Avant garde

Эмоции. Хирато разбирался в них, знал, как работать с чужими эмоциями, чтобы получить от человека необходимое, несмотря на свою юность – ему едва исполнилось семнадцать лет, и хоть он все еще в какой-то степени оставался неловким подростком, но уже сумел стать безупречным манипулятором, заковавшим свои эмоции в ледяные кандалы. Однако, на самом деле, понимать эмоции других людей и находить к ним подход было сложно, пусть он и мог читать словно раскрытую книгу людей старше него практически без промахов. Излишне будет говорить, что это особое умение(одно из многих) удивительным образом не помогало с пониманием эмоций и отношения детей и подростков младше его. И это было главной причиной, по которой он так стремился оттолкнуть ее от себя. Хирато пытался отбросить свои эмоции вновь и вновь, обрести то комфортное беспристрастное состояние, в то время как при общении с ней он чувствовал себя как рыба в воде, но правда горчила – ей удалось вызвать у него эмоции. И это казалось странным. Даже если это было далеко от правды, ее привязанность не могла не заставить его чувствовать удручающую уязвимость. Привязанность, которая на самом деле (ох, боже) совсем не невзаимна. Сама мысль о подобном была так чужда.

***

— Хирато! Ему даже не нужно посмотреть через плечо, чтобы узнать, кто бежит за ним изо всех сил, чтобы догнать его, кто та, что с надеждой пытается идти нога в ногу с ним, но его шаги гораздо более широки, и она терпит неудачу. Она позвала его снова, но он притворился, что не слышит ее. Даже если она догнала его, это должно отбить у нее охоту к разговору, дать ей понять, что он, в конце концов, не заслуживает того, чтобы она потратила на него свое время, верно? Игнорирование бы заставило ее уступить, правда? Это всегда чудесно работало с полуобморочными девочками-подростками, которые, став для него бесполезными, никогда бы не оставили его в покое. Но она поступила неожиданно. Она ответила ему не такой реакцией, которую он себе небрежно представил. Должно быть, она действительно хотела привлечь его внимание, потому что она на самом деле догнала его, ее тяжелое дыхание говорило о том, как сложно ей это далось, а маленькие, абсолютно крошечные ладошки вцепились в его рукав и легонько дернули. Хорошо. Это оказалось определенно сложнее, чем нужно было бы. Но, ладно, можно сделать послабление, пусть и только один раз. В конце концов, она всего лишь маленький ребенок. — Тебе что-то нужно, Цукумо? — Эмм, вот! – сказала маленькая девочка, протягивая ему аккуратно сложенную бумажку. И после одной-двух секунд добавила (из-за какого-то бессмысленного соображения – он был уверен в этом): — Это для тебя. Как будто это не было очевидно. Его выражение лица было безразличным, когда он медленно раскрывал бумажку. Это был рисунок, и его детскость сделала его почти смешным. Фигуркой со светлыми волосами была, вероятно, она. А высокая фигура справа (маленькая фигура тут была лишь одна, держащая за руку другую), должно быть, изображала его, судя по цвету волос и странным каракулям, нарисованным на лице – скорее всего, под этим подразумевались очки. Художник из нее определенно никакой. Его молчание, стало быть, обеспокоило ее, потому что маленькая девочка вдруг снова заговорила (обычно она всегда ждала его реакции), и, похоже, на данный момент ее безумно увлекало рассматривание ее собственных ног (или же это были его ноги?). - Тебе противно это? – её голос был так тих, что ему пришлось напрячь слух, чтобы правильно расслышать то, что она произнесла. И от этого она словно стала еще меньше, чем была на самом деле. Она и так была очень миниатюрной, такой юной и хрупкой, но казалось, что с каждой секундой только больше неуклонно уменьшалась под его взглядом. Описанием того, как он чувствовал себя в тот момент, было пришедшее в голову слово «робость», хотя эти эмоции не были так сильны, чтобы… ну, он утверждает, что не из тех людей, которые когда-либо чувствовали сильную робость. — Нет, разумеется нет, — наконец сказал Хирато, все еще раздумывая о том, чем было странное существо в левом верхнем углу: котом, волком или кроликом. Или же отвратительная мутировавшая крыса. Она заметно оживилась, а взгляд ее фиолетовых глаз, которые были лишь на несколько оттенков светлее, чем его собственные, устремился верх, встретился с его взглядом впервые за всё то время, как она приблизилась к нему с подарком. Маленькая Цукумо была не из тех девочек, что много улыбаются, но сейчас она вся засияла, практически переполнилась гордостью и вновь обретенной уверенностью. — То есть… получилось хорошо? — Это просто уникальный рисунок. Да. Можно сделать послабление. Сейчас. Только один раз.

***

Десять лет спустя этот рисунок будет спокойно лежать в одном из ящиков стола, спрятанный под кучей более «важных» бумаг. Он достает и смотрит на него время от времени, но лишь когда полностью уверен, что вокруг нет никого, кто бы смог это засвидетельствовать, конечно.