Драконья заводь

Утро было странным. Открыв глаза, Драко удивлённо оглядывался по сторонам и пытался понять, где его угораздило проснуться. Два узких окна, расположенных очень близко друг от друга, давали не так уж много света. Крохотную комнатушку почти полностью занимала кровать — очень скрипучая, как выяснил Драко, попытавшись улечься поудобнее. С одной стороны от кровати стояла маленькая, очень уродливая тумбочка, с которой основательно облезла краска. С другой стороны такая же тумбочка уже не поместилась: там была дверь, видимо, открывавшаяся внутрь. У окон сгрудилась мебель: такой же облезлый, как тумбочка, шкаф для одежды и крохотный письменный стол, на котором громоздилась непонятная белая штуковина. У стола ютилось креслице. На стене у двери имелась вешалка, там висела одежда Драко — на чёрной ткани отчётливо виднелось белое пятно. Было очень тихо. Стараясь не шуметь, Драко осторожно поднялся с кровати, оделся и обулся — ботинки обнаружились на полу у кровати, аккуратно стоящие рядом, а в кармане мантии нашлась палочка. Память подсказок не давала: Драко помнил только, как пил у себя, ругаясь на эльфа, который не хотел приносить ещё выпивки. По всему выходило, что он напился до такой степени, что куда-то отправился — но куда? По счастливой случайности с ним не стряслось никакой беды, мирно стоящие ботинки и одежда на вешалке — явная демонстрация: он в безопасности. Но что он успел натворить? И чей это дом вообще? Узкая лестница вела вниз. Этот странный дом производил впечатление игрушечного, Драко здесь едва помещался, такое всё было маленькое. Это жилище гоблинов? Нет вроде, кровать нормальная, высота вешалки и дверей, да и не живут гоблины в квартирах. Гостиная, такая же крохотная, как всё здесь. Маленький камин, в котором человек мог бы поместиться с трудом, мягкий ковёр почти на всю комнату, узкий диван, три кресла, расставленные по углам, у стены — письменный стол, на двери прибиты две книжные полки, одна над другой. И никого. Драко подошёл к письменному столу: может, что-то здесь прольёт свет на личность хозяина? Простецкая настольная лампа, на краю стола аккуратной стопкой — книги; Драко перебрал стопку — какие-то учебники про растения и животных, толстый том с непонятным названием «Педагогика». Перекидной календарь, аккуратным красным кружком обведено двадцать пятое число. Прислушавшись снова и убедившись, что в доме никого нет, Драко осторожно потянул на себя выдвижной ящик. Какое-то мелкое барахло, связка старых, явно неиспользуемых ключей, две чёрные пуговицы разного размера, рулетка, неряшливо разбросанные по всему ящику конверты... Что-то белое под одним из них; Драко потянул непонятный предмет на себя... В тот момент ему явственно послышался раскат грома. До того Драко считал пафосные выражения типа «и грянул гром» довольно дурацким преувеличением, но сейчас с ним случилось именно это. На него смотрела холодными зелёными глазами костяная змейка. Угловатая, голова скорее похожа на кривую гантелю, не мастер резал, совсем не мастер. Но он старался. Он помнил, как старался, пыхтел, как резал с непривычки руки, иногда так сильно, что работу приходилось оставить на несколько дней. Как серьёзно отец говорил, утешая его, хнычущего от боли, и гладя по голове: — Драко, есть вещи, которые делать очень трудно, но необходимо. В твоей жизни таких вещей будет немало, привыкай. Ты волшебник, мой дорогой, это налагает ответственность. Тогда он не понимал про ответственность. Тогда он думал, что вся жизнь пройдёт так: эльфы готовят еду и приводят в порядок одежду и постель, отец торит ему дорогу и обеспечивает будущую карьеру, мать помогает в его нехитрых проблемах, и потом, когда он подрастёт, весь мир будет принадлежать ему. И лучшие люди будут соревноваться за право оказать ему услугу, а прекраснейшие из девушек — за право пойти с ним куда-нибудь. Смешно. Змейка была его первой победой — над болью, над страхом неудачи. Больше всего он боялся отдавать получившийся артефакт крёстному: язвительный Снейп наверняка скажет что-нибудь неприятное о его талантах. Но Снейп принял подарок очень серьёзно, поблагодарил и даже похвалил его. И пообещал, что всегда будет держать змейку при себе, ведь ему важно знать, что с Драко всё в порядке. Уже не прислушиваясь, не зайдёт ли кто, Драко бросился рыться в других ящиках. В одном из нижних нашлась старая фотография — маггловская, неподвижная, — на которой была изображена немолодая некрасивая женщина с недовольно поджатыми губами: тёмные волосы стянуты в тугой узел на затылке, и несоразмерно большой нос от такой причёски кажется ещё больше. Там же, неподалёку, Драко обнаружил и колдографию — четверо смеющихся мальчишек, похоже, первокурсники. Один отличается особой носатостью; чёрные волосы кажутся ещё темнее оттого, что у мальчика слишком бледная кожа. Наконец, Драко нашёл и документальное подтверждение: диплом Хогвартса, выданный Снейпу Северусу в 1978 году. А в дальнем углу того же ящика, где лежал диплом, обнаружилась волшебная палочка, знакомая до боли: тёмный карпатский ильм, девять дюймов. Внутри должны быть драконьи жилы. Итак, Драко в доме Снейпа. Видимо, напился настолько, что захотел навестить уже мёртвого декана хоть так, коль скоро место его смерти уничтожено. Вот только... Драко вполне мог допустить, что порыдал тут спьяну, а потом поднялся наверх, разделся и уснул. Мог допустить, что дом Снейпа никому не принадлежит и что после смерти владельца тут никто ничего не трогал. Но откуда здесь палочка, которая всегда была при нём? Она должна была находиться у хозяина и в момент его смерти, и кто же тогда принёс её сюда? Драко огляделся. На стенах развешаны фотографии — какие-то смеющиеся дети, кто его знает, сколько этим фотографиям лет. Нет, так не разобраться. Драко отправился исследовать дом дальше, тем более что тут исследовать-то. Рядом с гостиной обнаружилась кухня — чистая, как лаборатория зельевара. На стене — полка, на ней выставлены по размеру кастрюли, стоят стопкой миски, посреди стопки — ковшик с длинной ручкой. Мойка пуста и вычищена, на плите тоже ничего. А это что за большой белый шкаф, на котором... Драко сглотнул. На большом белом шкафу с одной дверцей — холодильник, сообразил наконец, у Пэнси был такой, — висели смешные цветные картинки. Одна из них придавливала к дверце записку: «Драко, дождись меня, пожалуйста. Из дома не выходи. Я вернусь к четырём». Не узнать почерк было невозможно. Слабо соображая, что делает, Драко открыл холодильник. Внутри лежали продукты, несомненно свежий кусок мяса, стояла кастрюля с какой-то едой. Драко закрыл холодильник и, словно ему нужны были ещё какие-то подтверждения, стал открывать один за другим шкафчики, висевшие на стенах. Травы, чай, кофе, смеси, от которых одуряюще знакомо пахнет, — Снейп, да, здесь всё кричит его имя, здесь пахнет им! Он... Он... Живой? Драко рухнул на кривую табуретку, пока не подкосились ноги. Сердце бешено колотилось; внезапно заломило виски — как будто тело вспомнило наконец о вчерашней пьянке. Живой. Точно живой. Драко отнял руки от лица и, глядя на дрожащие пальцы, пожалел, что с недавних пор совсем разучился плакать. Слёзы успокаивали истерику быстрее, а тут... Снейп вернётся, а он трясётся, как флоббер-червь в аквариуме. Ай, неважно. Он живой. *** — Нет, — строго сказал Снейп, — сегодня я хочу провести вечер в одиночестве. Всем нужно порой отдыхать от человеческого общества. Завтра, всё завтра. Тем более суббота будет. Шкодники приуныли, но отстали. С ними было просто, намного проще, чем со слизеринцами: они понимали слово «нет» и никогда не настаивали. Сегодня Снейп был недоволен собой. Уроки прошли как в тумане, пару раз он поймал себя на попытке оговориться в сложном термине, а сев проверять тетради, просто застыл над ними, забыв, где находится. У него дома сидел Драко, своенравный избалованный мальчишка, которого вряд ли эффективно остановит его записка. Что он там уже натворил? Что ещё успеет натворить, пока Снейп не вернётся? Домой он торопился. Даже отменил занятия с одной из мисс Смит — а между прочим, они были ей нужны, не за горой очередной этап соревнования! Но Драко... И так об учителе биологии в Заречье рассказывают мифы и легенды, уверяя малышню, что Стивен Снейп на самом деле не совсем Стивен, точнее, совсем не Стивен, и до своего прихода учителем биологии в местную школу Риверсайд работал — о, ну вы же понимаете, где! К нему часто подходили не в меру смелые дети и, бледнея от собственной наглости, спрашивали, чем закончится «Гарри Поттер». Пока он отшучивался, посылал всех к Роулинг, ведь персонажам об их будущем никогда не рассказывают, но раздражение накапливалось. А теперь ещё и Драко. Да стоит ему в этой его стильной мантии выйти за порог, и слухи не остановить! Точнее, это уже будут не слухи... Чёрт побери, что делать-то теперь? Он же не отстанет. Внутренний гриффиндорец насмешливо прищурился и спросил: «Эй, Северус, ты что, всерьёз считаешь, что не справишься с ребёнком?» Внутренний равенкловец поднял голову от какого-то научного журнала и заметил, что Драко уже отнюдь не ребёнок, ему двадцать три года скоро. Внутренний слизеринец вмешался непривычно для себя грубо, сердито зыркнув на остальных и бросив: «Да ладно вам, не понимаете, что ли? Он боится. Это же Малфой». После этого выпада в голове Снейпа наконец воцарилась блаженная тишина, и он вздохнул с облегчением. К тому, что его внутренний мир населён этими странными Северусами, он давно привык и уже не беспокоился за своё психическое здоровье. Да какое вообще может быть психическое здоровье у человека, который семнадцать лет проработал в Хогвартсе? Правильно: никакого. Сам он не думал, что боится. Скорее волновался. Сейчас, работая учителем в маггловской школе и не имея никакой связи с магическим миром, он мог скучать по друзьям, мечтать о том, что у них всё хорошо, переживать за них — но он ничего не знал точно. И никто не тянул его назад, не слушая возражений. А теперь... Открывалась дверь, которую он не хотел открывать. Северус Снейп — простите, Стивен Снейп — боялся не Драко, а той самой двери, которую забил досками и заклеил обоями поверх, но она всё равно с угрожающим скрипом открывалась сейчас перед ним. Он шёл быстро, лишь коротко кивая в ответ на приветствия, всем своим видом показывая: я спешу, мне не до милых соседских разговоров. На первый взгляд в доме было тихо, только за плотно задёрнутыми шторами можно было разглядеть горящий свет, но мало ли, мог ведь и сам Снейп забыть выключить его, уходя на работу, верно? Никаких теней в окнах. Ни движения занавесок. Тихо, пусто. По крайней мере, те тридцать секунд, которые понадобились Снейпу, чтобы взбежать на крыльцо и открыть дверь ключом. — Ты здесь? — громко спросил он, закрыв за собой дверь. Что-то негромко зашуршало, и знакомый голос ответил: — Да, сэр. — Помолчав, Драко добавил: — Разве я мог уйти, если вы сказали... — Вот и хорошо, что не ушёл, — перебил Снейп. — Я не хочу, чтобы... чтобы нарушался Статут. А мои соседи точно знают, что никакой белобрысый парень двадцати трёх лет от роду в мой дом не заходил. Драко кивнул. — Я понимаю. Я привык к Пэнси в гости бегать, понимаю уже. Снейп моргнул. — Мисс Паркинсон поселилась в маггловском районе? — изумлённо спросил он. Драко в ответ не менее изумлённо посмотрел на него. — То есть вы... ничего не узнавали? Вы просто... оставили нас, и всё? Забыли насовсем? Закрыли дверь и заперли на ключ? В его голосе, по счастью, не было истеричных ноток — лишь холодное светское любопытство. Малфой вырос. Заматерел. Так на отца стал похож, Мерлин величайший... — Драко, присядь. Это долгий разговор, но я, кажется, должен объяснить... Дослушай меня, ладно? Он послушно опустился на диван, чуть медленнее, чем было бы естественно. Насторожен и внимателен, и голова чуть опущена, словно у бычка, готового броситься на тебя рогами вперёд. Нет, это не Люциус, это... Снейп чуть мотнул головой, отгоняя воспоминание. Вспоминать Сириуса не хотелось — да и себя в возрасте Драко, если честно, тоже. — Я ничего не узнавал. Мне было страшно узнавать. Мне и сейчас страшно. Я должен спросить тебя, как там... они все, я не прощу себе, если не сделаю этого, если ты уйдёшь, а я так не узнаю... Молчи! Я с тобой, можно сказать, впервые в жизни откровенно разговариваю, душой наружу, а не как крёстный с ребёнком. Дослушай уж. Знаешь, магический мир очень жесток к чужакам. Тебе трудно представить, что там может быть душно и холодно, но так бывает. Они всегда помнят, что ты чужой, что ты снаружи, что твой отец был магглом. И ты там... Как будто посреди грядки поставили цветок в горшке. У меня среди волшебников есть люди, которых я люблю, и даже, наверное, правильно будет сказать, что есть люди, которые любят меня, но... Вся моя жизнь там — это история того, как использовали меня и как использовал я. Я устал, понимаешь? Просто устал от этого. Когда Дамблдор придумал эту дурацкую историю со своим убийством, он же убеждал меня защитить тебя от беды, мол, что тебе-то, Северус... А на деле он подставлял меня. Знал ведь, что с точки зрения Лорда я стану хозяином Старшей палочки, а значит, он отвлечётся на меня, и, может, это даст его чудесному Поттеру лишних пару секунд времени... Знаешь, это, наверное, было последней каплей. Драко сидел рядом тихо-тихо и слушал. По его лицу нельзя было прочесть ничего, но слушал он внимательно. Снейп криво усмехнулся. — Не то чтобы я не верил, что господин директор может так поступить... Верил. Просто как-то... накопилось. Он сумел этим застать меня врасплох, я не ждал удара именно оттуда. Но, по счастью, я ждал его вообще, поэтому выжил. В глазах крестника блеснула искра невысказанного вопроса, и Снейп пояснил: — На мне были специфические защитные чары, целый комплекс. Когда я потерял сознание в Визжащей Хижине, это активировало первое заклинание, и меня перенесло сюда. Этот адрес почти никто не знал, а те, кто знал... Ну, мне повезло: они поверили, что я умер. Перенос был настроен так, что я возник не на полу, а в футе над ним. Упал, ударился. Расчёт был на то, что, если я буду более-менее в порядке, от удара приду в себя сам. Если нет — включался второй уровень, и меня приводил в сознание усиленный Энервейт. Даже умирающий, я от модифицированных чар на какое-то время приходил в себя. А дальше — дело техники: здесь, на расстоянии меньше вытянутой руки от места переноса, меня ждала батарея зелий. Я просто вливал в себя одно за другим, терял сознание, приходил в себя, снова вливал... На третий день смог подняться. Я рассчитывал и на потерю крови, и на отраву, на что только я не рассчитывал. Конечно, гарантии не было: если бы Лорд решил убить меня Авадой, сюда бы перенеслось моё бездыханное тело, надо полагать, изрядно напугав его исчезновением. Но любовь нашего владыки к театральным эффектам давала мне надежду — и я не прогадал. Боялся, что исчезновение моего тела заметят и начнут искать меня, но пронесло. И знаешь, когда наконец я пришёл в себя... — Снейп поймал себя на том, что потирает шею, и усилием воли убрал руку. — Когда я окончательно пришёл в себя, то почувствовал, что я свободен. От обязательств, от Поттера, от дурацкого чувства вины... От магического мира. Это было освобождение заодно и от друзей, и от счастливых воспоминаний, но после всего, что было, мне оно показалось благом. Да, я закрыл дверь. Я сумел. Можешь завидовать. Тебе ведь тоже хотелось бы однажды проснуться и обнаружить, что ничего этого не было, а тебя зовут Джон Смит и ты живёшь в Австралии, не так ли? Драко ничего не ответил. Только перевёл взгляд на ковёр у себя под ногами и продолжал сосредоточенно слушать. — Потом оказалось, что, освободившись, я завис в пустоте. Мне некуда было возвращаться. Здесь меня никто не ждал, родни у меня не было, друзей не осталось. Я ведь толком ни с кем не сдруживался, знал, что уеду в Хогвартс и потом буду жить среди волшебников. Свобода — это такое страшное чувство, Драко; это когда ты никому не нужен. Иди, куда хочешь, делай, что хочешь... Только хотеть чего-то в чужом мире сложновато. Я не понимал, зачем выжил, ради чего так долго строил всю эту систему, зачем не истёк кровью в Визжащей Хижине. Что мне делать-то теперь? А потом ко мне явился местный Дамблдор — у него школа неподалёку. Предложил поработать у него... Здесь считали, что я преподаю в какой-то закрытой маггловской школе, значит, опыт есть, почему не позвать? Я согласился. И теперь моя жизнь наполнилась новым смыслом; да, мне жаль, что в ней нет места вам всем, что мы не обмениваемся письмами и не приезжаем друг к другу на дни рождения. Но, Драко, для меня магический мир — это груз, который я нёс не снимая много лет. Это такое место, где я всем должен и перед всеми виноват. И мне... проще так. Да, наверное, это жестоко по отношению к вам. Но потому я и не говорил вам ничего. Ведь пока вы верите, что я просто умер, вам не так обидно, как если бы знали, что я жив, просто хочу, чтобы вы оставили меня в покое. Ну вот, слова сказаны. Жестокие слова; не до конца правдивые, если разбираться. Но Драко уже взрослый мальчик, ему пора привыкать, что... — Да уж, профессор, — в голосе крестника сквозил неуёмный сарказм, — вы сами себя поставили в такое неудобосказуемое положение, из которого действительно без бригады спасателей с лебёдкой не выбраться. Ну ничего, я тут за бригадира, пожалуй. Лебёдку, правда, у вас в доме поставить некуда, но ладно, справимся. Да не смотрите вы на меня так. Хотите жить среди магглов — да пожалуйста. Вы очень правильно сказали: магический мир стал таким местом, где ты всем должен и перед всеми виноват. Кажется, это со всеми нами теперь происходит. Вот, минус одна причина чувствовать себя виноватыми. Мы не виноваты в вашей смерти, облегчение-то какое. О, знакомая гримаса! Вы всё так же неповторимо поднимаете бровь, профессор. Да, представьте себе, мы, слизеринцы, считаем, что должны были защитить вас, да, мы, да, от Лорда, а что такого? — Он горько хохотнул. — Вам точно надо объяснять, что чувство вины нелогично? Наши все себя корят. Мы, такие дураки, должны были сделать... что-нибудь. Горло ему перегрызть, голыми руками задушить. Не спрашивайте, как. Снейп вздохнул. Двадцать три года парню, а пообщаешься — и незаметно. Здешние в шестнадцать повзрослее будут. — И что ты предлагаешь? — кротко спросил он. Драко пожал плечами. — Обмениваться письмами. Навещать друг друга на праздники. Просто знать, что вы живы, что нашли себе место, которое вам нравится. Наши примут, поверьте. Нам лишь бы вы были живы. — Ваши — да. А... мои? Ты представляешь, что скажет Люциус? Лицо Драко исказила болезненная гримаса. Ага, мой дорогой, всё ты понимаешь. И сейчас уже тебе придётся принимать такое же тяжёлое решение, которое когда-то принял я. Когда-то. Пять лет прошло, с ума сойти. — Ваши отношения с вашими друзьями, — медленно произнёс Драко, глядя на носки своих ботинок, — это ваше личное дело. Я в него не мешаюсь. А, нет, всё-таки повзрослел. Быстро концы рубит. Бедный мальчишка. Ему тоже не удалось избежать знания о том, как предают своих ради своих. — Предлагаю пообедать и поговорить, — осторожно сказал Снейп. — Ты же, поди, голодный с утра? — Я яичницу поджарил, — странно глядя в сторону, ответил Драко. Снейп снова удивлённо поднял бровь. — Да что ты говоришь? И как? Драко перевёл на него взгляд. — Ну профессор, вся посуда цела. И микроволновка ваша тоже. — Ты готовил яйца в микроволновке?! — ужаснулся Снейп. — Так они были, это, ну, — Драко сделал рукой жест, похожий на движения венчика, сбивающего яйца. — В общем, это был скорее омлет. С беконом. Правда, я не нашёл у вас ножей. — В ящике не пробовал смотреть? — невинно поинтересовался Снейп. — Не пробовал, — признался Драко. — У Пэнси они на рабочем столе в кухне, в специальной подставке. А у Лаванды в шкафчике на кухне. Снейп закашлялся. — Вот что, молодой человек, — сурово сообщил он, — ты непременно расскажешь мне, откуда тебе известны такие шокирующие подробности, но я не дам тебе увести разговор от ключевой темы! Что ты сделал с беконом? — Там всё чисто, сэр, как было. — Отвечай, негодник! Я тут перед тобой, понимаешь, душу наизнанку вывернул, а ты мне посмеяться не даёшь! Драко виновато шмыгнул носом. — Ну, я наколдовал сферу... И Сектумсемпрой туда... Хорошо вышло, меленько! — обиженно закончил он, глядя исподлобья на хохочущего Снейпа. Отсмеявшись, Снейп поднялся с дивана и, вытирая слёзы, сказал: — Пошли на кухню, герой, я тебя нормальным супом накормлю. *** Драко сидел на крохотной кухне напротив Снейпа и ел, стараясь не разводить локти слишком широко, — была реальная угроза смахнуть кастрюлю с плиты. Он, конечно, всегда знал, что в маггловском мире семья Снейпов жила бедно, но как-то никогда не понимал, что это «бедно» означает. — Ну и в общем, Пэнси с Джорданом так и живут в этом съёмном доме в Бристоле, небогато, но вроде всем довольны. «И кухня у Пэнси попросторнее», — говорить это вслух Драко не стал, но если Снейпу интересно, он ведь и сам увидит. Легилименция — это не банальное чтение мыслей, конечно... Но Снейп и не простой легилимент. Он очень... странный легилимент. Драко на миг ощутил гордость — ему удалось провернуть эту авантюру! Он смог уговорить крёстного научить его так же, как тот учился сам, при этом пока Снейп не согласился, не узнал о легилименции ничего. Он ведь знал, что Снейп обладает своими необычными талантами только потому, что в своё время неправильно понял какие-то ограничения, значит, ему, Драко, ни в коем случае не надо читать о ментальной магии: а вдруг он поймёт всё правильно, и его собственная уверенность поставит барьер? Радость ушла почти мгновенно. Драко вспомнил битву в Хогвартсе, и как Гермиона сказала ему и остальным, что Снейпа больше нет, и он, шокированный, взглянул ей в глаза, впился взглядом, не веря, рефлекторно включая режим, которому его научил крёстный... Как увидел захлёбывающего собственной кровью декана, его медленно гаснущий взгляд, боль в глазах уходящего Поттера; как прочёл отстранённое: «Они должны знать, тогда они будут с нами»... Как тянул её за руку в подземелья, потому что знал: там есть омут памяти Снейпа, надо показать остальным, они имеют право знать... Имеют право видеть то, что уже увидел он. Как потом смотрел ей в глаза и бессовестно вытаскивал то, что она пыталась от них скрыть: воспоминания, переданные Поттеру, которые она тоже просмотрела, а потом уничтожила, шокирующее знание о том, что Поттер должен умереть, иначе ничего не получится... Тогда всё это обрушилось на него лавиной и едва не раздавило. Но было ли бы ему легче без этого? Лучше ли было отказаться от той легилименции, которую мог дать Снейп? Нет, конечно. Теперь у него было богатство. Да, оно давалось ему сложнее, чем крёстному: у Снейпа был талант именно к легилименции, Драко же был прирождённым окклюментом, а на проникновение в чужое сознание тратил очень много сил. Но разве у кого-то ещё было то, чем обладал теперь Драко Малфой? Воспоминания Эйвери и Малсибера об Азкабане, Лестранжей — об уникальных боевых операциях, отца — о том, как справляться с оборотнями и ламиями, Руквуда — об отделе Тайн... Подловил его на подсматривании только Руквуд, чуть усмехнулся и открыл сознание нараспашку, сказав: «Посмотри, мальчик, тебе будет полезно». Как же жаль, что это умение появилось у него так поздно... Может, он совершил бы меньше ошибок, если бы раньше узнал правду, — хотя бы ту, которую скрывал от него отец. Нет, определённо, без этого бы не было бы легче жить. Умирать разве что. Снейп молча положил ему руку на плечо. Тихо сказал: — Ты прав, парень. Прости, что... Что тебе было так тяжело. — Это не ваша вина, — ответил Драко и зачерпнул ложкой суп. Снейп саркастично улыбнулся. — Чувство вины не приемлет логики. Драко неопределённо пожал плечами, проглотил суп и продолжил: — А Грег всё-таки объяснился со своей Браун — вы же помните, как он носился с этой любовью... Ему, конечно, сильно помогло то, что её в той битве зацепил Грейбек и она стала оборотнем: все поклонники тут же разбежались с криками, а ей стало обидно, да и страшно принимать себя такую, надо, чтобы рядом кто-то был... В общем, она теперь баронесса Гойл. Я у них обеих часто бываю, у неё и у Пэнси. — Именно у них? — уточнил Снейп. — Ну, у нас общее дело. Они журнал организовали, «Бережливая ведьма» называется, я в него вложился деньгами и так, по мелочи... Вы не думайте, мы с Грегом тоже много общаемся. — А Винс? Ложка в руке Драко дрогнула. — Нет больше Винса, профессор. — Ох, прости. В его голосе было что-то такое, что Драко сразу услышал: он понимает. Ну ещё бы, он-то... Драко вскинул на него взгляд — и вдруг увидел то, чего не видел никогда раньше. Рядом с легилиментами Снейп всегда был застёгнут на все пуговицы. Пробить его не мог никто и никогда, даже Дамблдор, по слухам, говорил, что щиты Снейпа ему пришлось бы взламывать. Драко никогда не видел в глазах своего крёстного того коридора, по которому можно пойти и увидеть то, что тебя интересует. Никогда — до сегодняшнего дня. Он чуть моргнул, заставляя себя ослабить защиту, как всегда, возникшую вокруг него против его воли, — прирождённая окклюменция, которую Беллатрикс только чуть-чуть подстегнула, давалась ему так легко, что он не прилагал усилий, чтобы окружить себя щитами. У Снейпа было наоборот. Он с трудом поддерживал щиты — Драко с трудом их снимал. Он вытолкнул на поверхность те воспоминания, о которых было слишком больно говорить; мечущиеся тени, падающие фигуры, зелёные вспышки, крики... Он не смотрел сам, воспоминания текли далёким фоном, как бывает всегда, когда их смотрит другой. А перед ним вставали другие сцены — другие тени, другие фигуры, другие зелёные вспышки. Мёртвые парни, имён которых он не знал, но мог догадаться. Рыдающий Рабастан, ещё совсем мальчишка; закаменевший Родольфус, больше всего похожий на ледяную статую. Драко знал, о чём это: о смерти Регулуса, они дружили. Разрушенный дом, стены проломлены явно специально, напоказ, — сюда заходили, являя своё могущество и не планируя оставлять никого в живых. Мёртвый парень в круглых очках, похожий на Поттера, как Джордж на Билла. Рыжая женщина... Это было невыносимо, потому что скупые картины окрашивались эмоциями Снейпа, такими яркими и страшными, что Драко хотелось кричать. Где-то на задворках его сознания ревело Адское пламя, звал на помощь пятикурсник Клод Вируа, когда его заваливало камнями, лежали рядом, соприкасаясь холодными руками, Ремус Люпин и Тонкс... Они со Снейпом обменивались болью, чтобы больше никогда не сказать друг другу: «Ты не поймёшь». Было холодно. *** Три оборота по часовой стрелке, один против. Снейп мешал зелье в своей верной кастрюльке и сосредоточенно считал. Три, один. Три, один. Освободиться от боли, даже много лет спустя, было облегчением, даже когда взамен хлебнул чужой боли. Странно, но поделившись ею, и правда как бы освобождаешься, — или дело в том, что прошло столько времени, и теперь этого достаточно? Медленно-медленно, словно печень саламандры, растворяющаяся в нагревающемся зелье, уходил застарелый уже страх. С ними всё хорошо. Кое-кто в Азкабане, но там теперь нет дементоров, а значит, шансы немаленькие. Не те люди Малсибер с Руквудом, чтобы не найти способа освободиться, даже если это займёт годы. Зато Забини-старший оправдан, Малфой оправдан, Долиш даже место в аврорате сохранил, многие сбежали и скрываются до сих пор. Если уж их не поймали за пять лет... Устроились в новой жизни дети. Гойл, Забини-младший, Нотт, Монтегю, Паркинсон, Гринграссы... Чуть с опозданием, но становится на ноги Драко. Ему, конечно, с Люциусом отчаянно тяжело, не без этого. Но хоть собственные деньги завёл, значит, начало положено. Отправить его домой было тяжелее, чем начать весь этот разговор. Тяжелее даже, чем объяснить, почему не надо вываливаться из его камина, когда в голову взбредёт. Драко Малфой, красиво объятый зелёным пламенем, несомненно, запомнится ученикам Риверсайда навсегда, но Снейпу после этого придётся бросать всё и переезжать. Причём непонятно, на какие деньги, потому что продать эту, с позволения сказать, недвижимость можно только за гроши. Конечно, он придёт снова. Чтобы Драко, да распрощался навсегда? Быть такого не может, и он прекрасно понимает, что Снейп это понимает. Но по крайней мере, какое-то время можно спокойно... Ай, Северус, ну кому ты это рассказываешь? Из кастрюльки на него, недовольно качая головой, уставился явно внутренний гриффиндорец. Снейп раздражённо помешал зелье, заставив отражение пойти рябью и исчезнуть. Но внутренний гриффиндорец на то и внутренний, поди заставь его умолкнуть! «Спокойно» — слово не из твоего лексикона, Северус», — прошипел он в голове. «Да уж, — поддакнул внутренний слизеринец, — вечно ты находишь себе приключения, лишь бы с тобой не случилось страшное «спокойно». Равенкловец с хаффлпафцем молчали. Равенкловец считал три и один, а хаффлпафец, кажется, молча сочувствовал. Ну, что ж, дорогой Северус, когда-то ты по глупости и малолетству согласился стать крёстным одного маленького карапузика. Тогда он был такой крохой, сложно было даже вообразить, что он может доставлять хлопоты. Теперь придётся отдуваться. Больше ты ведь не совершишь такой глупости, верно? Да ни за что, чтоб я лопнул, если ещё раз... — Профессор Сне-е-ейп! — заорал под окном знакомый голос. — Впустите меня-а-а! Снейп вздохнул, снял кастрюльку с огня и пошёл открывать дверь. — Добрый вечер, мистер Касл, точнее сказать, доброй но... Эй, что такое? Не надо меня душить, пожалуйста! Вернон! Вернон, прекрати! Вернон Джебраил Касл, без пяти минут мэр Литл-Бери, и впрямь едва не задушил своего бывшего учителя биологии в объятиях. От него отчётливо несло алкоголем — не пьян, но немного выпил. — У меня сын, вы понимаете? Родился два часа назад! Здоровенький! Крепыш такой! Красавец! — Как Аннабель себя чувствует? — слегка высвободившись из объятий здоровяка Касла, спросил Снейп. — Отлично! Говорит, могла бы ещё одного такого родить и не запыхаться. Всё так круто прошло, профессор, вы не представляете! Я, как дурак, боялся, а она просто так раз! — и родила, и всё. Профессор, я чего пришёл-то: крёстным будете, а? Мы оба очень-очень хотим! Вот правда, как подумали, кого звать, так кроме вас никого и не придумали. Вы же согласитесь, правда? Снейп тяжело вздохнул. — Конечно, Вернон. Разве я могу отказать вам с Аннабель? В конце концов, сын Вернона Касла вряд ли через двадцать три года вывалится из его камина вдрызг пьяный.