Собрать жизнь по осколкам

Руби машинально шла вместе со всеми, но мысли её были далеко не с только что воссоединившейся семьёй Прекрасных. Радость от того, что проклятие было разрушено, быстро улетучилась, когда воспоминания Зачарованного леса и Сторибрука наслоились друг на друга. Нет, это было уже слишком. Реджина перешла все границы, которые только можно было перейти, в отношении абсолютно всех. «И как теперь разбираться с этим? Сделать вид, что ничего не было? Но ведь было же, и никакое снятие проклятья до конца этого не отменяет!», — Руби чуть не налетела на Лероя, но бабуля вовремя её отдёрнула. — Что теперь будешь делать с ним? — тихо спросила старшая Лукас, которая, похоже, тоже вспомнила, что и в её семье теперь не всё так просто. — Не знаю, — с раздражением бросила Руби. — Он хороший парень. — Он — сверчок! — А ты оборотень. За-ме-ча-тель-но. Посреди толпы гномов ей только разговоров о личной жизни не хватало. Однако на них никто не обратил внимания. Увидев бегущего к ним Арчи Хоппера, Руби положила ладонь на лоб и сделала глубокий вдох. Этот мир точно был против неё. Все остановились. Она тут же попыталась скрыться за спиной Дэвида. Арчи говорил про то, что нужно остановить разгневанную толпу, направляющуюся к дому Реджины. Руби же, стиснув зубы, думала о том, что сама бы с удовольствием присоединилась к этой толпе. «Что теперь делать? Что?» — и тут они всё же столкнулись взглядами. Его растерянное выражение лица не оставило Руби никакого выбора. Развернувшись, она быстрым широким шагом пошла в кафе. Без неё разберутся, там Снежка, Эмма, Дэвид. Справятся, точно. Дверь распахнута — они торопились. Однако в кафе, конечно, пусто. Руби была этому рада, как никогда, садясь за первый попавшийся столик. Локти — на стол, лицо — в ладони. «Я была замужем за Арчи Хоппером. Что за идиотская шутка?», — она не знала, что её шокировало больше, сам факт неожиданного замужества или то, что её мужем оказался бывший сверчок. «Это всё фикция. Просто проклятье. Но ведь происходило на самом деле, так? Нам это не снилось». Руби чувствовала себя запутавшейся. Больше всего ей хотелось притвориться, что ничего не было, но воспоминания жизни под проклятьем не казались выцветшими или ненатуральными. Это просто нельзя было пускать на самотёк. Ради того, чтобы быть честной с собой, с Арчи. «Ясно, как день, что мы должны поговорить. Но что тут можно сказать?», — сидеть здесь и ждать, пока придёт бабуля с нравоучениями, не было никакого желания. Все вещи Руби находились в квартире у Хоппера. Она пришла к выводу, что ей нужно их забрать, потому что формально они теперь друг другу никто. И лучше сделать это прямо сейчас, пока все заняты беспорядками возле дома Реджины. Да, с Арчи нужно было поговорить, но сегодня она морально не была готова к этому.

***

Всё-таки громить дом Реджины было бы приятнее. Но там он. И Прекрасные не дадут причинить ведьме вред в любом случае. Замок тихо щёлкнул. Руби проскользнула в квартиру и осторожно прикрыла за собой дверь. «Как воровка, честное слово», — сконфуженно подумала она, на цыпочках проходя через коридор. Столь долгое время это был её дом. Руби знала здесь всё. Теперь, определённо, она стала здесь чужачкой. В её голове пронеслись все известные ругательства, когда она зашла в гостиную. — Арчи? — совершенно непроизвольно сорвалось с губ. Её бывший (или нет? настоящий, фальшивый, проклятый, какой?) муж сидел на подоконнике и курил. Никогда Руби не видела его курящим. Собственно, он был ярым поборником здорового образа жизни. В комнате пахло горьким сигаретным дымом и крепким кофе. — Ты, должно быть, за вещами? — хриплым голосом спросил Хоппер. Закашлявшись, он с отвращением потушил сигарету и бросил окурок куда-то в угол подоконника. — Откуда это у тебя? — прищурившись, поинтересовалась Руби. — Лерой одолжил. Он избегал смотреть на неё. Руби неловко пожала плечами и, пробормотав «Ну, я пойду», ретировалась в спальню. Рывком открыв шкаф, она снизу вверх пробежалась глазами по полкам. Большинство вещей её. Очевидно, сейчас она сможет забрать только самое необходимое. Но и одежды немало. Его. Боже. Она до сих пор не может поверить, что была замужем. Руби прислонилась к дверке шкафа и закрыла глаза. Он тоже отправился сюда, хотя очевидно, что намерения у него изначально были другие. Вероятно, они стали одними из немногих, оставшихся в стороне от разборок с бывшей королевой. Арчи было не всё равно, и это сильно осложняло дело. Вещи полетели из шкафа на кровать. Руби вышвыривала их без разбора одну за другой в бессильном припадке отчаяния. Ей тоже было не всё равно. В той, странной, ненастоящей, но всё-таки существовавшей жизни она почти ненавидела Арчи. Собственно, бабулю тоже. Он казался ей слишком мягким, слишком скучным. Руби постоянно не удовлетворяла действительность, ей хотелось больше чего-то яркого, интересного, захватывающего. Наравне с действительностью она за компанию ненавидела и всех окружающих, виня тех в своих бедах. Однако Арчи всегда был терпелив. Не упрекал её, как бабуля. Заботился, успокаивал, даже когда она была разъярена и кричала на него. Наверное, она со своими истериками была его личным проклятием. Испытанием для нервов. Вытащив из-под кровати запылившийся чемодан, Руби открыла тот и швырнула внутрь мятую клетчатую рубашку. Потом она сложила руки на груди и замерла на ненадолго. Ей было так стыдно за своё второе «я» из проклятья. Сейчас, однако, она вела себя не намного лучше. «А что это я? Он же психотерапевт, так? Наверное, он больше меня понимает в этой ситуации», — хмыкнув, Руби тоскливым взглядом оглядела устроенный ей бардак и решила вернуться обратно в гостиную. Арчи сидел на корточках, всё так же у подоконника, и гладил Понго. «Наверное, прибежал из кухни», — подумала Руби. Далматинец повернул голову в её сторону и два раза гавкнул, приветственно завиляв хвостом. Это показалось Руби странным: обычно собаки её боялись. Впрочем, да. Должно быть, в этом виновата её сторибрукская жизнь… — Надо же, мы были женаты двадцать восемь лет, — с неловким смешком сказала она. Арчи выпрямился, чем Понго воспользовался, подбежал к Руби. — Учитывая закольцованное время, то гораздо меньше. Руби присела, чтобы погладить далматинца. Может быть, ей показалось, и он не был так сильно задет их совместным прошлым? — Ты можешь жить так, словно ничего не было? — спросила Руби, глядя на него снизу вверх. — Что бы ни было дальше, — его губы осветила печальная улыбка, которая тут же потухла, — но для меня уже ничего не будет так, как прежде. Я надеюсь, ты простишь меня за это. Что ж. Ему не всё равно. Значит, и она не имеет права на эту слабость. Но что он имел в виду? — И что дальше? — Хотел бы я это знать. Если уже психиатр не знает… Во что их только впутало это проклятье? — В голове такая каша, — пожаловалась Руби, гладя Понго за ухом. Кажется, одному ему здесь было спокойно и уютно. — Я думаю, это клубок, который можно распутать. Рано или поздно всё встанет на свои места. Руби поняла, что знала Арчи Хоппера гораздо лучше, чем сверчка Джимини. Однако казалось, что после снятия проклятия он ненамного изменился. Всё те же добрые глаза, мягкие уверенные интонации и обезоруживающе честное выражение лица. И грусть во взгляде тоже никуда не делась. Руби же наоборот чувствовала, что раздражение, столь долго мучавшее, её улетучилось. Осталась лишь усталость и растерянность. — Я рада, что вы… ты человек, — совершенно искренне сказала она, слегка улыбнувшись. Разобраться со сверчком было бы гораздо проще. Но было в мистере Хоппере что-то исключительно приятное и располагающее к себе. Арчи опустил голову, скрывая свою улыбку, что-то пробормотал себе под нос и приглашающим жестом указал на диван. — Что ж, попробуем распутать клубок с начала, — кашлянув, сказал Арчи, когда Руби села. Сам он взобрался обратно на подоконник. Понго, гавкнув, подбежал к Руби и положил голову ей на колени, внимательно уставившись на неё своими умными глазами. — Чем для тебя было проклятье? Поблагодарив всех богов за его исключительно терпение, Руби прикусила нижнюю губу и задумалась. — Я жила в хороших условиях, но не знала, что мне нужно, — наконец сказала она. — И ещё я… — они точно никогда не распутают этот клубок, если она до конца не будет честна, — меня раздражал единственный человек, который меня понимал. Вот оно, та причина, по которой она не могла оставить прόклятое прошлое позади. В Зачарованном лесу у неё никогда не было такого человека. Было бы жалко его потерять тогда, когда её личность снова обрела уравновешенное состояние. — А в чём заключалось ваше проклятье, мистер Хоппер? — в эту минуту Руби почему-то было сложно назвать его просто по имени. — Я… — Арчибальд Хоппер смешался ничуть не меньше, чем она. — Что ж, я тоже должен быть честен, — он словно прочитал её мысли. — Я оказался в одном доме с девушкой, которую любил, но которая меня презирала. Его простой обезоруживающий взгляд из-под очков на мгновение показался Руби страшным. Она совершенно растерялась, задумавшись о формулировке, которую он использовал. Невозможно было понять, что он чувствует сейчас. Взгляд говорил о многом, но проще было принять своё восприятие за игры утомлённого сознания. — И как такое вообще могло произойти? В голове не укладывается. — Ничего не берётся из ниоткуда, — мудро заметил Арчи, опуская свой печальный взгляд в пол. — Никто не может любить сверчка, но это не значит, что сверчок не способен на чувства. И Руби поняла, что обратного пути действительно нет. Они оба были загнаны в тупик, растерянны и запутаны, но отчего-то всё же нуждались друг в друге. «Мне фактически признались в любви? Мне? Серьёзно?». — Зря я это сказал. — Ты сказал то, что ты думал. И я это ценю, — Руби снова начала гладить Понго по голове. — Учти, что своего прошлого парня я загрызла. — А я фактически убил родителей моего лучшего друга. Объединённые общей скорбью, они затихли. Понго, чувствуя изменения в настроении своих хозяев, издал несколько скулящих звуков и лизнул Руби ладонь. — Я много времени потратил на то, чтобы искупить свою вину. Сейчас я был бы не прочь оставить себе имя Арчи Хоппера и начать новую жизнь, продолжая приносить пользу людям. — А я по-прежнему не знаю, кто я и чего хочу, — Руби грустно улыбнулась. — Так ты думаешь, что мы могли бы… — Я не хотел бы пользоваться ситуацией и ещё неуравновешенным после проклятья состоянием, Руби. У Руби появилось чувство, будто между ними была натянута невидимая струна. Ей не хотелось уходить, но она понимала, что он прав. — Поживём увидим, — со вздохом сказала она. — А пока я должна уйти, забрав часть своих вещей…

***

Каждый день был похож на другой. Все вокруг суетились, искали родных, восстанавливали по осколкам свою старую жизнь, насколько это было возможно. Руби, непривычно тихая, тенью ходила по кафе, продолжая исполнять свои обязанности официантки. Ей было всё равно. Всё равно, что вечером несколько дней назад случился очередной катаклизм, а Реджину чуть не убило. Всё равно, что вокруг кипела жизнь. Всё равно, что бабуля бросала на неё обеспокоенные взгляды. Всё равно, что приближалось полнолуние. Руби вздрагивала каждый раз, когда на двери звенел колокольчик. Однако тревога всегда была ложная. Арчи Хоппер так и не приходил. Она не знала, чего ждёт. Она не знала, нужен он ей или нет, поэтому не предпринимала никаких действий. Но ждала. Почему-то всё равно продолжала ждать, проигрывая в голове воспоминания о прошлой, уже ненастоящей, жизни.

***

Арчи Хоппер каждый день был занят работой. После снятия проклятия многим требовалась психологическая помощь. Помогая другим, он забывал о себе. Но каждый вечер тишина пустой квартиры сдавливала ему виски. Только верный друг Понго удерживал Арчи от идеи и вовсе поселиться в своём офисе. В который раз, снедаемый противоречивыми чувствами, он набрал на въевшийся в мозг номер глупое sms: «Пожалуйста, вернись домой». Как обычно, он стёр его сразу же после написания. Дом Руби находился не здесь. Между ними не было никаких мостов. Было глупо возвращаться к ней мыслями каждый вечер. Тем более — вспоминать их последний диалог. Конечно, ему следовало надеяться лишь на одно — это скоро пройдёт. Если это остатки магии, это скоро пройдёт. Но не проходило. Он действительно влюбился в Руби на заседаниях Военного совета, когда ещё был сверчком. «Это глупо», — думал Арчи, вставая со стула. «Тебе ничего не светит», — говорил он себе, надевая пальто. «Да кто может любить рыжего неказистого психотерапевта?», — упрекал себя Арчи, цепляя за ошейник Понго поводок. Пёс радостно гавкнул, подбадривая своего хозяина. Если он продолжит быть слабохарактерным трусом, то никогда не сможет искупить поступки прошлого. Через полминуты дверь захлопнулась. Полосатый шарфик остался одиноко висеть на вешалке в пустой тёмной квартире.