Гений чистой красоты

      

Тут не поспоришь

Парень проводил взглядом огни удаляющейся машины и уставился через стекло на костюм, который занимал почти весь салон его автомобиля. — Ну что, приятель, похоже, я по уши в тебе, — почти ласково подмигнул он куче поролона, — и почему-то чует моя пятая, и лучшая во всей Южной Корее, — а видит Бог, я усердно над этим работаю — что это еще только начало… Ему показалось или Pou и правда ответил ему гнусной простодушной ухмылкой?.. — Соберись, тряпка, — посоветовал он Pou, — никуда она от нас не денется… Что? Я те дам — «хорошая мина при плохой игре»! Поговори еще у меня… Джи Джон развернулся, вошел в дом, медленно поднялся к себе и с наслаждением растянулся на широкой кровати. Завтра. Все завтра. Думать, переживать, страдать, любить, ненавидеть… Какие там еще бесполезные занятия можно придумать, чтобы жизнь медом не казалась?.. А пока… Он потянулся к пульту от проигрывателя, включил на случайную композицию… на следующую… на следующую… Что за… ерунда происходит вообще?! Они там сговорились, что ли, про несчастную любовь фальцетом завывать? Again…* Других тем нет?.. Чье это, черт возьми? Бэк вытащил диск и зачем-то стал его разглядывать на свет (интересно, что он таким образом там надеялся увидеть?). В дверь постучали. — Да! — немного чуть резковато откликнулся он, так как все еще был сосредоточен, медитируя на блестящий диск. Вошла Чон Хё Мин, жена его брата, и тут же прислонилась спиной к косяку. Ее разбирал смех от слегка придурковатого вида деверя. Он порой прямо как ребенок, право слово. — Это, видимо, Си оставила. Она тут жила некоторое время. Как раз в твоей бывшей комнате, — решила объяснить она, пока парень окончательно не завис. — Давай сюда, если не забуду, верну. — А, — Джи Джон безучастно протянул ей медитативную вещицу, — ясно, — и поднял глаза на Чон Хё Мин, не успев скрыть в них тоску. Невестка села рядом на кровать и потрепала его по волосам: — Не обижайся на него… Просто, он очень сильно за тебя волнуется. Видит, что ты мечешься, не можешь найти себя. Ему, как отцу, хочется убедиться в том, что ты нашел свою дорогу в жизни, стал настоящим мужчиной, способным взять на себя ответственность. Еще за кого-то кроме себя. И случись что, без него не пропадешь. — Неужели я выгляжу до того несмышленышем? — кисло поинтересовался родственник. — Стал бы ты задавать такие вопросы, если бы дело обстояло иначе?.. Джи Джон положил голову на колени невестки и закрыл глаза, пока ее руки невесомо перебирали его волосы. — Почему все так сложно, нуна?.. — Если бы я знала, родной… — Вы с Джи Соном так же беспокоитесь о своих сыновьях? — А как же… Снова Эй? Джи Джон промолчал. Не хотелось думать, не хотелось говорить, не хотелось даже шевелиться. До чего хорошо. Жениться, что ли? — Кстати, Си рассталась с Придурком, — сообщил он невзначай (Придурком они между собой называли парня Си. Хотя парня этого никто из них в глаза не видел, но оба были безоговорочно уверены, что он ее не достоин. Иначе бы Си так или иначе познакомила их). — Может, мне ей сделать предложение?.. Она ведь до сих пор влюблена в меня… — Знаю. Да уж… Мама была бы счастлива… А ты? Что насчет тебя? — Она идеальная женщина. Как ты примерно… Вернее, из нее бы вышла идеальная жена. И маме она нравится в отличие от Эй. — Что, так не терпится жениться? Созрел? — Да не сказал бы… Насмотрелся на вас с хеном — никакой личной жизни. Бр-р-р… Я бы в общем перетоптался пока — тут меня даже Эй не соблазнит. Ну, если только сильно постарается, согласится бросить работу да еще бонусом маме неожиданно понравится… Просто, все равно когда-нибудь придется. А с Си все было бы гораздо проще. Она спокойная, терпеливая, милая. И вообще хорошо на меня влияет. — Надеюсь, ты это несерьезно, братик? Все люди разные, — мягко заметила Чон Хё Мин. — Женщина, идеальная для одного, не обязательно будет идеальной для другого. Си очень хорошая девушка, Джи Джон, и заслуживает любви самой большой и чистой, но… — А я маленький и грязный, хочешь сказать?.. — Нет, конечно, — тихо рассмеялась его невестка, — но давай будем смотреть правде в глаза. Ты, хоть и нехорошо так говорить, немного склонен к риску… «Это еще слабо сказано…» — подумал Джи Джон, которому вовсе не хотелось в этом признаваться даже самому себе. Тем более вслух перед старшими. — Я? Нет. Я уже давно успокоился. Скоро вон совсем взрослым буду. Может даже перестану строить иллюзии насчет Эй. — Правда? — с сомнением спросила нуна. — Сможешь подавлять свою тягу к… новым впечатлениям, так скажем, всю оставшуюся жизнь, обманывать себя, пытаясь сделать счастливой Си?.. А в результате будешь несчастен сам и сделаешь несчастной ее… Маме не говори, но мне нравится твоя Эй. Она знает тебя, как облупленного и принимает таким, какой ты есть. Тебе не приходится притворяться рядом с ней и пытаться выглядеть лучше. Ты не умеешь ей врать, и это тоже хорошо. Да и она расцветает рядом с тобой… Хотя с тобой любая расцветает, тут трудно сказать. А ты все равно не можешь ее отпустить. Как и она тебя. Вам бы научиться доверять друг другу только… — Возможно, она тоже ищет острых ощущений? — Не думаю, — нуна покачала головой. — Она очень необычная девушка, независимая, сильная. Не боится иметь собственное мнение и жить так, как считает нужным. Но и у нее есть слабости. Одна из них — ты. Она боится, что это все слишком хорошо, чтобы быть правдой. И ты слишком хорош… Такое тебе говорить тоже чревато, но, думаю, для тебя это не новость… Джи Джон покривил бы душой, если бы стал отрицать очевидное. Да, к женщинам он был неравнодушен, и у него и в помине не было потребительского к ним отношения. Он запросто мог быть другом, и даже без всякой задней мысли, рыцарски подставить плечо, помочь решить проблемы (довольно разнообразные по характеру), хранить их маленькие секреты (и немаленькие тайны), ничего не ожидая взамен. И вообще, во имя женщин он даже был готов прикинуться наивным, доверчивым и великодушным простачком (себе во вред, в том числе), все за ради того, чтобы они чувствовали себя уверенно рядом с ним. Это к тому, что однажды ему доводилось одну подругу, чей парень оказался малодушным трусом или негодяем (что для Бэка означало одно и то же), аж на аборт сопровождать, рискуя быть втянутым в нехилые недоразумения. Некая Эн — его первая влюбленность, с которой, кстати, у них случился первый сексуальный опыт, о чем они по понятным причинам умалчивали тогда и не видели причин распространяться сейчас. Когда-то казалось, что это навсегда, а расстались легко, быстро и почти без трагедии. Отношений особо не поддерживали, но чувства друг к другу сохранили самые теплые и дружеские. Когда она попала в затруднительное положение, то доверилась Бэк Джи Джону, а вовсе не девочкам-подружкам. Чтобы отвлечь Эн от грустных мыслей, устроил ей сюрпризом небольшой пикник в парке. Там, глядя на ее бледное горестное личико в лучах ласкового остывающего солнца, на полчаса почти влюбился в нее снова. Бэк и с парнем бы ее по-мужски разобрался, да Эн настоятельно просила не усложнять ей жизнь. — С возрастом понимаешь, — задумчиво добавила Чон Хё Мин, — что больше всего стоит в этой жизни дорожить людьми, рядом с которыми ты можешь быть самим собой… Много ли таких среди твоих знакомых или друзей?.. — Нет… — поразмыслив, ответил Джи Джон, — пожалуй, что нет… Но с Эй пока все равно не клеится. Сегодня это только из-за дня рождения Мин Чжон. Джи Джон вдруг подошел к двери, сел возле нее на корточки и пальцем обвел щербину на поверхности в полуметре от пола. — Знаешь, что это, нуна? Чон Хё Мин отрицательно покачала головой. — Эй запустила в меня ножом, — голос братишки ее мужа звучал ровно. — Он воткнулся в двух сантиметрах от моей ноги… До этого мы болтали о том о сем. Эй крутила в руках перочинный ножик, слушала мой несерьезный треп о девушках и делала вид, что не ревнует. И я увлекся немного. Эй на секунду потеряла контроль над собой. Мы оба даже испугаться не успели… Парень перестал водить пальцем. Вместо этого сел на пол, прислонившись к двери спиной, и посмотрел невестке в глаза — как отреагирует? Может, еще рассказать ей, как он сам однажды едва не избил постороннего человека только потому, что увидел, как тот стоит рядом с Эй и, широко улыбаясь, что-то говорит ей? Рассказать, как внезапно кровь бросилась ему в голову, перед глазами заволокло красным, и он, не разбирая дороги, попер на ничего не подозревающего и, самое главное, не делающего ничего предосудительного парня со сжатыми кулаками? Так же резко, как накатила, так же красная пелена внезапно и схлынула, стоило лишь Эй положить руку ему на плечо и приветственно чмокнуть в щеку. «Рассказать?.. — с горечью раздумывал он, и сейчас еще сжимая и разжимая кулаки. — Или не стоит?..» — Ясно… — только и произнесла невестка. Джи Джон после долгого молчания, сопровождавшегося разглядыванием собственных рук, все же спросил: — Думаешь, не стоит морочить голову Си? Чон Хё Мин пожала плечами: — Это твоя жизнь, Джи Джон. Тебе решать. Я ведь тоже могу ошибаться… Ну, мне пора. Детей нужно укладывать. — И Джи Сона?.. — улыбнулся Джи Джон. — Договоришься сейчас, молокосос. Чон Хё Мин отвесила братишке ласковый подзатыльник, отгоняя его от двери. — Нуна, у меня завтра свободный день нарисовался, спасибо Эй. Давай я со спиногрызами в парк схожу, в футбол погоняем, а вы с Джи Соном сможете провести этот день вместе. — И Мин Чжон?.. — Куда я без нее. Мне нужен второй в команду. Я один против парней не выстою. Она же мне сверху подсказывает обычно. Только меня завтра разбудить нужно пораньше, а то у меня вся машина … хм… кое-чем занята. Надо бы отвезти сначала. — Я самоубийца, по-твоему?.. Лучше маме скажу. Кроме нее тебя с утреца на ноги никто не в состоянии поднять… без риска для жизни. И уже совсем изменившимся голосом прочувствованно добавила: — Спасибо тебе большое, братишка. Огромное спасибо! — Обращайся, — усмехнулся братишка, когда за Чон Хё Мин закрылась дверь. Они не часто вот так откровенно разговаривали, но Джи Джон ценил уже саму возможность таких разговоров. Си, с которой они знакомы и дружны со старшей школы, очень похожа была на Чон Хё Мин. А Чон Хё Мин стала его первым серьезным идеалом Женщины. В далеком отрочестве он даже решил, что если и надумает когда-либо жениться, то его жена непременно должна быть похожа на госпожу Чон. Добрая, умная, милая, скромная внешне и… со скрытым вулканом внутри. О чем он догадался, когда однажды случайно (ну, почти случайно. Чуть с карниза не свалился, честно говоря) услышанные им из спальни брата звуки недвусмысленно намекали на то, что со скромницей Чон Хё Мин все обстоит не так однозначно, как можно предположить по ее виду. Это восхитительное противоречие до сих пор сводило его с ума. Сейчас смешно, а тогда мелкий оболтус Бэк почти год не мог нуне в глаза смотреть. Особенно когда до него доперло, что далеко не глупая нуна видит его насквозь. Он стал по ночам сбегать из дома, потому что продолжал слышать волнующие звуки. Звукоизоляция была ни при чем. Нехорошую шутку играли с ним память и воображение. Из-за этого ли, или так совпало, но тогда-то и случился у Джи Джона небольшой подростковый бунт. Так уж вышло, что от навязчивых мыслей о женщинах спасали только предельные физические нагрузки и экстремальные антиобщественные развлечения. Период подросткового бунта прошел — воспитание и чувство ответственности довольно быстро взяли верх (все же их семья занимала довольно заметное положение, о чем нельзя было забывать), но пьянящее ощущение свободы и не меньше (а пожалуй, и больше), чем женщины, возбуждающее ощущение опасности он запомнил.