Второй шанс для Беллы

Она умирала нехорошо. Тяжело. Больно. Мучительно. В грязном переулке лондонского Ист-Энда. В холодной луже от нескольких ударов ножом в живот. Специально, чтобы мучилась подольше. Но как же умница и когда-то красавица Дашенька Долохова оказалась так далеко от дома, где в луже вода смешивалась с ее кровью? Тело постепенно холодело, а перед глазами проносилась, как в синематографе, вся жизнь. Вот ей пять, и они всей семьей на катке. Ноги разъезжаются, и она со всего падает на попу. Очень больно и обидно. Рядом хохочет старший брат Антон. Папа ладонью стирает с щеки слезы, подхватывает на руки, целует в пухлую щечку и мчится с ней на плечах так, что кажется, будто ветер свистит. Рядом катится мама и смеется, но по-доброму, а не так как противный братец. Вот уже более взрослый Антон собирает вещи, чтобы ехать в Петербург поступать в кадетское училище. Он старательно напускает на себя суровость, как полагается будущему военному, не замечая, как иронично переглядываются родители. На железнодорожной станции он неловко застывает, разрываясь между желанием обнять и прижаться всем телом к маме и нежеланием проявлять чувства «неподобающие взрослому». Еще пара лет пролетает как мгновение. Она в голубой форме на торжественном построении в Смольном Институте Благородных Девиц. Там, в стороне, в толпе родственников стоит мама, бережно поддерживаемая папой под локоток. Директриса называет фамилии лучших учениц, и первой объявляет Дашеньку. В перспективе по окончании ее ждет золотой «шифр» - вензель императрицы, носимый на белом банте с золотыми полосками, пожалованный шести лучшим выпускницам. Осталось проучиться лишь еще три года. Взгляд, брошенный на родителей, показывает, что они гордятся своей дочерью. А потом появился Он. И жизнь покатилась под откос. Это сейчас, умирая, она понимает, как наивна она была в своей любви к человеку, почти вдвое старше ее. Сколько ему тогда было? Лет тридцать – тридцать два. А ей? Пятнадцать или шестнадцать? Высокий красивый брюнет с горящими глазами и бархатным голосом. Женщины сходили по нему с ума, но среди всех них Он выбрал ее. Они ревновали и завидовали, она же гордилась возможностью быть рядом. На многочисленных собраниях он величал себя «потомком гордого рода Рюриковичей», в доказательство, демонстрируя древнюю бронзовую гривну с изображением пикирующего сокола. Он называл Императора самозванцем и захватчиком и призывал казнить его и все его семейство, «ибо эти подлые польские наймиты не имеют права на российский престол». Он щедро обещал землю крестьянам и крах банкирам и фабрикантам. Тем не менее охотно пользовался их деньгами. Он с такой убежденностью говорил о несправедливости государственной системы, критиковал отмену крепостного права, доказывая, что от нее пострадало почти все крестьянство. Он называл себя и соратников «народовольцами». На собраниях читали «революционную Россию». Их политический лозунг был «Земля и воля». Она влюбилась без оглядки и была готова идти за любимым «босиком по снегу на край света». Поссорилась с родителями, с любимым старшим братом и сбежала из дома. Поначалу все было замечательно, прямо как в сказке. Вместе с любимым она вступила в БОЭ – Боевую Организацию Эсеров. Явки, пароли, квартиры, адреса. Жизнь была похожа на сплошное приключение. Потом участие в планировании покушения на великого князя Сергея Александровича и игра в прятки с петербургским сыском. Они несколько месяцев скрывались в пригородах Петербурга. Вот тогда-то и начались проблемы, на которые она старательно закрывала глаза. А проще говоря, побои. Сначала пощечина и слезные извинения, клятвы, что «больше никогда». Потом все больше и больнее, в моменты раздражения, Он выплескивал свои гнев и раздражение на нее. Следом клятвы, букеты, подарки. «Ма Бель» или Белла называл Он ее в такие моменты. По-хорошему, нужно было уходить, но она по бабьей привычке «бьет – значит, любит» терпела и на что-то надеялась. Затем неожиданная беременность. И Его жестокие слова, что ему нужна рядом боевая подруга, соратница, а не мамаша с сопливым младенцем. Это был не первый звоночек, что жизнь идет не так, как мечталось – дом, играющие малыши и любимый мужчина рядом. Если бы она была умнее и послала бы предателя к черту. Но нет, она продолжала любить и верить. Когда положение нельзя было уже скрывать, молоденький студент, Родик, на пару лет старше ее самой, влюбленный в Дашеньку по уши, предложил ей выйти за него замуж. Он даже ее сына Юрочку зарегистрировал как своего ребенка. Милый Родик! Надеюсь, тебе там на небесах хорошо! Он подорвался на самодельной бомбе, которую изготавливал на кухне в их съемной квартире. Этой же участи едва избежала сама Дашенька, за полчаса до взрыва ушедшая с ребенком относить листовки, спрятанные в детские пеленки. И вот она уже вдова в свои двадцать лет. Наверное, тогда нужно было задуматься о жизни и смерти и просить у родителей прощения. Но она продолжала гробить свою жизнь. Наврав хозяйке очередной съемной квартиры, что муж ей ничего не оставил и вынуждена работать, она оставляла ребенка под ее присмотром и уходила на очередные сходки или акции. Боевую Организацию к тому времени распустили и сформировали боевые летучие отряды. Не проходило и недели, чтобы где-то не взорвалась бомба или не было бы покушения. Смертников, что шли на акты они называли «бомбисты». Ее обязанностью было наблюдать и страховать смертников, а если нужно, добивать раненых – своих и чужих. А потом арест, когда она уходила с места очередного теракта. Суд, срок, Шлиссельбургская тюрьма. Должны были расстрелять, но в дореволюционной России женщин не казнили. После суда мать забрала ребенка, плюнув ей под ноги, велела больше даже близко не подходить к их дому. Папа к тому времени уже умер от разрыва сердца. «Убийца! Из-за тебя, дрянь, он умер!» - стояли в ушах ее слова. В ответ на ее письмо Антон ответил, что у него нет сестры. В Шлиссельбурге она просидела недолго, всего три с половиной месяца, но до сих пор просыпалась иногда с криком и холодным потом. Потом ссылка вместо каторги. Она удивлялась такой мягкости, и лишь спустя много лет узнала, что это брат помог. Потратил немалое состояние, чтобы улучшить сестре условия содержания. Примерно тогда же она узнала, что ее предал тот, ради которого она сломала себе жизнь. Это Он сдал ее полиции. Оказалось, что он долгие годы был их осведомителем, получив за нее двадцать золотых червонцев.. Потом Первая Мировая, Февральская, а потом Октябрьская Революция. Она освободилась в начале 1918 года. К тому времени юношеский идиотизм выветрился. Все последние годы она думала о сыне, при живой матери оставшимся сиротой. Поэтому она вернулась в родной город, мечтая хоть издалека посмотреть на Юрочку. Поди совсем уже вырос. Но выяснилось, что в тот же год, когда ее посадили, ее мать продала дом и уехала с внуком в неизвестном направлении. А родной город захватили французские интервенты. Людей угоняли, расстреливали прямо на улицах, грабили. Страдали не аристократы и средний класс, а мастеровые и крестьяне, за которых некому было заступиться или откупиться. На счастье, ее узнал сокурсник Антона, который помог ей деньгами и связями, посоветовал обратиться к брату. Он же и рассказал ей, кто помог ей в заключении, а потом часто отсылал положенное ему жалование матери и племяннику. Тогда она стала искать брата, надеясь, что Антон знает, куда отправилась мать с ее сыном. Теперь помехой стала неразбериха в разваливающейся стране. Удалось лишь выяснить, что несколько лет назад он воевал в Первой Мировой войне в Крыму под командованием Петра Николаевича Врангеля, «Черного барона». Она бросилась в Крым. Екатеринодар, Ялта, Севастополь. Но без толку. Брата отыскать тоже не удалось. Дашенька решила не уезжать, а остаться на полуострове в надежде, что рано или поздно появятся хоть какие-то слухи. Потом эмиграция. К тому времени она успела наслушаться о действиях большевиков достаточно, чтобы понимать, что ей с ними не по пути. Тем более, что в восемнадцатом году она успела переговорить с Сухомлиным перед его бегством в Стокгольм. Тогда он ее предупредил, что большевики, так лихо въехавшие в революцию на хребте эсеров, их не простят и, скорее всего, уничтожат. Константинополь, Костанца, Париж. Забитые эмигрантами улицы, гостиницы. Безработица, безденежье. Гордые аристократы, показывающие за деньги смертельные трюки, работающие в ресторанах официантами, кучерами, дворниками. Это те, кому повезло. Тем, кому не повезло, собирались в банды или побирались на улице. Женщинам повезло еще меньше. только единицы могли утроиться гувернантками, няньками, горничными. На актрис и танцовщиц смотрели с завистью, остальных ждали бордели. Получше, похуже, блондинка, брюнетка, дворянка, мещанка – всех ждала ночь за пару франков. И вот я проститутка, я фея из бара. Я серая моль, я летучая мышь. Вино и мужчины – моя атмосфера. Приют эмигранта – свободный Париж. На улицах Парижа она встретила свою лучшую подругу времен Смольного Института Наташу Нарышкину. Бледную и потасканную, заболевшую после испанки туберкулезом, а теперь и сифилисом. Они тогда при встрече напились, вспоминая шалости в стенах того знаменитого учебного заведения. Через неделю Наташу зарезал пьяный клиент. Ей повезло. Она на тот момент работала судомойкой в одном из бистро на Монмартре. Однажды, заменяя внезапно заболевшую официантку, она услышала фамилию Долохов. Со слезами она спросила клиентов, не о ее ли брате Антоне идет речь. Так она выяснила, что Антон успешно сбежал из России, и последнее, что о нем слышали, это то, что он собирался уехать в Британию. Так что через месяц, купив на последние деньги билет на корабль, Дашенька прибыла в Дувр, а затем в Лондон. Как же ей пригодилось знание языков, которые вбивали ученицам в их ветреные головки – французский, английский, немецкий, латынь, греческий. Ей удалось устроиться секретарем у жены одного из известных фабрикантов, недавно разбогатевших на импорте щетины из разграбленной России. Как же Дашенька ненавидела эту толстую похожую на жабу дамочку. Которая, кроме непривлекательной внешности, еще обладала и ужасным вкусом, претившим истинной дворянке. Все эти наряды всех оттенков розового - от колбасного до цвета фуксии. кружева, складочки, рюшечки, бантики… Хозяйка, узнав, что секретарем работает самая настоящая столбовая дворянка, не упускала публично унизить ее, указывая ее место. И вот, сопровождая свою хозяйку на собрание попечителей одного из домов Святой Магдалины, она увидела Его. Казалось, с годами Он стал еще красивее. Черты лица стали еще выразительнее, темные волосы чуть посеребрились, но это придавало еще больше шарма, глаза по прежнему горят внутренним огнем. Одет с иголочки, видно, что не бедствует. Бриллиантовые запонки, на галстуке булавка с крупным изумрудом, из нагрудного кармана видна золотая цепочка часов. О, как Он вещал перед этими не первой молодости дамам из попечительного совета! Они заворожено смотрели на него, внимая каждому слову как божьему откровению. Они млели от красавца-аристократа, попавшего в сложную жизненную ситуацию, но достойно продолжавшего помогать страждущим. И ведь он не кто-нибудь, а несчастный жених недавно растрелянной большевиками великой княжны Анастасии. Его жалели. А Дашенька его ненавидела. Ненавидела каждой клеточкой своего тела. Дождавшись, когда он останется на мгновение один, она заступила ему дорогу, вынудив внимательно посмотреть на помеху. Дашенька усмехнулась, глядя на вмиг побледневшее лицо бывшего любовника. Но народу было слишком много для давно назревшего разговора. Устраивать публичный скандал пока не входило в ее планы. Зная привычку бывшего любовника знать о всех своих знакомых самые утаиваемые секреты, был шанс, что он может иметь информацию и об Антоне. Попросив у хозяйки перо и чернила, с улыбкой сказав, что хочет посвятить стихи ее красоте, он быстро чиркнул пару слов и оторвав небольшой кусок, проходя, сунул его в руку Дашеньке. Тем временем, еще больше раздувшаяся от гордости хозяйка читала завистницам, посвященные ей стихи: Я помню чудное мгновение, Передо мной явилась ты. Как мимолетное видение, Как гений чистой красоты. Про себя Дашенька смеялась, поражаясь наглости и виртуозности почти мгновенного перевода. Смеялась и плакала. Неужели и она была такой дурой, что принимала все за чистую монету? Ответа не требовалось. Да, была. В записке был только адрес и время. Семь часов вечера. Выпросив у хозяйки выходной, она пошла в назначенное место. И вот теперь она, лежа в холодной воде, умирала. Он так с ней и не поговорил, не объяснился, не попросил прощения. Дашенька увидела его лишь за мгновение до первого удара ножом в живот. За ним последовал еще один, за ним еще несколько. При этом он не произнес ни слова, пока она не упала. Затем брезгливо обтер лезвие о ее пальто и сунул нож в карман. -- Какая же ты идиотка! – Это были последние слова когда-то любимого человека. Она чувствовала, как постепенно немеет ее тело. Умирать не хотелось. Как она могла оставить этот мир, когда Он ходит по земле, обманывая очередную наивную дурочку. Когда у нее появился шанс найти брата, а возможно и маму с Юрочкой. Отче наш, иже еси на небеси да освятится имя Твое, да будет воля Твоя… Как там дальше? Она не помнила. Мысли путались. Когда-то старая домработница говорила, что молится можно и без специальных молитв. главное, чтобы шло от души, и Господь услышит. Господи, если ты меня слышишь. Прости меня, дуру грешную. Если бы ты мог… Если бы ты дал мне возможность еще раз прожить эту жизнь, я бы все сделала, чтобы спасти тех, кого люблю. Папа, мама, Антоша, Юрочка. Родик, прости меня, я так перед тобой виновата. Подружка, Наташа. Если бы я только могла все исправить. Ты бы обязательно вышла замуж за самого красивого блондина и родила бы ему сына, как ты когда-то мечтали. Твой принц на белом коне обязательно бы дождался тебя. Господи, если бы ты дал мне еще один шанс…