Жизнь за Ареной

POV Эффи Первый день Игр. Ну, если точнее, Игры начинаются со дня Жатвы. Ведь именно с того момента, когда куратор вытягивает бумажку с именем трибута, именно тогда его жизнь переходит в руки Капитолия и трибут становится игрушкой. Я всегда более или менее спокойно относилась к Играм. Нет, мне было жаль погибающих детей, но я всегда понимала, что от меня ничего не зависит. Не знаю, что на меня так подействовало на этот раз. Может, поступок Китнисс тронул меня до глубины души, а может, признание Пита в любви к Китнисс задело за живое. И пусть для всех это только игра на публику, но я чувствую, что между этими двумя что-то больше, чем просто притворство. Конечно, виду я не показала, но в душе разразился такой ураган, что эмоции так и норовят выплеснуться наружу. Нужно как-то успокоить себя. В голову ничего не приходит, и я решаю воспользоваться методом, который много лет использует ментор Двенадцатого Дистрикта. Иду в столовую и беру бутылку виски. Сажусь тут же за стол и наливаю полстакана. Помедлив пару минут морщусь, и выпиваю несколько глотков и чувствую, как они стекают в желудок, обжигая меня изнутри и оставляя жгучий след где-то в глубине груди. Впервые пью такой крепкий напиток. Еще через несколько минут допиваю все, что осталось в стакане. Через некоторое время у меня начинает кружиться голова, и я чувствую легкость, охватившую мой разум и тело. Такое ощущение, что все окружающее видится, словно через мутную пленку, а звуки доносятся как сквозь вату. Это ощущение мне нравится. Я наливаю еще и выпиваю, потом еще и… дальше все словно в тумане. Просыпаюсь в своей кровати под одеялом, но почему-то при полном параде, хотя парик наполовину сполз с моей головы. Не помню, как добралась до постели. Жутко болит голова. Напрягаю мозг, стараясь хоть что-то вспомнить. Последнее воспоминание: Хеймитч с бутылкой, сидящий напротив меня. Что? Не может быть! Я что, пила с Эбернети? Этого мне только не хватало! Он же теперь не успокоится, пока не достанет меня. Что же я там наговорила? Однажды я опьянела, выпив всего два бокала вина и наговорила своей подруге какой-то ерунды. Хорошо, что она тоже была пьяна и наутро мне удалось убедить ее в том, что ей все это приснилось. С Хеймитчем этот трюк не пройдет. Что же было ночью? Порывшись в аптечке, нахожу таблетку от головной боли и запиваю ее целым стаканом воды из стоящего на тумбочке графина. Прохладный душ освежает мои мозг и тело, но не воспоминания. А жаль. Одеваюсь и иду в столовую, попутно заглядывая в Центр. Хеймитч наблюдает за Китнисс. Бедняжка ищет воду и уже почти нашла ее. Нужно только пройти еще немного. Хеймитч экономит деньги. Разумно, неизвестно, что может понадобиться трибутам дальше. К тому же спонсоры не любят беспомощных трибутов. Хотя Китнисс к таковым явно не относится. - Ну же, соберись, - слишком громко для шепота говорит Хеймитч. Впервые вижу, что Хеймитч переживает за своего трибута. Меня это радует. Может, еще не все потеряно? Может, Хеймитч еще не совсем погряз в пучине своей боли и алкогольной зависимости? Ухожу, пока он меня не заметил. Вхожу в столовую. Мутит от запаха и вида пищи, зато очень хочется пить. Беру стакан и графин с водой и присаживаюсь за стол. Стараюсь пить маленькими глотками, чтобы не вызвать очередной приступ тошноты. Только мне становится немного легче, как входит Хеймитч. - Что с тобой, Бряк? Голова болит? – усмехается он. - Болит, - злобно смотрю на него, потом понимаю, что не помню ничего о вчерашнем вечере, добавляю, - допоздна вчера смотрела Игры, наверное, не выспалась. - Наверное, - спокойно отвечает он и, набрав себе еды, садится за стол. Продолжаю тушить пожар в горле и краем глаза отмечаю, что Хеймитч поглядывает в мою сторону. Боже, если я вчера действительно пила с ментором, что же я ему наговорила? Хотя, если бы Эбернети видел меня пьяной, он бы ни за что не упустил возможности поиздеваться надо мной. Хотя, кто знает? Вдруг он как раз из-за нашего разговора не заводит эту тему. Нет, у Хеймитча, возможно и есть достоинства, вот только к ним вряд ли относятся понимание и чувство такта. Закончив со своим завтраком, Эбернети уходит. Наверняка идет в Центр, проверить, добралась ли Китнисс до воды. Я продолжаю медленно пить воду, мне пока некуда торопиться. Чуть позже займусь своими делами. Ближе к вечеру чувствую себя получше. Прихожу в Центр. Хеймитч с кем-то разговаривает по телефону. При этом карандаш в его руке совершает немыслимые пируэты при каждом слове хозяина. По тону да и по всему виду ментора можно понять, что он заметно нервничает. Оборачиваюсь и понимаю, что ему есть от чего вести себя так. Китнисс сидит возле небольшого родника и пытается унять боль от ожогов, опуская пораженные участки под воду. Ее вид вызывает у меня бурю эмоций, но я беру себя в руки и ухожу по своим делам. Ее проблемой занимается Хеймитч, значит, скоро девушке станет лучше. Через пару часов Хеймитчу удается собрать нужную сумму денег, и он отправляет Китнисс мазь от ожогов. Пока ментор доставал лекарство для Китнисс, один из богачей, пожелавший стать спонсором храброй девушки из Двенадцатого Дистрикта настойчиво пытался дозвониться до Эбернети и поговорить с ним, но ему это не удалось. Он уже начал терять терпение, и мне пришлось самой с ним поговорить. Он передал через меня послание Хеймитчу. Сразу же иду в Центр, чтобы передать. Вдруг пригодится. Хеймитч следит за экраном, но, видимо услышав мои шаги, оборачивается. Я замечаю это его действие краем глаза. Все мое внимание сосредоточено на Китнисс, которая сидит на дереве в окружении профи. Она прикасается к ожогу и на ее лице отражается гримаса боли. Я морщусь. Однажды я случайно обожгла палец о праздничную свечу. Это было больно, и, несмотря на то, что я тут же смазала ожог мазью и боль прошла, я помню эту боль. Но ожоги Китнисс… это… я просто не представляю, как она терпит такую боль. Я не могу смотреть. Отвожу взгляд, молча отдаю ментору конверт и поспешно ухожу. Сижу в своей комнате, не решаясь включить телевизор. Наверняка на всех экранах Панема сейчас лицо Китнисс и…ее ожоги. А люди смотрят и наслаждаются зрелищем, не думая о том, что чувствует трибутка. В конце концов, желание узнать что происходит, пересиливает, и я включаю телевизор. Лучше бы я этого не делала. Моему взору предстал раненый Пит, уводящий профи подальше от Китнисс. Изображение с другой камеры представляет нам Китнисс, которая путаясь в кустарнике и ударяясь об деревья, пытается уйти от опасного места. Пройдя какое-то расстояние, Китнисс теряет сознание, и камера крупным планом показывает несколько укусов ос. Сердце опускается куда-то вниз. Неужели это конец? Не может быть! Все не может закончиться так… так не должно быть… это грустно… больно. Отключаю телевизор и откидываюсь на подушку. Сколько я так пролежала, не помню. Может даже засыпала. Понимаю, что нужно встать и умыться, ощущая, как соленая слеза прочерчивает очередную дорожку на моем лице.