Из уст подвыпившего слуги: история графа, двух баронов и девицы Женевьев

Ну, прошло совсем немного времени, и граф совершенно от Женевьев голову потерял. И говорит он ей: — Не может это так больше продолжаться, Женевьев. Я знаю, ваш опекун возможно не будет мне благоволить, из-за моей преданности королю, но я хочу просить у него вашей руки и начать официальные ухаживания. Женевьев задумалась и говорит: — Граф, мне ваше предложение — весьма приятно. Я — даю вам своё согласие. Что касается дяди, то я не знаю, как он отреагирует на ваше сватовство. И также, прямо теряюсь в догадках, как к подобному делу подойти. С дядей всегда было крайне сложно взаимодействовать. Большинство времени он был отстранён и суров, хоть обо мне и заботился. Есть нечто ещё, шесть лет назад мой дядя прочил меня замуж за некоего барона Антрага. — Не того ли Шарля де Бальзака? — спрашивает граф. — Да, кажется, того самого. Но о бароне все эти годы не было ни слуху ни духу. Может быть, барон Антрагэ передумал за всё это время на мне жениться? Позвольте мне всё выяснить, чтобы знать, как дальше действовать. Я скоро всё вам сообщу. Если помните, у Женевьев и другой дядюшка имелся. Жан-Антуан карьеру свою резко поменял как, впрочем, и имя, и стал шутом при дворе короля Генриха III и назывался отныне Шико. Таким шутом-молодцом ни один монарх отродясь похвастать не мог. Вот с ним-то Женевьев и решила побеседовать и попросить о помощи. Написала она дядюшке записочку и пригласила встретиться в Луврском парке. Шико откликнулся. Встретились они, дядюшка и племянница, после долгих лет разлуки. Ну, поболтали о том о сём, повосхищался Шико, что она такая ладная да привлекательная выросла, прям невеста. А она и вворачивает: «Вот об этом, милый дядюшка, и желаю я с вами поговорить.» — берёт его под ручку, и объясняет ситуацию, что, мол, опекун её, целых шесть лет назад порешил отдать замуж за некоего барона Антрага. Но ни объявления помолвки, ни обручения как такового не было. Барон загадочно исчез. А она, Женевьев, тут в другого дворянина влюбилась, во всех отношениях достойного, и тот дворянин хочет посвататься к ней, да призрак барона всё портит. Не выяснит ли дядя, что у барона на уме. А если барон всё ещё имеет желание на ней жениться, то не отговорил бы его дядя от этой затеи, описав дурной характер Женевьев, и прочие её ужасные недостатки. К дяде опекуну она обращаться не хочет, ибо он её всё равно не послушает, только браниться будет. А дядюшка королевский шут тут и спроси: — Да в какого-такого дворянина ты влюбилась и из-за кого барон получил отставку? А Женевьев с гордостью отвечает: — Да ты его знаешь хорошенько, он — приближённый короля, Жак де Леви, граф де Келюс! Шико-то так и сел, хорошо ещё, что прудик с лилиями под боком был. Побрызгали на дядюшку водичкой, пришёл он в себя, в ухе поковырялся, и переспрашивает: — В кого, в кого ты влюбилась? — В графа де Келюса. — отвечает Женевьев. — Дядя, да что с вами? — Было бы на кого барона менять, — говорит Шико — на какого-то фанфарона расфуфыренного с серьгой в ухе. Ну, удружила, ты мне, племянница, ну удружила, мне даже и сказать нечего, — королевский шут умолк. Ну не любил Шико королевских фаворитов — ни капельки. Оболтусами их считал. Зря он, конечно, столь сурово о них думал. Женевьев рассердилась и давай своего кавалера защищать. — Уж лучше выйти замуж за приближённого короля, — говорит, — чем за прихлебателя герцога Анжуйского! (Женевьев втайне королю Генрике сочувствовала.) — И никакой он не расфуфыренный и не фанфарон вообще вовсе. Ну и что, что с серьгой! — говорит. — Мне нравится! И он храбрый! И галантный! А барон мне не нравится и не нравился никогда, вообще! И, и барон, он храпит по ночам — вот! — А ты знаешь откуда? — изумился Шико. — Да он у нас разок гостить оставался — ну, тогда, когда посватался, — Женевьев поморщилась, — и такой храп ночью по всему дворцу разносился, что просто ужас. — А может, это лакей барона храпел. — возразил Шико.  — Нет, — храпел именно барон, — это был именно его голос. Не узнать было невозможно! — объявила Женевьев и даже ногой топнула. Последний аргумент Шико просто сразил. — Ну ладно, говорит, если барон вам, дорогая племянница, так неприятен, пойду, поговорю с ним. А если вдруг окажется, что и граф де Келюс ночью тоже храпит, что делать будете? А Женевьев в ответ: — Ну и пусть храпит, ему можно. А вообще, дядя, вы пустую болтовню тут разводить будете, или мне помогать? — Ну, понятно, — вздохнул Шико, — кто тут у нас Юпитер, а кто — бык. А Женевьев заявила, что ни за каких других баронов и графов она замуж не пойдёт, только за графа де Келюса. И маркизов с разными герцогами ей тоже не предлагать. Только Жака де Леви. Вот так дело и повернулось.