Однажды в Хэллоуин

Странно всё-таки устроены люди. За войну такого натерпелись, что, казалось, по гроб жизни хватит. Забыть бы и не вспоминать. Но прошло немногим больше года, и Гермиона всё чаще возвращалась мыслями к прошлому, словно сбегала туда от сомнительного настоящего с его нескончаемыми проблемами. В такие минуты её отчаянно тянуло в Годрикову Впадину: к старому полуразрушенному дому, к ржавой, просевшей от времени калитке. По ту сторону изгороди жизнь текла по-другому, и мир оттуда воспринимался иначе. Там не чувствовалось тёмной магии, бал правили чары Лили — каким-то чудом сохранившиеся и оберегавшие дом от всего дурного. Летом их живительная сила ощущалась особенно явственно. Поэтому изредка, выкроив для этого теплый солнечный вечерок, Гермиона пробиралась туда, в заросший двор, и, спрятавшись в высокой, по пояс, траве, предавалась размышлениям. Либо, отрешившись от всего, наблюдала за дроздами, облюбовавшими для гнезда ветви старого дерева. Почему-то казалось, что таким незамысловатым способом удастся что-нибудь понять, а значит, и исправить — в себе ли, в Роне, или в её нелогичных с ним отношениях. Только лето прошло, а так ничего и не наладилось. * * * — Гермиона… Какими судьбами? Они столкнулись у калитки. Гарри уже вышел и закрывал за собой дверцу, но хлопок трансгрессии заставил его обернуться и схватиться за волшебную палочку. Стоя в нескольких шагах от Гарри, Гермиона, точно рыба, глотала ртом сырой осенний воздух и чувствовала себя до крайности неловко, словно её застукали на чём-то не совсем приличном. Знала же, что он сюда наведывается, но до сих пор везло: ни разу не встретились. — Ой, Гарри, прости! Я тут… чисто случайно. Она начала зачем-то оправдываться, а он улыбнулся и, подойдя поближе, воскликнул: — Потрясающе удачная случайность! Сам к тебе собирался, а ты тут как тут. Это хороший знак, Гермиона! Его голос звучал совершенно по-мальчишески: задорно и настолько интригующе, что удержаться от шпильки было невозможно. — Снова потянуло на приключения? — Угу. Причем исключительно хэллоуинские. Секунды две он смотрел ей в глаза, а потом взял за руку и с невозмутимым видом потянул к освещённой фонарями дороге. Она не понимала зачем, и потому упиралась. Гарри это не нравилось. — Что такое, Гермиона? — притворно ворчал он. — Не хочешь составить мне компанию? Я тут, понимаешь ли, совсем один… — Ты — и вдруг один? — Мы с Джинни, похоже, того… — ошеломил её ответом Гарри. Он даже кивнул пару раз в подтверждение своих слов, но ей не верилось. Вроде как мотался к своей Джинни при каждом удобном случае. Та с начала лета находилась на тренировочной базе (спортивный режим для «новобранцев» особенно строгий) и «на побывку» приехала лишь позавчера. — Глупо получилось, да, — продолжал Гарри. — Как-то слово за слово… Она спросила, я ответил; она не поняла, я расшифровал; она надулась, я проигнорировал… Джинни, естественно, вспылила, а я, понимаешь ли, за ней не побежал. — Милые бранятся… — напомнила Гермиона, стараясь сохранить нейтральный тон. Удивляла не ссора, а сквозившая в голосе Гарри безмятежность. Искренняя. Сама-то она, расставшись с Роном, долго не могла успокоиться. Всё казалось, что перегнула палку, и так однозначно «рубить с плеча» нельзя. Что с того, что тот первый начал? Это ведь у неё не находилось времени для свиданий, из-за режима её работы в том числе! На улице было шумно. Они с Гарри шли медленно, их то и дело обгоняли хихикающие парочки и хмельные, пёстро разряженные компании. Все держали путь к трём дубам на окраине деревни. Ветер доносил оттуда музыку и дым костров. — Так что, Гермиона, глянем, как веселится молодежь? — А? Что? — голос Гарри вырвал её из привычных терзаний, но оглядевшись и сообразив, о чём речь, Гермиона хмыкнула. — А мы-то с тобой кто? Старики, что ли? Гарри вздохнул и, запрокинув голову, посмотрел на появляющиеся звёзды. Но ответил будничным тоном и как будто не всерьёз: — Накатывает иногда, и чувствуешь себя на все сто двадцать. А тут ещё Джинни пристаёт со своим «и почему ты такой Бука?». Будто есть на это ответ! Жизнь такая, чего тут непонятного? Но ей же, как всегда, нужно в подробностях, а я так не умею. Ну и слово за слово… В результате она за дверь, а я… стою себе, стою, и одна мысль в голове: оно мне надо? Может, лучше как вы с Роном: разбежаться, и все дела. Пока ничего не... Оборвав себя на полуслове, Гарри — явно смущённый — снова схватил её за руку и повёл к ближайшему костру. — Вот, Гермиона, держи, — сказал он и, вложив в её руку что-то колючее, пояснил: — Это каштан. Я у себя во дворе подобрал, решил, что надо ещё разок попробовать. — Что попробовать? — Как что? Бросить каштаны в костёр. Одновременно, понимаешь? Гермиона шутливо напомнила о суевериях, недостойных волшебников, но её ирония была оставлена без внимания. — Не будешь тут суеверным, когда вся жизнь такая… — бурчал Гарри, доставая из кармана второй каштан. — Ведь в прошлом году выпала всем разлука: и вам с Роном, и нам с Джинни. Рон, помнится, громче всех бухтел: предрассудки, предрассудки... А что в результате? Сколько вы уже не разговариваете? Больше месяца прошло, так что тебе самое время гадать по новой. — С тобой? Гермиона таращилась на Гарри, не понимая, что вдруг на него нашло. Или это просто розыгрыш? По случаю праздника, так сказать, и для поднятия настроения. — А что, у тебя уже кто-то есть? — голос Гарри вдруг сделался серьезным, с явными ревнивыми нотками. — Да нет у меня никого, но... — Вот и у меня никого нет, — перебил Гарри. — А каштан, — он потряс зажатой в руке шипастой «коробочкой», — есть! Не пропадать же добру, в самом деле. И потом: чем мы рискуем? Любовные гадания дружбу не испортят. — Ладно-ладно, я согласна. «Уговорилась», — добавила Гермиона про себя и усмехнулась. Могла ли она пренебречь этим, быть может единственным, шансом? Дальше всё происходило словно во сне. Они с Гарри подошли к костру, неторопливо и даже несколько торжественно очистили плоды каштана от шкурок. Немного помолчали, переглянулись и на счёт «три» кинули их в огонь. Гермиона зажмурилась от дыма, а после долго не решалась открыть глаза, боясь увидеть результат. Её подтолкнул торжествующий вопль Гарри. Орехи догорали тихо, без треска, лёжа на горячих углях бок о бок. И пока она — огорошенная — стояла с открытым ртом, Гарри обхватил её обеими руками и прижал к себе. Его одежда пахла дымом и осенними листьями, а губы были тёплыми и чувственными. Правда, не такими смелыми, как сам Гарри. — Спросить ни о чем не хочешь? — пробормотал он, нехотя разрывая поцелуй. — А я о тебе чего-то не знаю? — Неужели всё-всё знаешь? И даже то, почему я, такой Бяка, поцеловал тебя? — Ну разве что об этом! — Гермиона счастливо рассмеялась. «Почему ты, Бяка эдакий, не сделал этого раньше?!» — вот что хотелось высказать, но слова так и не слетели с языка. Как-нибудь после. У них будут часы, дни и годы на разговоры. Ведь каштаны напророчили им долгий и счастливый брак.