Озарение

— Зак! Зак! Заааааааак! — разносится эхо по тоннелям. Нора попыталась привстать, но тут же упала обратно на пути. Рука ужасно болела. В голове гудело. Её трясло. Она не знала, сколько крови из неё успела выпить Келли, но явно не мало, судя по её нынешнему состоянию. Как же хорошо, что он уже идёт. Больше всего на свете сейчас она боялась, что успеет обратиться до его прихода. Вот она уже слышит его торопливые шаги. Видит, пусть и расплывчато, его силуэт. — Нора? — впервые с момента крушения поезда, она слышит своё имя из его уст. Это греет ей душу. Она находит в себе силы улыбнуться. — Нора, где Зак? — Эф берёт её за плечи и помогает ей немного приподняться на руках. — Он… она… — Она? — Она забрала его. Она забрала его с собой… — Нора собирается сказать ещё что-то, но в этот момент она видит в глазах Эфраима такое, что заставляет её немедленно замолчать. Взгляд Эфа. Такой родной и всегда такой тёплый, становится совершенно пустым и безжизненным. Чужим. — Что ты сказала? — медленно прошептал Гудвезер. — Она выследила нас в тоннелях. Мы дрались и… — И ты его с ней отпустила?! — Эфраим сжал её плечи с такой силой, что боль в месте укуса мгновенно перестала казаться невыносимой. Нора почувствовала, как начинает задыхаться, но не могла понять от чего: то ли от того, что её гортань уже начала изменяться, то ли от разрастающегося ужаса при виде разгневанного Эфа. «Он смотрит на меня как на врага» — пронеслась мысль в голове Мартинез. — Я…я…пыталась. — Как ты могла отдать его?! Нора зажмурилась. Ей показалось, или Эф собирался её ударить? Но когда она открыла глаза, не удара, не пощёчины не последовало. Он вообще на неё не смотрел. Значит, показалось. — Куда она его повела? — его голос звучал уже гораздо спокойнее, но вот его глаза. Даже в слабом свете их фонариков Нора могла видеть огромный, необъятный гнев, которых полыхал в его взгляде. Нора была готова поверить, что в эти секунды Эф мог разорвать голыми руками даже Хозяина. И это пугало её. Она никогда не видела его таким. Нора махнула рукой вперёд, неуверенно и неопределённо. Здешние тоннели метро имели множество развилок. Даже имей она силы встать на ноги, она не смогла бы проследить их маршрут с её нынешней позиции. Поворот беспощадно скрывал всякого, кто решал пройти в том направлении. — Вставай и помоги мне его найти — Гудвезер покрепче сжал своё мачете, и, словно не замечая её боли, быстро пошёл в указанном направлении. «Эф, куда же ты? Разве ты не видишь, что я не могу встать? Разве ты не видишь крови на моей руке? Разве не видишь их, копошащихся под моей кожей?» — всё это Нора хотела сказать вслух, но не смогла. Воспоминания полезли в её голову. Она вспоминала, как он в очередной раз убеждал её, что скоро разведётся с Келли, но пока надо немного подождать. Она вспоминала, сколько раз при ней, на вопрос людей, а встречаются ли они, он твёрдо и без раздумий отвечал «Нет, мы просто друзья». Она вспоминала, как он, выпрашивая сочувствия, рассказал ей про свою интрижку в Вашингтоне. И ни разу, ни разу, он не увидел её боли! Он не видел или делал вид, что не видит её заплаканных глаз. Но она каждый раз его прощала. Он был таким милым в те моменты, когда она становилась центром его внимания. Он был так красноречив, так ласков, так убедителен. В те моменты, ей казалось, что никто и никогда не будет её любить столь же трепетно. Ей казалось, что надо просто подождать — и всё наладится. Смотря на удаляющуюся фигуру Эфа, Нора едва сдерживалась, чтобы не зарыдать. Несправедливо. Даже мальчик, его мальчик, и тот, уходя, оглянулся на неё. Эфраим не подарил ей и этого. Мартинез попыталась убедить себя, что всё это лишь галлюцинация, насылаемая червями Хозяина. Ведь они уже были в её голове, так что мешало Хозяину подключиться к её разуму и послать ей столь ужасные видения, чтобы поскорее сломить её дух? «Но ты же знаешь, что он этого никогда не делает. Ты же изучала на той несчастной пожилой паре, как проходит трансформация в стригоев. У них не бывает визуальных галлюцинаций. Они слышат голоса — да. Но видений у них нет» — Нора не знала, кто ей это сказал, её внутреннее я или сам Хозяин. В любом случае она была вынуждена согласиться. — Зак! Зак! Зак, где ты? Зак! — голос Эфа раздавался то дальше то ближе, видимо несчастный доктор бегал из одного тоннеля в другой, пытаясь отгадать, какой маршрут может быть правильным. И не похоже, чтобы он торопился обратно к ней. — Эф! — что было сил, закричала от отчаяния Нора. В ней всё ещё теплилась надежда, что он одумается, вернётся, что он наконец-то соизволит заметить, что она лежит на путях не просто так. Чуда не произошло. Нора тяжко вздохнула. Она не так всё себе представляла. Не то, чтобы она вообще когда-нибудь задумывалась, что она будет делать, если её укусят и бросят медленно обращаться. Но она надеялась, что будут иметь место прощальные слова, последние объятия, мольбы и слёзы. Хотя нет — слёзы были. Но только её собственные. «Возможно, когда остальные узнают…» — то что? Прольют по тебе пару слезинок? Почтут твою память минутой молчания? А даже если итак, то потом они возьмут с собой побольше серебра и пойдут останавливать эпидемию дальше. Их жизни продолжатся, а ты лишь пополнишь список многочисленных трагических жертв. «Надо это прекращать. Я уже не отличаю где мои мысли, а где чужие». Почему-то, когда Нора опускает свой меч к контактным рельсам, она думает о Василии. Вспоминает его смех, его подколы, его улыбку. Вспоминает его щенячий взгляд, когда он просит подсказать ему, как быть с Датч. Нора жалеет, что уже никогда не сможет сказать ему, чтобы он отпустил Велдерс и шёл дальше. Ведь она только сейчас поняла, что не все отношения можно склеить обратно. И не все отношения заслуживают того, чтобы за них бороться. Но она поняла это слишком поздно.