Some Day We Will Be Together

***

Мне стало настолько невыносимо, что я схватилась за лоб. Искры посыпались из глаз. А затем, не в состоянии вынести увеличивающейся боли, я заскулила и упала на колени. Я переместила руки на нос. Противное чувство продолжало волнами расходится по черепу, а спустя какое-то время я почувствовала, как по горлу начала течь теплая жидкость. Руки тоже становились влажными и противными. Вокруг что-то происходило. Может, кто-то говорил, может, кто-то ходил, может, никого и не было вовсе. Вкус железа во рту. В голове сразу появился любимый красный цвет. «Ну вот, теперь ковер запачкала, придется платить отелю, овца!» —мозг странно среагировал, и я подумала, что это защитная реакция. Тут я поняла, что меня точно кто-то коснулся и начал копошиться рядом. —Что слу… О бог мой! У тебя голова не кружится? Не тошнит? —голос казался знакомым, но последнее, что я хотела в тот момент — это вспомнить, кому он принадлежит. Боль не отступала ни на секунду. — Давай, беги за врачом! Я видел нашего только что в коридоре, этажом ниже, если не найдешь его, зови любого. Быстрее, давай! Глаза заслезились. Нет, я не плакала и не хотела! Они сами. — Дыши ртом, хорошо? Сейчас придет врач. Этот человек наклонил мою голову. Стало легче. — Сможешь подняться? —он попытался поднять меня сам, аккуратно положив руки на плечи, но я мотнула головой и выдавила: — Нее… — лоб и нос будто ножом прорезали. Я завыла. Мне ничего не оставалось, кроме как терпеть, и пытаться закрыть нос, чтобы остановить кровотечение. Не помню, как у меня оказался платок в руках. Меня всё-таки подняли. Перед глазами была пелена, из-за которой предметы вокруг невозможно было разобрать. Дальше все окончательно растворилось в противной несфокусированности. Мне хотелось попросить кого-нибудь протереть объектив. Не знаю, спустя сколько времени мне в нос затолкали вату, чем-то обработали ушибы. Мне полегчало, дымка спала с глаз, и я решила воспользоваться своим зрением. Первое, что я увидела, был рукав моего свитера. Пропитанный кровью. Пронеслась мысль, что отстирать такое будто трудно. — Кружится голова? Тошнит? — какой-то мужчина внимательно всматривался мне в лицо. Врач, но не нашей сборной. Пришлось медленно повернуться на голос. Приятный. Наверное, хороший доктор. Я кивнула, а затем качнула головой. Парадокс, подтверждающий, что мозг я себе отбила! Боль усилилась. Далее я сморщила лицо, что послужило созданию новой порции боли. Кто-то сжал мою руку. Нет, не правую, что была в запекшейся крови, а левую. Я осторожно повернула голову. Это сотрясение, да? Мозг молчал. За руку меня держал Антон Бабиков. Врач что-то начал объяснять мне, я тупо смотрела на него и не могла заставить себя слушать. Кажется, он говорил о лекарствах и компрессах, но что конкретно? И говорил он это со странным акцентом. Английский явно был его не первым языком. Решила, что потом погуглю, что надо делать в таких случаях. Может быть. Когда меня перестанет так лихорадить от боли и мозг проснется. — Сейчас Вам нужен отдых, — это уже конец его лекции? — Я провожу её, все в порядке, спасибо Вам, — я узнала голос Трифанова. Антон, похоже, крепче сжал мою руку. — Давай лучше я. Вдруг тебе опять захочется прибить её дверью, — голос у него был пропитан издевкой. Я бы посмеялась, если бы хоть какое-то сокращение мышц на лице не вызывало бы такую боль. — Сама поднимешься? — шепнул Бабиков. Я, ничего не ответив, резко встала, и мир слегка покачнулся. Пришлось снова поморщиться и получить новую дозу боли. Антон тут же вцепился мне в руки, видимо, испугавшись, что я могу грохнуться. — Я сама дойду, — я попыталась освободиться от его хватки, но безуспешно. Хотелось упасть здесь. И больше никогда не вставать. Нос противно ныл. Тошнота подступала к горлу. Но голова кружиться перестала. Итак, мы находились в номере Ильи и Димы. И, помимо проживающих, меня и Антона, там находился итальянский (где они его нашли и почему его, так и осталось загадкой) врач, которого я распознала по нашивкам на одежде. — Обязательно позже покажитесь своему врачу, — напоследок бросил итальянец. Нам нужно было подняться на этаж выше, чтобы попасть в мой номер. После преодоления лестничного пролета я сдалась. — Давай передохнем, я перестаю ориентироваться в пространстве. Я облокотилась на его плечо и прикрыла глаза. Голова пошла кругом и было чувство, что я сейчас отключусь. Знаете, такие ощущения бывают, когда ты настолько вымотался, что чувствуешь, как медленно засыпаешь и как постепенно проваливаешься куда-то. Я тогда тоже куда-то потихонечку проваливалась. — Эй, давай ты не будешь умирать на моих руках? — он поддерживал меня рукой за талию. — Я в порядке, —устало прошептала я. — У тебя, вроде, нет сотрясения? —полуутверждал полуспрашивал Антон. Я не среагировала. К черту все. Мне больно. Почему всегда достается мне? Вы там совсем свыше охуели, да? Я понимаю, обмороки, бессонницы и прочее, но нос мне зачем ломать?! Просто сделайте уже так, чтобы меня переехал КАМАЗ. Здесь. В Италии. Эпичная. Странная. Смерть. Чтобы меня запомнил весь мир. Я опять поддалась порыву жалости к себе и заплакала. И пришлось отстранится от Антона, ибо я не хотела, чтобы его футболка пострадала. Как я ни пыталась сделать так, чтобы он не заметил моих слёз, всхлип я сдержать не смогла. — Лиза, рано реветь, мы ещё не дошли, а здесь могут быть зрители. — Я не реву, — обиженно бросила я, выпятив нижнюю губу. — Ревешь. — Не реву. Он вздохнул. — Пойдем? Тебе надо прилечь, — он с надеждой посмотрел мне в глаза. Я ответила ему безразличным взглядом. А мимо и правда кто-то прошел. Но, надеюсь, никто не заметил, в каком я была состоянии. И завтра об этом всё равно узнают все. Правда, в тот момент меня это волновало в последнюю очередь. Пусть все видят, как меня ненавидит жизнь! «И я», — я мысленно перекрестилась, радуясь появлению реакции мозга. Не сотрясение. — Что у вас случилось? — как же я мечтала больше никогда в жизни не слышать этот голос! Пока Антон рассказывал Вострикову о моих приключениях, я, несмотря на боль, спрятала лицо где-то в области ключицы биатлониста и мечтала о тихой смерти. Может быть, в Москве, в своей квартире? На меня нападут грабители и, поняв, что ничего ценного им не найти, убьют меня для самоудовлетворения? — Проводишь Лизу? — эти слова заставили меня слегка вздрогнуть. В голове словно разветрились тучи. Я замотала головой, ловя на себя удивленный взгляд Антона. — Я сама… Дойду… Тебе если надо куда-то идти, ты иди. И его забери. Подальше. Антон удивился моей реакции, а Дима моему внешнему виду. Я красотка, я в курсе. — Точно? — я кивнула и слегка зажмурилась от волны боли, прошедшей по черепу. — Тогда я пойду, загляну к тебе вечером, ладно? Наш врач тоже должен будет зайти, мы его попросим. Я полностью отстранилась от него и, слегка покачнувшись, оценила обстановку. До моего номера всего несколько метров. Бабиков бросил мне на прощание обеспокоенный взгляд и ушёл. Бросай меня нафиг, конечно! Кому я сдалась-то! Я выживу, наверное. Я боялась увидеть радостное лицо Вострикова, но не посмотреть на него не могла. Хотя нет, могла. Но посмотрела. Странно то, что он выглядел сочувствующим. Решил, что нет смысла на меня злиться, потому что мне и так досталось? Мыслям в голове мешала формироваться боль. — Давай, я дойду с тобой, — серьезно произнес оператор. Пришлось одарить его удивленным взглядом. Как же не хватало комментариев мозга в тот момент! Он слегка улыбнулся и опустил глаза. Я ничего не ответила, это же было утверждение. Мы молча добрались до нужной двери. Там я столкнулась с ещё одной проблемой. Замок. Попытки открыть дверь для меня не увенчались успехом, руки тряслись. Даже алкоголики не могли похвалиться такой дезориентированности, какая была у меня в тот момент И Дима мне помог!!! Сотрясение имеет место быть, друзья. Получив от меня тихое «спасибо», он ретировался. Я прошла в номер и присела у своей кровати, положив голову на мягкое одеялко. — Не-на-ви-жу, — шепот растворился в тишине. Сколько сейчас времени? Это и не особо было важно. За окном шёл снег. Открыть окно и приложить его к голове? Боль отступит от холода.