Сияние жизни

• 6 лет спустя •

Редкие лучи солнца озаряют собой невысокий холм, покрытый душистой травянистостью. Они бережно скользят по бескрайней чаще леса, затрагивая по пути бетонные могилы местного кладбища и одинокие лавочки на площадке, представляющей из себя мини-парк для шахматных турниров. Каждое утро Эллисон выходит на балкон, огражденный перилами из нержавеющей стали, и наблюдает за медленным пробуждением природы. После пережитых событий, связанных с нескончаемыми ритуалами Червонной Ведьмы, Стилински решили снова обосноваться в Бейкон Хиллс, купив один из трёх просторных участков на окраине города. Остальные два принадлежали МакКоллам и Хейлам. Их дома находились недалёко друг от друга, но тем не менее на достаточном расстоянии, чтобы создать свою тихую обитель вдали от городского шума и непредвиденного соседского вмешательства в личное пространство. Жизнь заиграла по новому, когда Стайлз открыл свой кабинет в участке шерифа и отныне связывался с конторой Сан-Франциско через компьютер. Эллисон в точности помнила то, как строился их дом на одиноком холме. И он поистине вышел восхитительным, так как отвечал всем требованиям Лидии, чей вкус никогда не подвергался сомнениям. Строгие линии придавали зданию статность, а стеклянные стены вдоль полукруглой столовой, где обычно проходили все праздники семейства, создавали иллюзию хрустального зала для английских балов. Мраморная лестница в холле, ведущая на второй этаж, гипсовые колонны, многочисленные вазы с цветами, зеркала и дорогая мебель — всё это вызывало восхищение в глазах Эллисон. Она с гордостью могла назвать их дом её личным Букингемским дворцом по-американски. Конечно, строительство их дома длилось не один год, однако оно того стоило. Только глупцы считают, будто смогут добиться чего-то действительно стоящего за короткий срок. И Эллисон не раз убеждалась в этом, когда на протяжении последних пяти лет, не жалея себя, убивала дни и ночи на своё самообразование в области науки, в чём её всегда поддерживала Лидия. Законы, теории, опыты и наблюдения помогали ей отвлечься от насущных проблем подросткового возраста. По крайней мере, Эллисон всегда думала, что прячется именно от них, ведь ей совсем не хотелось входить в ряды детей, выносящих мозг родителям из-за прыщиков, сомнительных парней и дискотек. Смотря по телевизору новый выпуск шоу «Беременна в 16», она неизменно закатывала глаза и на шуточные реплики Стайлза о скором пополнении семейства отвечала, что скорее отправится в монастырь, чем выкинет своё будущее в мусорное ведро, связав себя по рукам и ногам ненужным ребёнком. Нет, она, безусловно, любит детей, но обзаводиться своими не собирается ещё ближайшие лет семь, а то и больше. И в этом её, конечно же, всегда поддерживал Стайлз. Вдохнув запах магнолий, цветущих в саду, Эллисон подтягивается на месте и делает несколько наклонов, сопровождающихся хрустом позвоночника. Она возвращается в комнату, отводя от себя тонкие полупрозрачные шторы, и смотрит на груду учебников, разбросанных по всей кровати. Не теряя ни минуты, девушка складывает все пособия в одну аккуратную стопку, после чего раскладывает их по полочкам книжного шкафа, изготовленного из белого дерева. Она быстро убирается в комнате, берёт мягкое зелёное полотенце в руки и направляется в душевую. Тёплыми струями хрустальной воды Эллисон смывает с себя остатки сна. И только подойдя к зеркалу, она понимает, что окончательно вымотала себя бесконечной зубрежкой по ночам. Она умело скрывает косметикой круги под глазами и придаёт бледной коже человеческий румянец. Эллисон не знала о том, что значит по-настоящему болеть вплоть до десяти лет, но стоило ей потерять свою силу, как здоровье, будто от дуновение сильного ветра, покинуло её, оставив совсем одну бороться с натиском вредных вирусов и случайных порезов, которые больше не заживали, оставаясь страшными рубцами на её коже. Первое время ей казалось это странным, но после многочисленных объяснений Лидии, она приняла это как неоспоримый факт. — Так происходит со всеми нормальными людьми, — успокаивала её мама. — Теперь я нормальная, — сдавленно произносила в ответ Эллисон. Когда-то она мечтала быть обыкновенной девочкой без глупого дара впридачу, который либо губил, либо дарил исцеление. А сейчас она даже и не знала, нравится ли ей существовать в качестве «нормального человека» или она хочет снова стать той, кем была с самого рождения. Эллисон задумчиво проводит языком по пухлой губе, мысленно принимая решения воспользоваться матовой помадой. Хорошая эта штука — наследственность, особенно когда есть, что взять от родителей. Девушка, в сотый раз благодаря бога за красивую маму, выходит из душевой и открывает комод. Сделав крупные локоны на скорую руку, она отбрасывает плойку и надевает шифоновое белое платье с широкими рукавами и спущенными плечами. Она выбегает из комнаты, по дороге суя ноги в греческие сандалии, незатейливые плетения которых доходили ей до колена. Эллисон спускается по лестнице и заворачивает в правую сторону, направляясь в столовую. Она уже проходит сквозь высокую арку, когда позади неё слышится детский смех. Нахмурившись, Эллисон возвращается на несколько шагов назад и, складывая руки поперёк груди, смотрит на огромную вазу сапфирового цвета. Среди искусственных листьев папоротника, она замечает рыжие лохмы маленького проказника. — Мам, а где Стефан? — с наигранным интересом, произносит Эллисон. Вайи едва колышутся, когда мальчик издает тихий победный писк. Он любил по утрам играть в прятки. Тёплое прикосновение руки отца к плечу дочери заставляет Эллисон улыбнуться. Стайлз приобнимает её, целуя в висок, на что девочка — его девочка — отвечает ему шёпотом: «Доброе утро, папа». Он выставляет воротник новой рубашки, одним только взглядом прося оценить образ. Эллисон демонстрирует поднятый палец вверх, а потом им же и указывает на вазу. — Не знаю, как мама, а я его уже давно не видел, — имитируя горечь и грусть, подыгрывает Стайлз. — Неужели он пропал? Необходимо сейчас же позвонить шерифу! — восклицает Эллисон. — И Мелиссе, — доставая Iphone из кармана, добавляет Стайлз [он видел, как из-за краев вазы показались любопытные зелёные глаза]. — У Лидии точно будет инфаркт миокарда, если она узнает об этом. — Правильно, позвони вначале Мелиссе, а дедушке не стоит, не то его сразит Паркинсон, а бабушка... она, скорее всего, уже лежит в больнице с гипоксией головного мозга. — Чего-чего? — переспросил Стайлз, включив громкую связь на телефоне. — Нехватка кислорода в головном мозге человека, — с серьезным видом поясняет Эллисон. — Тяжёлая гипоксия может стать причиной комы, а то и летального исхода, при этом смерть наступает буквально за считанные минуты. — Вечно у твоей бабушки всё не как у людей, — возмущается Стайлз, ловя на себе разъяренный взгляд Лидии. Он и не заметил, как она появилась из-за арки, одетая в персиковую рубашку и белую юбку-карандаш. — Что, прости? — Лидия удивленно приподнимает брови. — Я не это имел ввиду, дорогая. — А я и не с тобой разговариваю, — бросает рыжеволосая, подходя к дочери. — Что за гипоксия у бабушки? Почему мне никто не сказал? — Лидия испуганно расширяет глаза. Видимо, она слышала только ту часть разговора, где упоминался диагноз Натали. — Господи, я ведь чувствовала запах смерти, я ведь знала, что что-то не так. Громко вздыхая, Лидия перекрывает звуки надоедливых гудков. — Милая, тебе так показалось, потому что мы живём неподалеку от кладбища, — словно разговаривая с маленьким ребёнком, объясняет Стайлз, на что через секунду получает в ответ подзатыльник. — Моя мама умирает, а ты мне вдобавок напоминаешь о кладбище! Нет, чтобы предложить отвезти меня в больницу! — Может не стоит, — прикусывая губу, предлагает Эллисон. — Это ещё почему? — Лидия приставляет ладонь к сердцу, после поднимая её горлу. — Милая, скажи мне правду, с бабушкой действительно что-то случилось? Девушка вначале смотрит на отца, который видимо окончательно потерял дар речи, а потом переводит взгляд на вазу. Зелёные глаза уже полные слёз пронзают её своей печалью. Эллисон понимает, что перегнула палку и теперь это необходимо исправлять. Она неуверенно перебирает пальцы рук, думая о неловкости сложившейся ситуации. Как же ей всё-таки не нравилось выглядеть глупой провинившейся девчонкой. — Мама... — не зная, как правильно сознаться в своей оплошности, мямлит Эллисон. Она надеется, что мама всё поймет сама, но вместо этого Лидия принимает грустный тон дочери в штыки. — Что же это такое творится, — тихо шепчет рыжеволосая. У неё подкашиваются ноги; через секунду она уже стоит, заключённая в объятия Стайлза. — Принеси мне успокоительное. — Тебе не нужно никакое лекарство, мама. Я всего лишь пошутила, чтобы Стефан вышел из своего убежища, — начала оправдываться Эллисон, испугавшись за маму. — Это всё просто безобидная шутка! Лидия на секунду замирает, а вместе с ней замирает и весь дом. Стайлз всё ещё крепко держит телефон в руках, а Эллисон с трудом сглатывает ком в горле. Напряжение тяжёлым пластом повисает в тишине, давя на головы обитателей особняка. Девочке даже на мгновение кажется, будто Атланту легче держать небесный свод на своих плечах, чем ей выносить на себе пустой взгляд матери. — Значит, безобидная шутка? — надломленным голосом говорит Лидия. — С каких это пор аморальность имеет значение безобидной шутки? — Если применять в данном случае теорию относительности, как единицу человеческого бытия, то аморальность вполне может иметь значение невинной фразы, сказанной наобум, — ища поддержки в глазах отца, отвечает Эллисон. — Звучит вполне логично, — кивает Стайлз. — Это потому что не твоему отцу приписали гипоксию мозга? — У него вообще Паркинсон, но я же молчу, — закатывая глаза, отвечает Стилински. Лидия поправляет юбку, тяжело вздыхая. Но не успевает она поднять голову, как позади слышится звук разбивающейся вазы и визг испуганного мальчишки. Эллисон тут же хватает брата на руки, прежде чем тот касается острых осколков. Огромные, словно блюдца, зелёные глаза Стефана расширяются от неожиданности происходящего. Он цепляется руками за шею сестры, а ногами обхватывает её талию, из-за чего со стороны похож на маленькую обезьянку. Лидия в отчаяние разводит руками. — Это уже третья ваза за неделю, Стефик, — обращается к сыну. — Неужели в семье Стилински ни одно утро не может пройти без происшествий? — Так говоришь, как будто на протяжении двадцати лет спала беспробудным сном, — непринужденно пожимает плечами Стайлз, смотря на осколки. — Обещаю, я куплю тебе ещё десять таких новых ваз. — целует Лидию в висок. — Надо позвать Джоанну. Она должна быстро прибраться здесь, прежде чем Стефан захочет изучить состав своей крови, а Дилан снова наступит на эту икебану из фарфора. — Во-первых, это произошло случайно и один раз, во-вторых, я был в обуви, а в-третьих, ты всё ещё кому-то звонишь. Около арки показалась высокая фигура двенадцатилетнего мальчишки, одетого в джинсы и синюю рубашку в мелкую клеточку. Очки с широкой черной оправой придавали лицу паренька умный вид, характеризуя его пристрастие к точным наукам. Особенно его интересовали новейшие технологии, их строение и процесс создания. Пару раз его изобретение подвергалось непредвиденным поломкам, однако он не бросил своё любимое дело, даже после того как сгоревший чип привел к небольшому ожогу на руке. На негодование родителей, Дилан неизменно отвечал словами Цукмайера: «Успех — это неожиданное соединение таланта, счастья и труда, а иногда и недоразумения». Стайлз переводит взгляд на телефон, издающий долгие и громкие гудки. — Дай угадаю, это пиццерия Мейсона на Флит-стрит? — выдает Дилан, облокотившись о колонну. — А ты смышленный малый, весь в отца, — гордо произносит Стайлз. Мейсон два года назад вернулся в город из кругосветного путешествия, с помощью которого пытался отойти от смерти Кори, и открыл свою пиццерию на пару с Лиамом. Конечно, еда там готовилась качественная и вкусная, но с доставкой последнее время у них были явные проблемы. Данбар, проживший последние восемь лет в Праге, приехал вместе с Хейден и своим маленьким сыном Тео в Бейкон Хиллс по просьбе лучшего друга. В итоге у них зародился общий — даже можно сказать весьма процветающий — бизнес. Мейсон вместе с бывшей одноклассницей распоряжались продуктами на кухне, Лиам развозил еду на минивэне, а Хейден принимала заказы и следила за бухгалтерией. Всё шло своим чередом, пока не стало известно о беременности девушки и её уходе в декретный отпуск. Теперь Мейсон и Лиам только и успевали что разрываться между телефонными звонками, счетами и клиентами. — И если вы обращаете внимание не только на несуществующиие проблемы, но и на часы, — поправляя очки, продолжает Дилан, — то вы уже должны были заметить, что мы с Эллисон опаздываем в школу. — С каких это пор дети пунктуальнее нас? — побежав на второй этаж за своим чемоданом с документами, возмущается Стайлз. — Так говоришь, как будто последние шестнадцать лет проспал беспробудным сном, — ухмыльнувшись, отвечает Лидия, ловя на себе мимолётный взгляд мужа. — А повторять нехорошо, — с усмешкой на губах кричит Стилински. Эллисон целует братика в щёчку, тихо прося у него прощения за то, что напугала, и обещая купить ему по дороге домой новую пачку его любимых грибочков «ChocoBoy». Она проводит рукой по его янтарным волосам и прижимает мальчика к плечу. После она отдает брата маме, которая, смеясь, отводит того в гостиную. Стефан, несмотря на рыжие лохмы и зелёные глаза, внешне больше походил на Стайлза, особенно уникальной россыпью дивных родинок на румяных щеках. Эллисон хватает свой джинсовый рюкзак и, закинув его на плечо, направляется к входной двери. Они с Диланом останавливаются в холле, наблюдая за тем, как на площадке второго этажа Стайлз, разговаривая с кем-то по телефону, идёт в их с мамой спальню, а потом выбегает оттуда уже с каким-то предметом в руках. Эллисон, улыбаясь, глядит на папу, когда тот протягивает ей ободок с белоснежными розочками. — Мама сказала, что это необходимо для завершения образа.

•••

Эллисон, быстро перебирая ногами, пересекает коридор средней школы Бейкон Хиллс. Она открывает дверь с табличкой «Школьные новости с Малией Рейкен» и заходит в личный кабинет подруги. Её совершенно не удивляют летающие по воздуху стопки документов, выдвигающиеся шкафчики и серебряные искорки около указательного пальца Малс. Вместо этого Эллисон машет рукой Лукасу, сидящему с палкой для лакросса на мягком диване, и устало обращается к подруге: — А если бы зашла не я? — Я бы стёрла тому память, — беззаботно отвечает Рейкен, присев на край стола. Она берёт в руки зеркальце, рассматривая свои стрелки на глазах, а потом и все лицо в целом. — Да красивая-красивая, — попровляя сетку на палке, говорит Лукас. — Ты ведь даже не посмотрел, — с ноткой возмущения произносит Малия. Эллисон подходит к подруге, оставляя свой рюкзак на столе, в то время, как Лукас поднимает взгляд на девушку с волнистыми черными волосами, доходящими до поясницы, и глубокими глазами цвета пасмурного неба, нависшего над Лондоном. По её губам разливается красная помада, а её фигуру с плавными изгибами обтягивает тёмно-синее короткое платье-майка. Лукас упирается подбородком в палку и, наигранно-оценивающим взглядом осмотрев Малс с ног до головы, заключает: — Красивая, — он снова возвращается в исходную позу. — Теперь веришь? — Может быть, — ухмыляется Малс. Сердцебиение в груди Эллисон усиливает ритм, ведь она находится рядом с дорогими ей людьми. В небольшом кабинете сидят не просто её одноклассники, а Лукас, добившийся звания капитана команды по лакроссу, и Малс, увлечённая журналистикой и иссиня-черным тонником для волос от Schwarzkopf Palette. Рейкен стучит ногтями по экрану телефона, после поднимая задумчивый взгляд на Эллисон. Она в два щелчка заканчивает уборку и садится около компьютера. — Как дела с командой? — спрашивает Эллисон. — Сойдёт, — немного недовольно бросает Лукас. — Точно? — Стилински окутывает волнение. — Я слышала, что ты теперь не капитан, а со-капитан. Лукас вздыхает. — Так и есть, теперь у меня всего лишь половина полномочий и отныне все свои действия я должен обсуждать с каким-то Фроем, — если бы МакКолл отличался вспыльчивым характером, он бы, не задумываясь, кинул палку в окно. Но он был не таким. Он всегда спокойно переживал всё внутри и старался ни во что не влезать, ибо не хотел расстраивать родителей. — Всё нормально, не бери в голову. Эллисон улыбается, но в душе чувствует себя виноватой. Если бы не восторженные возгласы Малс, она бы выпалила всё как есть на самом деле. Рейкен, встав из-за стола, подтянула бархатные ботфорты и, вытащив бумажку из принтера, подошла к Эллисон. — Нашей школе выпадает возможность провести благотворительный вечер, естественно благодаря мне и моему обоянию. Она ловит на себя подозрительные взгляды друзей и, пожимая плечами, отвечает: — Хотите верьте, хотите нет, но магия здесь не причём. Вся суть благотворительного вечера заключается в том, что к нам приедут представители престижных ВУЗов практически со всей Америки, — у Малс перехватывает дыхание. — Участвуют только вторые и третьи курсы. — За что мы боремся? — интересуется Лукас. — Скорее против чего, — поправляет Малс. — Все деньги уйдут в помощь онкологически больным людям, мы станем частью борьбы против рака. Эллисон берёт распечатанный лист бумаги из рук подруги. — Вечер будет иметь скорее развлекательный характер, но нельзя забывать о том, что это так же хорошая возможность выгодно проявить себя перед комиссией, — продолжает Малия. — Здесь всего четыре направления: спорт, журналистика, наука и драматургия. — Я выбираю спорт, — Лукас показывает брюнетке на пластиковую бутылку с газировкой, прося подать ему напиток. — Эллисон по-любому выберет науку, а ты журналистику. Стилински кивает, подтверждая слова друга. — Журналисты будут в роли репортёров, как-то так, — Малс смотрит на Лукаса, останавливая взгляд на его острых скулах. — Я буду вести репортаж с вашей игры. — Думаю, мы хорошо повеселимся. Эллисон садиться на стол, свесив ноги вниз. Она перебирает в руках край платья, пока Малс ходит по своему кабинету из угла в угол. Рыжеволосая чувствует напряжение, исходящие от подруги, поэтому спрашивает: — Что-то случилось? Малия останавливается неподалёку от дивана, на котором сидел Лукас с бутылкой в руках. — Мне нужно написать статью для школьного сайта. Директор сказал, что это обязательно должна быть актуальная тема для подростков и мне в голову лезит только одна. — Подготовка к экзаменам? — предполагает Эллисон. — Нет, секс, — говорит Малс. Она замечает лёгкий румянец на щеках Стилински и начинает хохотать. — Хей, прекращай краснеть, это слово тебя не укусит. — Но ведь се... Ну, вы поняли, не для всех является такой уж актуальной темой. — Я не хочу тебя разочаровывать, — в разговор встревает Лукас, — но ты не права. Это чуть ли не самая важная тема, упоминающаяся практически во всех таблоидах. Малия улыбается Лукасу. Тот в ответ подмигивает, говоря, что уведомлен во всем этом, благодаря её рассказам. Рейкен поворачивается к подруге. — Эллисон, это неправильно, когда люди ставят табу на подобные слова, как секс. И не отворачивайся от меня, пожалуйста. Эти рамки не дают тебе свободно мыслить. — Если я не задумываюсь о половой жизни, это не значит, что я чувствую себя в чем-то ущемленной. — Окей, но как понимать то, что ты становишься краснее помидора, когда речь заходит о сексе, презервативах и иных контрацептивах? — Я подумаю об этом потом, когда придет время, — невозмутимо отвечает Эллисон. — Дай поправлю. Когда ты встретишь того самого, не так ли? — Именно, — Эллисон спускается со стола, — я считаю, что секс, видишь я не покраснела, должен быть только по любви и с одним человеком на всю жизнь. — Лукас, предупреди своих парней, чтобы случайно не занимались сексом с Эллисон, — в комнату вальяжной походкой зашёл Отти, одетый в черные джинсы и такую же черную футболку с V-образным вырезом. — Может уже закроем тему? — предлагает МакКолл, открывая бутылку с минералкой. — Я только начал годно шутить, а он уже закрывает тему. Мне ещё никогда в жизни не было так больно, дружище, — Отти хватается за сердце и опускает вниз опечаленные лицо. — Кажется, кто-то решил выбрать драматургию, — говорит Эллисон, поправляя ободок. Она была уверена на сто процентов, что Рейкен подслушивал их разговор. Малия устало подходит к компьютеру, а Отти к Лукасу. — Серьезно, Эллисон, прекращай краснеть от одного слова «секс», — с каменным лицом говорит парень. — Подумай о наших детях, я ведь вечно не смогу смотреть в небеса и оправдываться перед ними: «А мы с мамой стесняемся». В следующую секунду вода фонтаном брызгает на Рейкена. Капли, одна за другой, стекают с волос парня на сморщенное лицо, а руки его сжимают влажную футболку. — Прости, чувак, — кашляя и смеясь одновременно, произносит Лукас. — Пошли в раздевалку, у меня есть запасная футболка. — Когда-нибудь я убью тебя, МакКолл, — выходя с другом из кабинета, ворчит Рейкен. Эллисон, сделав глубокий вдох, поворачивается к задумчивой Малс. Она стучит концом ручки по столу, хмуря длинные брови. — Что это было? — спрашивает Рейкен, пронзив подругу серыми глазами. — Ничего особенно, — рыжеволосая качает головой, — Отти всегда несёт бред. — Я не про это. Я почувствовала, как от тебя несло виной, когда речь зашла о команде по лакроссу. Эллисон на минуту замолкает, нервно колотя пальцами по дереву. Она слышит, как бьётся её собственное сердце. Она понимает, что Малия слышит это тоже. Брюнетка нежно касается руки подруги, говоря: — Ты можешь рассказать мне абсолютно всё. Ты ведь знаешь, что я пойму. — Всё не так просто, — начинает Эллисон. — Я хотела познакомить вас с ним на званом ужине в честь приезда Айзека из Франции. — С кем с ним? — С моим парнем. Его зовут Фрой Зальцман, и он новый со-капитан команды по лакроссу.