Девочка, чей взгляд холоден, чей вздернут нос. Что, не подумав, сначала плюет в лицо. Что заковала в надменность и лак себя. Маску снимай. Давно ведь уже пора.
***
Интересная это вещь: смотреть на человека и ни о чем не думать, и, не видя его — переживать десятки мыслей за секунду. О нем же. Примерно это испытывает… Виолет глядя на Деланэ, Розалия — старательно избегая Бориса, или весь класс во время взбучки Шермански. И Амбэр во время обеденного перерыва. Пусть даже её взору предстает только его спина. — Амб, ты могла хотя бы сделать вид, что слушаешь, а не пускать слюни, — Ли оборачивается назад, — На Каса. — Сколько вообще можно по нему сохнуть? — на этот вопрос отзывается Шарлотт с несколько ядовитым «вечно». И откликающимся на задворках сознания Амбэр — ни сколько. Пианино не поддается. Амб шипит и понимает, что выражение «механическая память» не о ней. И неважно, что она сходила от силы на занятия три. Что можно было освоить за три урока? И сколько можно освоить сейчас? Лишь бы найти силы. Лиз водит ручкой в воздухе, вырисовывая узоры — значит, работает над песней. Это Касу известно слишком хорошо, так что он почти беззвучно скользит и мостится в другом углу подвала — так и друг в видимости, и они друг другу не мешают. Кас ещё знает, что когда движения кисти Лизандра становятся живее, более резкими — работа, что странно, близится к завершению. Конечно, нельзя убежденно говорить, что это готовая вещь — Лиз имеет привычку править, если недоволен и что-то не идёт при исполнении. Но в этот раз все идёт. Настолько, что даже Кастиэль быстро и легко подбирает мотив, влюбляясь и в мелодию, и в песню. Для Лизандра звуки, как капли воды, музыка — водопад, так что он счастлив, имея возможность купаться в этом. Наверное, знай Каст о такой его параллели, обозвал бы сиреной. И это было бы слишком точно и метко, что отмечает сам поэт. Не без удовольствия. — Ты купаешься в этой песне, — всё же замечает Кас. Точно. Кастиэль видит с каким умиротворением поет Лизандр и проникается новой композицией еще больше — оттого, неудивительно, что потом и сам напевает-насвистывает их новое детище. Когда ему что-то нравится, то это что-то цепляется и прилипает, и самому отрывать не хочется. И не нужно. Амб ускользает в сад, чтобы поговорить по телефону в тишине, а по окончанию разговора слышит звуки гитары. Она знает только одного человека, что играет на ней, поэтому почти хочет подсмотреть, но вместо этого решает унести ноги. Не тут-то было. Планы, замыслы имеют обычай рассыпаться время от времени, потому что постоянно идти по маслу будет идеализмом. Кас начинает петь и Ам прирастает к месту, даже, кажется, прекращает дышать. Музыка до того волнующая — и её — сердце, а текст настолько метко витиеватый, что Амбэр не может не увидеть в строчках себя — так надменно и самонадеянно. И чертовы чувства охватывают с головой, и что-то пьянящее поселяется в легких, в сердце — всём теле, что хочется если не подпеть, то всем рассказать. — Кас посвятил мне песню, — воодушевленно, с некоторой долей самолюбования, рассказывает Амбэр в классе А подругам. Ли и Шарлотт неуверенно переглядываются. А Лизандр, проходящий мимо класса, думает, что это было ещё и громко. Кастиэль возвращается в подвал, с гитарой наперевес, а Лизандр интересуется, где тот был — пропадал. — В саду, — хотя кто еще пропадал. — Ты играл? — вздергивает бровь Лиз, а Кас незамедлительно выдает «да». — И пел? Теперь бровь вздергивает Каст. — Что? — Ты играл и пел нашу последнюю песню? И если бы Кас сказал, что интуиция друга его никогда не пугала — солгал бы. Потому что нельзя быть готовым к тому, что кто-то читает тебя.Пусть ты делаешь это же в ответ.
И он знает, что Лизандр еще и почему-то зол или недоволен, или возмущен — точный оттенок чувства определить сложно. Но само знание — есть. Поэтому Кастиэля неприятно колет. — Мне бы не хотелось, чтобы кто-то услышал новую работу до официального выступления, — выдыхает песенник. Очень неприятно колет.***
Лизандр — личность асоциальная. Амбэр — нет? — тоже, потому что никак не приживется в своем окружении. Тем не менее, толпа сходит с ума, стоит их группе появиться на сцене. Могут ли так те, кто асоциальны? Или тогда насколько они асоциальны? Ни одна школьная вечеринка не обходится без концерта Каса и Лиза. Это такая своеобразная традиция, повелось, и пошло-поехало. Амбэр, как социальная личность обязана приходить на эти вечеринки: Ли потягивает коктейль, а Шарл залипает в телефоне. Танцевальная музыка заканчивается и самодельную сцену озаряет свет софитов. Сначала Амбэр не знает, почему пришла, но потом ответ вырисовывается сам. — Интересно, они будут петь ту песню для тебя? Или если она Каса, то Эйнсворт его песни не поет? — язвительно отмечает Ли. Амб молчит. — Кстати, да, может они ее споют? — уже оживает и Шарлотт. И только одной поистине интересно. Лиз смотрит на галдящих подростков и дает знак Касу начать с одной из самых зажигательных их песен — «Мы сожжем это небо». И до чего же радуется глаз и душа, когда взглядом из толпы ты выхватываешь… тех, кто подпевает тебе. Уже три песни к ряду Ли усиленно задает Ам один и тот же вопрос «Эта?» Она больше глотает, почти порываясь отрицательно качнуть головой, но спасает, чуть нахмурившись, Шарл: — Это же старая песня, — проявляя одновременно чудеса знания репертуара группы. Если вокалист обладает красивым голосом — ему можно многое спустить с рук. Если он еще и харизматичен — спускать не приходится. Каким бы красивым ни был кавер на песню, но если мы говорим о вокалисте типа выше и одновременно авторе песни — чувственнее его ни спеть никому. В горле Амб нарастает комок, когда она слышит первые аккорды, и застревает — стоит ему запеть. — Эта? — Такой я у них не слышала… Почти одновременно произносят подруги, и Ам понимает — попали.Вместе.
Сбежать от подруг посреди вечеринки, под слишком сомнительным предлогом — что-то новенькое. Новенькое, как вздрогнувший, при виде Амбэр, Лизандр. — Если ищешь Кастиэля, то он уже в толпе, — совсем не то, что нужно сказать. Не то, что предполагала услышать Ам. «Ты что-то хотела?» — скорее уж. Но с другой стороны, это еще более тупиковый вопрос. Лиз не знает, что по пути сюда Амбэр выловила красную макушку Каса, проигнорировав полностью. Амбэр не представляет, каково держать лицо, петь такие песни. — Думаю… — хочет продолжить Лизандр. — Эта песня… обо мне? — если бы слова были осязаемы и по определенной траектории шли к собеседнику — Ам поспешила бы изменить траекторию, а еще лучше забрать слова. Кас рассмеялся бы ей в лицо — бесспорно. — Ч-что? — широко раскрывает глаза Лиз, но Амб не слышит — так заглушает всё музыка. И страх. Хотя смех за спиной таки заставляет вздрогнуть и обернуться — чертовы подростки! — некстати. — Что ты здесь делаешь? — ещё сдержанно, но гневно отмечает, вернувшись, Кастиэль. Сколько раз Амбэр уже хотела провалиться под землю? И спасает только то, что Кас не услышал вопроса. Что Лиз не ответил, и что те же подростки разбивают что-то, отвлекая парней, тем самым давая ей возможность снова бежать. Амб сетует, что ляпнула черти-что, что не похвалила его, не выразила восторга и вообще… Потеряла момент. — Амбэр! — кто-то кричит позади раза три. И таки нагоняет. — С каких пор у тебя проблемы со слухом? — скептично подмечает Натаниэль. — Что у тебя случилось? — девочкам ведь свойственно плакать, да? — Вообще-то я хотел тебя проводить, но раз такое дело, — он взволновано глядит на уже отвернувшуюся сестру, — Пошли ко мне? Её хватает только на кивок.***
«Этой ночью ты снилась мне трижды», — когда слова излюбленных работ не просто лезут в самое нутро, а становятся чем-то предрекательным — это жутко. Потому что снилась. Мертвой. Лизандр вскакивает посреди ночи, в холодном поту и ищет телефон. Быстрее находит выключатель и смотрит на настенные часы — те, благо, всегда на месте. Половина четвертого утра. Сон не уходит. Картины слишком жуткие, чтобы можно было отпустить. Но свет он выключает — если вдруг Лей еще не спит, то непременно зайдет к нему и будет волноваться. Не нужно. Он лежит и смотрит в потолок, как внезапно сон яркой картинкой вспоминается. Автомобильная авария. Отброшенные тела. Знакомое лицо. Мертвая семья Амбэр, без Натаниэля. На этот раз он обнаруживает телефон, потому что привык верить предчувствиям, и находит в телефонной книге номер старосты. Хоть его есть. И в кои-то веки действует первым. Сам. Натаниэль только сомкнул глаза, потому что, после разговора с Ам и прочих будничных происшествий, сон не шёл — как вибрирует телефон. Недоумение вспыхивает огоньком и разгорается, когда он видит имя абонента. — Да? — Доброй ночи, Натаниэль, — как всегда вежлив, — Прости, что беспокою, но… — секундная заминка, — Не мог бы ты дать мне номер своей сестры? Если бы глаза могли, то не просто полезли на лоб, а вылезли из орбит. Поэтому только Нат хочет спросить «Что?», как Лиз спешно — находит слова — продолжает: — Или просто передай ей утром, время сейчас не лучшее для звонков — это верно, — староста еще раз глядит на часы, — Чтобы она в ближайшее время не садилась с родителями в машину… И, чтобы они вообще не ездили никуда, наверное. — Что?! — таки задает свой вопрос Нат. Сначала тяжело дававшиеся слова, теперь связываются легче. Поэтому Лизандр пересказывает Натаниэлю свой сон. То ли время располагает, то ли искреннее волнение. — Ммм, с кем ты разговариваешь? — насколько удивляется Лиз, слыша голос той, о ком больше всего волновался? — Это тебя, — и насколько легко слова могут испариться, когда староста передает трубку ей же. — Да? — не глядя на дисплей, отвечает Амбэр, немного жмурясь и зевая, прикидывая, что это родители, и не предполагая, сколько времени сейчас вообще. — Это Лизандр, — как бы невзначай подмечает брат, но Амб слишком сонная, чтобы принять на веру. — Ну конечно, — снова зевает она, — Что ты хотела, мам? — и находит более логичным такой вариант. Лизандр не дышит. Потому что, во-первых, она по ту сторону телефона. Во-вторых, с ней все хорошо. И она не сядет хотя бы сегодня в эту чертову машину с родителями. — Ну и почему ты молчишь? — Ах! — наконец-то вздыхает он — почти задыхаясь, — Прости. Нат быстро ретируется на кухню, под каким-то пропущенным мимо ушей, наверное, незначительным, предлогом. А Амб просыпается вмиг. И, наконец, смотрит на дисплей. «Лизандр Эйнсворт», — что?! Натаниэль всё-таки заваривает чай и останавливается за дверью, чтобы убедиться, пока не слышит, что они говорят — он понимает это по молчанию и ответам сестры. И улыбается.***
Насколько неловко говорить «доброе утро» друг другу после таких ночей откровения? После такого внезапного сближения в принципе? — Не понял, что это было? — интересуется Каст, когда Лиз поприветствовал Амб, что испарилась секунду спустя… нелепо улыбнувшись, кажется? — Что? — действительно не понимает Лизандр. Кас закатывает глаза. И берёт на заметку. — Ты сегодня слишком довольная, — как-то тускло отмечает Ли. И Шарлотт. Поэтому потом, Шарл подлавливает подругу отдельно и задает интересующий вопрос: — Вы поговорили с ним вчера по душам? — С кем? — Ну, ты ведь сбежала сразу после концерта, чтобы поговорить с Касом, верно? Чего?! Амбэр, считая Шарлотт более адекватной (хотя бы в последнее время), сейчас задыхается от возмущения. Какой Кастиэль вообще? — Что?! — таки вспыхивает она. — Я всего лишь решила, что ты поэтому такая довольная. Прости, если не так. — И Амб понимает, что есть второй человек, которому она может довериться, которому готова поведать о своих настоящих чувствах. Кастиэль щурится, потому что Лиз подозрительно… Окрылён. Именно окрылён, а такое бывает с ним в очень исключительных случаях. Не хватает только дурацкой улыбки, ну серьезно. И прямо картина «Влюбленный дурак», например. Стоп, что? — Кто она? — ухмыляясь и больше подкалывая, спрашивает полу-шепотом Каст. — Прости? — как обычно. Это слишком типичный Лизандр. Но… — Говорю, весна на дворе. — Да, — совершенно наивно соглашается поэт. — А весна, — продолжает гитарист, — Это поющие птички, цветочки, любовь и прочая лабуда… — Кас рисует в уме вскидывающуюся бровь друга. Но сколько стоит смущение Лизандра? Значит, таки дурак.