Из грязи — в князи

      Зимний дворец встретил Владимира громкими беседами, звоном орденов и кокетливым смехом дам. Молодой граф посмотрел на правую руку – дрожит, как осиновый лист. Почему-то даже первый в его жизни бой не вызывал такого трепета, как этот первый настоящий выход в свет. В голове искрой сверкнула виноватая мысль: «Наверное, стоило выдержать траур, а не бежать сломя голову на увеселительные мероприятия». Но отступать было уже поздно. Граф Преображенский, поправив мундир и медленно выдохнув, вошел в парадный зал главного дворца Российской империи.       В ту минуту Владимиру показалось, что сотни глаз смотрели, не отрываясь, на него. Он нетвердой походкой, по-детски кивая каждому гостю, прошел вглубь и попытался смешаться с толпой. Наверное, он не был ещё до конца готов к такому вниманию. А было ли оно на самом деле? Или молодой, неопытный в подобных делах граф накручивал себя, предполагая, что каждый его шаг сопровождается испепеляющими взглядами, а любое его действие вызовет взрыв смеха?       Наверное, нужно уходить. Иначе он попросту потеряется, запутается в вихре собственных фантазий и пугающей реальности. Владимир приготовился было, взяв ноги в руки, бочком покинуть зал, однако из этого состояния его выбила чья-то рука, аккуратно коснувшаяся его локтя.       -– Добрый вечер, граф, - кокетливо улыбаясь, напротив Владимира стояла пожилая серьезная дама, та самая, в чьём салоне он периодически появлялся. – Рада видеть Вас здесь.       – Как и я Вас, дорогая… – Владимир запнулся. Имя этой madame совершенно вылетело из головы.       – Дарья Петровна, – полушепотом подсказала она, протягивая руку для поцелуя.       Владимир наклонился и, бормоча себе под нос какие-то нелепые извинения, поцеловал сухую руку женщины. Дарья Петровна удовлетворенно хмыкнула.       – Что ж, насколько я помню, сегодня Вы, граф, впервые в высшем обществе?       – Ваша память Вас никогда не подводила, mаchérе, – расхрабрившись, произнес Преображенский. Оказавшись на балу впервые, он попытался привить себе чуть наглую, чуть развязную манеру общения тех, кого видел ранее: беспардонных поручиков да посетителей салона Дарьи Петровны.       Впрочем, её ответ молодого графа вполне устроил.       – В таком случае, сегодня Вы мой protégé. Если Вы не возражаете, я познакомлю Вас с теми людьми, чьи имена откроют любые двери. Ах, знали бы Вы, Владимир, сколько молоденьких офицеров и жеманных барышень прошло чрез мои заботливые руки! Скольким их них я открыла дорогу в высший свет!       Дарья Петровна действительно была не так проста, как казалось на первый взгляд. Бывшая фрейлиной еще при императрице Екатерине, она знала все тонкости двора, людей при дворе, приближенных императорской семьи, знала особенности и черты поведения каждого, кто был сегодня в этом зале. К своим шестидесяти пяти (но напоминать о возрасте было строжайше ею запрещено) годам она не потеряла статности, грациозности, легкости и элегантности. Платье все так же аккуратно сидело на ее ничуть не располневшей фигуре, прическа всегда была безукоризненна, а недостатки на лице и шее умело скрывались. Она могла провести в танцах и разговорах всю ночь, а наутро, встав пораньше, пойти нянчиться с новорожденными внуками. Истинная леди!       И теперь она, взяв Владимира под руку, царственно вела его к тем людям, кто, на ее взгляд, представлял особый интерес для молодого графа. Преимущественно это были мужчины, имевшие за спиной дочерей на выданье. Да, жениться было необходимо, но, по крайней мере, не сейчас. Не нагулялся еще ясный сокол, не насладился в полной мере прелестями холостой жизни. Что видел Владимир к своим двадцати трем годам? Липецк, Липецк, поле боя, и вновь Липецк. Стоило, наверное, пока повременить с заключением себя брачными узами.       С появлением Дарьи Петровны атмосфера Зимнего переставала пугать. Засияли золотом стены, засверкали потолки, ярче улыбались девушки, веселее было жить. Опустившаяся на Петербург ночь обещала плавно перейти в утро, захватив Владимира в свои шумные и пьянящие объятия.       Молодой граф не успевал смотреть по сторонам, следуя за рукойсвоей спутницы. Голова гудела от обилия фамилий, имен, чинов, титулов, генеалогических связей и других малоинтересных подробностей. «Наслышаны о князе/графе/бароне N-ском? Говорят, что он…», – за вечер Владимир слышал эту фразу никак не меньше тридцати раз.       От шума, быстрого перемещения из угла в угол и суматохи разболелась голова. Хотелось уйти, покинуть хоть ненадолго этот зал, остаться одному, забиться в темноту и сидеть, сидеть… С другой же стороны, Владимиру нравился и страшно льстил интерес к его персоне, пару раз он ловил на себе взгляды молоденьких барышень, осторожно смотревших на него из-за отцовских плеч. Не зная, какой реакции требует от него этикет, граф легко вскидывал правую бровь, от чего барышни густо краснели и, хихикая, вновь скрывались за родительскими спинами.       – Нельзя, Владимир, приходить на бал и не пригласить юную леди на танец, – прошептала Дарья Петровна, слегка подталкивая графа в спину. – Полюбуйтесь: сегодня здесь обе княжны Сумароковы. Младшая, Елизавета, и старшая, Мария. Младшенькая княжна давно интересовалась Вами, было бы правильно…       Но Владимир уже не слушал ее, поймав взгляд одной из двух этих девушек и направившись к отцу семейства. Руки вновь начали трястись. Да возьми же ты себя, черт возьми, в руки! Нельзя ударить в грязь лицом перед барышнями и их родителями!       – Господин князь, – поклонившись одной только головой, вкрадчиво (неожиданно для себя самого) обратился Владимир. – Я бы хотел иметь удовольствие пригласить на танец вашу прекрасную дочь, княжну… Марию.       Девятнадцатилетняя Мария чуть высокомерно подняла голову. Глубокие черные глаза с интересом обыскали графа, и княжна, кажется, осталась довольна видом того, кто проявил к ней внимание.       – Если Мари не откажет, – пробасил старый князь,– то…       –Почту за честь, – коротко ответила девушка.       Владимир осторожно взял ее за руку и вывел из толпы, игнорируя взгляд младшей из сестер, шестнадцатилетней Елизаветы, уже пунцовой от смущения и разочарования.       Пара закружилась в танце. Мария, хрупкая, стройная, красивая, плыла по залу, казалось, почти не касаясь пола. Ах, как она была хороша! Владимир аккуратно придерживал ее, боясь неосторожным движением навредить этой фее.       – Простите, – шепнул граф, наклоняясь к девушке поближе. – Танцор из меня никудышный.       – Я сразу поняла, что Вы пригласили меня вовсе не из-за любви к вальсу, – улыбнулась она. – Рада, что Вы смогли наконец открыто проявить интерес.       – Не вполне понимаю, о чем Вы.       – К чему притворство? Ведь это Вы присылали мне письма с признаниями и стихами.       – Я…       –Вероятно, на бумаге Вам проще говорить о чувствах? – Мария вновь улыбнулась. Было в ее улыбке что-то такое, что заставляло руки графа холодеть, а сердце – обливаться жаром.       Разумеется, он не писал никаких писем. И стихов он не написал в жизни ни строчки. Но если онажелает думать, что романтические записки – дело рук Владимира, то пусть думает. Наверное, так даже лучше.       Граф ничего не ответил, лишь чуть крепче прижал княжну к себе. Он чувствовал, что до окончания танца – считанные мгновения, и желал, чтобы время остановилось, чтобы стрелка бежала чуть медленнее, чтобы… Любовь с первого взгляда? Нет, прагматик по жизни, Владимир не мог принять этой мысли. Но как тогда объяснить бешеный ритм сердца, дрожь в пальцах от того, что ее рука касается его плеча?       Пары, кружившиеся вместе с Владимиром и его дамой, остановились, значит, пора было остановиться и им. Граф осторожно поцеловал крохотную ручку Марии и услышал тихое-тихое: «Я жду нового письма». Коротко кивнув, Преображенский направился к окну, где ждала его Дарья Петровна.       – Я понимаю, что Вы поступили по велению сердца, но Елизавета просто разбита. Ах, она так заинтересовалась Вами! – воскликнула женщина, хватая Владимира за рукав.       – Вы знаете их?       – Князь Сумароков – дядя жены моего старшего внука. Конечно, девочки часто появляются в моем доме.       – Правда, что все дворянские рода так или иначе связаны друг с другом? – пытаясь разобраться со сложными родственными схемами, спросил граф.       – Ну разумеется. О, видите того юношу? –спросила Дарья Петровна, указывая куда-то в сторону.       Приглядевшись, Преображенский действительно разглядел молодого, лет шестнадцати на вид и лет двадцати по факту, человека сподкрученнымиусишками, которые страшно ему не шли, однако, стоит это признать, накидывали ему года два возраста. Не будь их, Владимир с легкостью дал бы этому юноше не больше четырнадцати.       – Много лет назад его дед – ах, как давно это было! – днями и ночами стоял у моих окон, прося моей руки и угрожая вызвать на дуэль любого, кто станет моим избранником, кроме него.       – Угрозы подействовали?       – Ну, разумеется, нет! Запомните первый совет, Владимир: барышни не любят чересчур назойливых. Будьте чуть холодны, чуть недоступны, но не перегибайте палку – недотроги тоже никому не нужны. Я предпочла этому пылкому, горячему поклоннику Василия. Василий, по правде сказать, происходил из менее знатного рода, он был не так богат, однако именно с ним я чувствовала себя по-настоящему счастливой… Это был прекрасный союз, Владимир. Мы прожили в браке не один десяток лет, и лишь смерть смогла нас разлучить. Моего супруга, к сожалению, не стало пять лет назад. Сейчас я ищу утешение здесь, на балах… – Дарья Петровна загрустила, но вскоре, кажется, вспомнив что-то, подняла голову и внимательно посмотрела на графа. – Запомните второй совет: Вами всегда должна править любовь. Неравные браки, браки по расчету сейчас не редкость, но всегда нужно помнить, что чудеса Божьи случаются, и в союз вступают люди, которые по-настоящему влюблены. И Вам, я уверена, обязательно повезет.       Владимир слегка зарделся.       – Я понимаю, Владимир, что пока Вас интересуют лишь мимолетные связи и интрижки, но стоит все-таки начинать беспокоиться и о спутнице жизни. В конце концов, Вам нужен наследник, человек, которому Вы сможете передать свое состояние…       – Позвольте, дорогая Дарья Петровна, – резко прервал ее Владимир. – Думаю, с этим вопросом я способен разобраться сам.       – Разумеется, – смутилась дама. – Я лишь желаю помочь Вам, дорогой.       Граф фыркнул.       – Покину Вас ненадолго, если Вы не возражаете, – откланялся он, решив, что момент как раз подходящий.       – Я чем-то обидела Вас? – обеспокоенно спросила Дарья Петровна.       – Нет, все в порядке. Хочу пройтись – неважно себя чувствую.       С этими словами он развернулся и покинул зал.       Владимир вышел на улицу, вдыхая свежий ночной воздух. Ах, что за погода! Невероятное небо, до него, казалось, можно было бы дотянуться рукой! Ветер негромко шелестел пальцами деревьев, у ног перешептывалась ночным языком трава, где-то вдалеке, словно в другой вселенной остался шум плясок, веселья – сейчас граф Преображенский остался совершенно один.       Он решил прогуляться до беседки – ему необходимо было отдохнуть от всего, от всех, собрать в единое целое фейерверки эмоций. Уже подходя к выбранному месту, он увидел высокую, статную мужскую фигуру. Владимир негромко кашлянул, привлекая к себе внимание, чтобы не напугать неожиданностью такого же, как и он сам, полуночника. Мужчина оглянулся, однако лицо его скрывала темнота.       – Простите, не помешаю? – почти шепотом спросил граф, словно боясь нарушить своим звонким голосом волшебную тишину ночи.       – Разумеется, нет.       Владимир присел на край длинной лавочки, прижался виском к холодной кованой стойке и прикрыл глаза. Под опущенными веками все еще блестела роскошь интерьеров и людей, их наводнивших. Но огонь, пылавший внутри, мало-помалу остужала прохладная металлоконструкция и легкий ветерок. Эх, сейчас бы…       – Давно в Петербурге не было таких спокойных вечеров, не правда ли? – донесся до графа бархатный голос незнакомца, перебивший размеренный ход мыслей.       Преображенский открыл глаза.       – Вероятно. Я, к сожалению, пока видел не так много петербургских вечеров, чтобы было, с чем сравнить.       – Откуда же Вы?       – Тамбовская губерния.       – Тамбовская… – усмехнулся мужчина. – Не приходилось бывать там. Надеюсь в ближайшем будущем заполнить этот пробел.       – Конечно, малая Родина есть малая Родина, но Петербург меня привлекает куда больше родной земли, – разоткровенничался Владимир. – Жителям столицы нечего там делать, уж поверьте моему взгляду.       – Наверное, мы с Вами глядим на жизнь с разных сторон. С возрастом Вы поймете прелесть отдаленных городов, спрятавшихся от шума, суеты и дворцовых интриг.       – Что плохого в такой жизни? – искренне удивился Владимир.       – Ничего. Однако Вы сейчас здесь, а не посреди светских дам и их кавалеров, – и пусть лицо незнакомца все еще скрывала темнота, голос, интонации говорили о том, что губы его тронула улыбка.       Владимир опешил, внутренне признавая правоту собеседника.       – Нужно просто привыкнуть, – сказал он, отворачиваясь. – Вот увидите, совсем скоро меня будет не отличить от кутил, купающихся в дворцовой жизни с рождения.       – Интересная позиция.       – Да. Рано или поздно, но нужно исполнять свои мечты. А военная слава и пребывание в высшем обществе – то, о чем мечтают все, в том числе и я. И раз Бог распорядился так, что с военной службой мне не повезло…       – Вы не участвовали в войне и заграничных походах? – перебил его собеседник.       – Ранение при Бородино выбило меня из колеи. Чудом остался жив, но о дальнейшем участии в боевых действиях, разумеется, не могло идти и речи. А Вы, я полагаю, дошли до самой французской столицы?       – Верно.       – Въехали на белоснежном коне следом за Его Величеством? – глаза Владимира загорелись.       Мужчина усмехнулся.       – Можно и так сказать.       – Как часто наши мечты исполняют другие люди! – с досадой воскликнул граф. Восхищение и зависть сменяли друг друга, попеременно занимая главенствующие места.       – Однажды и Вы пройдете по Дворцовой победителем, – мягко произнес мужчина. – Прошу простить, должен идти. Благодарю за приятную беседу.       – Надеюсь на новую встречу! – искренне произнес Владимир. Он и впрямь был не против вновь увидеться с незнакомцем и так тепло, душевно пообщаться. Что ж, если судьба столкнула его с этим человеком однажды, они обязательно встретятся вновь. Взошла луна. Теперь она светила для одного только Владимира. Теперь граф точно знал, что его путь – здесь, в Петербурге. Только здесь он сможет получить то, что ему необходимо. Пора было брать себя в руки и начинать действовать. Возвращаться во дворец уже не имело смысла, и Преображенский, пообещав себе обязательно извиниться перед Дарьей Петровной за уход «по-английски», направился домой. Завтра обещало быть плодотворным.