1.
В машине царила жуткая тишина, прерываемая только ворчанием мотора и воем ветра. Усаги чувствовала себя ужасно. Виновато опустив голову чуть ли не до самых колен, она снова и снова переживала весь позор своего положения. Сейе, видимо, было ничуть не лучше. Отвернулся к окну и ни разу на нее не взглянул. Лишь до хруста сжимал свою правую руку в кулак. И этот звук для Усы был страшнее, чем если бы брюнет кричал и крушил всё вокруг. Таики и Ятен, которые были не в курсе ситуации и не понимали, что происходит, сначала пытались добиться от брата хотя бы слова, но потом оставили эти попытки и тоже замолчали. Тишина становилась ядовитой. - Тормози! - отчаянный голос Сейи разорвал молчание, как раскат грома. - Зачем так орать?! - Таики выругался и сбавил скорость, - Мы на мосту. Остановки здесь запрещены. - Я сказал — тормози!!! Что-то в голосе брата заставило старшего Коу уступить: машина остановилась. Сейя вышел. Скорее даже вылетел. Сделала глубокий вздох и рванул ворот рубашки. Его немного знобило, но едва ли он обращал на это внимание. - Выходи! Усаги вздрогнула. Она знала, что это сказано именно ей, и поспешно выбралась следом за брюнетом на шоссе. Поднять головы она всё так же не смела. Коу громко хлопнул дверцей, чуть не прижав край платья блондинки, затем сделал несколько шагов в сторону парапета, кивком призывая Усу следовать за ним. Он крепко обхватил перила руками и замер, остервенело разглядывая гладь воды. Усаги боялась даже дышать. - Итак, ты и Костюм... Как долго это продолжается? - голос Коу был каким-то отстраненным, почти чужим. - Нет, Сейя, нет! Всё не так! Это не то, что ты подумал... - А о чём, по-твоему, должен думать? - брюнет говорил тихо, медленно, четко разделяя слова. - Что поцелуй — это цена за моё освобождение? Он согласился помочь и потребовал вот такую вот плату — это так? - Нет. - Ну тогда, я мог бы предположить, что на мою девушку напали и поцеловали насильно. Вот только я не заметил, чтобы она особенно сопротивлялась. И пощечины я тоже не увидел. Тем не менее, спрошу: Костюм тебя заставил? - Н-нет... - выдохнула Усаги, сгорая со стыда. - Видишь, как всё просто. Выходит, я подумал правильно. Поэтому повторяю вопрос: сколько времени ты и Джиба водите меня за нос? Блондинка пристыженно молчала, не в силах придумать оправданий, а Сейя продолжал: - И главное — зачем? Разве я к чему-то тебя принуждал? Разве требовал взаимности? Отвечай! Ты могла отказать мне в любой момент — я бы не умер. Но ты зачем-то заставила меня верить в ответные чувства. Или ты боялась, что без тебя я не смогу писать музыку? В таком случае, неужели ты думаешь, я смогу писать её теперь, получив такой удар в спину? Не честнее ли было бы сразу сказать правду? - Но я... и сама её не знала... - Не знала, говоришь? Хм, ну что ж, поздравляю тебя с озарением. Желаю счастья. - Нет, мы с Мамору не... Я не понимаю, как так вышло, клянусь! Никогда не думала, что он и я... Даже мыслей не было! - Слишком много всяких «не», Куколка. У тебя что, стадия отрицания? Мне от этого не легче. Похоже, всё серьёзнее, чем тебе бы хотелось. И ты просто врешь сама себе. - Что... что ты хочешь этим сказать? - Что всё кончено, Пончик. Знаешь, сроду бы не подумал, что один поцелуй способен превратить мою богиню в обычную... я даже не могу подобрать подходящего слова. Просто в обычную. - Нет, не говори так, Сейя! А как же наша музыка?! Помнишь, мы обещали друг другу, что личные отношения.... - … не повлияют на творчество, - закончил Коу и сплюнул. - Надеюсь, так и будет. Ты разбила мне сердце, но тебе не отобрать мою музыку. Я не знаю, смогу ли теперь писать, смогу ли вообще с тобой работать, но... Просто пару дней, нет лучше — пару недель не показывайся мне на глаза! Потом что-нибудь придумаем. Он отцепился, наконец, от перил и сделал пару нетвердых шагов к машине. - Ты может, разочарована, что я не побежал бить морду Мамору Джиба, что не лью горючих слез и не умоляю тебя быть со мной? - бросил через плечо. - Ну извини, за этим — не ко мне. Я не тряпка. И я не раздавлен. Просто пока не хочу тебя видеть. Гордо расправив плечи, Сейя загрузился в авто. Он так и не обернулся. Усаги осталась на мосту одна.2.
Сколько она простояла вот так, обхватив себя руками за плечи и бездумно вглядываясь в темную рябь воды? Час? Два? Осеннее солнце уже начало свой закат, когда Усаги всё же двинулась с места и неспешно направилась в сторону дома. Пешком. Все чувства смешались, как фруктовый компот, и никак не желали раскладываться по полочкам. Да и Уса не была бы сама собой, если бы пыталась что-то сложить, разделить и упорядочить. Она просто переживала свои эмоции, уже плохо понимая, что правильно, а что нет. Безусловно, она виновата перед Сейей, очень виновата. За разбитое сердце. За разбитые надежды. За разбитое вдохновение. Усаги отдала бы всё на свете, лишь бы этого не произошло. Но произошло. УЖЕ произошло. И с этим теперь придется как-то жить. Сейя дал понять, что не отказывается от музыки, а значит, возможно, для их творчества еще не всё потеряно. Просто нужно время, чтобы всё улеглось, утряслось, устаканилось... Утешение, конечно, так себе — нельзя же уповать только на время. Оно, как известно, латает раны очень медленно. Но за неимением лучшего... Стыдно, стыдно... Стыдно перед самой собой. За то, что оказалась такой безвольной, такой легкомысленной, такой слепой... Поторопилась ответить «да», а вот «нет», где нужно, сказать не сумела. Конечно, Усаги не собиралась причинять боль специально — ни за что на свете, только не Сейе. Напротив, всеми силами она шла ему навстречу. И при этом обманывала саму себя. Она пыталась, но так и не смогла полюбить по-настоящему. Сотовый телефон в кармане разразился радостной трелью — Уса судорожно в него вцепилась. Ей хотелось и не хотелось, чтобы это был Сейя. Но нет, это Мако: - Усаги, ты где? Почему трубку не берешь?! - Я... на мосту, кажется. - На каком ещё мосту?! И почему голос такой убитый? Ведь твоего Коу, вроде, отпустили? - Отпустили... - эхом отозвалась блондинка и всхлипнула. Потому что «твой Коу» звучало теперь как издевка. - Может, объяснишь, что у вас там происходит?! Сейя, похоже, совсем рехнулся! У меня просто слов нет! С чего вдруг он заявился в Министерство и кинулся с кулаками на доктора Джиба?! - Как?!!! - Усаги вскрикнула. - Вот так! Прилетел злой, как собака, и сразу, без разговоров, полез в драку. И Мамору как будто этого ждал. Сцепились прямо в холле. - Боже, они целы?! - Ну, если не считать синяков и царапин... да не кричи ты, их давно разняли! Но, я в первый раз такое вижу! Они остервенело друг друга мутузили, но при этом не сказали ни слова — ни единого оскорбления. Словно и так знали, за что дерутся. Я думала, может, ты что-то прояснишь. Но Усаги «прояснять» не хотела, вернее — стыдилась. И просто сопела в трубку. Поэтому Макото продолжала возмущаться: - Уса, я понимаю, он твой жених и всё такое, но как можно быть такой свиньёй?! После того, что доктор Джиба для него сделал — как Коу посмел распускать руки! - Сделал? Что сделал? - А ты разве не знаешь? Чтобы побыстрее вытащить Сейю, Мамору скопировал личную карточку той музы — Нацуми Джинго. Но суть в том, что он не должен был этого делать без разрешения Министерства. И теперь у доктора Джиба проблемы. Да еще и от Сейи хлебнул черной неблагодарности! - Подожди, но разве Министерство не согласилось бы предоставить информацию о Нацуми по запросу полиции? - Вот именно — по запросу! Но из полиции ничего не запрашивали. И в любом случае, это заняло бы время — возможно, несколько недель. А Мамору свел пребывание Коу в участке всего к нескольким часам. И что взамен? Вообще не понимаю, зачем он для вас так старался. Это стоило ему карьеры. - Что ты имеешь в виду? - То и имею. Доктора Джиба уволили, - Мако сердито чертыхнулась. - Ну вот что он теперь будет делать, а? У него были такие перспективы в Министерстве, эх! - К...как... уволили? - Усаги мелко задрожала. - Мако, что ты такое говоришь?! Не могут же его уволить из-за такой мелочи... - А вот представь себе, уволили! Попросили освободить рабочее место и служебную квартиру. Когда твой Коу прибежал драться, Мамору уже последнюю коробку выносил. Блин, он как будто знал, что так будет, собирал вещи заранее. Усаги, ты хоть понимаешь, что вы сломали человеку жизнь?! - Кино снова выругалась и бросила трубку. Уса взволнованно обхватила лицо руками. Щеки горели. И сердце, казалось, еще никогда не билось так сильно. Зато мысли становились всё яснее, словно внезапно сошедшее озарение. В этот самый миг она отчетливо осознавала все свои чувства и точно знала, что следует делать. Нетерпеливо набрав номер Макото, Уса мысленно умоляла подругу побыстрее ответить. - Ну чего тебе еще? - проворчала Кино. - О, Мако, только не становись как Рей. Я же знаю, ты добрая. - Не подлизывайся. Так что тебе нужно? - Пожалуйста, скажи, где сейчас может быть Мамору? - Хм, понятия не имею. Может, у кого-то из друзей? А зачем тебе? - Мако, милая, дорогая, это очень важно! Ну подумай, ну ведь где-то же он должен жить! - голос Усаги почти звенел. - Странная ты какая-то, - фыркнула Макото. - Ну ладно, ладно, только не реви! Сейчас поищу. Где-то в записной книжке у меня был адрес его старой студенческой квартиры...***
Высокое зеркальное здание в центре делового района походит на мрачный черный кристалл, а густые сумерки делают сходство почти идеальным. Да, именно в таком месте и должен жить одинокий и загадочный ученый-гений Министерства Предназначения. В другой ситуации Усаги и не посмела бы сюда прийти — особенно после захода солнца. Но не сегодня. Сегодня её ведет вперед определенная цель. Она знает, что идет не к чужому человеку. Она идет к Мамору. Бесконечная череда этажей, лестниц... Десятый, восемнадцатый, двадцать седьмой. И вот, наконец, нужная дверь. Дыхание перехватывает от быстрого бега и какого-то неясного предвкушения. Усаги сильно вдавливает кнопку звонка и замирает. Потом еще и еще. Показалось, или с другой стороны слышится шум приближающихся шагов? - Цукино? - Мамору смотрит на нее во все глаза и растерянно молчит. Она впервые видит на его красивом лице следы неподдельного изумления и... боже, неужели радости? - Ты привел мне одну причину, чтобы не уезжать, - Уса едва может говорить. - Так вот, я решила, что она очень веская.3.
Раньше Усаги и думать не могла, что так бывает. Она сидела в гостиной рядом с человеком, о котором мало что знала, но от его близости была неразумно и безудержно счастлива. Они не клялись друг другу в любви, но едва ли это было нужно — между ними словно бы и так было всё понятно. Они не касались друг друга, но один взгляд Мамору стоил тысячи самых жарких объятий. И всё же, Усаги хотелось поговорить, хотелось слышать его голос. - Скажи, когда ты успел в меня влюбиться? - спорила она и немного смутилась. - С первого взгляда, - ответил Мамору почти сразу. - Там, в Министерстве. Ты выскочила мне навстречу и принялась смеяться. А я вдруг понял, что пропал. - Да ты же в тот день на меня и не смотрел совсем! Уткнулся в свои бумажки. - Ошибаешься, я просто не знал, куда глаза деть. Мне казалось, я пялюсь на тебя так открыто, что это все видят. Поэтому и изображал кипучую деятельность. И мечтал, чтобы ты поскорее ушла. - Вот как? Романтично... - Думаешь, мне легко было всё это принять? Ни с того ни с сего влюбиться в девушку, в которую по долгу службы влюбляться было никак нельзя — это никак не входило в мои планы. И я рассудил здраво: с глаз долой — из сердца вон. Я убеждал себя, что за три месяца мои чувства остынут, и когда я увижу тебя вновь, смогу работать совершенно беспристрастно. Как же я ошибался. Всё лето только и думал о тебе. Ходил по твоим подругам, выспрашивал с умным видом. Мне кажется, все они догадались... хоть и не подали виду. В какой-то момент я решил отказаться от этой работы и передать вас с Коу другому наблюдателю. - И почему не передал? - Вмешалась моя профессиональная гордость. Я бросил вызов — самому себе. Собирался сохранять объективность во что бы то ни стало. И похоже, себя переоценил. Стоило тебя увидеть, и я понял, что мои чувства не изменились. Зато изменилась ситуация. За три месяца у вас с Коу появилась своя — хоть и маленькая — но история, свои особые отношения, общее прошлое. Кто я такой, чтобы вмешиваться? Признаюсь тебе, я жутко ревновал, даже злился на тебя. Те слова, что я бросил — про то, что ты пала — были несправедливы. Прости меня за них. - Но ты же говорил, что сказал так ради опыта... - Не напоминай. Я столько своих дурацких слов и поступков прикрывал наукой, что подумать стыдно. Ты бы видела мои отчеты. Я выдумывал столько нелепых опытов и антинаучных гипотез — лишь бы подольше быть рядом с тобой. Поражаюсь, что меня не выкинули из Министерства еще раньше... Усаги чувствовала, что должна сказать что-то утешительное, и не придумала ничего лучше чем извиниться: - Ну тогда ты тоже меня прости. Я назвала тебя удавом... - Да, мне не понравилось то, что я услышал. Но так даже лучше. До того момента я никогда не задумывался, как выгляжу и не заботился о том, как меня воспринимают окружающие. Я считал строгий костюм лучшей формой одежды и до недавнего времени мне и в голову не приходило, что в некоторых ситуациях деловой стиль - это всё-таки слишком. Я посмотрел на себя со стороны и понял, что ты, в сущности права: бледный, худой и серьезный как стенка. Удав он и есть. - Нет, ты очень красивый! - заявила блондинка с излишней горячностью и потянулась ладонью к его лицу. Но остановилась на полпути, залившись густым румянцем. Джиба сам притянул к себе её руку и прикоснулся губами к запястью, отчего Уса стала совсем пунцовой. Но именно в этот момент она решилась спросить самое главное: - Мамору... скажи, это ведь был ты? Ты поцеловал меня в том кафе? - Да, прости, - ответил он без колебаний. Усаги даже опешила от такой прямолинейности: - Как же... как тебе такое в голову пришло! Ни стыда у тебя ни совести! - пролепетала она, хотя, в сущности, совсем не сердилась. - Как ты вообще меня нашел в темноте? - Тот скотч — помнишь? Мы используем его в лабораториях Министерства в опытах с мышами. Специальные очки помогают видеть этот скотч без света. Поэтому я легко нашел тебя в толпе — вернее, твои заклеенные губы. Если честно, я дал тебе его в шутку, не думал, что ты и правда им воспользуешься. Сначала я лишь хотел отвести тебя в безопасное место, но потом у меня вдруг появились совсем другие желания и я не удержался. Еще раз, прости. - Да ты хоть представляешь, что со мной тогда было! Я совсем не знала, что думать! - Я видел твои переживания и поверь мне, горько сожалел о своей несдержанности. Сидел и прятал от тебя глаза. Мне казалось, если пересечемся взглядом — ты всё сразу поймешь. А потом ты заболела, и я клял себя на чем свет стоит, потому что знал — это моя вина. Что же это за ученый такой, который который вредит своим подопечным? И дело даже не в том, что своими действиями я выбил Музу из колеи, а в том, что тебе, Усако, было плохо из-за меня. И я ничего не мог с этим сделать. - Как-как ты меня назвал? - блондинка в очередной раз порозовела. - Усако. Я буду так тебя звать. Можно? Она кивнула в ответ. И вернулась к прежней теме: - Значит, после этого ты решил за меня не бороться? - Я думал, у тебя с Коу всё серьезно. Мне надо было смириться с твоими чувствами и уйти с вашего пути. Я старался изо всех сил, правда. Но на деле выходило, что куда бы я ни отправился, я натыкался на тебя и становился свидетелем твоих метаний. Добровольно-принудительно. Ситуация довольно глупая: по долгу службы я должен был убеждать девушку, которая мне нравится, в том, что ей надо выбрать другого. Хотя, если совсем честно.... каждый раз когда я что-то тебе доказывал, приводил факты, статистику — втайне я надеялся убедить тебя совсем в обратном. - Ты вел слишком умную игру — я ни о чем не догадалась. У меня были подозрения, но ты был так убедителен, когда говорил, что ученый никак не может влюбиться в свою подопечную, и что ты сделаешь всё возможное — чуть ли не в окно выпрыгнешь — лишь бы не допустить подобного... В общем, я была твердо уверена в твоем полном ко мне равнодушии. - Выходит, я перехитрил сам себя. Знаешь, Усако, я до последнего был уверен, что справился, выполнил свой долг, сумел остаться беспристрастным в своей работе. Я думал, как только ты уедешь в Америку, я смогу, наконец, выдохнуть, и всё самое сложное закончится. Ну и дурак! Чем ближе становился твой отъезд, тем в больший ад я погружался. В день отлета я попросил друга запереть меня в квартире на ключ и не открывать до самого вечера. Когда я звонил тебе попрощаться, я был порядком пьян — иначе бы не решился. Но как только я узнал, что ты никуда не улетела — протрезвел, как стеклышко. Я вдруг понял, что судьба дает мне последний шанс. И не важно, почему ты осталась, не важно, виновен ли Коу, я решил — просто так теперь тебя не отпущу. - И всё же, ты помог Сейе... даже ценой карьеры. - Ну, не пропадать же хорошему Музыканту, тем более, невиновному. К тому же, помогая, я знал, что скоро попытаюсь забрать у него кое-что намного более важное... - Ты специально поцеловал меня у него на глазах? - Нет, так вышло. Если честно, у меня не было определенного плана, как я буду тебя завоевывать. Я просто решил, что пора что-то сделать. Столкновение с Коу при этом было неизбежно. - Вы с Сейей... подрались, да? - Усаги поерзала. - Другой встречи между нами и быть не могло. Но не переживай об этом. Это мужской разговор. - Как же не переживать?! Сейя — мой Музыкант, и я меньше всего хочу делать ему больно. Но и ты тоже важный для меня человек и... наша музыка, твоя работа.... Господи, как же мы теперь будем... - Вот о работе моей точно не волнуйся. Давно пора было уйти в свободное плавание, освободившись от Министерства. Так что, даже к лучшему. - Ты столько лет изучал Муз и Творцов — разве можно вот так взять и сменить направление? А как же твои теории, гипотезы, труды? Как же достижение идеала — чтобы все были как Минако? - Да всё это чушь, Усако. Нет никакого идеала, Минако — самая обычная девушка. И ваш творческий союз с Коу тоже самый обыкновенный, хоть и с высоким процентом. Я понял это сразу, в самом начале наблюдений. Но не ушел, а продолжал торчать рядом с тобой, сочиняя глупые отчеты, проводя дурацкие «опыты» и пичкая тебя всякими умными словечками — лишь бы меня не отозвали обратно в Министерство. Вот такой я обманщик. - Ну ты даешь! - Усаги хлопала глазами. - Это надо же, такое придумать! - Любовь заставила. На этот раз блондинка не отвела взгляда. Улыбнулась и поинтересовалась лукаво: - А что бы ты сделал, если бы я не пришла к тебе сегодня? - Тогда бы я нашел тебя завтра, - ответил Мамору очень серьезно. - Но я рад, что ты пришла. Для меня это важно. Не спрашивай, что бы я сделал. Потому что я не знаю, и сейчас уже не имеет значения. Главное — ты здесь, рядом, а не летишь международным рейсом, оставив мне на память лишь Луну. - Кого-кого? - Луну. Кошка, которую ты мне вручила, помнишь? Вон, позади тебя сидит. Усаги обернулась и действительно увидела черного котенка, гордо восседавшего на коробках. Киска заметно подросла и Усу не признала. Смотрела настороженно и как-то укоризненно. - Ох, это та самая? А почему именно Луна? - Просто. В честь тебя, наверное. - Хочешь сказать, я такая же круглая? - Уса сморщила носик. - Такая же недостижимая. По крайней мере, была, - Мамору наклонился, чтобы её поцеловать. Но обвиняющий взгляд Луны вдруг снова напомнил Усаги о Коу, и она подалась назад. - Мамору, я всё никак не могу перестать переживать о Сейе. Знаешь, он велел мне пока не показываться на глаза... Считаешь, мы с ним теперь сможем писать музыку? Только не надо фактов и статистики! Скажи, как ты думаешь. - Он не сможет совсем от тебя отказаться. Потому что не может отказаться от музыки. Конечно, ему придется нелегко. И пройдет немало времени, прежде чем он тебя простит. Возможно, это даже вопрос нескольких лет. Но однажды так непременно случится. И тогда же, наверное, он сможет принять и наши отношения. По крайней мере, будем надеяться. - Несколько лет? Это плохо. Сейя не сможет без музыки так долго... - Значит, будет стимул простить тебя поскорее, - усмехнулся Мамору и всё же поймал её в объятия. - Не волнуйся, он справится. Ты его Муза. Думаю, он давно привык, что ты у него такая... непутевая!