Не могу объяснить

Иногда так хочется быть частью чьей-то жизни, чтобы кто-то нуждался в тебе и волновался о твоих начинаниях. Иногда так хочется найти человека, который поймет с полуслова. Однако слышны лишь слова о том, что время разлучает людей. Только не сейчас. Ему так просто было осознавать то, что она жила лишь им. Не ведая ни страха, ни боли. Не зная о злодеяниях жизни. Не слыша чужих просьб. Ева жила будто в своем построенном мире, где были лишь двое: он и она. Ненужным фразам не было места на его улочкам. Пустым словам выделялось место далеко за его пределами. Жаль. Девушка не могла найти себе места после случившегося на похоронах. Она никак не могла прийти в себя. Было ощущение, что не сердце, а ее душа была разбита на миллион осколков, которые нельзя было собрать из-за острых граней. Вдруг все стало таким чужим и отстраненным. Ева стала чужой и отстраненной. Находясь в запертой комнате, девушка вспоминала Коли, его участь и причины всего этого. Она не могла винить Юнаса в случившемся, а только себя. Она согласилась. Она пошла. Она сделала. Ева чувствовала, как понемногу начинает сходить с ума от произошедшего. Мысли и представления с каждой секундой наносили все больше ран на ее душу, сердце и тело, которое было и так покалечено и отливало различными цветами радуги. Девушка не понимала: ей морально больнее или физически. На ее теле было множество ранок, которые покрывали ее с ног до головы, бесчисленные синяки не давали спокойно спать, а серьезные порезы были спрятаны под бинтами, которые быстро становились красными. — Открой мне дверь, Ева, — Крис скулил, словно брошенный щенок, на которого всем стало все равно. Ему было обидно оттого, что он перестал быть частью ее жизни, но он старался находиться рядом. Ему было больно за Еву, за ее внутреннюю борьбу, за которой он наблюдал каждый день. Крис ничего не знал. Ева повернула замок и села на угол кровати. — Я не могу тебе ничего рассказать. Но мне так чертовски плохо, Крис! — девушка начинала плакать, ведь больше ей ничего не оставалось. Она была забытой игрушкой, — я потерялась и не могу найти выход! Найди меня. — Ты должна мне рассказать, если я все еще что-то значу для тебя. Я смогу помочь тебе только в том случае, если буду в курсе происходящего в твоей жизни, милая, понимаешь? — Крис был явно встревожен происходящим. Девушка посмотрела на Криса, отчего он немного отстранился. Ее взгляд был наполнен одновременно и ненавистью, и сотнями «прости». В нем можно было прочитать безысходность ситуации и мольбу о помощи. Страх наполнял зеленые глаза прекрасного создания, сидящего рядом с Крисом. Слезы, словно цунами, погрузили в себя Еву. Прошло около трех месяцев после того, как Ева начала приходить в себя и забывать о том, что они сделали. Она начинала заново привыкать к повседневному образу жизни, который включал в себя и саморазвитие и самопонимание. Девушка уже немного могла разбираться в себе, в своих чувствах и мыслях. Она не боялась Криса и чувств к нему. Ева поняла, что стоит жить сегодняшним днем. Стоит жить для того, чтобы быть счастливой, самой счастливой. На ее лице чаще начала появляться улыбка, слегка натянутая, но это уже часть успеха. Крис не мог налюбоваться тем, как его Вселенная расцветала с каждым днем все больше и превращалась в уверенную в себе девушку, которая любит жизнь вокруг себя. Он начал осознавать, что это все, чего он когда-либо хотел. Он гордился своей девочкой, которая танцует на лужайке парка под лучами солнца или проливным дождем. Которая поет непонятные песни на странные темы. Которая перед сном целует его и желает сладких снов. Он гордился Евой. «Ева, Я знаю, я был неблагодарным. Я тратил твое время, чтобы угодить себе. Я являюсь виновником того, что произошло. Ева Мун, ты не должна винить себя, ведь в совершенном нет твоей вины и никогда бы не было. Мои руки в крови, а ты их усердно терла с мылом, помнишь? Ты — самая лучшая девушка в этом мире. Если тебе еще интересно или же ты волнуешься, то со мной все в порядке, только чертовски больно, и я не понимаю, откуда исходит эта боль, а откуда должна. Душу нельзя заклеить пластырем или приложить к ней подорожник — это должно работать по-другому, но мне не в силах это понять. Не буду вдаваться в подробности, но это были самые ужасные три месяца, никому нельзя пожелать того, что со мной случилось. Не надо снова врываться в твою жизнь. Но так хочется, Ева, так хочется. Удачи тебе, моя любовь. Всего самого лучшего. Сама знаешь кто». Крис отложил помятый лист бумаги. Его руки сплелись в крепкий замок и мгновенно покраснели. Было ощущение, что он от чего-то сдерживал самого себя. Опущенные в пол глаза не делали из него человека в данный момент. Крис пытался не сорваться. Парень долгое время просидел в тишине, не произнося ни единого звука: он думал. На лице Криса было сомнение, но он разрывался на две части. Парень медленно начал разрывать письмо на множество частей, которые выглядели как душа Евы, некоторое время назад. Он не хотел, чтобы его девушка начала снова страдать, чтобы она впала в депрессию, чтобы отстранилась. — Ей лучше без тебя, — тихо произнес Крис, как будто общаясь с ним.