У тебя ровно неделя

Перед глазами мелькали небольшие песочные часы. Они были давно перевёрнуты, и на данный момент вниз летели последние песчинки, борясь с друг другом, застревая в узком проёме. Мысли так и задерживали эти драгоценные секунды, но время продолжало эгоистично бежать. И дело было даже не в этих сроках в неделю, за которые Паша должен был добиться Канаевой, а в совершенно другом. Существовало странное чувство, будто с окончанием этого времени, потеряется последняя надежда на завоевание девушки. Словно это было последним шансом что-то получить. И, чёрт, Паша его упустил. Если бы ко всему этому Павел был обязан ещё вести дневник или делать прочие пометки, то вчерашний день он бы зачеркал чёрной пастой, даже в некоторых местах смяв и порвав бумагу. Лишь бы он никаким способом не давал напоминать о себе. — А нахрен мне это всё? — риторический вопрос, заданный в тишину. Последний этап — разговоры с самим собой. Всё. Уже психиатрическая больница открывает свои двери специально для тебя. — Нахрен добиваюсь того, без чего жил всю жизнь? Действительно, почему бы вновь не вернуться к старому образу жизни? Ведь ничего в то время его не тревожило. Стандартная схема: клуб, отель, такси. И так по кругу. Никто ничего не чувствует. Никто не страдает. И что за поганое чувство держит его, не даёт сорваться? А ведь так хочется подцепить очередную пассию, проведя ей экскурсию по своему отелю, которая закончится в главной достопримечательности — люксе. Почему Паше вдруг стали девушки-однодневки так омерзительны? Кто научил его видеть их внутренность, а вернее их пустоту?

***

Наверно, в человеке изначально заложена тяга к сложностям. Мы не в состоянии обойти те или иные препятствия, свернув на более лёгкий путь. Нас всё время тянет к запретному, недостижимому. Нас отталкивают, а мы с большей силой возвращаемся назад. «Может человек-то и хороший, но ведь бабник,» — отмахиваясь от назойливой рыжей подруги, твердила Даша, опровергая какие-либо отношения с начальником. Всеми ногами и руками упиралась в несуществующую стену, хваталась за невидимые предметы, лишь бы задержать себя. Словно Даша — железо, а Паша — магнит. Один притягивает другую, сам того не замечая, другая летит к нему, сама того не желая на поверхности души. Странное чувство, словно тебя посадили в комнату, с четырьмя угрюмыми стенами, с одним потолком, с одним полом, но без единой двери. Выхода нет. Делай что хочешь, его всё равно нет. Сколько голову не ломай, душу не терзай, дверь-то не появится. — Ты чего на работу не собираешься? — неожиданное нарушение тишины, от которого девушка вздрагивает. Даша, погрузившись в свои мысли, даже не заметила, в какой момент, вода за дверью ванну замолкла, а из душа выползла рыжеволосая, с полотенцем на голове. — Или будущей жене Павлика Аркадьевича не велено работать? — подколола Юля, задорно подмигнув недокрашенным глазом. Даша недовольно фыркнула, подбирая в голове слова для ответа подруге. Но та освободила её от этого занятия, изложив следующую мысль: — За любовь нужно бороться. И к месту грациозный уход, который Комиссарова и выполнила. — Особенно за такую богатую, — в своём стиле добавила она, уже находясь за поворотом в извилистом коридоре. Канаева пропустила сквозь уши слова сожительницы. За то время, что девушки дружат, Даша усвоила одну вещь — они совершенные противоположности. От сюда: совет рыжей никак не подходит Даше. Она не из тех, кто привык бороться за любовь. Вечно боится показаться навязчивой. Зачем тратить свои нервы, чувства, силы, не будучи уверенной в том, что другой человек в этом нуждается? А у Даши, как раз почему-то была обратная уверенность: Павлу к чертям сдалась её любовь.

***

Что за коньяк, от которого не пьянеешь? Будто бы кто-то перелил туда чай. Видимо, этот шутник подменил всё спиртное в баре, пусть даже большая часть из них накрепко закрыта производителями. Другого варианта просто быть не может. А так хочется, чтобы все эти мысли сплелись в одну линию, отодвинувшись на задний план. Но нет же, они толстой стеной выстраиваются, не давая алкоголю одурманить голову. И риторический вопрос, заданный самому себе: какая часть жизни нравится больше: до или после встречи с Дашей?

***

Ближе к обеду, Даша всё-таки вышла из дома, направляясь на работу. Но с иными намерениями. Девушка твёрдо решила для себя, что сегодня же уволится. Хоть внутренний голос где-то жалобно попискивал, отговаривая брюнетку совершить данный поступок, она всё-таки уверенно шла вперёд, стараясь не думать обо всех предстоящих проблемах. А их, между прочем, был целый вагон. Что Даша скажет родным, а особенно горячо любимой бабушке, так радовавшейся за внучку, пробившуюся «в люди»? Что она скажет назойливым завистникам, которые окружат её в первую же секунду прибытия в родной Волчанск? А тут и сомнений нет, что именно туда девушка и направится, ибо кому нужна в столице... А что дальше будет с жизнью в малоизвестном городке с никчёмным населением? Но нет, Дашу сейчас совершенно не интересовали эти вещи. У неё была одна цель: поскорее избавиться от всего, что связывает её и Павла. Девушка была уверенна, что там, в будущем с сербом нет ничего хорошего. Пусть сегодняшняя ситуация и разрешится, пусть все и простят друг друга, но где гарантии, что это вновь не повторится? Ведь Даша обижена далеко не на флирт с очередной однодневкой. Скорее, она обижена сама на себя, а вернее на своё сердце, что то выбрало ей такой нелёгкий путь. А путь будет полон преград, в этом Даша и убедилась. И почему-то нет не единого настроя их преодолевать. Куда проще свернуть с узкой дорожки. Минуя ресторан, а именно барную стойку, Даша быстрыми шагами спешила добраться до бухгалтерии, дабы написать заявление. Она опустила глаза в пол, разглядывая своё мутное отражение в кафельных плитах. И был некий страх, поднять голову, встретившись взглядами с Пашей. Но к счастью, а может и к сожалению, Павла Аркадьевича у бара не оказалось, и Даша мигом проскочила в коридор, ведущий к лестнице. Поднимаясь по бежевым ступенькам, Даша то и дело оглядывалась назад, вновь ощущая на своём затылке мнимый взгляд. Уже поднявшись на второй этаж, в ту зону, в которой редко можно встретить постояльца, так как кабинеты тут в основном для персонала, в том числе и бухгалтерия; Даша услышала до боли знакомых голос. Посмотрев сверху, подойдя ближе к невысокому ограждению, Даша убедилась, что голос принадлежит никому иному, как Паше. Хоть горделиво сознание заставляло пойти дальше, совершив уже наконец запланированное, девушка всё-таки повинуется другому чувству, заставляющему её послушать разговор Павла и какого-то незнакомого парня, идущего рядом с первым. Судя по манере общения и жестам, незнакомец являлся Паше другом. Парень изначально не приглянулся Даше, хоть ничего отвратительного в нём на первый взгляд не было. Но его одежда, пропитанная до нитки запахом духов, расстёгнутые три верхние пуговицы рубашки, смазливая причёска, которую парень то и дело, что поправлял, и мерзкая привычка открыто чавкать жвачкой прямо кричали о его пафосе. — Ты что-то вообще в последнее время затих, — говорил шатен. — В клубах даже не появляешься. В хорошего мальчика что ли превратился? — Мих, — положив руку на плечо другу, начал Паша. — Давай-ка ты отвалишь, — продолжил он, чем немного ошарашил собеседника, имя которого теперь, кстати, известно. — Я серьёзно, — еле заметно закатив глаза, сказал Михаил, — Неужели всему виной твоя новая цель? — Ты о чём? — Ну та тёлочка, с которой ты приходил на одну из вечеринок, — Паша слегка нахмурил брови, что послужило поводом подумать говорящему, что друг забыл очередную пассию. — Ногами ещё неплохо машет. А лицо Паши тем временем становилось всё суровее, он прекрасно понимал о ком идёт речь, и почему-то стало так мерзко слышать хоть что-то о Даше из уст этого псевдотоварища. — Конечно понимаю, ноги у неё отличные, зад тоже вроде не плох, да и всё при ней, — произнося эти слова, Миша словно вспоминал про себя облик Канаевой, — Но что так убиваться-то из-за какой-то тёлки? Ну не даёт, ей же хуже. Ты в первую же минуту подцепишь парочку таких же, как она. Багровая краска подступала к вискам, а в голове словно дымился огонь, и казалось, что вот-вот пар попрёт из ушей. Паша был в бешенстве, иначе это не назовёшь. Резкий замах руки назад, и Пашин кулак летит прямо в физиономию напротив стоящего. Неумелый удар, но выполненный с нереальной силой, накопившейся от злости всего за пару минут. Парень, никак не ожидавший такого поворота событий, не удерживает себя на ногах, и падает на кафельный пол. Даша, наблюдающая всё это время сверху, напряглась, прикрыв рот рукой, дабы не закричать, от вдруг нахлынувшего страха. И непонятно, за что девушка в данный момент боялась, ясно было только одно: она готова хоть в сию секунду сорвать с места, подбежав к Павлу. Но ноги, словно каменные, не сдвигались. — Ты что, совсем охренел? — жалкий хрип валящегося на полу. — Она не тёлка. Она неповторима. Паша завёл ногу назад, дабы замахнуться для пинка, но резко её остановил, не дав долететь до бока Михаила. — Даже связываться с тобой не хочу, — махнув рукой, он развернулся, поднимаясь вверх по лестнице. Даша, пребывающая в шоке, даже не успела отреагировать, как серб уже стоял напротив неё. У того, видимо, была та же ситуация: язык словно онемел, не давая возможности произнести хотя бы слово. Даша сделала шаг вперёд, вплотную прижавшись к Паше. Она уткнулась лбом в его плечо, в тишине слыша его обрывистое дыхание и бешеное биение сердца. Медленно её руки обвили его талию. А его, спустя секунду, крепко обняли её плечи, согревая необъяснимым теплом. — Почему-то мне всё равно, что будет завтра, — полушёпотом произнесла Даша, не отрываясь от Паши. — А мне не всё равно, — чуть громче, чем она, ответил Павел, — Мне важно, что бы завтра со мной была ты. Время кончилось. Неделя прошла. Каждый остался со своим выигрышем.