Соль

Мы сдержали слово и на исходе зимы нанесли внезапный удар по королевству Диора. Наши мечи блистали холодно и ярко, как лед, одевший ветви деревьев Дориата. Море не могло дотянуться до восточных земель и отведать крови и слез, пролитых под сенью этих лесов, но я знал, что отзвуки битвы докатятся до его берегов, и море навечно сохранит память о ней. Мы бились уже третий день и почти одолели противника, но Сильмарилл до сих пор не давался нам в руки. Победа была близка, когда я заметил, что Куруфин исчез. В последний раз я видел брата, когда он скрылся в чаще, преследуя двух дориатских воинов, но назад он не вернулся. Я разыскал следы на снегу и углубился в лес, оставив братьев спорить о том, где искать Сильмарилл. Пещеры Менегрота были глубоки и таили немало секретов. Но я мог думать только о Куруфине — в разговоре братьев не хватало его холодного рассудительного голоса. Я нашел место, где следы от сапог брата перемешались с более мелкими следами воинов Диора. Снег кругом покраснел от крови; дальше следов не было — в лес тянулась темная борозда, как будто кто-то полз, подтягиваясь на руках. Я двинулся вперед. Сердце колотилось. Пусть это окажется не кровь Куруфина. Пусть это будет не мой брат, чей-нибудь другой. Мы выживали так долго — на нашем счету были бесчисленные битвы и предательства, даже в Нирнаэт Арноэдиад мы сумели уцелеть — ни один из сыновей Феанора не пал до сих пор. О Эру, не дай моему брату умереть в этот день, пусть не останется он в памяти эльфов и людей безжалостным убийцей. Но это был Куруфин. Я нашел брата на прогалине: он лежал, свернувшись на боку, белый как снег, еще не растаявший от его горячей крови. Я упал на колени и перевернул его на спину. Я звал его — мне казалось, что я кричу во все горло, но с губ не срывалось ни звука. Я мысленно потянулся к нему, как делал всегда, утешаясь радостью братьев в минуты одиночества, но ощутил только пустоту — безжалостный ветер, свистевший между деревьями, унес последние обрывки его мыслей. Куруфинвэ! Слабая улыбка коснулась его губ. Он узнал меня. Я поцеловал улыбающиеся губы и начал растирать ледяные руки, надеясь их согреть. Один палец чуть дернулся, и я немного воспрянул духом. Жилка на шее билась часто и неровно. А потом я понял — все напрасно — и горько рассмеялся. Если сердце брата оживет и застучит как прежде — я ускорю его смерть, ведь он в минуту истечет кровью. А если сердце замрет — кровь остановится, но он умрет еще быстрее. Серые глаза брата — отцовские глаза — чуть приоткрылись, и он встретился со мной взглядом. Побудь со мной, Карнистир, пока я не умру, этого довольно. Кровь больше не хлестала из ран, а сочилась еле-еле, приближая брата к его судьбе, но я все еще чувствовал на шее слабое биение, и жизнь еще теплилась в его теле. Я уцепился за ускользающее сознание брата и всеми силами души пытался удержать его, поэтому не услышал легкого скрипа шагов на снегу и ничего не замечал, пока девочка, крадущаяся среди деревьев, не вскрикнула приглушенно от страха, заметив нас. Я не мог оторваться от брата, но сразу же узнал маленькую беглянку — это была дочь Диора, хрупкое создание с темными волосами и огромными серыми глазами. Девочка волшебной красоты, похожая на песни Лютиен, прекрасная, как сама Лютиен. Она куталась в шерстяной плащ и была одета по-дорожному — так я понял, что она пытается сбежать. Девочка быстро скрылась в лесу, но я успел заметить, что она крепко сжимает что-то в руках, пряча от меня. Напрасно. Ей нечего было бояться. Жилка на шее брата затихла, а потом снова слабо забилась под моей рукой. Он все еще держался за жизнь, держался за меня. До тех пор, пока билось сердце брата, я не мог его оставить. Пусть даже девочка уносила с собой Сильмарилл. Все равно. Мой брат не умрет один. Сгустились сумерки. Сердце Куруфина в последний раз стукнуло и затихло. Слезы, которые я проливал сам того не замечая, замерзли на его щеках. Он ушел. Ветер стер следы девочки на снегу. Она исчезла, и с ней исчез Сильмарилл. Я лег на снег рядом с братом, положил голову ему на грудь и замер в ожидании. Далеко на западе в таком же ожидании застыло море. Близился день, когда мир изменится, и море обретет свой новый дом — ему оставалось только дождаться.