"Колорадо"

Звонок застает её на парковке у бара. Бет долго всматривается в имя звонящего, все ещё не решаясь ответить. Да и что она скажет? Что услышит? Очередные упреки и сожаления о том, что решает поступать так, как сама того хочет? Тяжело вздохнув, она в который раз переводит звонок на голосовую почту. Когда-нибудь Бет прослушает все, что там накопилось за последний год. Когда-нибудь становится её любимым словом. В темном, прокуренном помещении бара ещё пусто. Но из автомата играет «Bon Jovi», и одинокая фигура хозяйничает за барной стойкой вновь наливая в опустевший бокал бурбон. — Что ты здесь делаешь? — она не церемонится, узнает высокую фигуру по повадках и ленивым движениям. — Почему не ночевал дома? Где ты был, мать твою, трое суток? Вопросы нескончаемым потоком льются из ее рта, и Бет не думает останавливаться. Он заставил её переживать, не спать ночами и вздрагивать при каждом шорохе. Маршалл подходит к стойке и пытается заглянуть в наглые глаза. — Я с тобой разговариваю, — она выхватывает бокал, проливая алкоголь на отполированную поверхность. Мужчина недовольно цокает языком и снова достаёт бутылку с новым бокалом. — Чего ты молчишь? Язык в жопе застрял? — Может, хватит орать, — он огрызается, но лицо скрывает за чёрным козырьком бейсболки. — Я взрослый мальчик, Бетти. А вот где ты пропадаешь? С кем? С Треджером? Бет видит только как губы его искривляются в ухмылке, а потом сжимаются в тонкую линию. Она заходит за стойку и, не давая опомниться ему, срывает кепку, выпуская весь воздух из легких. Разбитая бровь, фингал под правым глазом на половину лица, разбитая верхняя губа. Маршалл прикрывает рот ладошкой, а после начинает рассматривать боевые ранения. — Все, прекрати, — Брэдли перехватывает ладошки сестры, но в глаза смотреть избегает. То ли зол, то ли вину чувствует за что-то — она понять не может. — Заживет до свадьбы. — Кто это сделал? — шепчет Элизабет, ныряя за аптечкой, что всегда наготове под баром. — Что ты снова натворил, Брэдли? Он отмахивается, вливая в себя остатки алкоголя, и долго сопротивляется, когда Маршалл заставляет его обработать лицо. Но может ли он с ней спорить. Поэтому покорно плюхается за столик, когда женщина садится напротив, смачивая ватный диск перекисью. — Терпи, — не отвлекаясь от работы, только и произносит Бет, когда с губ мужчины срывается шипение. Терпеть он умеет. — Я была против… против, чтобы ты снова возвращался в клуб. Мало тебе срока, который ты отсидел из-за них, теперь ещё и драки. Во что ты ввязался? — Ты не понимаешь, Бетти, — усмехается Брэдли, прикрыв глаза. — Да и не поймёшь. Они — моя семья. Мой дом. Бет убирает руку от лица брата, встречаясь с внимательным взглядом зелёных глаз. Да, возможно, он прав. Не понять ей, как семья может допустить, чтобы упекли тебя за решетку. Не понимает, как эта семья может допустить все это. — А я кто тогда, а, Брэдли? — тон её меняется, в груди клокочет обида на всех и вся. Клуб всегда будет у него на первом месте — этого она никогда изменить не сможет. — Кто я для тебя? — Бетти, — мужчина сокрушительно качает головой и хочет взять ладошки сестры в свои руки, но она не позволяет. Отдергивает руки и скрещивает на груди. Во взгляде столько холода, что ему не по себе становится, — обезьянка, ты моя семья, ты же знаешь. Я всегда буду за тебя, с тобой. Но «Сыны»тоже моя семья… — И где же была эта семья, когда тебя упекли за решетку? — у Бет тормоза срывает. Давняя обида, злость находит свой выход. — Где были они, когда мы искали тебе адвокатов, пытались уменьшить срок? Где были они? Твоя семья? Тогда почему они пальцем не пошевелили, когда ты лежал в госпитале с переломанными костями? Где были они? А я скажу где, продолжали свою жизнь без тебя! Бет срывается на крик, а потом резко замолкает, когда на взгляд брата натыкается. В глазах этих цвета молодой листвы неизмеримая боль и злость. Она ведь права. Всегда в это верила. И все её слова не для обиды сказаны, а чтобы Брэдли, дурная его башка, уже открыл глаза на реальность. — Ты не права, Бетти, — отрезает Брэд, вскакивая с места и начиная расхаживать по бару. Взъерошивает пальцами итак непослушные волосы. — Не права, черт возьми! За что ты ненавидишь нас? Она нервно вздрагивает. Нет, она ненавидит только «Сынов», но не Брэдли. — Я не ненавижу тебя, Брэдли, — Элизабет качает головой, предчувствуя очередной скандал с братом. — Я не хочу, чтобы они снова ломали наши жизни. Не хочу, чтобы однажды пришлось хоронить тебя рядом с Джеком. Я не готова потерять ещё и тебя… Слезы льются против её же воли. Первые слёзы спустя долгое время. А ведь обещала себе быть сильной до конца, как учил отец — не показывать своей слабости, боли, отчаяния и слез. Терпеть до последнего. Ведь они — Маршаллы. А Маршаллы слабости не показывают. Бет смахивает слезинку за слезинкой, чувствуя неимоверное освобождение. И дышать легче становится. — Бетти, черт, — Брэдли прижимает сестру к широкой груди, аккуратно поглаживая её по голове в успокаивающем жесте. Он тысячу лет слез её не видел. Кажется, в последний раз она позволила себе одну единственную слезу, когда упала с велосипеда и все коленки содрала. Но Джек быстро оборвал слезную истерику. И тогда она больше не плакала. По крайней мере, при ком-то. — Ну, чего ты, обезьянка, я рядом. Тшшш, всегда буду рядом. Я не оставлю тебя… Но она не верит, продолжая цепляться за рубашку брата, уткнувшись в его грудь. Здесь тепло и спокойно, как и раньше. Бет слушает его размеренное, спокойное дыхание, слышит, как под рёбрами ровно бьется его сердце. Но словам его не верит. Он уже оставлял её на долгих пять лет. — Я успокоилась, извини, — Бет вдыхает родной запах бензина, бурбона и сигарет. Так пах их отец. Так теперь пахнет Брэдли. И этот запах приносит спокойствие. — Я не должна была… — Эй, Бетти, — мужчина ловко подцепляет её за подбородок двумя пальцами и стирает соленые дорожки с её щёк, — все хорошо. Мы оба наговорили лишнего. Но знай, ты всегда будешь на первом месте. Всегда. Веришь? Его спокойный, тихий голос заставляет её кивнуть. Он и правда здесь — её старший брат рядом и всегда будет. Не позволит она этим байкерам забрать его у себя. — Пойду умоюсь, — Бет отстраняется от мужчины и направляется в туалет, по пути бросая: — там за шкафчиком бутылка хорошего виски. Третий бокал виски не успокаивает. Тиг пялится на телефон, не в силах набрать номер, что наизусть уже выучил. Он не показывается ей на глаза уже больше трёх суток, отсиживаясь дома. Дважды звонит Пыр, пытается спросить о случившемся, разузнать, какая кошка пробежала между ним и Брэдли, но получает лишь тупые отговорки. Тигги крутит в руке телефон, кидая взгляд на полупустой запотевший бокал. Под глазом расцветает прекрасный синяк. Увидь его Бет, была бы хуева туча вопросов, ответы на которые он давать не хочет. Или уже знает, если видела Брэда. Хотя, думает байкер, Красавчик бы не стал ничего сестрёнке своей трепать. Ему бы позвонить ей, объяснить, что не сбежал он как последняя псина, поджав хвост. Сказать, что все хорошо и что он чертовски по ней соскучился. Бет звонила ему дважды, пытаясь узнать, что вдруг произошло. Первый раз голос ее, тихий и нежный, был встревожен. Она спрашивала о Брэдли, вдруг Треджер что-то знает. И тогда байкер понял, что Маршалл сам не объявлялся перед сестрой, зависая, как думает Тиг, в «Диосе». Но он отмалчивался, оправдываясь делами. А второй раз не взял. Струсил. И Бет больше не навязывалась. — Твою мать, — срывается с его потрескавшихся губ. Опрокидывает остатки алкоголя, попутно набирая её номер. Он не сраный идиот, чтобы так поступать с ней. — Твою чёртову мать… Гудки длятся слишком долго. Бет не отвечает, а после звонок уходит на голосовую почту. Треджер выдыхает и трёт переносицу. — Эй, Бет, это я, — он хочет себе вмазать за такие тупые слова. Будто она не знает, кто звонит. — Были дела, прости, что не мог ответить и нормально поговорить. Блять, Бет, я мудак, прости. Перезвони, как сможешь. И я… Слова застревают где-то в районе глотки, так и не решаясь выйти. Что он? Любит? Не может без неё? Не хватает её объятий и жарких поцелуев? Тигги сам пугается этого чувства, что так давно перестал испытывать. А вдруг она сбежит? Скажи он сейчас то, что чувствует, не сбежит ли Бет? — И я соскучился, — выдавливает из себя Треджер, прикрыв глаза и думая о улыбке её. И сам улыбается. — Перезвони. Звонок с неизвестного застаёт его на подъезде к автомастерской. Тигги хмурится и пытается понять, кто это может быть. Явно не из своих и не Бет. Их номера он знает прекрасно, сделай ему лоботомию — все равно будет помнить. — Треджер, слушаю, — он заглушает байк, но шлем снимать не спешит. В груди что-то скребёт неприятно. — Кто это? — Алекс, — тихий женский голос отзывается на том конце болью в районе сердца. — Алекс, это ты? Тиг прикрывает глаза и тихо матерится на чем свет стоит. — Колин, привет, — старые раны, что только затягиваться начали, снова кровоточат. — Что-то случилось? — Это правда? — Колин всхлипывает на том конце провода. Голос её дрожит, ревела теперь сутки, не меньше. — Наша малышка… Что ты натворил? Тиг молчит, выслушивая бывшую жену и её начавшуюся истерику. Снова слушает это дерьмо, что льётся на него. Она имеет право на все эти слова, на все обвинения. Колин ревет взахлёб, орет, и байкер не останавливает её. — Ненавижу тебя, Алекс, — выплевывает женщина, когда он закуривает вторую сигарету. — Лучше бы на месте моей малышки был ты. Это должен был быть ты… Колин сбрасывает звонок. Да она права. Черт бы побрал эту чокнутую бабу, она права в каждом остром слове, что впивались в его и так израненную душу. Будто сам не думает бессонными ночами о том, что должен был сдохнуть вместо Доун. Будто не хочет этого. — Ну наконец-то, — Джемма застает его врасплох, заставляя вздрогнуть. Снова фальшивая ухмылка натягивается на губы, снова за похуизмом прячет боль. — Как ты, родной? Джемма проводит длинными пальцами по темным кудрям, касается тёплой ладонью его щеки. Взгляд её пытливый осматривает масштаб ссоры с Маршаллом. — Все нормально, солнышко, — Треджер улыбается сквозь боль в сердце, сквозь все эти раны. Ему не нужно ничьё сочувствие. — Этот ублюдок тупой тут? — Перестань, Тигги, — прерывает его женщина, поднимая изящную руку в предупреждающем жесте. — Не знаю, что у вас с ним случилось, но надеюсь, что это не из-за Элизабет. — Успокойся, Джем, просто этот говнюк слишком большого о себе мнения, — Тигги сплевывает себе под ноги. Он не хочет говорить о Бет, не хочет ставить её под удар. — Вот и выбесил. Женщина прищуривает взгляд и, кажется, не верит. Конечно, она не поверит, что эти двое подрались на ровном месте из-за пустяка. — Надеюсь, что это так. В клубе только Бобби и Рэтбой, а с ними две девки, на лице которых шпаклёвки больше, чем на стенах его гостиной. Тигги кривится при их звонком смехе, который слышать не может. Ещё месяц назад он бы и не обратил внимания на эти крысиные писки из их накаченных губ, но теперь его выворачивает от брезгливости. — О, герой недели! — Бобби надсадно смеётся, и его подхватывают тупые суки в коротких мини. — Ну-ка, дай заценю! — Отвали, Бобби! — огрызается Треджер, выхватывая у Рэтбоя банку пива из рук. — Спасибо, сладкий. Тот спорить не лезет, но возмущения не скрывает. На носу боевое ранение, и Тиг усмехается. Благими намерениями, как говорится. — Где Джекс? — Угнал с Пыром по делам к Неро в «Диосу», — отвечает Мансон, откупоривая вторую бутылку и поглаживая девку, что сидит на его коленях. — Зачем он тебе? Тигги оглядывает пустующий клуб и качает головой. — Да так, — ему не хочется отвечать на тупые вопросы, ему вообще ничего не хочется, кроме как глаза серые увидеть. — Мне нужно будет отлучиться на пару-тройку деньков. — Что-то серьёзное? Треджеру не нравятся эти серьезные голоса и взгляды их внимательные, изучающие его с ног до головы, пытающиеся в коробку его черепную залезть. Там полный бардак — черт ногу сломит. И совать чужие носы в свою башку Тиг не даст. — Нужно съездить к Колин, — он врет, но знает, что Бобби с расспросами не полезет. Все понимает, и байкер ему благодарен за это. — Поговорить с ней. Бабла отвалить. — Если тебе срочно, то я могу передать Джексу, что тебя не будет, — Элвис понимающе кивает, сгоняя белокурую дуру с коленок, и жестом показывает на выход. — Он поймёт. Мы все понимаем. Все пучком. Тиг кивает в знак благодарности. Он пиздит с три короба, но они ещё ему верят. Нихуя он к Колин не поедет. Эта чокнутая баба его зарежет или пристрелит, если не отобрали у неё право на хранение оружия. Она его и на пушечный выстрел к Фриско не подпустит. Да и он не собирается. Бабло он уже отправил ей. На парковке возле «Колорадо» почти пусто. Несколько байков и пара тачек. Завсегдатаи, что подобно кровососам вылезают из своих берлог, когда на двери появляется табличка «Открыто с семи до четырёх». Бет так и не перезвонила за весь чертовски долгий день. Возможно, дела, утешает себя байкер, заглушая мотор своего харлея. В баре витает запах односолодового и табака. На заднем фоне кто-то врубает Джо Кокера. Старый блюзмен врывается под корку со своим хитом «Unchain my heart», и Тиг усмехается. Он напевает песню, пробираясь к стойке. Правда, за ней только Никки, которая трясёт головой под музыку. — О, красавчик, кто тебя так? — голубые глаза округляются в изумлении, когда барменша разглядывает лицо байкера. Тут же усмехается какой-то своей мысли. — Не старший ли Маршалл? — С чего вывод? Никки снова усмехается, подавая пиво посетителю: — Слишком подозрительно, что вы оба разукрашены. Либо вас обоих лупили, либо вы друг друга. И во второе мне верится больше. Тигги усмехается её проницательности, запрыгивая на высокий стул. Перед ним появляется бокал с виски, а барменша весело ему подмигивает. — Мне бы воды, — Треджер алкоголь отодвигает, шаря по карманам косухи в поисках пачки сигарет. — Нужен свежий ум. Блонди хмыкает и ставит перед ним стакан с холодной водой, но виски не убирает. — Красавица, а Бет здесь? Кажется, она только и ждёт этого вопроса. На пухлых губах цвета спелой вишни играет загадочная улыбка. — Она уехала по делам после полудня, — Никки показывает указательный палец посетителю на другом конце стойки. — Кит остался за главного. Думала, ты в курсе её отъезда. Тигги хмурится, когда барменша упархивает к недовольному посетителю. Ему только и остаётся думать, куда она могла уехать. Что случилось, и связан ли он с её отъездом? Байкер выходит на улицу, когда вновь чиркает зажигалкой. Бет упрямо не отвечает на четвёртый звонок — ебучий голос голосовой почты отдаёт неприятным чувством где-то под рёбрами. Он набирает её номер вновь и вновь, не получая ответа абонента. Пока она не оказывает вне зоны доступа. — Блять! — срывается с его губ, а непричастный к этому пиздецу телефон летит об асфальт, разбираясь нахер. — Блять! Харлей заводится не с первого раза. Он чувствует, будто весь мир сейчас против него настроился. И единственный, кто может дать ему ответы, скорее пристрелит Тига на пороге дома, чем скажет хоть слово. Байк срывается с парковки, оставляя за собой лишь след шин и запах бензина.