В поисках потерянного

Если бы я мог, я бы, наверное, расплакался бы. Как ребёнок бы разрыдался. Но я был слишком раздавлен, слишком напуган. Все слишком. Вся моя жизнь слишком. Наверное, поэтому в один прекрасный момент это слишком плеснуло через край, сделав мою жизнь невыносимой. Я снова всмотрелся в темноту комнаты, пытаясь различить хоть что-нибудь. Но все было по-прежнему неразличимым в этом мраке. «Как в моей душе», — промелькнуло в моей голове. Я поборол в себе дрожь, поднимаясь на нетвёрдых ногах. Мне было страшно, но я сделал несколько шагов в сторону кровати. Я должен был убедиться. Должен был узнать, а вдруг она… — Уходи, — остановил меня ее хриплый голос. Она давно молчала, потому и не могла сейчас нормально говорить. Я вздрогнул и остановился. Она не сделала этого… — Уходи, — снова повторила она. Голос был словно мертвый, словно не она говорила сейчас. Я не мог поверить в то, что говорю сейчас со своей любимой. Дрожь холодной волной прокатилась по моей спине. Я не мог заговорить. Я будто потерял эту возможность, будучи напуганным призраком. — Уходи! — закричала она, срываясь. Я посмотрел в ту сторону, откуда шёл голос. Но увидеть ничего не смог. Чтобы всё-таки разглядеть хоть что-то, я сделал ещё пару шагов в ту сторону. — Убирайся вон! — завизжала она так громко, что зазвенело в ушах. Она была совсем рядом. Я протянул руку. Я хотел дотронуться до неё. И я это сделал. Она была мокрой. С неё стекала вода. Вся одежда её промокла насквозь. И она дрожала. Дрожала от холода. — Мия, — выдохнул я, и, схватив её за руку, дёрнул на себя. — Уходи! Уходи! Уходи! — кричала она, вырываясь. Но я крепко её держал, не желая выпускать. Она кусалась, билась в моих руках и пиналась. Пару раз я получил кулаком по лицу, несколько раз поколотили мои бока и ноги. Но я не намерен был выпускать её больше из своих рук, прижимая к себе со всей силы. Наконец, она затихла, обмякнув и повиснув на моих руках. Я же носом зарылся в её мокрые пряди, чувствуя, что снова могу дышать. Ведь я дышал лишь ею. И теперь она снова была со мной. Я был мокрым, но меня это совсем не волновало, потому что мне вдруг показалось, что я намок не усилиями Мии, а от своих невыплаканых слез. — Ты… Почему ты… — заговорила она, обжигая своим дыханием влажную кожу на моей шее. — Где ты был? Я тебя ждала… — Я думал, тебе все равно на меня, — выдавил я, чувствуя, как в носу зудят слёзы. — Ждала… — Ты не пускала меня, — в моём голосе звучит обида, хоть я и пытаюсь скрыть её, чтобы моя любимая не сорвалась снова. — Я думала, ты меня бросил, — едва слышно проговорила она. — Я… я хотела… Я приняла лекарство… Я хотела… — Тшш… — я принялся гладить её по голове. — Ты такая глупенькая. Я же люблю тебя. — Я так тебя ждала… Ты не пришёл… И я решила… — Ты все равно не пускала меня. Я стучался, а ты не отвечала. Я каждый грёбаный день пытался поговорить с тобой. Я хотел быть рядом. — Я не могла… — прошептала Мия. — Я переживала потерю! Она часто-часто задышала, выкрикнув это. Я тоже яростно давился вдохами. Мы говорили на одном языке, но не понимали друг друга. — Но это была и моя потеря тоже! — воскликнул я, отодвинув её от себя, и пытаясь рассмотреть её лицо. Я видел лишь сверкающие влажные глаза любимой. — Ты не понимаешь… Это был мой ребёнок. — Он и мой был тоже. Я тоже мечтал о нем. Я тоже готовился к его появлению. Я любил его, в конце концов, — я тряхнул её, пытаясь донести до неё свою боль. Она молчала. Я слышал только, как она всхлипывала. Но почему-то теперь я был уверен, что больше нашего одиночества не будет. Мы давно должны были поговорить об этом.