Сборник драбблов: Одинокий волк

“Не верь им.”

“Не надейся на себя.”

“... И тем более на других.”

Гардин обессиленно хватается за прутья решетки, словно за спасительную соломинку, ощущая на ладонях сырую скользкую плесень. От ощущений становится противно и хочется отдернуть руку, но если она это сделает, то не сможет снова нащупать стены клетки. После яркого фиолетового света большого кристалла, какого ей в жизни бы не удалось нигде увидеть, мир в ее глазах погрузился в бездну тьмы. Гардин хочет увидеть свое пристанище, ставшее ей тюрьмой, узнать наконец, почему со всех щелей тянет сыростью и отчего пахнет гнилью, хочет осмотреть свою ногу, котороя болит почти целую вечность. Но не может. Где-то мерно срываются капли и падают, скорее всего, в какую-то лужу, испытывая нервы на прочность и буквально сводя с ума. Кроме свиста сквозняка, да раздражающего тиканья воды, Гардин ничего не слышит, словно кроме нее нет никого живого в этом страшном месте. Страшном, не потому что тюрьма — место для пыток, как физических, так и моральных, — она просто не видит свое окружение. А за ее спиной может стоять кто угодно, затаив за спиной скромный нож. Но сзади все те же прутья клетки, никто не может войти к ней. Зато лезвие или еще что по-мельче с легкостью проскользнет между металла и убьет ее. От страха начинает трясти. Раз за разом. Она боится и выматывается, засыпает от бессилия, забываясь в полудреме и не различая, где сон, а где — реальность, — везде чернота, — а потом просыпается и пытается нащупать что-то новое, нащупать свое спасение и выход. Не находит его. Ей все больше кажется, что это кошмар, из которого она пока не может проснуться. Иногда появляются голоса, звучащие в ее ушах, словно через толстую пелену ваты, неразборчивые, но странные. Обычно разговор ведут двое мужчин и Гардин замирает каждый раз, пытаясь уловить смысл, а при каждой резкой паузе — вздрагивает и сжимает ткань порванного платья, поджимая колени. Если это голоса реальных людей, а не ее безумие, то они непременно смеются над ней, видя ее состояние. Беспомощность. Гардин приносят еду — кусок хлеба и какой-то суп, больше похожий на кашу, но с уловимыми нотками овощей. В половине из случаев, он переворачивается от неуклюжего движения ослепшей девушки, разливается по всей клетке и стекает на пол темницы. Приходится давиться хлебом, разделяя его на порции, и точно следить за своей аккуратностью, чтобы не столкнуть кусочек за пределы решетки. Иногда кто-то приходит, Гардин слышит легкий шорох шагов, вздыхает и, наверное, качает головой. Землянка всегда прячет свое лицо за завесой грязных спутанных волос. А потом, в один день, все меняется. Скрипят петли и открывается дверь. Гардин не видит этого, но понимает, что у нее появляется выход, впервые за целую вечность, которую она провела в этом месте. Чья-то холодная рука хватает ее чуть выше локтя и с силой поднимает. Ноги, не привыкшие к вертикальному положению, тут же подкашиваются, но резкий рывок вперед не дает упасть, лишь покорно двинуться следом, спотыкаясь от появившийся из неоткуда порог клетки. Девушка трет глаза, изо всех сил стараясь увидеть своего спасителя, но по-прежнему все ее попытки остаются тщетны. Узкая полоска ткани ложится на глаза и щекочет нос, забирается под волосы, вместе с чьими-то пальцами и завязывается в тугой узел на затылке. Становится как-то легче то ли дышать, то ли жить. Кто-то берет ее за запястье и уже аккуратно куда-то ведет. Куда, Гардин, конечно же, не знает и даже не догадывается. Страх все еще клокочет в ней, доводя до безумия и пожирая все укромные уголки светлой души. Но она покорно следует за незнакомцем. Фиолетовый кристалл под ее затылком неясным пурпурным светом сверкает сквозь спутанные волосы.