Больше не знаю, кто я

      В этом кабинете всегда было мало света, но мрачная атмосфера подземелий обычно располагала. Ни запах сырости, ни тёмные холодные стены никогда не доставляли никакого дискомфорта, и, напротив, обладали какой-то извращенной привлекательностью.       Драко всегда нравился кабинет Зельеварения. Здесь он чувствовал себя уверенно. Вероятно потому, что это помещение очень напоминало некоторые комнаты поместья Малфоев, изученные в своё время вдоль и поперёк, когда Драко ещё считался наследником Мэнора и расхаживал по особняку с гордым видом, командуя эльфами. Ему нравилось это чувство величия, власти и превосходства ещё с детства.       Он был принцем, живущем в замке всегда. В Малфой Мэноре, в Хогвартсе. Он не видел и не знал другой жизни, да и не хотел. Ему обещали прекрасную жизнь. С красавицей-женой, огромным счётом в банке, карьерой и пьедесталом на верхушке общества. Ему обещали жизнь, в какой он бы никогда себе ни в чем не отказывал.       Так ему прогнозировали его будущее.       Его, более чем, устраивал подобный расклад. Жить и не беспокоиться ни о чем. Разве можно было мечтать о большем?       О, Мерлин, он бы отдал всё на свете, чтобы всё вернулось на круги своя. Конечно, в идеале не помешало бы внести парочку незначительных коррективов, но и без этого он бы согласился пережить даже всю жестокость и черствость Люциуса снова, лишь бы вернуть стабильность. Ведь так было проще. А сейчас?       Сейчас он сидел в кабинете Снейпа, схватившись за голову, которую хотелось разбить об стол, об стену, об пол — да неважно обо что. Просто взять и разломить череп на две, двести или две тысячи частей за свою чёртову наивность, за безответственность, за глупость и опрометчивость.       Пальцы крепко вцепились в собственные волосы, челюсти сжались с такой силой, что казалось, будто зубы вот-вот раскрошатся. Всё тело била неслабая дрожь, а делать вдохи и выдохи с каждым разом становилось всё труднее и труднее.       Драко чувствовал, как быстро и сильно хлыщется о грудную клетку его сердце, угрожающее либо проломить кости и вырваться наружу, либо разорваться от чрезмерного напряжения и вытечь густой грязной кровью сквозь рёбра.       Ему показалось, что он слышал голос, окликающий его по имени, но подняв взгляд, не смог сфокусировать его ни на чём конкретном. Глаза хаотично скользили по всему помещению, но не задерживались долго ни на чём. В ушах стоял непонятный гул, который только усугублял общее состояние юноши и делал мир вокруг ещё более искажённым.       В голове вдруг раздались чьи-то вопящие голоса, разобрать речи которых было невозможно из-за слишком высокой громкости и количества кричащих. Драко резко оторвал руки от головы, прижимая их к ушам, пытаясь огородиться от пугающих воплей. Он крепко сомкнул веки, прячась от них в темноту.       Внезапный страх на пару секунд сковал его тело. Появилось ощущение, что он провалился под лёд, и теперь тяжёлая одежда тянула на дно, а плавать он не умел. Тогда оцепенение сменилось очередным приступом тремора. Драко стал заламывать руки. Он хотел закричать, позвать на помощь, но не смог произнести ни звука. Голоса попросту не было.       Северус Снейп наблюдал за состоянием крестника, сцепив зубы и пытаясь придумать, как ему помочь. Он ещё ни разу не становился свидетелем ничьей панической атаки, поэтому и не имел представлений, что было принято делать в подобных случаях.       Некоторое время назад Драко самостоятельно заявился в его кабинет. Разбитое лицо и сочившаяся из нижней губы кровь вызвали у профессора удивление и замешательство. Обычно Малфой старался не опускаться до драк, поэтому его внешний вид действительно произвел на Снейпа впечатление.       Однако растерянность на лице парня, дрожащие от неподдельного страха в серых глазах зрачки обеспокоили профессора куда больше. Драко с порога начал просить его о помощи, не в силах нормально без запинок объяснить произошедшее.       Снейп попытался успокоить перевозбужденного слизеринца и даже уговорил того сесть, а не мерить шагами кабинет, пытаясь вырвать себе все волосы на голове.       Малфой-младший рассказал всё, что передали ему Забини и Грейнджер. О плане отца, о своей невесте, о визите матери и о том, что теперь последней грозила в лучшем случае смерть, допустить которую было попросту нельзя.       Снейп был поражён тому, с каким откровением и отчаянием говорил с ним Драко. В этот момент он напоминал Нарциссу, которая точно так же просила его в случае чего защитить её сына. Иметь дело с таким Драко было в новинку, поскольку в памяти всплывали лишь постоянные капризы, недовольства, холодность и агрессия.       И то, что происходило с этим парнем сейчас, о чём-то, да говорило.       Стоило Драко вывалить всё на плечи Северуса Снейпа, который — он был уверен — наверняка придумает, как поступить и всех спасти, как его накрыла настоящая паническая атака, которую он никогда не испытывал на собственной шкуре. В действительности это оказалось по-настоящему ужасным состоянием, которое сперва с остервенелостью сталкивает тебя в бездну тревоги, а после — топит в пучине животного страха.       Попытки привести парня в чувство не увенчались успехом, тогда Снейп принял решение просить помощи у профессионала. Было необходимо вызвать мадам Помфри. Но оставлять Драко в таком состоянии одного было не лучшим вариантом.       Северус выглянул из кабинета и остановил первого попавшегося ученика, попросив его сбегать за целительницей и предупредить её, что дело не требует отлагательств. И уже через пару минут колдомедик спешно влетела в помещение и вытолкнула профессора в коридор.       Обеспокоенность за состояние крестника постепенно стихала, но появлялась новая — за Нарциссу, за её дальнейшую судьбу, и снова за её сына.       Женщина хотела спрятать Драко, как только узнала, что на руке того должна была появиться Чёрная метка в совокупности с клеймом убийцы на душе и билетом до Азкабана в кармане. Что-то ей подсказывало — планы Волдеморта рухнут, и, в конце концов, победит Орден, а если это произойдет — авроры не пощадят никого. Просто не станут разбираться, по желанию или по принуждению тот или иной волшебник ступил на неверную, по их мнению, дорожку.       Её долгом было хотя бы попытаться огородить единственного ребёнка от всего этого кошмара. Возможностей для этого не было, но разве материнское сердце способна остановить такая мелочь? Если бы только чёртов Волдеморт не вернулся, если бы только её муж не был таким фанатиком…       До Рождества ещё было время.       Северус стоял возле окна. Через стеклянные глаза, отражающие один из дворов школы, казалось, можно было увидеть, как в голове от сложных мыслительных процессов вращались шестерёнки.       С самого начала ни у кого не было правильного плана действий. Никто не знал, как в той или иной момент поведёт себя Люциус и хозяин всех Пожирателей. Никто не знал, какой шаг будет следующим. Поэтому оставалось просто наблюдать и ждать, надеясь на то, что Святой мальчик уничтожит Волдеморта раньше, чем тот начнёт убивать всех и вся, стоящих у него на пути, не сумевших угодить господину.       Снейп был посвящён во все подробности того, как и с чем работали Дамблдор и Гарри Поттер. И пока их дела шли вроде бы гладко, вот только времени становилось всё меньше. Для магического мира — может быть, его было чуть больше, но песочные часы, обеспечивающие Драко и Нарциссе относительную безопасность, были разбиты.       Грудь тяжело поднялась и опустилась, запуская в лёгкие воздух, полностью пропитанный тревогой.       — Профессор Снейп, — позвала мадам Помфри и осторожно коснулась плеча мужчины, на что тот резко развернулся к ней лицом, нетерпеливым взглядом выжигая в ней дыру. — Мальчик в порядке. Судя по всему, он испытал сильное потрясение, и сейчас нуждается в отдыхе. Меня он не послушал, но может у вас получится убедить его прилечь хотя бы на пару часов.       Северус поблагодарил женщину и вернулся в кабинет, хорошенько обдумывая предстоящий разговор.       Драко, ссутулившись, сидел на крышке одной из парт, опустив голову и рассматривая свои руки так, будто видел их впервые. Когда дверь кабинета бесшумно закрылась за вошедшим, он выпрямился, почувствовав присутствие своего крестного.       — Прошу извинить меня за эту… Ситуацию, — бесцветным голосом проговорил юноша. — Не знаю, что на меня нашло.       Снейп только поморщился на эту глупую попытку храбриться.       — Оставь издержки отцовского воспитания, сейчас это совершенно ни к чему.       Малфой сдержанно кивнул и серьёзным взглядом уставился на профессора. Ему потребовалось приложить огромные усилия, чтобы сохранить если не хладнокровность, то хотя бы спокойствие. Раньше сдерживать эмоции у него получалось виртуозно. Потому что делать это действительно легко, когда дело не касается вопроса жизни и смерти дорогого тебе человека.       — Итак, мисс Карей неизвестно о вашей просвещенности, поэтому смею полагать, что пока в Малфой Мэноре не знают о поступке вашей матери. А это значит, что у нас есть немного времени, чтобы что-то предпринять.       Пальцы мёртвой хваткой вцепились в столешницу, а губы плотно сжались, однако слова всё же вырвались:       — Я не хочу, чтобы она пострадала из-за меня. Поэтому я готов принять Метку, если это спасёт её.       Он только потом задумался над сказанным, и осознание того, что это действительно так дошло тоже не сразу. Совсем недавно он убеждал себя, что ненавидит Нарциссу, так же как и Люциуса, но теперь прямо признавался самому себе, что готов ступить на кривую дорожку за жизнь матери.       Ступить на кривую дорожку? Парень, ты бегаешь по ней с рождения.       И тем лучше. Значит, терять было нечего.       — Не неси чушь, — грубо оборвал его Снейп, бросив на юношу уничтожающий взгляд. — Нарцисса оберегает тебя именно от этого, и она никогда не допустит, чтобы ты стал убийцей.       — Грядёт война, а значит рано или поздно я стану им. С Меткой или без неё, но мне придётся убивать, — Драко принялся ходить по кабинету, ни капли не сомневаясь в том, о чём говорил. — Если меня не прикончат до этого времени.       Последняя фраза сорвалась с губ усмешкой.       — Я дал непреложный обет, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы сохранить твою жизнь, — спокойным голосом медленно произнёс Снейп, хотя внутри ощущал раздражение от безрассудного поведения крестника. — И я это сделаю.       Малфой впервые слышал эту информацию, и на секунду даже потерял дар речи, когда в памяти щёлкнул злополучный день, в который он застал Нарциссу и свою тётку в доме Снейпа, когда узнал правду о своём происхождении. Вероятно именно в тот день мать и просила о его защите.       Его накрыло чувство вины. Несмотря ни на что, Малфой младший был самым настоящим законченным эгоистом.       — И что вы предлагаете? — прочистив горло кашлем и сделав вид, что совсем не удивился услышанному, с нотками вызова в голосе спросил Драко.       — Твоя задача делать вид, что ты по-прежнему ничего не знаешь. Веди себя с мисс Карей так, как вёл и раньше. Не давай ей поводов сомневаться, будто что-то идёт не по её плану.       — У нас уже был разговор о вступлении в ряды Пожирателей. Я в доходчивой форме высказал ей всё, что думаю об этом. С тех пор наши отношения немного не ладятся, — перебил Драко.       — Значит покажи, что передумал. Но только так, чтобы не вызвать никаких подозрений. Продолжай играть влюблённого и послушного мальчика. Пока это — твоя задача. Остальным займусь я, — продолжил Снейп, отмечая, что первым по важности пунктом была необходимость предоставить укрытие для Нарциссы.       — То есть?       — Что из вышесказанного тебе непонятно? — раздражённо процедил Северус. — Делай вид, что ничего не случилось, но будь бдителен, пока не получишь дальнейших от меня распоряжений.       — Я хочу научиться окклюменции, — резко выпалил юноша.       Пока его разум — открытая книга для всех, кому не лень там покопаться, он уязвим, так же как и все небезразличные ему люди.       — О, теперь ты осознаёшь важность данного навыка?       Драко проигнорировал вопрос. Руки сжимались и разжимались, пытаясь унять непроходящую дрожь.       — Завтра в шесть утра я жду тебя в своём кабинете. Сегодня же старайся не пересекаться ни с мисс Карей, ни с мистером Ноттом.       Малфой понял, что на этом их разговор окончен. Снейп не станет продолжать вести с ним эту беседу, и уж тем более не станет отвечать на его вопросы. Профессор ещё не имел четкого плана действий, а поэтому допытывать его было бы пустой тратой времени.       Драко знал, что сегодня подкинул крёстному немало причин головной боли, отчего чувствовал себя дискомфортно. Еще пару лет назад ему нравилось, когда все его проблемы по щелчку пальцев решали другие люди, но теперь после каждой просьбы о помощи во рту ощущался тошнотворный горький привкус.       Малфой кивком головы попрощался с профессором и направился к выходу, когда голос Снейпа врезался ему в спину, заставив на секунду замереть на месте:       — Будь готов к отъезду в любой момент.

***

      Два часа и тридцать шесть минут самоизоляции.       Он впервые послушал своего крестного и теперь бродил по окрестностям Хогвартса, избегая общения с кем бы то ни было.       Из груди с хрипом вырвался едва ли не весь воздух. Юноша засунул руки поглубже в карманы и поднял голову к пасмурному небу, прикрывая веки.       В этот миг Драко вдруг ощутил всю силу кармы, которая с размаха врезала ему по лицу. За то, что всё это время он был циничным куском дерьма, доставляющим окружающим лишь боль. И вот, наступил момент расплаты. Казавшиеся близкими люди желали его утопить, уничтожить. Единственный друг заслуженно оставил его, отвернувшись. Матери грозила опасность. А рядом с ним стояла сама Смерть, скалясь и дожидаясь подходящего мгновения, чтобы торжествующе отнять у этого мальчишки его поганую никчемную жизнь.       Два часа и сорок восемь минут самоизоляции.       Драко осознал, что больше не сможет продержаться в одиночестве и минуты, пытаясь справиться с болью, страхом и растерянностью, заполняющими его до краёв. Только вот кому он теперь был нужен? К кому ему идти? Он буквально на физическом уровне ощущал всеобщую ненависть окружающих. Паранойя? Может быть, однако ему действительно казалось, будто все взгляды были направлены на него, что каждая душа в этом мире желала ему самой извращенной и мучительной смерти.       Резкий порыв декабрьского ветра сумел привести это жалкое существо, именуемое Драко Малфоем, в чувство. Слизеринец поежился и развернулся в сторону Хогвартса, решительно направившись в подземелья.       Завтра он обязательно займётся делом и начнёт шевелиться, пытаться разобраться в куче новых проблем, а сегодня он поступит так, как обычно поступают все взрослые люди, стоящие на краю пропасти и крепко держащие за руку отчаяние. Он напьётся. До состояния, когда не сможет вспомнить собственного имени, не говоря о прочем.

***

      Пальцы коснулись висков, медленно растирая кожу круговыми движениями. Это не слишком помогало — боль не уходила, снова и снова напоминая о событиях, произошедших несколькими часами ранее.       Она не должна была бросать его одного. Она должна была поддержать его, предложить ему помощь. Хотя бы просто побыть рядом. Кому как ни ей было знать, насколько необходимо чьё-то присутствие и доброе слово в момент, когда привычная жизнь превращается в руины.       Всё это время, сидя на полу пустой Выручай-комнаты, Гермиона только и делала, что представляла себя в шкуре Малфоя. Какой бы задницей не был этот нарцисс, он не заслуживал этого хаоса, влетевшего в его жизнь на бешеной скорости подобно настоящему урагану, разрушающему к чёртовой матери всё на своём пути.       Она несколько раз порывалась найти его, но сознание услужливо нашептывало, что Драко не нуждался в ней, и скорее всего своим вмешательством она сделала бы только хуже.       Гермиона подтянула колени к себе, укладывая сверху подбородок. Губы сжались в тонкую полоску, между бровей появилась небольшая морщинка. Грейнджер чувствовала эту борьбу сердца и разума, понимая, что последний вот-вот проиграет, а она, послав всё к чёрту, побежит к нему. Она была готова ломать себе руки и ноги, лишь бы не совершить этой ошибки.       Ссора с Блейзом, натянутые отношения с лучшими друзьями, приближающаяся война, предупреждение и угрозы со стороны Карей — всё это ушло на второй план относительно проблем одного безнадёжного парня, присутствие в её жизни которого в какой-то момент возымело особую значимость.       Оглушающая тишина тёмного тесного помещения, липкие пальцы страха и ледяное дыхание одиночества провоцировали сбежать. Сбежать в единственное место, где ей сейчас хотелось бы находиться. В те самые объятия.       — Я так и думал, что найду тебя здесь.       Гермиона вздрогнула, пытаясь понять в действительности прозвучал этот голос или только в её голове. Она обернулась в сторону, откуда предположительно донёсся звук, но в темноте не смогла разглядеть ровным счётом ничего. Из груди сам собой вырвался выдох разочарования.       — Здорово, теперь я слышу твой голос. Никогда бы не подумала, что начну сходить с ума именно так, — тихим голосом произнесла Гермиона, горько усмехнувшись.       — Что? — на этот раз звук раздался ближе, и уже не казался галлюцинацией. К тому же совсем близко послышался запах спиртного.       Девушка вскочила на ноги, будто с утра пораньше на неё вылили ведро ледяной воды. Она широко распахнула глаза, и неосознанно подумала о том, что хорошо было бы добавить в помещение какое-никакое освещение, на что комната в ту же секунду создала несколько горящих свечей.       Блики огня заплясали на идеальных чертах его лица, заискрились в глазах цвета ртути и сделали холодный оттенок платиновых волос на пару тонов теплее.       Гермиона собиралась накричать на него за то, что он подкрался и почти довёл её до сердечного приступа, но она забыла все слова, которыми когда-либо пользовалась, стоило их взглядам встретиться.       — Что… ты здесь забыл? — выдавила девушка, с трудом сглотнув слюну и оторвавшись от его лица.       — Почему ты сидишь в какой-то пещере? Не хватило фантазии для представления приличной комнаты? Или привыкла жить в подобных норах?       Малфой вскинул брови, сделав несколько шагов, обошел гриффиндорку и принялся рассматривать окружающую их обстановку. В следующее мгновение помещение превратилось в уютную комнату, чем-то напоминающую общую гостиную факультета. Небольшой камин, маленький столик с парой свечей на нем, мягкий диванчик с подушками и большое окно, начинающееся у самого потолка и доходящее прямо до пола, из которого открывался чарующий вид на ясное звёздное небо и колышущиеся от лёгкого ветра тёмные макушки деревьев.       Гермиона усмехнулась, покачав головой, и скрестила руки перед собой.       — Так доставляет удовольствие хамить? Я пришла сюда, чтобы побыть одной и уж точно не ждала тебя, так что пошёл вон отсюда.       Холодный как сталь голос резанул по ушам обоих. Драко поморщился, а Гермиона на секунду прикусила язык, словно обожглась собственными словами.       — Нет.       Грейнджер удивлённо изогнула бровь, всем своим видом демонстрируя раздражение и неприязнь. Попытка проигнорировать внутреннее облегчение от его ответа оказалась провальной.       — Значит, уйду я.       Она рванула к двери, не понимая саму себя и презирая глупую гордость, которая прямо сейчас могла испортить момент. Драко успел ухватить девушку за руку, едва не потеряв координацию, но, к счастью, ноги не подвели, сохранив равновесие.       — Подожди.       — Не прикасайся ко мне.       — Тогда просто останься.       — Протрезвей для начала.       Малфой отпустил её руку и прошёл к дивану, небрежно роняя на него своё тело. Юноша сделал пару больших глотков из бутылки, которую Гермиона заметила не сразу.       — Грейнджер, я идиот, — он повернул голову в её сторону.       Его глаза горели каким-то нездоровым огоньком. Натянутую улыбку можно было назвать разве что неудачной гримасой. Всё выражение лица говорило о состоянии человека, готового слететь с катушек. Громко рассмеётся, запрокинув голову; зарыдает, заламывая себе руки или же закричит до хрипа, срывая голос — было неясно, что он выкинет в следующий момент.       Малфой показался Гермионе маленьким ребёнком, брошенным родителями посреди улицы. Ребёнком, который просто не знал, что ему делать, куда идти, кого просить о помощи.       Сердце болезненно сжалось — настолько хотелось прижать его к своей груди, обвить поникшие плечи руками и молча сидеть, раскачиваясь взад и вперёд в надежде успокоить.       — Я не должен был… говорить тебе всего этого, — Драко сглотнул, поджав губы.       Гермиона продолжала молчать, пытаясь хотя бы внешне выглядеть холодно и отстранённо.       — Пожалуйста, не уходи, — не слова, просто тихое сбитое дыхание. — Я не знаю, к кому ещё я могу пойти.       Малфой отвернулся, когда собственный голос едва заметно дрогнул, и спрятал лицо в ладони. Он примерно представлял, с каким жалким видом заявился сюда. Он чувствовал себя обнажённым, сидя перед гриффиндоркой и умоляя её остаться. Но сейчас было плевать. Сейчас он нуждался в ней.       Тишину нарушало только потрескивание поленьев в камине. Время будто замерло. Ему вдруг показалось, что девушка ушла, оставив его наедине с самим собой. Однако в следующий миг он почувствовал, как диван с правой стороны немного прогнулся под чьим-то весом.       Драко взглянул на неё. Лицо Гермионы полностью изменилось. От прежнего выражения раздражения и обиды не осталось ничего. Теперь в медовых глазах плескалось огромное множество самых разных чувств, и будь Драко в трезвом сознании, возможно сумел прочитать бы хотя бы одну из них.       — Прости, что из-за меня вы с Блейзом поссорились, — вдруг начал Малфой, немного потупив взгляд. — Я всё ему объясню и…       — Мы поссорились не из-за тебя. Мы поссорились из-за того, что я его обманула. И сейчас это немного не важно, не находишь? — оборвала его Гермиона, подняв руку в останавливающем жесте.       Вместо ответа Драко залпом допил остатки принесенного им пойла и откинулся на спинку дивана, отшвыривая бутылку куда-то в сторону.       — Послушай…       — Нет, Грейнджер, это важно. Ты не заметила? Я порчу абсолютно всё, к чему прикасаюсь. Я усложняю жизнь каждому, кому хватает смелости и терпения приблизиться ко мне, — он вдруг почти рассмеялся, обдумывая слова, слетающие с языка. — И ты была права, я отравляю существование даже тем, кто по сути не желает мне ничего плохого.       Гермиона прикусила язык, понимая, что пока ей лучше молчать. Драко необходимо было выговорить всё, что таким тяжёлым грузом висело на груди и тянуло вниз.       Она не отрывала от него взгляда, разглядывая каждую черточку его лица, выражающую глубокое отчаяние. Подушечки пальцев жго от желания коснуться его щеки, провести ладонью по волосам. Хотелось сделать хоть что-то, лишь бы ему стало легче. Пусть бы он снова смотрел на неё свысока, привычно швыряясь оскорблениями, чем выглядел настолько… разбитым.       — Видела когда-нибудь большую сволочь? — он улыбнулся, заглянув едва ли не в самую душу.       Эта улыбка так ранила её сердце, что оно словно забыло о том, что ему положено всё время стучать.       — И знаешь, что самое неприятное? — Малфой развернулся уже всем корпусом к ней и немного наклонил голову. — То, что это в действительности стало меня волновать.       На секунду он замолчал, изучая лицо Гермионы. Будто хотел убедиться, настоящая ли она, а не призрачный образ, выдуманный пьяным разумом.       — Наверное процесс был запущен, когда я узнал, что я грязнокровка. Ты не представляешь, какие эмоции я испытал, когда это услышал. Хотелось шкуру с себя содрать, — Малфой поморщился от воспоминаний. — А потом началось: отец со своими угрозами, Волдеморт с его чёртовой меткой, Делинда и помолвка, ты и вся эта хрень, что между нами происходит, Забини, мама, снова ты и…       Он резко замолк, провёл рукой по непривычно взъерошенным волосам и громко выдохнул.       — И всё, блять, по кругу.       — И что ты думаешь делать? — осторожно поинтересовалась Гермиона.       — Я не знаю, — Малфой покачал головой. — Приму Метку, может тогда Нарциссу не тронут. Мне-то в любом случае суждено сдохнуть.       Такое заявление — последнее, что ожидала услышать гриффиндорка. И будничность тона, с которой была произнесена эта фраза, добавила ударом поддых.       — Неужели нет другого выхода? — Гермиона вскочила на ноги и принялась мерить маленькую комнату шагами. — Давай обратимся к Дамблдору, поговорим с Орденом. Мы всё им объясним, они помогут. Ты и твоя мама будете в безопасности.       Малфой нахмурился от мельтешения перед собой и подался немного вперёд, мягко останавливая взволнованную девушку перед собой. Она вопросительно уставилась на него сверху вниз.       — Я не прошу тебя о помощи, Грейнджер. Лучше тебе не лезть во всё это, — вполголоса произнёс юноша.       — Но я не понимаю, зачем тогда ты попросил меня остаться?       — Я ужасно пьян, и мне хреново как никогда. Хочу, чтобы ты побыла рядом, — не отводя взгляд честно ответил Драко. — Обещаю, что с завтрашнего дня я оставляю тебя в покое.       Уголки его губ немного приподнялись, наблюдая за тем, как менялись эмоции на лице Гермионы. Как приоткрылись её губы, как сбилось её дыхание, как хлопали её ресницы и хмурились тонкие брови.       — Как ты можешь? — девушка перешла на шёпот. — Ты серьёзно думаешь, что я согласна на такие условия?       Она собиралась вырвать своё запястье из его руки и отстраниться, но Драко не дал ей этого сделать, притянув ещё ближе к себе. Он снова усмехнулся и аккуратно взял ладони Гермионы в свои, переплетая пальцы и зачарованно рассматривая место соприкосновения.       Гермиона оказалась стоять между его коленей, в недопустимой близости. Сердце колотилось в бешеном ритме, а дыхание стало периодически прерываться.       — Драко, я правда хочу помочь тебе, — возмущенный тон сменился более мягким. Злиться, находясь в нескольких сантиметрах от него, было невозможно.       В следующий момент Малфой вдруг рассмеялся. Негромко, едва обнажив ряд белоснежных зубов и опустив взгляд. После невнятно произнесённого «я этого не заслуживаю, не с твоей стороны точно» он попытался отстраниться от гриффиндорки.       — Я должен претворяться, что люблю её, — парировал Драко, перепрыгивая с темы на тему. И сказанное, судя по всему, вызвало у него новый приступ смеха. — Я думал, всё по-настоящему.       — Ты… Ты в действительности любил её, пока всё это не… — решилась Гермиона, отчаянно подбирая слова, но речь упёрто отказывалась выстраиваться связно и грамотно.       — Наверное, — пожал плечами Драко. После чего резким движением вырвал руки из ладоней Грейнджер и обхватил ими голову, опуская локти на колени. — Я не знаю.       Девушка прикусила губу, ругая себя за то, что задала этот вопрос, усугубив ситуацию. Гермиона растерянно хлопала глазами и переминалась с ноги на ногу, понимая, как глупо выглядела в этот момент.       Но в груди заныло ещё сильнее.       — Вся моя жизнь — сплошная ложь. И все люди, появляющиеся в ней, искусные лжецы, преследующие какую-либо цель. Никому нет дела до меня и того, что я чувствую.       Всё это вырвалось на одном дыхании. Каждое слово было пропитано иронией, произнесено издевательским тоном. Однако уловить скрытую за всем этим гнетущую печаль не составило большого труда.       — Ну же, Грейнджер, скажи, что-нибудь. Скажи, что с таким больным ублюдком по-другому нельзя. Что я сам виноват во всём этом дерьме, — снова смешок. — И знаешь, я соглашусь с тобой. А ты потом обязательно порадуйся очередному выигрышу в нашей извечной войне. Я же заявился сюда в таком ничтожном и жалком виде. И самое смешное — я сам не знаю зачем.       Малфой в очередной раз поднял взгляд, встретившись с серьёзными глазами Гермионы. Он видел, как она была напряжена. Как плотно сжались её челюсти. Ощущал, как тяжело давался ей каждый вдох и выдох. Отчего же, Грейнджер?       Не из-за того ли, что каждое грубое слово влетало в грудную клетку осколком от разбитого стекла?       Драко понимал, что делал больно. Но он будто бы не мог иначе, будто бы старые привычки в очередной раз взяли над ним вверх, будто это было своеобразным защитным механизмом.       Сейчас Гермиона наверняка ударит его. Скажет, что он самый мерзкий человек на свете, а потом молча развернётся и уйдёт прочь.       И на его губах нарисовалась ухмылка. Та самая малфоевская ухмылка, которую иной раз хотелось стереть с его прекрасного лица хорошим ударом кулака.       Драко ждал этого удара. Тело едва ли не дрожало от того, как сильно он жаждал его. И весь вид девушки, стоящей так близко, что даже запах огневиски не мог перебить этот восхитительный шлейф её духов, говорил о том, что сейчас она именно так и поступит.       Ожидания не оправдались.       Как это произошло — он не понял. И ручался за то, что она тоже.       Холод её ладоней, был таким приятным для его разгоряченного лица. Пальцы девушки каким-то магическим образом оказались на его скулах, удерживая его лицо. А её мягкие сладкие губы осторожно и в то же время настойчиво прижались к его собственным.       Он замер, получив вместо хорошего удара самый нежный и чувственный поцелуй. Такой, черт возьми, успокаивающий.       Голова закружилась. За закрытыми веками взорвались тысячи искр. А он почувствовал её. Всем своим телом, каждой клеточкой души сумел прикоснуться, обнять и пропустить через себя каждую её эмоцию.       Он думал всего пару мгновений, прежде чем ответил, перехватывая инициативу. Тело била мелкая дрожь. Его отчаяние, озлобленность и боль смешались с её нежностью и теплом.       Мерлин, как же давно он не чувствовал подобного. Он никогда не чувствовал подобного. Впервые в жизни ему захотелось жить, захотелось поверить, что всё будет в порядке.       Драко на секунду представил, что она всегда будет рядом и сможет обнять его вот так, даря человеческое тепло и надежду. Девочка, с которой на протяжении многих лет он вёл войну. Девочка, которая была оскорблена и унижена им тысячи раз. Девочка, которая несмотря на всё это, стояла сейчас здесь, пытаясь забрать хотя бы каплю его боли.       Он прервал поцелуй. Ему было необходимо увидеть её лицо, её глаза, цвета янтаря, в которых отражался он сам. Гермиона натянула на лицо такую печальную улыбку, что создалось впечатление, будто её вырезали ножом. Он обратил внимание на то, как дрожала её нижняя губа, как часто поднимались и опускались ресницы, пытаясь удержать застоявшиеся слезы.       Это ранило. Это так сильно ранило его.       — Грейнджер, — выдавил Драко, но это одно единственное слово только послужило спусковым крючком.       Гермиона всхлипнула и задержала дыхание, отчаянно пытаясь сохранить самообладание.       Но всё было слишком. Она была слишком взволнована происходящим, она была слишком напугана всем, что так или иначе угрожало этому очаровательному юноше, в которого она была слишком влюблена.       Гермиона до боли прикусила губу, запустив одну руку в его волосы, принимая тщетные попытки ободрить его и показать, что всё хорошо. Она молча смотрела на него, глотая слезы, которые только набирали оборот, бесконечными дорожками стекая по щекам.       Драко мягко притянул её к себе, обвивая руки вокруг её талии, утыкаясь лицом в районе груди. Он не понял, что сделал не так и почему от этого его действия она заплакала ещё больше, уже не сдерживая всхлипов.       — Прости за это.       — Замолчи.       Малфой послушно прикусил язык, полностью отдаваясь самому прекрасному чувству… нужности. Впитывая в себя всё тепло, что давало её тело. Запоминая её запах.       Завтра этого не будет. Никогда больше не будет.       Безумно хотелось её. Красивую, искреннюю, настоящую. Но ещё больше хотелось огородить её от кошмаров и боли-боли-боли, которую ей пришлось бы переживать снова и снова, если бы она осталась рядом с ним. С человеком, который разрушил бы себя сам, если этого не удалось сделать чёртовой семейке и психически нездоровому «Лорду».       — Мы что-нибудь придумаем, ты слышишь?       Гермиона уже сидела рядом с ним некоторое время, положив голову на его плечо, и крепко сжимая руками его пальцы.       Неизвестно, сколько прошло минут или часов, пока они сидели в тишине, но определённо достаточно для того, чтобы Грейнджер успела успокоиться и вернуть себе какую-никакую часть здравого рассудка.       — Драко? — шёпотом позвала она, когда не услышала никакого ответа.       Неудивительно, что он просто заснул. Наверное, это был самый насыщенный на события день в его жизни, высосавший все жизненные силы. Да и невесть сколько выпитых огневиски также сыграли не последнюю роль.       Его голова была немного наклонена в сторону Гермионы, когда она аккуратно отстранилась от него. Будить его сейчас не было ни смысла, ни желания. Грейнджер не смогла удержаться и запечатлила лёгкий поцелуй на его виске, от которого Малфой немного нахмурился и приоткрыл глаза.       — Всё в порядке, — улыбнулась она. — Поспи.       Драко зашевелился, и девушка разочарованно подумала, что сейчас он встанет и уйдёт, но замерла, когда поняла, что ошиблась. Малфой пытался удобнее устроиться на диване, не совсем подходящем для комфортного сна.       — Иди сюда, — Гермиона не заметила, как выпалила это глупое предложение и тут же прикусила язык. — Если ты, конечно…       Оправдания были неуместны, особенно когда, к её удивлению, Малфой принял лежачее положение, укладывая свою голову на её колени.       — Надеюсь, завтра ты не станешь ненавидеть меня ещё больше, — произнёс Драко, когда его веки уже были закрыты.       Гермиона не стала ничего отвечать, перебирая платиновые волосы, пока ровное сонное дыхание не убаюкало и её саму.       Она его не оставит. Это стало последней мыслью перед тем, как Морфей утянул её в свое царство, даря покой.

***

      Несмотря на усталость, выпитый алкоголь и всю дикость сложившейся ситуации, Драко спал чутко. Эмоции эмоциями, но небольшая часть здравого разума помнила о главном, о том, что теперь стояло в приоритете.       За окном было ещё темно, солнце не торопилось подниматься, и Драко хотелось последовать его примеру и остаться в небытие ещё немного, не выпутываясь из объятий мнимого спокойствия. Вот только у него больше не было такой роскоши как время.       Малфой медленно приподнял голову, оглядывая сонным взглядом помещение, в котором находился. Свечи и камин, судя по всему, уже давно потухли, а по комнате гулял прохладный ветер, несмотря на закрытые окна. Чужое мирное дыхание где-то совсем близко дало понять, что вчера Гермиона Грейнджер вовсе не была видением, а действительно просидела здесь с ним весь вечер и всю ночь.       Драко вдруг захотелось улыбнуться. Уголки губ уже немного дернулись вверх, но Малфой вовремя опомнился и одернул себя.       Ну уж нет, это ничего не значило.       Она ничего не изменит.       Чтобы не разбудить Грейнджер, Драко аккуратно поднялся с крохотного диванчика, совсем не пригодного для сна, но подарившего самую лучшую ночь за последнее время.       В виски тут же ударила острая боль, а ноги отказывались удерживать координацию. Парень поморщился, ухватившись за подлокотник мебели, и на некоторое время прикрыл глаза, пытаясь прийти в себя. Вчера, когда он хотел как следует нажраться, он не думал о последствиях, а сегодняшние сожаления никак не облегчали состояние похмелья.       Он услышал, как завозилась Грейнджер, и понял, что она вот-вот проснётся. Эта их утренняя встреча стала бы невероятно неловкой для обоих, повела бы за собой, наверное, один из самых неприятных и тяжёлых диалогов. Поэтому Драко воспользовался шансом избежать всего этого и быстрым шагом покинул Выручай-комнату, игнорируя странное чувство, тянущее сердце вниз.       Он ушёл и даже не посмотрел в её сторону, приложив для этого все возможные усилия. Ушёл и не узнал, что в этот момент девушка уже наблюдала его ссутулившуюся спину из-под полуопущенных ресниц.       Драко не особо запомнил, как миновал все лестницы и оказался в гостиной Слизерина. В голове творился настоящий кавардак — разного рода мысли хаотично мешались друг с другом, превращаясь в настоящий коктейль безумия. И как в подобном состоянии он собирался учиться окклюменции?       Глубокий вдох. Так, отлично. Теперь медленно, очень медленно постарайся выдохнуть из себя отвлекающие эмоции и чувства.       Малфой взглянул на время и порадовался, что до занятия со Снейпом ещё оставалось немного времени на то, чтобы принять душ. К счастью, очереди в общую ванную факультета ещё не было, поэтому ровно через минуту юноша уже стоял под холодными, почти ледяными струями воды, концентрируясь на предстоящих событиях сегодняшнего дня.       По мере того, как сбегали мелкие капли по бледной коже, приходило лёгкое чувство оптимизма, внушаемое неизвестно откуда взявшейся надеждой. Драко вдруг подумал, что впервые в жизни принимает верное решение, что задуманное вполне могло быть обыграно в его пользу.       Захотелось рассмеяться, искренне и радостно, от лёгкости, которая защекотала изнутри. Ему вдруг стало в действительности наплевать, что будет с ним дальше, когда всё это закончится, потому что мысль о том, что дорогие ему люди будут в безопасности загоралась в груди тёплым светом.       Примет он эту Метку, ну и что? Всем же станет только проще.       Рука потянулась к вентилю, перекрывая подачу воды. Далее действия на автомате: пара заклинаний, и платиновые волосы приняли безупречный вид, собираясь в аккуратную укладку, соответствующую созданному имиджу. Белая рубашка, зелёно-серебристый галстук и чёрные брюки, как обычно, сели до тошноты идеально.       Взгляд в зеркало — нет, так не пойдёт. Остался последний штрих — выражение лица. Куда делся этот холод, равнодушие и насмешка?       Ну вот, совсем другое дело, таким тебя и привыкли видеть.       А теперь время сцепить зубы, сжать кулаки покрепче, расправить спину, задрать подбородок повыше и начинать шевелиться в нужном направлении.