Счастье зеленого цвета

— Не родить ей никогда, — сказал Органик-механик, задумчиво поглаживая Чидо по тонкой щиколотке. — Никакого здорового наследника, босс. Детская матка, чтоб ее. Джо выругался. Чидо плакала, но не могла даже вытереть слез, потому что перед осмотром ее зачем-то привязали к креслу. Слезы сползали по скулам в уши. Полные слез уши меньше, чем за минуту. — Понятно. Красивая, но совершенно бесполезная, — разочарованно вздохнул Джо, легко постукивая пальцами по макушке Чидо. — Остриги ей волосы, чтоб вшей не подхватила. Может, кому из императоров приглянется. Пришлю человека. Джо вышел из смотрового кабинета, так и не взглянув на нее. Органик-механик хмыкнул ему вслед и кровожадно оскалился на Чидо. — У кого будет новая красивая прическа? Он взял ножницы и выразительно пощелкал ими перед носом рыдающей Чидо. Потом, заметив, что они немного затупились, отошел к столу. — У чайника ручка, у чайника носик, за ручку возьми и поставь на подносик. В чашку налей и подсунь нам под носик. У чайника ручка, у чайника носик, — вдруг запел он и начал неспешно точить ножницы. Чидо плакала. Слезы из ушей потекли на шею, и волосы стали влажными. Вдруг в смотровую ворвался Нюхач и завопил: — Босс, там опять у контуженого припадок! Скорее! Он все шкафы разнесет к чертям! Органик-механик переменился в лице, уронил ножницы на пол и, тяжело топая, выбежал вон. Чидо осталась в смотровой одна. Слезы душили ее, она плакала и не могла остановиться. Когда дыхания не хватало, она замирала, как раненое животное, и неподвижными глазами смотрела в потолок, но затем рыдания накатывали вновь. Никто не приходил больше. Ни Джо, ни обещанные императоры, ни даже органик-механик. Все оставили ее. Чидо как будто умерла. И только ее содрогающееся, никому не нужное тело валялось в смотровой. Стемнело. Чидо выбилась из сил и замерзла. Нюхач забежал за каким-то инструментом и, увидев ее, хихикнул: — Ну и дела! Ты чо, так и лежишь тут? Во овца недорезанная! Чидо, шмыгнув носом, только дернула руками, прикрученными креслу. — А-а... — протянул он, — ну лежи-лежи, — и ускакал по своим делам. Органик-механик появился ближе к ночи. — Чтоб тебя, тварь чесоточную, подбросило и разорвало, — проорал он кому-то, сдернув с рук окровавленные перчатки и отшвыривая залитый кровью резиновый фартук. Чидо вздрогнула и забилась в своих оковах. — Мать твою! Про тебя-то я совсем забыл! — сказал он, склоняясь над Чидо с фонарем. — Та-ак. Что мы здесь имеем? Морда вся распухла. Страшна, как смертный грех, — прокомментировал он состояние Чидо. — И что, никто не приходил? Она помотала головой. — Черт знает что! То этот придурок дает взаимоисключающие приказы: «Остриги ее, — передразнил он Джо, — чтобы не завшивела». Как будто у меня тут не лазарет, а помойка! Вот скажи: кому я смогу всучить такую бессмысленную распухшую зареванную дуру, да еще и наголо остриженную, а? — спросил он Чидо, светя фонарем ей в глаз. — Хотя… Может, Прайм? Подкатывал он тут к Фуриосе, эта чертова баба так врезала ему по яйцам, что он до сих пор ходит враскоряку. Не... Не польстится он на тебя. Нету приятных ассоциаций, понимаешь? — Отвяжи меня, — тихо попросила Чидо. — Чего? — Отвяжи меня, пожалуйста! — Странно, а мне показалось, что тебе так нравится. Ты же здесь весь день просидела, проветривала свою детскую матку. — Все ушли, — Чидо опять всхлипнула. — Ты могла позвать меня или Нюхача, могла попросить его, но ты этого не сделала, детская матка! — Пожалуйста! Органик-механик смотрел на нее со смесью любопытства и отвращения, потом что-то в его маслянисто-черных глазах мигнуло, и он с тяжелым вздохом расстегнул ремни. Чидо неловко села на кресле, потирая затекшие запястья, и начала обматывать себя белым холстом, какой носили все жены. Органик-механик поставил фонарь на стол и потер шрам на голове. — Ну и что мне теперь делать, а? Джо уехал в Газтаун. Императоров, между прочим, с собой взял. Похоже, он про тебя просто забыл. А мне теперь все это разгребать. Как же меня заебало все это дерьмо! — пробормотал он и со стоном повалился на свою кушетку. Чидо поправила свалявшиеся в ком волосы и тихо спросила: — Можно мне обратно в купол? — С чего бы вдруг? Ты теперь не жена Несмертного. Да и мисс Гидди уже заперла все на ночь. — Я… больше не жена… — повторила Чидо, и слезы снова начали душить ее. — Если будешь продолжать в том же духе, на тебя даже песчаная шваль не польстится, не то что императоры! — сказал он, поудобнее устраиваясь на скрипучей лежанке и широко зевая. — Я не хочу императоров! — закричала вдруг Чидо. — Я всю жизнь мечтала стать женой Несмертного! Всю жизнь к этому готовилась, понимаешь?! И теперь… Для чего я тогда? — Вот облом-то, детка. — Моя жизнь кончена! — Сколько патетики. Как же я ненавижу патетику бессмысленных дур. Ненавижу все эти ваши вагины, кишки, грыжи, чесотку, коросту, детские ваши матки. Ненавижу людей, понимаешь?! — вдруг зарычал он на притихшую Чидо. — Поэтому, если ты сейчас не заткнешься и не прекратишь реветь, я всажу тебе в зад такой укол, — он помедлил, — что нос у тебя провалится, вся кожа покроется струпьями, а твоя чертова детская матка вывалится и будет болтаться у тебя между ног, а потом ты сдохнешь в жутких мучениях, поняла?! — Поняла, — прошептала потрясенная Чидо. Она вытерла нос рукой и постаралась устроиться на голой скамье, поджав по себя ноги. Ей было холодно, но ничего подходящего, чтобы укрыться, она не нашла. Смотровая вскоре огласилась громким храпом органик-механика. Везде было темно. Счастье и радость ушли навсегда. Все поглотила чернота.