Орел, решка, ребро

Фрайни не верила в плохие приметы, добрые знамения и случайные встречи. В ее картине мира нужно было быть внимательной, чтобы получать ответы, и не переставать наблюдать, чтобы уметь предсказывать будущее. Мисс Фишер называла это прогнозированием и очень редко ошибалась. Элизабет, родилась в строгой католической семье, а потом с большим трудом стала хирургом, доказав всем, что женщина может быть хорошим врачом. В ее жизни были времена, когда она каждый день молилась Богу и ходила в церковь, были – когда она ненавидела весь мир и считала, что нет ничего, кроме того, что материально и доказано наукой. Перевидав пациентов, которые должны были скончаться, но выживали, и тех, кто должен был поправиться, а умирал к утру, чему нельзя было найти убедительных причин, она знала: кто-то там есть, и ничто не происходит без смысла. Третье июня было самым ужасным днем в году для мисс Фишер. Третьего июня почти двадцать лет назад исчезла ее сестра, и для Фрайни, всегда винившей себя в произошедшем, этот день становился кошмаром, наполненным воспоминаниями. Она не могла находиться сама дома, не могла видеть знакомых и, казалось, не могла просто быть. Третьего июня к Элизабет Макмиллан постучался почтальон. Он давно пытался с ней флиртовать, поэтому то и дело стучал в дверь, чтобы лично отдать письма, а не оставлял их в ящике. Вот и в этот раз Элизабет увидела на пороге его, улыбающегося во весь рот. - Конверт довольно тяжелый, и тут написано «Хрупкое», поэтому я решил отдать вам в руки, - сообщил почтальон. - Спасибо большое, - коротко поблагодарила доктор, забирая конверт, и закрыла перед ним дверь, не дав больше ничего сказать. Мэгги писала, как хорошо устроилась в Лондоне, нашла работу в женской гимназии и посылала тете флакон духов и просила передать его мисс Фишер. Смена в больнице у нее была только вечером, и Элизабет решила не откладывать исполнение просьбы: обе медсестры заболели, и после дежурства в одиночку у нее вряд ли бы остались силы для длинных прогулок и долгих разговоров, без которых не обходились ее с Фрайни встречи. Они вышли на Вильямстаун-роад одновременно с Кричнон-авеню и Гейам-стрит и произнесли в один голос: - Фрайни! Я как раз шла к тебе… И: - Доктор Мак, как неожиданно, что… А потом: - Да? Говори первая. И: - Вначале ты. …В пять часов вечера доктор Макмиллан с мисс Фишер вошли в женскую больницу. От обеих пахло присланными Мэгги духами «Вечное лето». Запах не вызывал ассоциаций с теплым временем года, но, определенно, был очень стойким. - Белый халат возьми в шкафу, - сказала Элизабет, переодеваясь. За ночь поступило тринадцать больных, и доктор не раз про себя порадовалась, что у нее есть хотя бы одна медсестра: сама Элизабет бы упала от усталости еще до рассвета. Фрайни, хоть и непривыкшая к такой работе, четко выполняла многочисленные указания, перевязывала, промывала, подавала, помогала встать или сесть. Когда сменить их пришла пожилая акушерка со знакомой сестрой Анастасией, мисс Фишер поняла, что смертельно устала, и еще – за всю ночь у нее не было ни минуты, чтобы думать.