это место в пыль, изрядно при этом умывшись кровью. Покойный Яксли, чтоб ему на том свете Муспельфанг во сне виделся, не даст соврать. Да и кто знает, что ещё скрывалось в глубине этого чертога?       Второй способ — пригнать сюда невыразимцев из Ордена Тайн.       На мгновение на лице лейтенанта мелькнуло сомнение.       Как и Аврорат, Орден Тайн, по сути своей, был ещё одной гильдией, тесно сотрудничавшей с Министерством Магии и Визенгамотом. По сути, особой власти над ним ни одно, ни другое образование не имели — в своё время Орден абсолютно без последствий наплевал на подписанное Министром и одобренное большинством голосов решение о роспуске этой организации — и, что немаловажно, смог отбиться, сохранив статус-кво.       Отличие от других подобных организаций состояло в том, что Орден Тайн был куда более закрытым клубом, вступив в который, участник сразу же получал Непреложный Обет на губы. Можно сказать, подписку о неразглашении. Даже представитель одной из богатых семей такой участи избежать не мог. Поэтому, кстати, многие чистокровные отпрыски предпочитали держаться подальше от вступления в эту организацию — интересы своих фамилий в нём продвигать было бы сложновато. Становясь членом Ордена Тайн, ты, в первую очередь, заботился об интересах Ордена. С другой стороны, и платили им немало, что привлекало менее могущественные рода и маглорождённых.       Слухов ходило множество. Начиная от невыразимцев, практикующих демонологов, и заканчивая воссозданием легендарных Даров Смерти. Если же брать более-менее достоверную информацию, то сказать можно было бы примерно следующее: в основном члены Ордена Тайн были заняты передовыми магическими исследованиями, некоторые из которых поставлялись потом на общий рынок и частным клиентам по бешеным ценам, зачастую превосходя даже фирменные отрасли Священных Двадцати Восьми. Вдобавок к этому, в их ведение входила слежка за совершающимися на территории Британии пророчествами, для которых у них был отдельный Зал размером с кафедральный собор, а также различными магическими аномалиями — такими, к примеру, как этот дом и его мохнатый обитатель. Орден Тайн вступал в игру тогда, когда Аврорат не справлялся с ситуацией, окружая опасный для всех участок нерушимыми барьерами… и, вполне вероятно, накладывая руки на дальнейшее изучение этой территории. Наверняка узнать было, понятное дело, невозможно. Но слухи, опять-таки, ходили.       Так что авроры, по большей части, невыразимцев не слишком жаловали. В первую очередь как конкурентов, вмешательство которых свидетельствовало о том, что ситуация вышла из-под контроля. Во вторую — как весьма мутных чудиков со своими личными интересами, которых порой было необходимо привлекать… но доверять им — уже нет. Особенно учитывая надвигающуюся войну. Неизвестно, что им взбредёт в голову, докопайся те до правды о том, кто напал на близлежащую деревню. Непреложный обет непреложным, но… если охочие до тайн маги решат, что спровоцировать войну, в ходе которой они точно получат трофеи, выгодно? Что тогда помешает руководству невыразимцев намекнуть, кому надо?       Ни-че-го. И Барти не хотел бы рисковать сейчас так. Иначе бы приволок пленных зелёных прямо в родную контору.       Оставался третий вариант. Фиделиус, что скрыл бы усадьбу от посторонних глаз. То есть Дамблдор и Поттер, которых придётся посвятить в детали происходящего.       Снова приходилось привлекать к расследованию гражданских… похоже, это начинало входить в привычку. Плохо. И даже не потому, что это накрепко запрещено, и за подобным всё-таки старались следить, наказывая провинившихся. Понятное дело, что чистокровные вновь работали в интересах своих, и били их по рукам только в самых крайних случаях… Но Поллукс в отношении Крауча сейчас будет придираться к каждой мелочи.       Во время недавнего сражения, к примеру, таких санкций удалось избежать потому, что Дамблдор заявил, что инициатива помощи жертвам нападения исходила из разных источников, лишь случайно пересёкшихся между собой. Здесь же подобной уловки не будет. Придётся держать в тайне.       Однако, нет, основная причина нежелания подобного была другой. Ладно директор «Хогвартса». Он, по большей части, действительно руководствовался в своих действиях благими намерениями. Но Поттеры, как ни посмотри, но тоже имели свои интересы в грядущей политике. И временный союз с ними был именно что временным. Не хотелось бы допускать их к подобному злачному месту. Лишь чуть меньше не хотелось, чем того же Блэка.       Оставалось только надеяться, что с помощью Дамблдора получится продавить постановку Хранителем Тайны кого-то, не имевшего отношение к фамилии, упомянутой выше.       Но для подобного сначала нужно будет договориться с Муспельфангом. Иначе попытка создания защиты ещё закончится чем-нибудь нехорошим. Не факт, конечно. Но всё равно, лучше сначала спросить.       — Выслушай, страж Альвгейра. Мы хотим помочь, — обратился Крауч к волкодаву, вновь немного переходя на его манеру речи. — Воры сумели проникнуть в дом днём, когда спал ты. Не справились чары. Позволь их усилить, поставить защиту, что укрепит стены дома!       Пёс заинтересованно поднял голову, чуть склонив её набок. Словно действительно живой.       — Помогли вы вернуть нам пропажу, хоть могли и украсть, вором вора ограбив. Подарок Альвгейром был сделан. Доверие есть. Позволю тебе я защиту поставить. Спасибо, о друг, признателен я. Быть может, не покину впредь стены Вальхаллы! — любимец викинга высунул язык, при этом приобретя на редкость комичный вид. Уже совершенно утратив былой внушающий страх облик.       Не выдержав такого контраста, стоявшая рядом Дисент, на время отступив от обязанностей аврора, опустилась на корточки рядом с волкодавом, осторожно протянув руку к его голове.       — Погладить позволишь ли ты, славный пёс? Прошу я тебя! — глаза девушки весело сощурились.       Получив утвердительный рык, Нэнси запустила свои пальцы в длинную густую шерсть зверя, почёсывая тому сначала шею, а затем постепенно перейдя на огромные бока и пузо.       Крауч слегка приподнял бровь, с иронией смотря на свою заместительницу. Грюм явным усилием воли подавил ехидную улыбку. Муспельфанг же… Муспельфанг млел, довольна урча.       — О дева воительница, отважна ты духом! Владеешь ты чарами, меня не боишься — и с мужем своим, славным викингом, вернувшим пропажу, идёшь рука об руку в бой. Да будут крепки стены ваших чертогов, да будут сыны своих предков достойны!       На мгновение сощурившаяся недоумённо чародейка, секунду спустя поняв, что именно сейчас ляпнул балдевший от женской ласки страж, с шлепком закрыла глаза рукой, слегка покраснев. Грюм за спиной лейтенанта, уловив смысл фразы практически сразу, хрипло закашлялся, стараясь скрыть рвущийся наружу смех. Барти же, оказавшийся посреди всего этого балагана, не повёл и бровью, подавив первое желание сразу броситься поправлять этого… Шерстефанга.       Хотя глаза нет-нет, но задержались на длинных рыжих волосах девушки.       — Ладно, — произнёс он буднично, убирая подарок Альвейгра. Потом его следовало тщательно изучить. — Нэнси. Когда закончишь начёсывать нашего друга, сообщи нашим — пусть встанут лагерем на острове вместе с пленниками. Я к Гринготту. Нужно обсудить то, что мы узнали сегодня — предводитель этого проклятого восстания касается его не меньше, чем нас. Да и, быть может, он сам уже что-то успел раскопать на Блэка. Аластор, сообщи вкратце о ситуации Дамблдору. Нам нужен Фиделиус вокруг этой усадьбы. Но сделай всё тихо. Никто не должен знать, что мы опять привлекли к тайне расследования кого-то постороннего.       — Понял, — мужчина сухо кивнул, следуя за направившимся к выходу Железным Краучем. После чего шепнул, тихо смеясь. — Как, командир, неужто оставишь жену одну в этих чертогах?       — Сержант Грюм, ведите себя прилично, — невозмутимо ответил маг, — а то попугая натравлю.

***

      — И что ты скажешь? — Зеро качнул головой, словно указывая направление.       Ломать — не строить? Поговорка, безусловно, верная — в том плане, что разрушать всегда проще. Только сам Лелуш её бы чуточку дополнил. «Если хочешь ломать — надо научиться и строить». Причём какой бы ты мотивацией не руководствовался, даже если человек просто наслаждается процессом уничтожения, нечего будет разрушать, если вокруг одни руины.       И уж тем более строить придётся учиться, если твоя цель — новое будущее, новый мир, что придёт на замену старому.       Маг довольно улыбнулся, наблюдая за происходящим внизу.              Сколько он себя помнил, созидание и разрушение в жизни Чёрного Принца всегда шли рука об руку. Иначе и не скажешь. Первоначально — забота о маленькой слепой сестре, попытка выстроить вокруг неё уютный заповедник, сопряжённая со сладкими, но тогда ещё несбыточными мечтами и планами о возмездии. Тогда, будучи десяти лет от роду, он ещё не задумывался о чём-то возвышенном вроде справедливости или попыток изменить мир к лучшему. Нет, то была личная, пропитанная болью и кровью реакция: отомстить за убитую мать, покалеченную сестру и сломанные жизни. Желание справедливости пришло много позже — не резким осознанием, но медленным, неспешным просачиванием за те годы, что брат и сестра жили в покорённой Японии. По малой капле, по кусочку — с каждым увиденным Лелушем зверством британцев, с каждым разом, когда «одиннадцатые» на глазах будущего революционера вздрагивали от очередного пинка британского аристократа.       Тогда и зародилась мечта не просто расплатиться по всем счетам, но сделать этот мир лучше, разнеся в клочья старую систему. Начали рождаться планы. Поначалу — совершенно фантастические, невыполнимые, зато гарантирующие не самую приятную смерть, постепенно сменялись чем-то более осмысленным. Тем, что со временем вполне могло бы стать явью. В конце концов, недовольных действиями Императорского Дома хватало и в самой Империи.       Гиас изменил всё, многократно ускорив планы, заставив пересмотреть задуманное и намеченное — и начал, по сути, новый этап в жизни бывшего принца, новый цикл… созидания и разрушения. И здесь уже разрушения было куда больше. Лелуш никогда не пытался врать самому себе на этот счёт, не пытался сойти за благородного героя в собственных глазах. В политике нет героев. Возможность немного подправить руку, что держала нити судьбы мира, внести в неё новое, собственное виденье, никогда не давалась малой кровью. Не далась она и в его случае. Тысячи убитых с обеих сторон конфликта, моря разрушенных людских судеб, в том числе — и близких полководцу людей, чьи имена намертво вплавились в память.       Зеро не был благородным рыцарем в сияющей броне. Но был тем демоном, что взял на себя необходимую грязную работу по переустройству мира. Лил кровь, чтобы как следует дать планете пинка в нужном направлении.       Вот только представления о создании этого самого нового мира у него были тогда… специфические. И это мягко говоря. А если уж говорить откровенно, то и вовсе дурацкие. В лучшем случае, поглощённый войной со Священной Британской Империей, Лелуш либо действовал по простому рецепту «буду решать проблемы по мере их поступления» (то бишь, попросту откладывал вечный вопрос: «А что будем делать после разрушения старого мира?» на потом), либо перекладывал подобные вопросы в чужие руки, создав Федерацию Объединённых Наций. Не особенно, в силу недостатка опыта, понимая тогда, что сам, собственными руками, закладывал мину под свой же фундамент — отнюдь не все политики Федерации, как выяснилось позже, собирались терпеть идеалиста. И со временем, уже будучи тенью за спинкой трона сестры, Лелушу к этому вопросу пришлось возвращаться.       Но это в лучшем случае. В худшем, когда желание разрушить старый мир помножилось на подтачивающую разум боль потери и приправлялось сверху чувством вины… рождался Реквием по Зеро. Прекрасная в красоте изначального замысла, идеальная в форме, но отвратительная с точки зрения содержания скульптура. Что, безусловно, сыграло свою роль в окончательном обрушении старой британской колониальной системы, но с точки зрения главной цели, «разрыве цепи людской ненависти», стало оглушительным провалом. Что и говорить… После смерти Дьявола-Императора мир, добытый ценой такого количества крови, не продержался и трёх лет. После смерти дракона каждая из стран, что была под его пятой, была совершенно не против занять его место на мировой арене.       И вот здесь-то и заключалась главная ирония произошедшего с Лелушем после Реквиема. Словно мир, уязвлённый действиями шутника в маске, решил пошутить в ответ. Во всяком случае, именно такое ощущение у Чёрного Принца сложилось, когда он очнулся, получив Код… и столкнулся нос к носу с тем множеством проблем, что неизбежно рождались в ходе любых глобальных перемен, сотрясавших мир. Со всем, что породило его Чёрное Восстание, со всем, что откладывал на «после того, как война завершится». Всё, что Зеро невольно завещал другим, он, засучив рукава, начал разгребать сам.       Так и начался третий этап его жизни, третий цикл. Теперь уже с явным перекосом в сторону созидания, когда революционер почувствовал на собственных плечах всю тяжесть, что лежала или могла лежать на правителе мира. На собственном опыте убеждаясь, что разрушение старого мира было, в общем-то, занятием куда более простым, чем построение нового. Что революция являлась лишь началом длительного и мучительного процесса, когда былой ниспровергатель вынужден не спать круглыми сутками, кропотливо работая над новым мироустройством и стараясь изо всех сил, чтобы его труды не пошли прахом, а мир не скатился обратно в то болото, откуда его вытаскивали такими усилиями и такой ценой.       Что и говорить, в те дни Лелуш в полной мере осознал, насколько его идея с самоубийством руками бывшего друга была простым уходом от ответственности. Трусливой попыткой переложить груз целой чёртовой планеты на несчастную младшую сестру — за что он неоднократно в своё время извинялся перед Наннали. И даже один раз был бит зонтиком. Да что там! Политика и бюрократия способны отчасти даже бывших врагов примирить. В какой-то момент дошло до того, что Зеро стал невольно сочувствовать Шнайзелю, старшему брату и бывшему премьмер-министру Империи, который, несмотря на отвратительный характер и откровенно противную Чёрному Принцу идеологию, в своё время был вынужден терпеть всё это дерьмо не меньше Лелуша.       И вот теперь, в новой жизни, старый цикл разрушения и созидания завертелся с новой силой. Правда, в этот раз двигаясь куда более равномерно. В общем-то и понятно. Ошибки бурной молодости остались давно в прошлом, им на смену пришло спокойное, холодное понимание, что от должности главного бурлака в деле вытаскивания сначала Магической Британии, а затем и мира, отвертеться не выйдет.              Сейчас же аметистовые глаза воочию могли видеть первый настоящий росток того, что Зеро надеялся когда-то назвать новой страной. Его страной, первой ступенью на пути к чему-то большему, к миру, что он хотел подарить своим девочкам, когда вернёт их.       Совсем недавно эта долина между горными отрогами, разделённая пополам рекой, что, извиваясь хищной змеёй, несла свои воды к морю на севере, была совершенно безлюдна. Ничего удивительного, впрочем. Шотландия пусть и была вторым по численности населения королевством Британии, всё равно обладала населением в десять раз меньше, чем её старшая подруга. Местный климат и суровую, пусть и прекрасную природу, не говоря уже о норовистых жителях, у которых в этом мире с англичанами была весьма долгая и кровавая история «любви», выдерживали отнюдь не все британские джентльмены.       Однако сейчас покрытая густым лесом местность начала медленно и кропотливо преображаться. И под руками тех, кто нашёл убежище в этих грубых, но гостеприимных горах, и благодаря усилиям приглашённых мастеров, которые сейчас вкладывали своё мастерство в превращение этой территории в настоящее убежище для всех, кому не нашлось места в волшебной или магловской Британии.       По обеим берегам реки, словно грибы после дождя, начинали вырастать прямые, рассчитанные с истинно математической точностью улицы. Поднимались стены каменных домов. Большинство из них были монументально выглядевшими, с искусной каменной резьбой на стенах, явно носившие отпечаток культуры своих создателей из подгорного народа. Несмотря на то, что некоторые люди предпочитали строить себе дом в более привычной архитектуре, многим жителям нового города, особенно, как ни странно, простым людям, не волшебникам, подобный стиль безумно нравился. Возможно потому, что позволял собственными руками прикоснуться к миру сказок и легенд, которые раньше они могли видеть только на страницах книг. Всё же человеческое любопытство, любовь к познанию и изучению нового были неистребимы. И даже в ситуации, когда многим пришлось бежать из своих родных домов, спустя короткое время многие уже нет-нет, но начали адаптироваться к происходящему. И одно из главных качеств, что и сделало человека доминирующим видом на планете, начало брать своё.       Если так, то жителям зарождавшегося города сильно повезло с первым магическим народом, с которым пришлось столкнуться. Крепко сбитые низкорослые бородачи пусть и обладали сложным характером, не особо спеша заводить знакомства с людьми, но, в отличие от своих извечных зелёных недругов, не пытались с места в карьер загнать новых знакомых в долговую кабалу. Напротив, держались особняком, словно бригада высококвалифицированных рабочих, скрупулёзно и прилежно выполнявших подряд. Хотя в последнее время Ламперуж всё чаще стал замечать людей и дворфов, которые по вечерам нет-нет, а опрокидывали вместе кружку-другую.       Однако уютные дома, сады и лавки были отнюдь не единственным изменением, постигшим долину. Лелуш не собирался в безопасности своего детища полагаться исключительно на тайну. По левую руку от реки, прямо внутри скал, что чуть нависали над покрытым редколесьем берегом, полным ходом шло строительство совершенно иного рода. Здесь уже подземные жители, гоблина съевшие на создании укреплений в толще камня, работали по всем правилам фортификационного искусства. Воздушные шахты, пробитые в горе так, чтобы внутри дышалось так же легко, как снаружи. Узкие бойницы, идеально приспособленные для того, чтобы отстреливаться от возможных нападавших. Целая сеть проложенных в скале галерей, комнат и залов, штурмовать которые, даже имея в распоряжении волшебство, было бы сущей мукой. Мощные каменные ворота, приводимые в движение специальным механизмом — и дополнительно зачарованные на прочность. И разумеется, барьер против трансгрессии, что помешал бы особенно ушлым магам, найдись такие, сразу оказаться внутри сооружения.       В будущем, конечно, по мере того, как город будет расти, предполагалось отстроить свои здания для разных ролей. Но сейчас возводимый замок совмещал в себе несколько функций: крепость, способная, в случае чего, отбить натиск врага; убежище, куда можно, если понадобится, эвакуировать жителей — во время постройки в каждый дом в долине устанавливался постоянный двусторонний портал, перекрыть который можно было только изнутри замка. Там же располагались порталы, позволившие жителям, в случае чего, бежать из западни прочь. Школа — обычная и волшебства в равной степени. Детей маглов и магов, которых среди беженцев сейчас было немало, предполагалось учить бок о бок, позволяя им общаться, совмещать сильные стороны обеих наук и пользоваться их плодами. И разумеется, там располагалась штаб-квартира Ордена Чёрных Рыцарей, что, после вхождения в его ряды определённой доли гражданского аппарата, принял на себя функции управления и защиты поселения.       Конкорд. «Содружество». Так, после недолгих обсуждений, было решено назвать город, собравший в своём основании кооперацию волшебников и маглов. Совместные усилия людей и магических существ. Труды британцев, французов… представителей Страны Советов, приглашённых в качестве преподавателей и специалистов для обмена опытом. Сердце же содружества, строящийся дворфами замок, был назван Авалон. В честь сокрытого от глаз людей и волшебников острова, последнего прибежища Короля Артура — точно так же, как и крепость была последним убежищем и рубежом обороны города.       Откровенно говоря, последнее название было присвоено вопреки всем возражениям Зеро, в своё время, будучи принцем Британии, заработавшего сильную аллергию на весь артурианский эпос, названия и имена которого в Империи фигурировали повсеместно. Но увы, здесь глас народа был непреклонен.       — Знаешь, — Питер слегка прикусил губу, скрестив руки на груди и проследив за взглядом племянника. — Спорные ощущения, малыш. Откровенно спорные.       Лелуш подавил невесёлую улыбку. После чего слегка кивнул. Мол, продолжай.       Отношения с «дядей» складывались… сложные. Не в том плане, что плохие, отнюдь. Несмотря на внезапное появление в жизни давно потерянного родича, Питер был готов принять Ламперужа как часть семьи. Скорее, речь шла о деятельности его как предводителя нового Чёрного Восстания — и магии в целом, к которой у Питера, по вполне понятным причинам, была неприязнь.       Ветеран Второй Великой Войны, бывший врач в целом одобрял борьбу Чёрных Рыцарей и их действия против чистокровных дельцов, возомнивших себя погонщиками мира. Не было ни истерик, ни обвинений в том, что «вы развязали бойню и подвергли мою семью опасности». Человек, боровшийся в своё время против нацизма, да ещё сам пострадавший от его британского магического аналога, Питер с первого дня назвал вещи своими именами. Войну — войной, а Блэка, будь он неладен — виновником происходящего. Но общее недоверие к большинству магов и магии как силе в целом… всё-таки сказывались. Что порождало в общем-то верные, но иногда излишне радикальные идеи о жёстком контроле волшебников обществом.       Насчёт последнего Лелуш, в общем-то, был согласен. Точно так же, как обладатели Гиаса, маги, способные зачастую стать настоящим бедствием для простых людей, должны были находиться под контролем. Только, в отличие от Питера, который после того, как разузнал о Грин-де-Вальде и его роли в Войне, в порыве эмоций вовсе заикнулся едва ли не о башнях-тюрьмах для большинства волшебников и лоботомии для провинившихся… Ламперуж прекрасно понимал, что для создания контроля простым людям не обойтись без лояльных к ним самим чародеев. И постепенное продвижение симбиоза, медленного слияния двух сообществ с пенитенциарной системой, состоящей из тех и других — было одним из немногих способов добиться желаемого для них двоих результата.       Иначе — всё едино выльется либо к нынешнему разделению миров, которые находились в шатком паритете (в основном, благодаря недавним изобретениям маглов, уравнявших чаши весов), который в любой момент мог разразиться чем-то вроде того, что недавно устроил Сириус II… Либо, если найдётся кто-то достаточно умелый, наглый и жадный до власти — к какой-нибудь магократической империи с простыми людьми вместо рабов.       Ни тот, ни другой вариант Зеро, понятное дело, не устраивал.       А Грейнджер тем временем рассеянно взлохматил тёмно-каштановую шевелюру, явно осторожно подбирая слова.       — Кэт и дочке здесь очень нравится. Неудивительно, природа здесь просто волшебная. И отдельное спасибо миссис Вейн — помогла с малышом.       — Полагаю, ей это в радость, — Лелуш улыбнулся краем губ. Свою приёмную мать он знал прекрасно. Бывшую воспитательницу детского приюта хлебом не корми — дай детей понянчить. Поэтому в палаточном городке она чувствовала себя прекрасно. И учитывая сложившуюся ситуацию с организацией нового, на этот раз постоянного города, Юна была в своей стихии, первым же делом основав детский сад для самых маленьких. Да и со школой помогала по мере сил. — Но… что ты думаешь сам?       Дядя помедлил с ответом. Карие глаза мужчины с грустью опустились с горного склона, на котором сидели оба, вниз, на купающийся в закатных лучах солнца Конкорд.       — Когда сталкиваешься с волшебством опосредованно, видя лишь трагические последствия его применения — мёртвую сестру или некоторые разгромленные дома после недавней ночи, — видеть в нём только угрозу и, соответственно, ненавидеть — куда легче, чем когда видишь вблизи и другую его сторону. И с одной стороны, не могу не заметить, что многие волшебные наработки я бы сам с удовольствием применил и в своей собственной практике. Тот же костерост… — Грейнджер повёл плечами, явно не желая признавать очевидное. — Где отдать правую руку за то, чтобы поставить это зелье в оптовых количествах в обычный мир, спрашивается? Или порталы, просто говорящие многим проблемам с логистикой: «До свидания»… Магия способна решить многие проблемы нашего родного мира по щелчку пальцев.       Питер выдержал паузу, слегка щурясь.       — С другой, меня, конечно, не покидает то ощущение… второго сорта, которым мы, лишённые ваших способностей, являемся, судя по всему, для многих и многих жителей твоего второго мира. Думаю, ты понимаешь, о чём я говорю. Если уж на других магов, просто рождённых в обычном мире, они смотрят как на плебеев, то кто, в таком случае, для них те, кто способностей не имеет вовсе? Безропотный скот, с которым можно делать что угодно? Да и в принципе. Узнаешь про ваш мир — поневоле начнёшь верить в секретное мировое правительство, что тайно управляет всеми странами.       — Ну, до этого всё-таки далеко, — хмыкнул Лелуш, подбирая небольшой камешек и лениво кидая его вниз, по склону. — Иначе на это самое «тайное правительство» не влияла бы так политика нашего обычного мира. Достаточно Первую войну вспомнить. Что касается нашей с тобой общей второсортности и третьесортности… именно с этим мы, в конце концов, и боремся. Именно это я и пытаюсь изменить — в память о моей матери и твоей сестре в том числе.       — Понимаю. Но переломить отношения, которое складывалось без малого два десятка лет… сложно. Но я стараюсь отделять тебя и твоих соратников от тех, с кем вы сражаетесь.       — Спасибо, — маг, достав из внутреннего кармана куртки пачку сигарет, протянул одну из них дяде. Тот благодарно кивнул, тем не менее помотав головой, когда племянник предложил поджечь кончик папиросы заклинанием. Предпочёл старые добрые спички. — Но вообще, знаешь, дядя… есть три вещи, вспоминая о которых, понимаешь, что весь этот чистокровный снобизм яйца выеденного не стоит.       — Это какие? — ехидно поднял бровь Питер.       — Первая, — Лелуш выпустил кольцо дыма. — В школу магов детей катает честно украденный из обычного мира паровоз. Причём старый, допотопный. Сейчас такие уже не используют. Но волшебники считают его прекрасным инженерным творением. Второе. Когда в конце войны новое оружие стирало в пыль города, выжигая даже скрытые маглоотталкивающими чарами дома — с чистокровных волшебников быстро слетела вся их спесь. Если раньше обычный мир не мог ничего противопоставить колдунам, то теперь это, мягко говоря, не так. И третья… пуля револьвера летит куда быстрее и точнее любого заклинания. А зачарованная — ещё и кинетические щиты пробивает.       — Полковник Кольт уровнял всех, — фыркнул в ответ врач, кивая. — Слышал. Но раз уж ты заговорил о комизме всего происходящего — с этим связано моё «в-третьих». Уже не неприязнь. Скорее уж замешательство.       Питер небрежно стряхнул пепел с кончика сигареты.       — Что человек обычно представляет себе, когда слышит сочетание «Тёмный Маг»? Высокая фигура в длинной чёрной мантии с посохом. Вызывающая демонов, способная щелчком пальцев стирать с лица земли города, видящая в окружающих исключительно рабов, окружённая гаремом наложниц, одетых исключительно в позолоченные ошейники. Древний, высохший до состояния скелета книжник, повелевающий мёртвыми, чьё единственное уязвимое место спрятано в совершенно недоступном месте под неусыпной стражей трёхголового дракона. На худой конец, какой-нибудь вампир, обращающий несчастных поселян в себе подобных. Иными словами, кто-то, чья власть строится на его личном могуществе.       — А не на семейном бизнесе. Ты это хочешь сказать? — понятливо поднял брови Ламперуж, слегка прикусив губу. Очень уж слова дяди сейчас совпали с его собственными мыслями на тему того, какие альтернативы имело слияние магического и магловского мира.       — Вот именно! — прищёлкнул пальцами мужчина. — Понимаешь… то, против чего ты борешься, малыш, зло крайне неприятное с точки зрения возможностей, недоступных простому человеку. Но в сути своей, в том, как оно мыслит и действует — зло привычное. Можно сказать, обыденное. То, против чего сражался Оливер Кромвель. То, из-за чего случилась Первая война. Фактически причиной всему — деньги. Бизнес — с изрядной долей социального неравенства. Ведь волшебники, ты сам говорил, своим обществом во многом застряли в семнадцатом веке. Но вся эта грызня… она не вяжется у меня в голове с одной вещью.       Грейнджер скривился, точно лимон съел. Похоже, слова, которые он собирался произнести, давались ему ой как нелегко.       — Когда волшебники решили уйти в подполье, мы не могли противопоставить им ничего. В то время как чародеи обладали огромным арсеналом того, что вполне можно назвать оружием массового поражения. Начиная с пресловутого Адского Пламени, продолжая дементорами и заканчивая какими-нибудь летающими тварями вроде драконов. Тогда ПВО, знаешь ли, не было. Но тогда где империи и королевства с колдунами во главе и… маглами — в качестве низшего сословия или вовсе рабов? Зачем тогда волшебникам уходить в подполье вместо того, чтобы править миром?       — В версию, что волшебное общество полностью самодостаточно, или в то, что волшебники были достаточно человеколюбивы, чтобы не угнетать маглов, ты, понятное дело, не веришь? — усмехнулся Ламперуж.       — После Сириуса II? Издеваешься? — закатил глаза военный врач. — Разумеется, не верю. Не говоря уже о том, что в те годы с человеколюбием и у простых людей было… не очень. Что же касается самодостаточности, — каштановые брови сошлись на переносице. — Проблему власти она не отменяет. Власть развращает. И чем сильнее разрыв в возможностях между тобой и тем, кто зависит от тебя, тем сильнее её давление на человека.       Дядя Лелуша отрицательно, словно подтверждая то, что не верил в версию молодого мага, покачал головой.       — Я не говорю, что она может сломать любого. Есть те, кто проходят испытание, обращая собственные возможности на благо. Но не все. Кто-то да захочет побыть хозяином личного королевства, способного делать со своими подданными всё, что заблагорассудится.       Зеро на мгновение прикрыл глаза, вспоминая то, как сам он, интересуясь теми же вопросами, дополнительно рылся в библиотеке, понимая, что призрачного учителя истории особенно не расспросишь. Что сказать… правда оказалась весьма прозаичной. И гуманизмом там действительно не пахло. Пахло обычным прагматизмом, что на том этапе казался правильным, но в итоге дал маглам шанс на развитие и привёл к тому виду Магической Британии, с которой они были знакомы сейчас.       — Представь себе ситуацию, которую ты описываешь, — произнёс наконец Лелуш, очерчивая сигаретой круг. — Волшебники составляют единое целое с обществом простых людей. Более того, чаще всего они находятся в высших его кругах — просто потому, что с их возможностями пробиться наверх существенно проще. Да о чём там говорить, те же Малфои земли из рук Вильгельма Завоевателя в своё время получили, а на троне Англии долгое время находилась магическая династия. И разумеется, маги неизбежно участвуют в войнах, отстаивая собственные интересы… и интересы страны заодно. Если помнишь, тогда ту же Европу разрывали на части войны. И чародеи сражаются. Зачастую имея возможность применять всё, что ты описал. Весь свой смертоносный арсенал. Что, по-твоему, в этой схеме может пойти не так?       Питер чуть нахмурился, пытаясь понять, на что именно намекал племянник. Затем карие глаза блеснули.       — Маги находятся по обеим сторонам конфликта.       — Вот именно, — согласно кивнул Зеро. — Ручные драконы — абсолютное оружие, когда речь пойдёт о войне с маглами. Но когда драконы есть у множества игроков, когда каждая из условно разделённых по странам фракций будет бить в полную силу… рано или поздно, но победитель может остаться королём пепла и костей.       Докурив, Чёрный Принц испепелил окурок небрежным движением палочки.       — Статут в своей первоначальной форме закреплял то, что, по-хорошему, назревало и прорабатывалось уже давно. В первую очередь это был межъевропейский договор об ограничении средств, которые волшебники использовали в войнах. И гарантией этого договора было то, что если одна из сторон его нарушит — потерпевшие ударят в ответ. Так, что мало не покажется никому. Взаимное сдерживание, когда выгода от его нарушения может не перекрыть последствия. Тогда же создали Международную Конфедерацию Магов, призванных следить за исполнением договора. «Воевать — воюйте. Но не так, что после победы победитель получал бы выжженную пустыню». Примерно можно описать так.       — Что-то вроде ООН или Лиги Наций?       — Да, что-то вроде, — Лелуш мысленно улыбнулся, вспоминая собственноручно созданный аналог в родном мире. — Это послужило началом. Волшебники по-прежнему играли существенную роль в политике родных стран, но перестали быть столь ультимативным козырем на войне. Тогда же во многих странах произошло условное разделение. На тех, кто продолжал оставаться частью единого мира волшебников и простых людей, занимая там существенные роли… и тех, кто желал полностью (или почти полностью) отделиться от маглов, живя среди себе подобных, а при необходимости — беря от не-волшебников всё, что понадобится. Противопоставить-то они вряд ли что-то сумеют… В это же время встал вопрос и о магических расах, по вполне понятным причинам. В основном, на тот момент это были учёные и исследователи, которых высокая политика не прельщала. На тот момент. Либо те, кто по тем или иным причинам проиграл гонку. В Британии — Олливандеры, Малфои… Блэки.       Ламперуж махнул рукой, словно показывая своё отношение к тому, во что эти семьи деградировали сейчас.       — А дальше уже — судьба той или другой фракции начинает разниться от страны к стране. Где-то «политики» оказались настолько обескровлены постоянными войнами и интригами, что полностью исчезли, были вынуждены влиться в общества «изоляционистов». Например, у нас. И нынешняя Магическая Британия — плоть от плоти тех, кто не желал иметь ничего общего с простыми людьми, лишь изредка вмешиваясь в войны потому, что присутствие иноземных магов на их острове им задаром не нужно. Оно и к лучшему, впрочем, — бывший принц пожал плечами. — Иначе нам бы пришлось намного труднее. Где-то всё сложилось наоборот. В этих странах волшебники заняли нишу сливок общества, правителей, религиозных лидеров… варианты могли быть разными. А те, кто жаждал разделения миров, напротив, проиграли. В общем и целом, как правило, одна группировка рано или поздно поглощала другую.        — И оставшись в одиночестве на Альбионе, «изоляционисты» варились в собственном соку, пока не начали гнить и превращаться в нынешних «аристократов денег», — мрачно закончил Питер.       — Типичная проблема замкнутых в себе обществ. То, чего я надеюсь всё же избежать здесь, — с не менее мрачной решимостью ответил Лелуш, разом посерьёзнев и вернувшись к собственным мыслям и опасениям.       Грейнджер взглянул на племянника, проницательно сощурившись, однако промолчал, не став ничего говорить. Не являясь одним из Ордена, он не имел привычки спрашивать Лелуша о дальнейших планах. Да и желания присоединиться тоже не высказывал, по крайней мере, пока. То ли приглядывался, внимательно следя за действиями Зеро, то ли пока что не находил в себе силы вновь вернуться в объятия войны, из которых ему повезло уйти живым в прошлый раз.       Что же касалось самого Лелуша… Пока что повседневные проблемы новорождённого города удавалось решать. Начиная с вопроса продовольствия — благо, во Франции получилось нанять вольных домовых эльфов, сведущих в сельском хозяйстве. Да и среди маглов и волшебников, спасённых Чёрными Рыцарями, были те, кто занимался фермерством. Не говоря уже о том, что каналы связи с остальной Британией, так или иначе, сохранялись.       Важным был вопрос и логистики-безопасности. Учитывая, что многие из маглов не разрывали контакта с обычным миром (и сам Ламперуж такой подход полностью поощрял: и новые кадры могли привлекать, и общество не впадало в изоляцию, и дополнительные деньги никогда не помешают), следовало обеспечить им быстрый, а главное — безопасный проход обратно во внешний мир. Трансгрессия здесь, по понятным причинам, не подходила. Камины, чья сеть находилась понятно в чьём ведомстве, тоже. Оставалась сеть тайных порталов, которая постепенно, с лёгкой подачи Ламперужа, начинала опутывать тонкими незримыми нитями всю страну. В итоге почти каждое утро поток людей сначала прибывал из Конкорда в Авалон по домашнему порталу. Затем — маглы и маглорождённые отправлялись по своим делам в различные точки Альбиона. Порталы были замкнуты паролем, настроены так, чтобы выбрасывать человека каждый раз в одной из стационарных точек, что была близко к необходимому ему месту. Но каждый раз точка была разной, так, чтобы сбросить с хвоста возможную слежку, которая наверняка появилась бы, работай выход порт-ключа в одном и том же месте постоянно.       Но всё это — так, повседневные мелочи обустройства на новом месте, с которыми Лелуш, Юна и первый состав Чёрных Рыцарей научился справляться ещё во времена палаточного городка.       Куда больше сейчас Чёрного Принца волновало будущее. И речь шла сейчас даже не о новых диверсиях в борьбе против Блэков и компании, нет.       Сейчас, когда к чисто военному противостоянию постепенно, шаг за шагом, включалось политическое — в полный рост вставали неизбежные три вопроса, с которыми сам Зеро неоднократно сталкивался в прошлой жизни, а потому понимал, что столкнётся и в этой.       Финансирование. Кадры. Идеология. То, что обеспечит всем необходимым, те, кто встанут под знамёна, и непосредственно знамя, под которое будут стекаться люди.       С первым ситуация была понятной, но это не означало, что Лелушу это понимание нравилось. Маг был с собой откровенным: рано или поздно, но на определённом этапе до более тесного сотрудничество с силой, что представлял вежливый и ироничный итальянец, всё равно бы дошло. Чем больше организация, тем больше денег она будет потреблять. Даже в своём родном мире подобного избежать не удалось: Чёрных Рыцарей финансировали сначала Шесть Домов Киото, затем — Китайская Федерация.       Другое дело, что и над первыми, и над вторыми контроль перехватить получилось.       Пожертвования простых людей и постепенно развивающийся бизнес во Франции окупать её на определённом этапе неизбежно перестал бы. В данном случае это случилось на постройке города — у Лелуша при всём желании не хватило бы средств привлечь к работе столь искусных мастеров зодчества, как дворфы.       Чёрные Рыцари серьёзно Советам задолжали. Глупо это было бы отрицать. Рано или поздно этот долг спросят, и Ламперуж частенько гадал, в каком именно формате.       Вот только это не значило, что он собирался впадать в полную финансовую зависимость от Альваро. Благо кое-какие задумки у бывшего принца были. Пусть и требовали некоторой… подготовки для их реализации.       Ведь, по счастью, страны, в которых Ламперуж мог эти задумки реализовать, к «Статуту Секретности» относились несколько фривольно. Магов там в принципе было мало. А «изоляционистов» — и того меньше.       Куда неоднозначнее ситуация была с кадровым составом.       Безусловно, спасение множества людей изрядно прибавило Чёрным Рыцарям очков в глазах маглорождённых и маглов, поневоле втянутых в эту пока что незримую для обычного мира войну. Множество чародеев изъявило желание присоединиться к Чёрным Рыцарям. Нашлись такие и среди не-магов. И тех, и других сейчас активно учили в Авалоне. Учили работать вместе, плечом к плечу, показывали, как использовать сильные стороны обоих подходов. Тренировали маглов использовать артефакты, не требовавшие волшебного дара, а магов — оружие с зачарованными пулями. Но если смотреть глобально… Их всё ещё было мало. Слишком мало, учитывая, кто им противостоял, и те изменения в обоих мирах, на которые ОЧР собирался претендовать.       Безусловно, со временем эта ситуация обещала измениться. Подобно некоторым правителям-реформаторам прежних веков, Ламперуж отчаянно старался привлечь к себе в открытую школу в Авалоне специалистов из-за рубежа, ровно как и найти таковых здесь. Маги и маглы. Британцы, французы, порекомендованные Арманом, советские маги, о которых договорились с Альваро. Те, кто могли бы поставить на широкую ногу образование для будущих чародеев. Не только среднее, как в Хогвартсе, но и высшее, то, которым обычно обучали либо в гильдиях, либо под патронажем держащих производства семеек…       Инвестиция в будущее, которое Ламперуж всеми силами старался построить.       Да, отнюдь не всё получилось так, как было задумано изначально. И за эту инвестицию, так или иначе, ему придётся заплатить слухами о его слишком тесных связях с красным флагом. Впрочем, вопрос пропаганды всегда можно было решить. Не в первый раз Зеро в чём-то обвиняли.       Но, к сожалению, вопрос количества готовых сражаться солдат сейчас оно решить не могло. Увы. Впрочем, этот момент шёл рука об руку с вопросом финансирования.       И наконец, знамя. Та картина будущего, что поведёт жителей Конкорда и бойцов Авалона против псов Блэка. Что-то более чёткое и конкретное, чем сакраментальные «свобода, равенство братство», более оформленное.              Иными словами, политическая программа, облик будущей страны.       А этот вопрос неизбежно сталкивался и смыкался с другим, не входящим в основные три, но неизбежно возникавшим, когда речь заходила о политике. Дальнейшие отношения с Советским Союзом и конгломератом государств, что собирались под его знаменем.       Аметистовые глаза сощурились, пока их обладатель размышлял, любуясь закатом.       Вопрос, который Лелуш откладывал до поры до времени. Было просто не до того.       СССР всё ещё оставался для Чёрного Принца одной большой загадкой, требующей решения. Государство, поставившее борьбу с несправедливостью на щит и сокрушившее Грин-де-Вальда, страна, постепенно полноценно интегрирующая магов в обычный мир, собравшая внутри себя множество народов… С другой же стороны, не сказать, что марксисткая теория, также взятая Союзом на знамя, казалась Лелушу чем-то хорошо работающим на практике. По крайней мере, в своём изначальном, идеальном виде, не адаптированном к реальности.       Если же не затрагивать вопрос согласия с идеями, то дальнейшее развитие отношений со Страной Советов имело как свои плюсы, в виде возможности со временем пробиться в высшее руководство и постепенно подгрести под Чёрных Рыцарей, без малого, половину мира, так и минусы — тоже вполне себе осязаемые. Несогласные с красными идеями, даже нейтрально настроенные по отношению к Зеро, будут выступать против. А откровенные противники точно постараются поднять это на щит. Не говоря уже об определённой потере политической и военной автономии.       Сохранение независимости же… Тоже всё понятно, в общем-то. Человек, который собирался со временем изменить весь мир, рано или поздно столкнётся с теми, кто желает того же самого, но в другом ключе. И союзник сейчас может обернуться врагом потом.       И тот, и другой вариант свои издержки имели. Но принимать решение Лелуш мог, только посмотрев на строителей нового мира воочию.       После того, разумеется, как разгребёт то, что было на повестке дня в ближайшее время. К примеру, близящееся гоблинское восстание, связанные с этим мероприятия по защите маглорождённых и возможность ударить по Блэкам под шумок.

***

      — Мистер Крауч! — главный банкир «Гринготтса» приветствовал вошедшего лёгким уважительным поклоном. Не заискивал, но обошёлся и без недовольного вида, что выражал неприязнь к одному лишь присутствию человека в своём личном кабинете.       Барти переступил порог покоев директора, поприветствовав его так же и отметив про себя перемену в отношении гоблина. Похоже, из раздражающего фактора с прошлого раза аврора всё же перевели в перспективные деловые партнёры. Неизвестно, конечно, сколько это партнёрство обещало продлиться. Как часто говорили, гоблины во многом схожи со старой доброй Англией. Не было постоянных друзей среди волшебников, были лишь постоянные интересы. И распавшийся союз с Сириусом II, казавшийся нерушимым, был прекрасным тому подтверждением. Но пока что Гринготт VI, похоже, был склонен видеть выгоду в хороших отношениях с теми, кто желал наладить пошатнувшиеся отношения между Магической Британией и зелёным народом.       Дождавшись приглашения, Железный лейтенант сел за стол напротив главы клана, благодарно кивнув за предложенный морковный сок.       — Откровенно говоря, я несколько удивлён вашим визитом, — Гринготт чуть забарабанил когтистыми пальцами по столу, словно размышляя вслух. Чёрные глаза, в которых не было видно радужки и белка, проницательно взглянули на мага. — Я действительно хотел поговорить с вами. Мне удалось найти некоторые материалы, которые, вполне вероятно, смогут пригодиться в нашем с вами нелёгком деле. Но вы пришли сами, ещё до приглашения. В банке появились шпионы Аврората или Дамблдора? Или же случилось что-то ещё?       — Хотелось признаться вам в первом, — невозмутимо покачал головой Барти, с удовлетворением отметив, что так или иначе он пришёл в банк не зря. Гринготт вряд ли сейчас блефовал, демонстрируя важность встречи. Особенно учитывая, что на кону всего дела глобально стояло его положение, а то и вовсе — жизнь. Так что, похоже, невольному союзнику коалиции Дамблдора удалось кое-что раскопать. — Но я вынужден сказать, что мы имеем дело со вторым случаем. И к сожалению, он непосредственно касается возможного восстания, поскольку представителями Вашего народа уже было совершено нападение. Причём как на магловскую часть Британии, так и на волшебную. Более того, у нас остались пленники, что могут подтвердить это. И лишь по счастливой случайности они сейчас захвачены моим отрядом, прекрасно понимающим всю сложность сложившейся ситуации, а не теми, кто с удовольствием бы использовал найденную информацию, чтобы помочь Сириусу Блэку развязать войну.       Что и сказать… возможно, Крауч поступал неправильно, невольно радуясь смерти своих коллег. Хотя бы из профессиональной солидарности. Да и, по-хорошему, в последнее время чем дальше, тем больше Барти был элементарно вынужден постоянно находиться на тонкой грани нарушения закона. Одно только укрывательство Муспельфанга и пленников-гоблинов чего стоило! Но… твёрдое желание поступать в соответствии с законом и правилами сталкивалось в равной борьбе с базовым принципом Аврората: защищать граждан Магической Британии от угроз. А упоминание в отчёте о случившимся эту угрозу как раз таки несло в полной мере. И, в отличие от невозможности защитить маглорождëнных от нападений «бандитов», выведя Блэка на чистую воду, здесь ситуация была куда более однозначной.       Не говоря уже о том, какими «отборными, чистокровными и благородными» служителями закона Яксли свой отряд комплектовал. Иди речь о таком кладезе правонарушений, лоббирования интересов своих семей и шпионажа в отряде самого Крауча, они бы летели в лучшем случае пинком из Аврората. А в худшем — в Азкабан, дементоров кормить. Радостными эмоциями, в основном.       Гринготт тем временем с нечитаемым выражением лица посмотрел на аврора поверх нацепленных на нос очков. Чёрные глаза чуть сузились то ли в гневе, то ли в размышлении — гоблин явно просчитывал варианты и последствия событий.       — У вас получилось взять кого-то из них живьём? — спросил он прямо, очевидно, осознавая всю серьёзность ситуации и не опускаясь до вопросов в стиле: «Вы что, полагаете, что эти разбойники могут относиться к нашему славному банку?». Прекрасно понимал, что даже если не относятся — а точнее, как понимал Барти, скорее всего, не относятся, слишком уж бедно выглядели, — сейчас в этом никто разбираться не будет. И налёт может оказаться той самой искоркой на трут, которая заставит пожар вспыхнуть.       — Далеко не всех. Но командира банды и нескольких его подчинённых удалось связать. Поэтому я и пришёл сюда, надеясь, что полученная информация сможет дать куда больше понимания вам, понимающим реалии политики вашего народа. Кроме того, я подумал, что самих пленников, сейчас содержавшихся под стражей моего отряда, можно будет отдать «Гринготтсу». Не тащить же их в Аврорат. Мне и так после возвращения придётся от и до сочинять отчёт о произошедшем.       Барти коротко пересказал сложившуюся вокруг многострадальной деревни Мунлайк ситуацию, ничего особенно не скрывая. Всё равно собирался передать гоблинов, напрямую участвовавших во всём, в распоряжение Гринготта. Разве что упустил, лишь кратко упомянув, то, что стало известно насчёт личности хозяина Муспельфанга и его дома.       После чего — рассказал в подробностях, что именно удалось выбить из допрошенного вожака банды, назвавшегося Щдуыруком.       Как, в общем-то, было очевидно почти всем, кто с гоблинами сталкивался, они отнюдь не были невинными овечками, стонущими под пятой волшебников, загнавших их в кабалу. Безусловно, первым на дорогу, ведущую к взаимной резне, ступили не зелёные. Это был Старый Лев, явно уязвлëнный отказом сотрудничать на его условиях и решивший отыграться в полной мере. Однако заявить, что представители подземного народа, получившие пощëчину, действовали исходя из праведного гнева и чистой ненависти, было никоим образом нельзя. И уж точно такие вряд ли были среди тех, кто это самое восстание усиленно готовил и распалял, явно надеясь получить с будущих рек крови свою выгоду.       О личности «босса» удалось выяснить немного — кроме того, что он явно был не из бесчисленной зелёной бедноты, вкалывающей ради обогащения вышестоящих, а вполне себе из зажиточного слоя. Как бы Щдуырук не хвастал перед своими подчинёнными, напрямую он с предводителем назревающего восстания не говорил — лишь с его посланцами. Так что ни о какой возможности выманить таинственного вожака не могло быть и речи. А имя «Скарсник» само по себе Барти не говорило ни о чëм.       Зато получилось немало узнать о его методах — и узнанное, мягко говоря, лейтенанту не понравилось.       Что мог сделать гоблин, желавший обострить конфликт своего народа и людей до предела, заодно набрав немало авторитета среди сородичей? Существовало несколько откровенно болезненных в отношениях двух рас тем. И одной из них являлись выходившие из подземелий артефакты. Оружие, доспехи, роскошные предметы быта… не сказать, чтобы зелёные не продавали их на заказ. Частично — вышедшие из рук их собственных кузнецов. Частично — взятые у извечных бородатых врагов зелёных в качестве трофеев. И те, и другие — превосходнейшего качества.       Казалось бы, крайне взаимовыгодное сотрудничество. Вот только с подобной торговлей всегда было одно «но». Люди и зелёные очень сильно не сходились в вопросе прав наследования. Большинство волшебников считало, что единожды купленная вещь целиком и полностью принадлежала им. И они в праве распоряжаться ей, как им было угодно, вплоть до передачи по наследству, подарка или продажи. Гоблины на этот счёт имели… мягко говоря, противоположное мнение. С их точки зрения, передача изделия в руки человека была договором аренды, а не купли-продажи. Безусловно, пожизненной аренды. Но после того, как владелец умирал, договор этот аннулировался. И получивший артефакт в наследство был обязан либо вернуть его в распоряжение зеленокожих, либо — продлить срок аренды. То есть, заплатить его полноразмерную цену за право пользования. По этой же причине, с точки зрения изготовителей изделия, находившийся в аренде предмет не имели право продавать куда-то третьему лицу.       Понятное дело, что очень немногие маги, владевшие подобным изделием, были согласны на такой откровенный грабёж. Именно поэтому даже среди чистокровных очень малое число людей пользовалось официально проданными изделиями, принадлежавшими гоблинам, чтя договор и выплачивая плату за пользование из поколения в поколение. Куда больше было тех, кто предпочитал владеть артефактами, приобретёнными на стороне. Унаследованными, купленными у контрабандистов… и разумеется, взятыми в качестве трофеев, а учитывая количество Восстаний — накопилось таких немало. И такой подход грабежом, жульничеством и нарушением их прав считали уже гоблинские мастера, неоднократно подавая жалобы и устраивая бузу.       Как раз на эту больную зелёную мозоль неизвестный вождь и наступал, заявляя через своих подручных, что одной из главных целей войны будет возвращение расхищенной продукции — и вытрясание долгов с тех магов, кто будет уличён в нарушении прав владения. Чем набирал популярность не только среди простых гоблинов, что напрямую пострадают от закрытия «Гринготтса», но и у их более зажиточных соплеменников.       Второй же картой, которую он желал разыграть, было проведение налётов, поначалу небольших, на людские поселения — те из них, в которых точно присутствовали не только маглы, но и маги. Иными словами, открытая провокация и повод к войне для людей, некоторые из которых сейчас только этого и ждали.       Воистину, достойное отражение Сириуса II в гоблинском мире.       И именно это и являлось целью отряда, на свою голову нашедшего не только артефакт, но и крайне зубастого и горячего охранника в виде Муспельфанга. Не знал уж Барти, почему их целью послужило именно копьё Альвгейра. Гоблинской работой оно точно не являлось, как и дворфийской, впрочем. Видимо, очередной трофей, добытый зелёными когда-то невесть где, после чего перекочевавший к новому хозяину тем же способом.       Когда Крауч услышал подобные новости из уст пленника, только выдержка аврора не позволили ему выругаться самыми чёрными словами. Да, сейчас у Барти и его группы были все шансы скрыть присутствие гоблинов в этом деле, и всё закончилось относительно благополучно. Не в том смысле, что никто не пострадал — таких, к сожалению, было в избытке. Зелёные мерзавцы с жителями деревни не церемонились. А пёс уже не церемонился с ними. В итоге вся деревня в руинах. Но хотя бы начало войны удалось предотвратить. Проблема была в том, что вряд ли этот Скарсник ограничится всего лишь одним неудачным рейдом. А значит — деревни будут пылать снова. Маглы и волшебники будут погибать. И скорее всего, не на второй, так на третий раз — правда наружу выйдет. Со всеми вытекающими последствиями.       Так что вопрос улаживания конфликта встал ещё более ребром, чем до этого.       Старый гоблин слушал мрачно, нордически. Можно сказать, с лёгкой обречённостью, словно предвидя тот ворох трудностей, что предстоит сделать ради того, чтобы предотвратить худший исход. При звуке имени «босса» Гринготт едва заметно, но вполне уловимо для слуха лейтенанта, скрипнул зубами.       — Похоже, я знаю, о каком Скарснике идёт речь, — зло произнёс он наконец. — Имя довольно распространённое среди моего народа. Так звали нашего великого вождя древности. Однако то, что вы говорите… — директор покачал головой переплетя длинные пальцы. — Есть у нас один такой. Как раз таки является одним из вдохновителей и возможных вождей бунта. Не единственным, но одним из самых голосистых.       — Кто-то вроде нашего Старого Льва?       — Скорее уж, вроде его внука, — скривился Гринготт, показывая, что он думал о таких сравнениях и о Скарснике лично. — Молодой выскочка, пробившийся наверх благодаря деньгам, наглости, а также беспринципности и безжалостности, дающей фору многим и многим из нашего народа. И пользующейся весьма высокой популярностью. Могу лишь сказать, что он достаточно влиятелен и силён, что без веских причин казнить его правление «Гринготтса» не может.       У Барти сложилось стойкое впечатление, что глава клана явно что-то не договаривал. Однако даже учитывая сказанное… информация была прескверной.       — Вот что сделаем, — продолжил Гринготт. — Я отправлю к вам несколько банковских стражей. Они возьмут ваших пленных под свою опеку. Учитывая выбитую вами информацию — возможно, мне удастся несколько приструнить Скарсника. Сбить с него спесь и несколько образумить излишне ретивых моих сородичей — так, чтобы он лишился части поддержки. Но предупреждаю — вероятнее всего, это будет отсрочкой. Хотите предотвратить восстание или свести его к минимуму — сделайте так, чтобы у банка появился иной выбор, кроме как поддержать этого горлодëра.       — А для этого нужно, чтобы банк хотя бы остался существовать. И кажется, вы что-то упоминали о том, что сами хотели пригласить меня на разговор, — спокойно парировал Барти.       — Верно, — мрачность на длинноносом лопоухом лице сменилась хитрой, полной удовлетворения и острых зубов улыбкой. Открыв ящик стола, он с трудом достал толстую папку в кожаном чёрном переплёте. — И, к счастью, у нас получилось раскопать некоторые… весьма интересные факты.       Гоблин довольно положил руки на свой импровизированный трофей, словно на прокурорскую трибуну.       — Как вы понимаете, — деловито произнёс он, — мистер Блэк никогда не отличался… чистотой рук. Как и многие другие представители вашей элиты. Архивы банка в этом плане хранят множество весьма специфических случаев и схем. Но в нашем случае, как вы правильно заметили — нужно нечто большее, чем махинации за счёт маглорождëнных или даже полноценных магов, не отличавшихся богатством. А то и среднего достатка. Нам нужна была не маленькая вспышка, а настоящий бочонок с магловским порохом. И здесь уже всё было далеко не так радужно. Мистер Блэк, к сожалению, не дожил бы до своего возраста, если бы был настолько глуп, чтобы проводить то, что способно скомпрометировать его по-настоящему, через наш банк. По крайней мере, напрямую. А схемы, которые он использовал, отследить далеко не так просто.       — Однако ваша система безопасности сумела найти нечто? — подбодрил Крауч собеседника, явно набивавшего себе цену.       — Вы совершенно правы. Мы сумели найти нечто, — зубастая улыбка превратилась в самый настоящий оскал. — Кое-какие следы остаются всегда. Возможно, предъявить это в суде и не выйдет, но косвенных доказательств, способных убедить тех, кого необходимо, было найдено немало. Что вы скажете, к примеру, о ситуации, когда во время Первой Великой Войны немцы, нападая на колонии Британии, совершенно случайным образом в лицах своих волшебников проходились и по колониальным предприятиям некоторых весьма и весьма состоятельных семейств того времени? Некоторые из них, такие, к примеру, как Крэббы, Гойлы, Берки, так и не сумели восстановиться. Последние и вовсе опустились до замшелых контрабандистов на Лютном переулке. И угадайте с одного раза, кто получил от того наибольшую выгоду. Можете представить, как отреагируют многочисленные родственники пострадавших, и те из потерпевших, что сумели вернуться к власти, если получат доказательства того, что одной рукой храбро сражаясь на просторах Первой Войны, другой Старый Лев под шумок хладнокровно и методично подрывал благосостояние тех, кто мешал ему, или мог составить конкуренцию.