Зимний "папа"

Вечером город выглядел ещё сказочней, или может это я особо впечатлительная… — Не дай мне забыть, что я приехала сюда по работе. — По-моему ты уже, — усмехнулся Барнс, подавая мне руку и помогая выйти из такси. И он был прав, лишь крохотная часть внутри меня неистово требовала остановиться, вернуться в отель и готовиться к завтрашней встрече, но тщетно. Вопреки моим ожиданиям, туристов было много. Конечно, некоторые уже лениво двигались к выходу, но большая часть активно исследовала окрестности, фотографируясь на каждом углу. И хотя я особой любви к съёмке не питала, но все равно умудрилась постоять на каждом из тех мест, где другие посетители позировали на камеру. Незнакомый мне ранее внутренний голос призывал потрогать каждую стену, и через холодный мёртвый камень попробовать уловить дух того времени. Крепость была потрясающей. Умели же люди строить не только практично, но и так, чтобы даже одиноко стоящие колонны могли бесконечно завораживать. Минуя несколько этажей, мы поднялись на самый верх. Убедившись, что никто на меня не смотрит и выгонять не собирается, я забралась на широкий выступ в стене, с которого можно было шагнуть на самый край. Но сделать это нужно было, во-первых, осторожно, чтобы не соскользнуть, а во-вторых, более-менее красиво, если так можно выразиться. Есть вариант раскинуться как морская звезда на стенке аквариума, но я не хочу собрать вокруг себя смеющуюся толпу людей. К слову, Джеймс, который молча наблюдал за моими попытками поудобнее вступить на камень, помогать не собирался. За два года совместной жизни я это прекрасно уяснила, и даже если попросить, то сперва придётся выслушать в свою сторону череду осуждающих замечаний. Он не пошевелит пальцем и если я к чертям свалюсь с этого выступа прямо на каменный пол. Барнс чётко придерживался позиции ''сама захотела — сама и справляйся''. Иначе было только во время беременности, что в общем то понятно. — Браво, — протянул он, — смотри не процарапай стену, как никак исторический памятник. — Я и не пыталась, — просто та стена была единственной страховкой, и может при падении она мало бы чем помогла мне, но ощущение твёрдой каменной поверхности под ладонью грело душу. — Я боюсь высоты, — добавила я чуть тише, всматриваясь в бескрайнюю морскую гладь. — И такой необходимостью было сюда лезть? — отлично, я дала ему ещё один повод думать, что я отсталая. Но даже прекрасно зная о собственной фобии, желания остановиться не было. Это завораживающее зрелище того стоит, даже при бешено колотящемся в груди от страха сердце, хотелось стоять и дальше, испытывая собственные нервы на прочность. — Ну зачем всё портить? Этот твой пессимистичный настрой, причем только тогда, когда ты этого хочешь. Хватит уже издеваться надо мной, — я слезла обратно вниз, минуя «любезно» протянутую руку. — Я никогда над тобой не издевался, за исключением тех случаев, когда ты сама вынуждала… — Вот спасибо! — Брось, ты хочешь, чтобы я тебя жалел, подбадривал или так далее? — Господи, конечно нет. — Тогда что? — не унимался Барнс, следом шагая за мной по периметру смотровой площадки, — молчишь, я ведь прав, тебе этого не нужно. Ты самая нелогичная и вместе с тем удивительная женщина, что я встречал. Как только моего слуха коснулся этот сомнительный комплимент, я резко остановилась, едва не встретившись лбом с его грудной клеткой. — Нелогичная? Да как у тебя только наглости хватило! — Злись сколько угодно, но мы провели вместе слишком много времени, чтобы я изменил своё мнение по этому поводу. И этот самоуверенный и довольный, как откормленный домашний кот, мужчина чертовски прав. Он никогда не говорил или не делал чего-то, способного меня действительно задеть или оскорбить, а все мелкие ссоры лишь задавали жизненный тонус, как это ни странно. — Я порой тебя так за это ненавижу, — честно признаюсь, глядя прямо ему в глаза. На что Джеймс лишь победоносно усмехается, — постоянство в наших отношениях осталось в Вашингтоне, когда мы были втроем. А здесь только жалкие попытки устроить что-то вроде романтической прогулки. — Я преисполнен романтикой, — улыбается он, — и как сексуально ты преодолела эти полтора метра высоты, разве дома такое возможно? — Поживем — увидим, раньше то ты мне о своих предпочтениях не рассказывал… И всё-таки мы безнадежно утратили свой шанс на «конфетно-букетный» период и первую влюбленность, что накрывала бы с головой. Возможно то, что мы уже имели, оно даже лучше, прочнее и проверено временем. Интерес к посещению экскурсионного объекта улетучился. Я снова вспомнила о работе, о Софи, о том, что скоро нужно возвращаться домой. И это не огорчало меня, нет, но атмосферу мини-отпуска определенно подпортило. И вот по пути в отель, я естественно выслушала короткую лекцию с упреками, что без весомой причины вырвала Барнса, потащила Бог знает куда, а потом так же обратно… Но я не переставала думать, что же означает такое его поведение? И в конечном итоге поняла — это и есть забота. Не ежеминутный постоянный контроль, а вовремя сказанное замечание, в контексте которого и скрывались истинные чувства. Так было и раньше. Любовь может проявляться по-разному, и мы никогда не сможем понять особенной связи у других людей, только у себя самих. Будь то ругань, отношения на равных, доминирование одного партнера, или всепоглощающая нежность, не важно, это касается лишь «двоих». Барнс был серьезным, когда мне хотелось смеяться над пустяковыми вещами, а мог быть наоборот необоснованно открытым и общительным, когда я предпочитала забиться в дальний угол и сидеть там, пока настроение не улучшится. Мы дополняли друг друга каким-то волшебным образом.

***

Это был чертовски изматывающий день. Я прокляла лето, природу, насекомых и прочее, что не давало мне покоя долгое время. Если с утра где-то раздавали хорошее настроение, то я свою очередь пропустила, зато у остальных хоть отбавляй. Сегодня Софи исполнилось два года, и это маленькое событие решено было отметить на свежем воздухе, вдали от городской суеты. И как я не пыталась, так и не смогла понять, что конкретно меня задевает. Оглянувшись на дверной проем, я отправила очередной кусок торта в рот. В квартире стояла тишина, двенадцать ночи — все спали. Все, кроме меня, отправившейся за остатками праздничного угощения. Так о чем это я…? Да, что же пошло не так? Мне наконец удалось сблизить Джеймса с Сарой, так как раньше он её почему-то не признавал, я в свою очередь начала мириться с мыслью, что и его друзья теперь часть нашей жизни. Со Стивом мы знакомы были, а вот Сэм Уилсон оказался «приятной» неожиданностью, но как говорил мне сам Барнс, видя мою неоднозначную реакцию на специфический характер Сэма: «так и должно быть». Даже родители приехали, и маме удалось перекинуться с отцом её внучки парой слов. В этом направлении ещё много работы, поскольку она до сих пор никак не хочет мириться с моим внебрачным ребенком и нашими неопределенными отношениями. Но в целом всё было отлично, и самое главное, Софи счастлива. Вилка со звоном ударилась о край стеклянной посуды, и от неожиданности я чуть не опрокинула чашу с салатом. Спокойно. Мои ночные ограбления холодильника должны остаться в тайне. И всё-таки не пойму, в чем дело. Откуда берется эта меланхолия и раздражительность на ровном то месте… Тем временем неспешная поздняя трапеза продолжалась, и вилка поочередно цепляла то взбитые сливки с торта, то листья салата. — Включи хотя бы свет, — раздался из-за спины сонный голос Барнса, и прошлепав по полу босыми ногами, он щелкнул переключатель. Пара светильников значительно улучшили видимость, открывая взору место преступления и меня, в роли преступника. Так и замерев на перевес с поднесенным ко рту столовым прибором, я молилась, что он так же и уйдет, но, увы. Подойдя ко мне, Джеймс оставил на шее легкий поцелуй, и взяв себе стул, уселся рядом, — боишься, что до утра не дотянет? — оценил он масштабы моего «легкого» перекуса. — Просто не спалось, — пожала плечами я, делая максимально непринужденный вид. Мужчина боролся со сном, то и дело устало потирая глаза. Пауза затянулась, и в этот момент я решила, что пора бы довести порцию бисквита туда, куда она и направлялась. — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, не переставая осматривать заставленный тарелками стол. — Угу…- пережевывать пищу в такой напряжённой обстановке становилось затруднительно. Правда напряженной она была больше в моих мыслях. — Почему не взяла барбекю? Сэм так старательно его заворачивал. — А он есть? — от неожиданно привалившей радости я чуть не подорвалась к холодильнику, но вовремя взяла себя в руки. — Хорошо…- задумчиво протянул Барнс, еще раз окинув взглядом тарелки и меня во главе всего этого безумия, — не сиди тут до утра. — Поднявшись с места, он без труда перегнулся через преграду в виде широкой столешницы, чтобы снова поцеловать меня, — люблю тебя. И готов поспорить, что в этот раз будет мальчик. С этими словами он вышел из кухни, погасив свет, и вернув меня в привычную темноту и уединение. Мыслительные процессы замедлились, и на логическое объяснение всего этого понадобилось минут пять, пока злосчастная вилка не выпала из моих рук на пол. Кто в здравом уме будет заедать торт салатом, да еще и мечтать о жаренном мясе?! — БАРНС! Только не опять! — пулей влетев в спальню, я застала его уже мирно отвернувшегося в сторону и укутавшегося по шею в одеяло, — не делай вид, что ты уже спишь! Эгоист! Послышался приглушённый смех, и сквозь темноту комнаты в направлении кровати полетела подушка. — Мы…мы так не договаривались! — А нужно было в ту ночь оформить письменное соглашение? — даже не имея возможности увидеть его лицо, я чувствовала, что Джеймс улыбается, — успокойся, возьми с собой еще кусок торта, если хочешь, и иди спать. — Два незапланированных ребенка это уже перебор, — в подтверждении этой новости я не нуждалась, ощущения и странные скачкообразные изменения в настроении уже ни с чем не спутать. — Дело не в том, планировали мы или нет, — осторожно обхватившие талию руки, увлекли меня полностью забраться на кровать, — он не может быть любим меньше. Я чувствовала себя мягкой игрушкой в руках ребенка, потому что Барнс даже не спрашивая накрыл меня второй частью одеяла, сгребая в объятия, и похоже не собираясь выпускать из них до самого утра. — Подумаем об этом завтра, — прошептал он куда-то в складки пододеяльника, — но я теперь дважды буду отцом? — А есть выбор? — Трижды, — кольцо из рук на талии сжалось крепче, — много-много детей. — Спи, отец года… Вот и всё. И это немного не тот финал, который я планировала, и который Вы, мои дорогие читатели, возможно ожидали. Но начав писать эту часть, которая должна была стать точно не последней, я вдруг поняла, что недовольная этой работой. И смысла добавлять что-то еще — нет. Сюжетная линия подошла к своему логическому завершению, а одна или две другие части «ни о чем» погоды не сделают. Из некогда просто идеи появилась такая вот история на восемьдесят страниц. Стоило ли остановиться раньше, пока желание завершить её не перегорело? Не знаю, но вряд ли бы тогда я вышла на happy end. На мой взгляд здесь слишком всё поверхностно, не так, как хотелось бы, и как я себе представляла. Впрочем, сколько людей столько и мнений, наверное. Была мысль отложить написание последней части до «лучших времен» и может быть под новой волной вдохновения сделать всё лучше и по-другому, только высока вероятность и вовсе забросить, поскольку я себя знаю. Думаю, лучше такая вот однозначная концовка сейчас, чем долгое ожидание финала, которого может и не быть вовсе. Просто очередной фанфик в этом фэндоме. Просто о любви. Потому что в нашей жизни иногда нужны какие-то легкие на восприятие истории.