Чудо и спящий

Одеяние Бога казалось чужеродным, хотя, казалось бы, доспехи Грани были созданы специально для него. Зигмунд поднял меч, любуясь отполированным лезвием. – Тебя что-то тревожит? – тихо спросил Сурт, и Зигмунд фыркнул. Конечно, его тревожило: в последние месяцы в Асгарде произошло слишком много плохого. – Сражайся за Одина и благо Асгарда, Грани Зигмунд, – звучно и торжественно произнёс лорд Андреас. – Сражайся не хуже, чем сражался твой брат! «Мой брат умер», – хотел ответить Зигмунд, но сдержался. Его торжественно производили в Воины Бога, сейчас не время было вспоминать судьбу, постигшую первую семёрку. Леди Хильда просила его не соглашаться на предложение лорда Андреаса, не брать из его рук Одеяние – но именно сейчас Зигмунд больше всего нуждался в этой силе, именно сейчас, когда узнал, что часть Зигфрида осталась в этом мире, он стремился к ней. Чтобы отомстить за брата, который никогда не увидит своего ребёнка. Чтобы дать племяннику новую, счастливую жизнь в обновлённом Асгарде. Ему больно было оставлять опечаленную его выбором леди Хильду, но ещё больнее было думать о том, что он ничего не сделает. И ради того, чтобы она больше никогда не печалилась, он готов был сражаться тоже. Зигфрид был младше на четыре года, и Зигмунд хорошо помнил его – от пелёнок и до могилы. Любым – и смешным малышом, и взрослым мужчиной – Зигфрид оставался его младшим братишкой, и Зигмунд не мог простить себя за то, что вот так просто допустил его гибель. Он ведь считал себя самым близким брату человеком, а даже исчезновения его Космо не заметил… «Я должен был занять его место ещё тогда, в первый раз», – сказал он леди Хильде, и это была правда. Если бы не его заточение, лидером первой семёрки Воинов Бога стал бы он… а Зигфрид бы до сих пор жил. Леди Хильда не обрадовалась, когда он сказал ей, что берет Одеяние, но чем он мог ей помочь? Только быть её верным рыцарем, защищать её и ребёнка – как защищал его брат. А для этого доверие или недоверие к лорду Андреасу не значили ничего. Когда он пришёл к ней в следующий раз, уже Воином Бога, леди Хильда казалась ещё более печальной, чем раньше. – Я знаю, что ты хочешь отомстить, – сказала она. – Но Зигфрид не обрадовался бы, если бы увидел, куда ты влез ради этого. Это зло, Зигмунд. Я не понимаю, почему, но знаю – этот человек несёт нам всем зло. – Я защищу вас и Асгард, леди Хильда, – упрямо произнёс он, становясь на колено. Она отвернулась, и губы у неё задрожали от сдерживаемых слёз. Леди Хильда спала, её грудь мерно поднималась и опускалась, волосы разметались по подушке. Зигмунд протянул руку и осторожно коснулся серебристой пряди. Он никому не рассказывал об этом, но он видел её во сне точно не реже, чем Зигфрид. Брат смотрел на неё влюблёнными глазами, Зигмунд посмеивался над этой юношеской любовью, но леди Хильда приходила к нему в снах – отнюдь не невинных. Он уже почти решился признаться, открыть ей правду – но в тот вечер Зигфрид пришёл домой пьяный от счастья и долго рассказывал, каково это – знать, что твоя любовь взаимна, держать её пальцы в руке, пробовать на вкус её губы… и Зигмунд промолчал. Не открылся ни брату, ни возлюбленной, отошёл в тень, не мешая их счастью – а счастье это было таким искренним и таким всеобъемлющим, согревающим всех вокруг, что почти прогоняло поселившуюся в его сердце с того самого дня боль. Потом была свадьба, тайный обряд, соединивший их пред лицом Одина и всего двух свидетелей – его и леди Фрейи. Радость причудливо смешивалась с печалью в его душе, но брат и леди Хильда смотрели друг на друга такими сияющими глазами, что Зигмунд совсем было решил, что всё обернулось к лучшему. И думал так до того самого момента, когда в один день, всего в один день всё сломалось, оказалось похоронено во льдах. Посейдон лишил леди Хильду воли. Святые лишили её мужа. Зигмунд не собирался никого из них прощать. Он опустился на колени перед кроватью, глядя в спокойное лицо леди Хильды. Сейчас это лицо чаще всего было печальным или горько-задумчивым, и он поймал себя на мысли, что очень давно не видел её такой – просто спокойной. «Надеюсь, он снится вам». Самому Зигмунду Зигфрид тоже снился – почти каждую ночь. Каждый раз брату грозила смертельная опасность, а он не мог или не успевал его спасти. Но даже таким снам Зигмунд был рад: куда хуже было бы не видеть их вовсе, ведь это значило бы, что Зигфрид покинул его навсегда. «Спите, а я буду оберегать вас. Даже если для этого придётся служить лорду Андреасу». Зигмунд в последний раз провёл рукой по её волосам и вышел из спальни. Самому ему поспать сегодня не удавалось – вечером Сурт принёс известия о появлении в Асгарде Святых Афины, и эти слухи требовалось проверить. Рука сжалась на рукояти меча. Святые должны были заплатить, и за неё в том числе. Выкинув из головы все посторонние мысли, Зигмунд двинулся по коридорам дворца. Фроди перехватил его на выходе: Зигмунд собирался отправиться прямиком в Нифльхейм, зал льда и тумана, который лорд Андреас приказал охранять от Святых, когда ему на плечо легла рука. – Скажи честно, что ты об этом всём думаешь? – А почему ты меня спрашиваешь? – удивился Зигмунд. – Я же неотёсанный дуболом, я в тайных замыслах ничего не понимаю. Фроди поморщился и, схватив за локоть, оттащил его в сторону – подальше от безмятежного Бальдра. – Потому что Геракл – настоящий неотёсанный дуболом, Фафнира интересуют только его эксперименты, у Сурта свои резоны, а Гарма и Бальдра даже спрашивать бесполезно. Из всей нашей семёрки ты самый здравомыслящий, так скажи: что ты думаешь? Зигмунд молчал. Нельзя было сказать, чтобы он доверял Фроди, поэтому держать язык за зубами было всяко умнее. Тот тяжко вздохнул. – Не хочешь отвечать – как хочешь. Но твой брат был лидером прошлых Воинов Бога, ты видел уже такое противостояние со Святыми – поэтому я и хотел узнать твоё мнение. – Мнение за мнение, – отозвался Зигмунд, поразмыслив. – Эта девица, Лифия, служанка леди Хильды – она же твоя подружка. Тебе как, совсем не жмёт, что она сторону Святых приняла? Фроди криво усмехнулся. – Нет, жмёт. И нет, то, что на их стороне Лифия, не значит, что я не буду их убивать. – Я тоже, – Зигмунд высвободил руку. – Святые и Морские убили Зигфрида. Мой брат погиб, потому что Посейдон и Афина выбрали Асгард ареной своего противостояния, поэтому я не успокоюсь, пока не уничтожу их всех. Ты хотел мой ответ, так вот он тебе: мне совершенно плевать, что такое Иггдрасилль и чего добивается лорд Андреас. Пока он против Святых, я за него. «И пока он не причиняет зла леди Хильде», – добавил мысленно, но Фроди, казалось, понял это и без слов, по крайней мере в глазах его повисло подозрение пополам с пониманием. Но уже спустя миг он отвернулся. – Мой путь – в Ванахейм. Святые скоро будут здесь, пойдём? Зигмунд кивнул. – Зачем ты сражаешься? – Святой смотрел на него, и в этом взгляде читалось нежелание сражаться. И готовность сражаться – одновременно. Он не хотел убивать Зигмунда, но не видел другого выхода, и это было очевидно. Зигмунд отступил на пару шагов, зажимая ладонью рану на плече. Обломки его Одеяния Бога валялись на ледяном полу, и там же медленно расцветали алые цветы – падающие капли крови. Зигмунд видел этого Святого раньше, когда он вмешался в бой со Скорпионом. Близнецы Сага. Сурт говорил, он – самый сильный из всех двенадцати. Сурт говорил, он предатель, он повернулся против Афины, и Зигмунд не понимал, зачем бы предателю сражаться на стороне Афины сейчас. Но почему-то казалось, что ещё немного – и поймёт. – У меня тоже был брат, – Сага внимательно следил за ним, не делая, впрочем, попыток атаковать. – Близнец. «Близнецы Близнецы, забавно», – подумалось Зигмунду, но он не собирался позволить Святому заговорить себе зубы. – Мне нет дела до тебя и твоих родственников, – выпалил он. – Асгард был вообще непричастен к этой разборке богов, так почему мы пострадали сильнее всех?! Почему ваша хвалёная Афина не могла просто прийти и встретить Посейдона лицом к лицу, зачем было обманывать леди Хильду, зачем было убивать наших защитников? За что умер мой брат – за Афину? Пошла она в задницу, ваша Афина! – Не делай глупостей, – спокойно посоветовал Сага, и Зигмунду показалось, что в его голосе прозвучала настоящая доброжелательность. – Послушай идиота, который повёлся на свои желания, погиб сам и погубил брата. А твой – он хотел бы, чтобы ты сейчас умер, и не ради чего-то, что берёг и он, а просто ради мести? Меч опустился словно сам собой. Глаза застилали ненависть и желание уничтожить всех Святых до последнего, но даже сквозь эту пелену Зигмунд не мог не осознавать правоты Саги. Драться до смерти – это то, чего хотела его кипящая кровь, то, в чём выплёскивалась тоска по Зигфриду. Но в то же время… Неожиданно пришло воспоминание. Брат тогда был подростком, серьёзным и ответственным, тратившим всё свободное время на тренировки, а Зигмунд – почти уже взрослым. Они оба уверены были, что потомкам великого героя Зигфрида, убившего великана-дракона Фафнира, уготовано славное будущее, но пока нужно было что-то есть, и Зигмунд нанялся в патрульный отряд. Туда обычно шли парни со слабым Космо, у Зигмунда оно было сильным, и только это его спасло, когда на отряд неведомо откуда напала какая-то полубожественная сущность. Он так и не понял, с чем тогда столкнулся, но когда добрался домой, израненный и полуживой, брат, перевязывая его, всё время, как заведённый, повторял: «Оно того не стоит». Так стоит ли оно того сейчас? Далеко отсюда, во дворце, сидела на кровати леди Хильда, положив руку на живот, ощущая, как с каждой секундой растёт и набирается силы её дитя. Ребёнок, который никогда не увидит своего отца; Зигмунду казалось, что он всем естеством ощущает боль затерянной в глубине Вселенной души брата. Зигфрид уже погиб, и кто защитит леди Хильду и этого ребёнка, если он тоже умрёт? А Сага ведь не будет его щадить. Такие, как он, могут проявлять милосердие, но никогда не отступают, переступив черту. «Так что же мне делать, братик?!» Он сделал ещё шаг назад. Сага поднял руку для атаки, но нападать не стал. – Открой глаза, – тихо сказал он. – Чем раньше ты это сделаешь, тем менее мучительно для тебя это будет. Зигмунд сосредоточился и сжал рукоять меча обеими руками. Когда всё закончилось, им с Фроди приходилось подставлять друг другу плечи, чтобы хотя бы просто идти. И это они ещё легко отделались: после битвы со Святыми, после лорда Андреаса, напрямую взявшего их под контроль – они могли закончить так же, как остальные пятеро. Сурт, оставшийся под камнями в огненной пещере. Оплетённый корнями проклятого дерева Геракл. Бальдр, найденный на полу своего зала и казавшийся спящим, эйнхерий Гарм и Фафнир, тело которого так и не удалось обнаружить… да, им с Фроди определённо повезло. Чего нельзя было сказать об Асгарде. В своей битве с Золотыми Святыми Андреас Лисе, он же бог Локи, разрушил всё, до чего дотянулась его мощь, и у Зигмунда опускались и так трясущиеся плечи от мысли о том, сколько после этого придётся восстанавливать и как Асгард будет существовать дальше. Да, лорд Андреас нёс их стране смерть, но получилось, пожалуй, не лучше. Лифия стала новой жрицей Одина, её возлюбленный – Святой-эйнхерий – ушёл обратно в свой мир мёртвых, и Зигмунд не знал, что из этого бесит Фроди больше. Его самого, впрочем, мало интересовали Лифия и её любовные треугольники; всё, о чём беспокоился Зигмунд – как отстранение отразится на леди Хильде. Он нашёл её во дворе дворца. Леди Хильда сидела на скамейке, рассеянно поглаживая уже начавший округляться живот. Вокруг суетилась леди Фрейя, кажется, уговаривала сестру пойти в помещение, но та не спешила следовать советам. Зигмунд подошёл к ним, тяжело – его раны ещё не затянулись – преклонил перед леди Хильдой колени. Она ответила невесёлой улыбкой. – Не стоит, Зигмунд. Я больше не жрица Одина; как Воин Бога, теперь ты служишь Лифии. – Я уже служил одному жрецу Одина, – горько произнёс он. – И чем это закончилось? Улыбка леди Хильды стала, казалось, ещё печальнее, и в следующий миг она наклонилась и прикоснулась к его лицу. Нежно провела ладонью по щеке, кончиками пальцев – по шраму, погладила по голове, приглаживая непослушные волосы. Больше всего на свете Зигмунду хотелось поймать её ладонь, прижаться к ней губами, целовать каждую линию на этой ладони, каждый палец. Но он так и не пошевелился, пока леди Хильда не отняла руку. И лишь затем повернул голову. – Леди Фрейя, вы не могли бы оставить нас ненадолго? Мне нужно поговорить с вашей сестрой наедине. – Конечно, – если она и удивилась, то виду не подала. – Но уговори её уйти в дом и не мёрзнуть, пожалуйста. Леди Хильда проводила её взглядом. – Она так беспокоится из-за меня… Встань, Зигмунд. Ты ранен, если кому и не стоит стоять на коленях на снегу, так это тебе. – Леди Хильда, – произнёс он, и ощущение было такое, словно ныряет в прорубь. Впрочем, нет: больше всего похоже было сражение с Близнецами Сагой. Когда пути назад нет, и ты либо победишь и получишь жизнь и счастье, либо проиграешь, и тогда впереди не будет больше ничего. – Я хотел вам сказать… Она внимательно слушала, снова – Зигмунд отметил это – бессознательно поглаживая живот. – Я знаю, как много значит для вас мой брат. Я тоже люблю его всем сердцем, и смерть ничего не изменила в этой любви: только благодаря Зигфриду я сейчас жив и не разделил участь Сурта и остальных. Но и вас тоже я люблю, леди Хильда. Не как свою жрицу, не как жену брата – как женщину, с которой рядом я хотел бы быть. – Давно? – тихо спросила она, когда он замолчал. – Очень, – признался Зигмунд, ощущая, как становится легче на душе. Какой бы ответ она ни дала – всё равно для него всё уже решилось. – Леди Хильда, я… Я не хотел становиться между вами с Зигфридом, но сейчас Зигфрид умер. Я люблю вас и ребёнка, я хочу заменить ему отца, поэтому прошу, позвольте мне быть рядом. Выходите за меня замуж, и никто во всём Асгарде не посмеет ни в чём вас упрекнуть! Он захлебнулся воздухом и замолчал. Повисла тишина, прерываемая резкими вздохами леди Хильды – как будто она изо всех сил пыталась не расплакаться. – Встань, Зигмунд, – наконец, совладав с эмоциями, сказала она. Теперь он послушался. Поднялся, сел на скамейку рядом. Леди Хильда взяла его за руку, и сердце снова замерло от её прикосновения. – Вы с ним так похожи… – тихо произнесла она, вглядываясь в его лицо. – Поразительно, как я раньше не замечала… Я согласна, Зигмунд. Она снова вздохнула, а затем повторила ещё раз, твёрже: – Я согласна.