"Колорадо"

— Ставьте на склад, — Бет следит за двумя грузчиками, которые скрылись за чёрным входом. — Почему только пять ящиков Джеймесона? Стэн? Грузный мужчина тяжело вздыхает и снова утыкается в накладную, которую протягивает ему эта заноза. Как же было легко работать с Бешеным Джеком. Ему было откровенно насрать, сколько и чего Стэн Хейг ему привезёт. Главное — в баре всегда была выпивка. Но Бет не такая — докопается до каждой запятой. — Значит, кому-то по ошибке выгрузил больше, — Хейг пожимает плечами, встречаясь с серьезным, холодным взглядом хозяйки «Колорадо». — С кем не бывает… Бет сжимает кулаки в приступе гнева. Чертов старый козел! Врезать бы ему как следует. — Значит, ты возвращаешь мне неустойку, Стэн, — Маршалл так же невинно пожимает плечами, склонив голову набок. — Три тысячи, кажется? Мужчина сплевывает себе под ноги и хмурится: — Завтра после десяти привезу… — Сегодня в восемь, — она непреклонна, складывает руки на груди. — Два ящика. Стэну явно не по душе, как эта пигалица крутит им, но приходится согласно кивнуть и не огрызнуться в ответ. Палец в рот не клади этой Маршалл — откусит по локоть. Хоть в чём-то похожа на отца. Бет возвращается в бар, занимая дальний столик с кипой бумаг и книгами учета. Возможно, ей бы стоило нанять бухгалтера — делегировать обязанности. Заняться только баром, следить за его работой и отдыхать, как все нормальные владельцы подобных заведений. Но нет, она упрямо загружает себя дополнительной работой, чтобы допоздна не появляться дома, не встречаться с Брэдли и его назойливыми расспросами. Загружает себя, что просто не думать. А подумать ей в последнее время хочется о многом. Только рефлексия эта сраная ни черта не помогает. Все с точностью наоборот. Маршалл погружается с головой в расчеты, сверяет все накладные до последней точки, не замечая медленно стягивающихся на работу сотрудников. Все ее мысли забиты лишь цифрами, крупными суммами и задолженностями. Она ещё не заплатила поставщику мяса за предыдущие полгода, а сумма все растёт и растёт. — Помощь нужна? Кит плюхается рядом, закидывая ногу на ногу. Элизабет хмуро качает головой, продолжая сложный умственный процесс. — И долго ты так будешь себя изводить? Она наконец открывает уставшие глаза от бумаг и смотрит на мужчину. — Сколько посчитаю нужным, — в её голосе холод и сталь, что-то изменилось в ней, и Кит замечает это только сейчас. — Я пытаюсь удержать это место на плаву, когда всем остальным говна сверху класть. — Сыны же предлагали тебе помощь… Маршалл упрямо качает головой. Да, она помнит, как Джекс Теллер заявился в бар, как пытался поймать вечно бегающую хозяйку. А когда все же поймал, предложил поговорить. И как боялась Бет, что разговор этот пойдёт о том, о ком она не позволяла себе думать последние две недели. Но нет, новоиспечённый президент клуба предложил своё покровительство. — Клуб поможет с долгами, — продолжает Джексон, закуривая прямо в помещении. — Вернём «Колорадо» прежнюю форму. И ты будешь спокойна… Маршалл хмыкнула, начищая блестевший от воды бокал. — А взамен? Потайной склад оружия здесь? Теллер поджимает губы, а Бет продолжает: — Я знаю, что значит покровительство клуба, Джекс. Я не пиздюшка, которую можно так легко нагреть. Это мой бар. Я не отдам его клубу… — Никто и не собирается его забирать, Бет, — друг детства, её первая детская влюблённость выставляет руки вперёд. — Просто помощь семьи… Маршалл усмехается: — От моей семьи уже ничего и не осталось. Клуб мне не семья, Джекс. Если мы закончили, могу налить выпить… Джекс дергает щекой, поросшей трехдневной щетиной. Ему не нравится, как Бет отзывается о Сынах, не нравится, как она дерзит, но решает промолчать. Вот только ссоры с Маршалл ему не хватает среди всего навалившегося на него за последнее время дерьма. — Я за рулем. Байкер поднимается на ноги, поправляя косуху на плечах. — Как бы ты не считала, Бетти, — он издевательски выделяет её имя, зная, как в детстве она бесилась от этого сокращения, — что бы ты не думала, для клуба ты часть семьи. А мы всегда защищаем свою семью. Мы не отворачиваемся друг от друга… Маршалл вздыхает, прикрывая глаза. Не отворачиваются друг от друга, повторила про себя она слова Теллера. Она не стала кидать обиды и претензии, как маленькая обиженная девочка. Сдержалась, промолчала, как эта семья оставила Брэдли в тюрьме, как забрала Джека, как разрушила их семью. Старые раны и обиды гноятся до сих пор. И она никогда не примет помощи клуба. Слишком гордая для этого. Отец оставил ей бар не для того, что так просто сдаться и отдать себя в распоряжение Сынов. Нет, она сама справится со всем дерьмом, что свалилось на неё. — Мне не нужна их помощь, Кит, — резко отрезает Маршалл, давая ясно понять, что разговор окончен. — Думаю, тебя ждёт работа… — Да что с тобой происходит? Бешенство матки? Мужчина резко поднимает и уходит так же быстро, как и пришёл. А Бет сидит, хмурится, что не успела ответить этому нахалу. Только причина её бешенства кроется в другом. В том, кто послушал её и оставил в покое. Маршалл старается не думать о Треджере, его горьком взгляде и отчаянных последних словах, что он кинул ей. Подпустила слишком близко, позволила нарушить гребаные границы. Посчитала, что такой исход будет лучше всего — им вместе не быть, а для интрижек она слишком заебалась. Бет не понимает того, что между ними происходит. Словно Треджер хочет чего-то большего и серьёзного, чувств каких-то, за ручку держаться на людях и смело называть её «своей старушкой». Да нужно ли только ей самой это? Один уже называл её и деткой, и старушкой. И где он сейчас, когда Маршалл позволила всему случится? Бет устало прикрывает глаза, тяжело выдохнув. Это не любовь. Не может быть любви у двух сломленных, разбитых горем людей. Они просто отчаянно хотят заполнить сексом пустоту, чтобы болело чуть меньше. Но не больше. И лучше прекратить это сейчас, пока дальше не стало хуже. Она убеждает себя в этом уже неделю подряд, но каждый раз с надеждой смотрит на дверь бара, когда та впускает шумных гостей, в ожидании чёрной косухи и голубых глаз. Ooh, she's a little runaway Daddy's girl learned fast All those things he couldn't say Ooh, she's a little runaway Сегодня в баре народу меньше обычного, в основном завсегдатаи. Боб подкармливает старый автомат, пускаясь с одной из шлюх танцевать под энергичный голос Джона Бон Джови, та смеётся, крутясь вокруг своей оси. Кто-то поддерживает пару и тоже отправляется покорять танцпол. Все это веселье слегка касается саму Бет, она подпевает знакомые строки её когда-то любимой песни, что старик Джек «посвятил» своей малышке. Маршалл обновляет выпивку у мужиков, сидящих за стойкой, пока Никки отправляет официантку с заказами. — Кстати о психах, вчера Уолт пристрелил жену, — одни из завсегдатаев, неблагополучная семейка со старой улицы, они были в баре до её отъезда к матери, и Мэри умоляла непутёвого мужа о чём-то ради детей. Он ударил её по лицу и выволок её, в слезах и мольбах, на улицу. Кто-то из мужиков рыпнулся за ними, Уолт отличался буйным нравом, Элизабет в дальнейшие не вникала. Никки рассказывает об этом так буднично, что Бет становится досадно и тошно. Она прикована навечно к этому пятачку земли, и только шальная пуля в лоб из-за ближайшего угла когда-нибудь поставит точку в её борьбе за существование, — Я не знаю, откуда он взял такую навороченную винтовку, у него же всё конфисковали в прошлом году. Говорят, где-то в Портленде новая точка, чей-то заброшенный схрон. Его вроде нигеры прибрали и торгуют по-тихому. Маршалл пожимает плечами равнодушно, но это последнее, что она испытывает. Мэри не заслужила этого дерьма. Не заслужила быть убитой собственным мужем, мужчиной, что поклялся перед Богом защищать её. — В общем, опять жди копов, — барменша цокает языком. Бет уже ничего не ждёт, пребывая в отупении и прострации до первой холодной полосы рассвета на горизонте. Она выбирается из душного бара, и дома её встречает привычная пустота, гладко заправленная постель и никаких следов присутствия брата. Распорядок дня Бет давно и сильно разнится с распорядком большинства американских граждан. Она в шутку называет его режимом дня блядствующей дивы, только у ночных леди, кучкующихся за порогом её заведения, дела шли куда лучше. Она спит днём и работает ночью, зато видит первую, бледную полосу рассвета, прежде чем плотно зашторить окна, иначе яркий свет мешает спать. Смотреть, как восходит солнце, минуты две, не больше ― какая-то глупая традиция, очищение от ночной скверны, в которой она барахтается, как в бочке с гудроном. Алая лента на востоке, глоток освежающего воздуха, буддийское созерцание пустынных улиц — и, кажется, что всё ещё живёшь, а не существуешь. Бет забирается с ногами на старый плетеный стул, который давно пора было отправить на помойку. Прохладный ветерок ласкает босые ступни, она достаёт из брошенной братом полупустой пачки «Лаки Страйк» сигарету, закуривая. Она наконец фокусирует взгляд на задний двор: трава скошена. Неужели Брэдли в кой то веке вспомнил, зачем нужны были руки, помимо как держать пистолет. Старый бассейн, который отец заставлял выкладывать Джекса, Брэдли и Оппи в обмен на сохранение их тайны — три дурака угнали и разбили машину мэра. Пиздюлей они тогда отгребли знатных все равно — Клей, Пайни и Джек наваляли им. Со временем бассейн пришел в негодность — плитка откололась, засорился водопровод. Джеку было насрать на него, а после того, как Элизабет въехала в отчий дом, то просто не находила времени заняться этим. Козик все хотел сделать… Она трясет головой, зарывая пальцы в короткую мокрую траву. Улыбается, выдохнув табачный дым. Был бы бассейн исправен, Маршалл бы точно нырнула в холодную воду. — Вот черт. Элизабет оглядывает старый бассейн, когда-то разбитый. Новая плитка по всему периметру, выложенные ступени. Она прикрывает рот ладошкой, не веря своим глазам. Да что это нашло на её непутевого брата? Кризис среднего возраста? Или подружку завел и старается для нее? — Ахренеть, — очередное ругательство срывается с искусанных губ. Она опускается на край, запуская ступни в холодную ногу. Пальцы покалывает, противные мурашки покрывают нежную кожу. Тень улыбки касается женских губ. Это на грани эйфории, Маршалл думает о том, что за такую работу Брэдли заслуживает сытный и вкусный завтрак или обед, если он вернётся домой не раньше полудня. Бет сидит долго, что ноги начинает сводить от холода. Калифорнийское солнце едва согревает, но ей плевать. От ледяной воды начинают стучать зубы, но разум — впервые за последние полгода — очищается. — Ты скоро на ходячего мертвеца похожа будешь, — в мужском голосе слышатся смешинки. Бет хмыкает, когда мужчина опускается рядом. — Вот ебать, лед! Брэдли следует примеру сестры, скидывая тяжелые ботинки и погружая ноги в воду. С опухших губ срывается то ли вздох, то ли стон. — Когда ты успел? Бет улыбается брату, но видит в глазах цвета молодой листвы замешательство. — Бассейн когда успел подлатать? — поясняет она, ощущая дрожь от холода. — Ты же последние недели дома-то не появлялся. Маршалл-старший закусывает губу, и Бет видит, как ходят желваки под светлой кожей. — Брэдли? Мужчина дергает головой, вскакивая на ноги. — Мне вот тоже интересно…