Долг перед тьмой

      Ночь на удивление, не принесла мне снов. Вновь. Но я была даже рада, ибо, более чем уверенна, что после вчерашней душевной беседы с Цицероном я бы точно увидела кошмар с собой в главной роли и кучкой пляшущих «макарену» чертей-аргониан (если мне и снятся кошмары, то всегда в край упоротые, но пипец страшные! Серьезно… Вот ей-ей, Верминой клянусь!).       Утро наступило внезапно. С меня в наглую сорвали плащ, за что автоматом получили ногой. Не знаю куда, но главное метко! Лишь услышав, что обидчик взвыл белугой (хотя переходя на местный сленг, хоркером) я смогла победоносно перевернуться на другой бок, довольная свершившейся местью. Но поспать не давал наступивший утренний дубак. Съёжившись на мехах, я застучала зубами. Доброе, блин, утро, Скайрим!       Цицерон, потирая колено (ах, как жаль, что ноги короткие), запрягал лошадь, кутаясь в плащ. Я начала сворачивать шкуры. Похоже завтракать мы будем в дороге.       Ехали по началу молча. Шут все дулся за утро. Ну а я, без зазрения совести, клевала носом. А что? Дорога на удивление ровная, лошадь мерно стукает копытами, повозка покачивается, как колыбель — идеальные условия для подхватывания легкой болезни «ленная дрема».       Но и тут поспать не дали! Внезапно заржав, лошадь привстав на дыбы, резко остановилась и меня тряхнуло так, что я чудом не улетела пахать носом брусчатку. Со спины послышался гаденький такой смешок. Отомстил таки! Вусмерть перепуганная, я уж было думала начать рвать и метать, но стоило мне поднять свои заспанные, шокированные очи размером с два септима, как они натолкнулись на протянутое в знак примирения яблоко. — Ладно, ничья, — проворчала я, приняв фрукт.       За завтраком Цицерон не умолкал и был до крайности весел, как ни в чем не бывало. Меня даже потихоньку начали отпускать вчерашние потрясения и тревоги. Действительно, и чего это я так распереживалась?       В сегодняшнем репертуаре были шуточки, подчас глупые, а порой заумные, чей скрытый смысл слишком хорошо прятался, либо вовсе отсутствовал. Пока я переваривала второй тип шуток, он успевал излить целую тонну коротких стишков и рассказать что-то о свойствах разных видов кинжалов. Последнее было особенно интересно: никогда бы не могла подумать, что пойму всю эту лабуду о балансировке и особенностях материала.       К полудню мы уже были у развилки: одна вела вверх в сторону Маркарта, другая же шла в Фолкрит. Мы поехали вниз.       Фолкрит, по праву весенней части Скайрима, пышел зеленью, цвел и пах. Придорожные цветы склоняли разноцветные головки пред нашей повозкой, словно торжественно встречая нас, птицы заливисто пели под аккомпанемент шелеста ярко-зелёной листвы. Между деревьями изредка мелькала местная живность.       Оставшиеся время нашего путешествия Цицерон посвятил краткому вводу меня в курс дела. — Сестричка должна знать, что местное отделение Тёмного Братства несколько отличается от привычного представления... Кхм... Братства. - начал он, - Дело в том, что эта семья, мягко говоря, мало верит в безграничную силу нашей Матушки. Цицерон вообще ставит под сомнение их преданность Отцу Ужаса. Вековые традиции сильно стерты из памяти здешней семейки: они скатились, стали настоящими дикарями среди ассасинов Тёмного Братства! Словно дикие, обезумевшие от свободы собаки! Не успеешь обернуться, что-то сказать против, как они клац! И загрызут тебя, так как ты несешь угрозу их сохранности!       Постойте, а откуда он знает? Насколько я припоминаю из игры, он тоже еще не был в убежище и не видел местной обстановки. Разве что мог такие выводы сделать из писем? Я была поражена. Так точно предсказать предстоящие события, исходя лишь из логических соображений… Знал бы он, насколько сейчас был прав. — Они защищаются стаей, - продолжал шут, - Как настоящие волки, только в отличие от них способны загрызть своего же сородича. Догматы их больше не сковывают, так что будь осторожна, сестрица. Цицерон успел уже немного привязаться и очень надеется, что Сестричка не сойдёт с истинного пути Братства. — А что такое догматы? — решила я воспользоваться ситуаций и заодно восполнить пробелы в моих знаниях. — Пять Нерушимых законов, которым братство следовало испокон веков. Братство есть самая крепкая концепция семьи, спаянная не родственными, но более сильными узами: одной Матерью, поклонением Отцу Ужаса, любви к убийствам, стремление к развитию навыка и тяги к наживе. Правда Цицерону никогда не нравились эти золотые, отяжеляющие карманы и вечно бренчащие куски метала. Никакие монетки не заменят струй багровой жидкости, пульсирующий эссенции жизни, покидающей тело, стекая по клинку! Черному клинку... Резному клинку… Изогнутому клинку... — Так что там на счет правил? — видя что Цицерон плавно уходит в глубины своего бессознательного, напомнила я о теме разговора. Отсутствующий взгляд мужчины резко переменился. Я заметила, что когда разговор заходил о Братстве, шут становился непривычно серьёзным, вся веселость резко куда-то исчезала, словно её не было. — Догмат первый, — начал отчеканивать он, словно какой двемерский автомат, — Не опозорь Мать Ночи. Иначе навлечешь на себя Ярость Ситиса. Догмат второй: Не предай Тёмное Братство и его секреты. Иначе навлечешь на себя Ярость Ситиса. Догмат третий: Слушайся вышестоящих членов Тёмного Братства и исполняй их приказы. Иначе навлечешь на себя Ярость Ситиса. Догмат четвертый: Не укради у Брата или Сестры своих по Тёмному Братству. Иначе навлечешь на себя Ярость Ситиса. Догмат пятый: Не убей Брата или Сестру свою по Тёмному Братству. Иначе навлечешь на себя Ярость Ситиса. Запомни их, девочка и никогда не забывай. Догматы есть ориентир, то что делает Тёмное Братство братством, а не простой бандой наемников-головорезов, которые толпами гниют в городских тюрьмах, — улыбнулся шут, под личиной которого чувствовался весьма сильный и опытный ассасин.

***

      Поиск нужной тропы занял много времени. Троп в лесу, который до миллиметра истоптан сапогами охотников, было несчётное количество. Каждая вела куда-то в глубь леса. Приходилось каждую изучать по отдельности, что заняло, по моим подсчетам, около пары часов, если не больше. — Не та, — измотанная поисками, вернулась я после очередной неудачи, чудом не заблудившись. — Ох, если б Матушка заговорила с Цицероном, то наверняка указала б путь! — завёл свою шарманку шут. — Но мать не говорит! Молчит! Похоже ей нравится издеваться над бедным Цицероном! — Прекратить неконтролируемые приступы отчаяния! Дорожка просто обязана быть где-то тут, — я отошла чуть от повозки, разглядывая оставшиеся тропы, исходящие от тракта. — Надо нарвать мамочке свежих цветов! — сиганул с телеги Хранитель и побрел вдоль дороги. Я же свернула на проверку очередной тропы.       Через какое-то время, пройдя вполне приличное расстояние и не найдя и следа Тёмного Братства, я решила вернуться к повозке. Не успела я вдоволь насладиться тишиной, как ко мне, с восторженной улыбкой уже бежал Цицерон, размахивая над головой букетом, как невеста перед завистливыми подружками. — Смотри, сестрица, что нашел! — с восторгом он всучил мне цветок из своего пестрого букета.       Я покрутила его в пальцах. Фиолетовый цветок с остроконечными лепестками, к краям которых шли бледно-жёлтые полосы. Ну что, красиво. — Нуууу... Думаю, Матушке понравится, — вынесла я вердикт после затянувшегося молчания. — Естественно понравятся! Но Цицерон не об этом. Сестрица знает что это за цветок?       Я отрицательно качнула головой. — Паслен – один из самых ядовитых растений! Растет обычно на местах, где витает аура смерти. Смекаешь? — Выходит, на могилах и рядом с убежищами тёмного братства? — задумчиво произнесла я. Выводы, подтвержденные яростным киванием шута, приободрили меня. — Так чего же мы ждем? Веди!       За маленькой дорожкой из паслена и чуть примятым кустом снежноягодника действительно шла дорожка. Вела она к склону, круто сворачивающему на маленькое озерцо с черной, будто окрашенной, водой. Рядом с этим источником, явно не природного происхождения, в выбитой нише в скале стояла большая каменная дверь с огромным черепом, отмеченным знаком братства. Я на пару минут зависла, восхищенно пялясь на мрачноватый, но живописный вид, открывшийся предо мной. За спиной кряхтел Цицерон, пытаясь затащить упирающуюся лошадь в колючие кусты снежноягодника. — Тупая кляча! — яростно ударил по повозке шут после десятка тщетных попыток. — На колбасу пущу! Вкусную, копченую колбасу! Или сосиски? Эх... Сестрицааа, — жалобно протянул он, — сходи в убежище, попроси помощи. Один Цицерон не справится – железный гробик матушки слишком тяжел, он раздавит бедного Цицерона! Кто ж тогда будет ухаживать за телом нашей матушки, натирать её маааслицем? Придется, наверно, возложить роль Хранителя на тебя…       Аргументный аргумент!       Совершенно не желая иметь дела с древней мумией, я поспешила к двери. Как только я приложила руку к красной пятерне на лобной части черепа, дверь прошипела: «Что есть музыка жизни?» — Тишина, брат мой, — произнесла я, опустив руку. Со словами «Добро пожаловать домой» дверь приоткрылась, позволяя мне войти. Надо же, и толкать не пришлось!       В лицо ударил сильный поток воздуха, заставив поморщиться. Длинный, слабо освещенный коридор вел вниз, сворачивая куда-то, где по стенам скакали блики огней. Хватаясь за скользкие от мха стены я стала осторожно спускаться. Когда я наконец вышла к тому свету в конце коридора, обнаружила большую залу с довольно высоким потолком, освященную несколькими жаровнями и свечами, увешанную кроваво-красными стягами с черной рукой. Судя по внутренней отделке стен и обстановке, убежище обосновалось в древних нордских руинах.       От стола, с пригвожденной кинжалом картой, отошла Астрид. — Уже перестала надеяться, что ты придешь, — поприветствовала она меня. — Что ж, ты выжила по пути сюда – это уже многое значит. Добро пожаловать в семью… Эээ... — Мерида, — подсказала я. — Добро пожаловать в семью, Мерида! Броню можешь взять с полки, — кивнула женщина в сторону древнего нордского стеллажа из прогнившего черного дерева. — Я сейчас занята, проболтаем по душам как-нибудь позже, а пока можешь пройти вниз, познакомится с семьей, изучить убежище. Так как ты новичок на контракты сразу отправлять не стану, можешь пока что обжиться, попривыкнуть или, если потребуется, потренироваться. Как только почувствуешь, что готова обратись к Назиру. Отдохни, пока можешь, а то совсем скоро здесь будет очень жарко – сюда нагрянет Хранитель с мумией Матери Ночи… — Кстати о нем. Мы с Цицероном пересеклись в дороге и он любезно подкинул меня, — и без того мрачное лицо Астрид сильно перекосило от такой «приятной» новости. — Сейчас он стоит на тракте и ждет: лошадь отказывается подходить ближе. Просил привести помощь. — Хорошо, я пошлю к нему Арнбьерна. А ты иди.       Я подошла к стеллажу и, взяв с собой выданную броню, отправилась вниз, к семье. Пришла я под самый конец знаменитого диалога семейки – дааа, жизнь не игра, ждать протагониста не будет. — Хахахахаха! — А что ты расскажешь, Арнбьерн? Каджит, да? Торговец? — спросила темная эльфийка. — А, большая собачка бегает за киской? Как мило! — выдала дико остроумную шутку маленькая упырица. Убежище содрогнул дружный хор ржача. Меня никто не замечал и я продолжала со стороны наблюдать за этим странным действием. — Я не милый, — Арнбьерну не хватало только няшно надуться и покраснеть, тогда хотя бы был настоящий повод посмеяться. — Было не смешно, и он был не торговец! Это был каджит-монах, мастер школы Шепчущего клыка. Но теперь он мертв, а у меня новая набедренная повязка!       Опять дружный, безудержный ор прокатился раскатом грома по старинным стенам. Его прервала внезапно подошедшая Астрид. — Я погляжу вам весело, настолько, что даже не заметили пополнения в наших рядах. Знакомьтесь, это Мерида, та самая, что перехватила контракт того мальчишки и убила старуху в приюте. Это первая новость. Вторая менее приятная – к нам приехал Хранитель. Дорогой, — обратилась глава к белобрысому норду, — сходи на тракт, помоги перенести гроб в убежище. А вы пока покажите Мериде убежище, проявите уже наконец семейную заботу и тепло.       Арнбьерн, фыркнув, пошел за женой ко входу. Я, проводив их взглядом, обернулась. На меня испытывающе уставились пять пар глаз. — Привеееет… — смогла промямлить я.       Было жутко волнительно. — Такая милая девочка, а бабушек режет! — воскликнул редгард. — Бабетта, тебе уже давно говорили, что ты слишком дорого нам обходишься. Доигралась? Тебе нашли замену! — Не говори ерунды, — отмахнулась девочка. — Во-первых я питаюсь сама, во-вторых, если меня заменят, кто тогда тебе будет делать лекарство от твоей очень «острой» проблемы? Постоянное сидение на стуле тебя не излечит. — Бабетта, ну не при людях же! — Ооо, Ситис! — закатила глаза вампирша. — Будто кто-то об этом ещё не знает? Ну кроме Мериды, конечно. — Так значит ты приехала с этим полоумным Хранителем? — во избежание дальнейшего развития темы, переключился на меня Назир. — Ну и каково? Остатки разума ещё сохранились или всё что было вынес? — Откуда вы знаете о его безумии? — удивилась я. — Так мы его письма всей семьёй читали! Тут на лицо явное расстройство. Жаль Астрид всё сожгла - там было над чем посмеяться. — В последнее время Астрид была сама не своя, после прочтения этих писем, — объяснила Бабетта. — Ходила мрачнее тучи, все губы искусала, а потом, под конец, швырнула письма в камин. Предчувствую, что Хранитель привез нам не только Мать Ночи... — Ладно, не будем надоедать Мериде своим присутствием, — заступился за меня старый маг. — Человек с дороги, устал, хочет отдохнуть и поесть, а вы навалились всем скопом, как стая голодных вервольфов, продыху не даёте! Габриэлла, покажи девочке комнаты и столовую. Как отдохнёт, так и поговорим.       Люди, с ворчанием, начали рассасываться, оставив меня в компании данмерки. — Мерида значит, — посмотрела на меня девушка сверху вниз своими алыми глазами. — Рада познакомиться, сестра. Для начала я бы хотела дать дружеский совет, так, на будущее: не принимай близко к сердцу слова Арнбьерна, старика Фестуса или Назира – они бывают резковаты в общении, особенно с новичками. Но стоит тебе удачно выполнить пару контрактов, они быстро поменяют своё отношение к тебе, — подмигнула она.       Мне провели краткую экскурсию по убежищу, которая мне была как нельзя к стати: за год я совершенно забыла расположение комнат, а с учётом того, что сейчас эти комнаты из обычных текстур стали ещё реальными, объёмными и жутко большими, я почувствовала, что без повторной экскурсии Габриэллы вряд ли найду от сюда выход.       Из всего большого количества ходов, комнат, которых я, насколько помню, в игре не встречала, я запомнила главное: как пройти из центральной залы–кузницы в столовую, от туда можно подняться в общую спальню, а там, боковым проходом можно дойти в ванную комнату. Остальное я решила изучать по мере обживания.       Ознакомление с убежищем закончилось на спальне. Здесь данмерка оставила меня, показав перед уходом свободную кровать. Потоптавшись немного на месте, я осмотрелась. Перспектива спать в эдакой общаге не особо прельщала – я жуть, как ценю личное пространство. Но ничего другого не оставалось. Придётся привыкать.       Из чистого интереса я открыла свою прикроватную тумбочку, в которой обнаружила типичный набор всех Скайримских хранилищ: пара септимов, какая-то ложка и кузнечный фартук. Ну хотя б деньги нашла, хоть что-то полезное.       Следующим шагом было моё посещение ванной. Это была небольшая комната, освещённая парочкой жаровен, совершенно не обогревающих помещение. Ситуацию спасало наличие некоего подобия камина сбоку, у стены, который в одиночку боролся с холодом, источаемым каменными, покрытыми мхом и лишайником, стенами. В, подвешенном над огнём, чане уже кипела вода.       В дальнем углу комнаты, у маленького умывальника, я обнаружила тот самый предмет, которого на просторах Скайрима по пальцам пересчитать можно. О да, Боги!!! Это же зеркало, настоящее зеркало!!! За время своего не столь длительного путешествия я успела давно забыть о его существовании. Да что говорить о зеркалах – я и о себе уже давно забыла! Когда я в последний раз расчесывалась? Умывалась?       Представляя, какой ужас мне предстоит увидеть, я медленно приближалась к источнику отражения жестокой реальности. Что бы меня там не ждало, я постараюсь это пережить… Опершись руками о тазик на треножнике, я, зажмурившись, приподняла голову. Ну что, на счёт раз, два, три? Раз…       Я приоткрыла глаз и вздрогнула. В слабом освещении камина, из под растрепанных волос на меня зыркал темный глаз, сильно контрастируя на фоне бледной коже. Ну ей-ей, девочка из колодца! Я торопливо убрала волосы. Теперь вроде ничего так, жить с такой рожей можно. Ни как, чья-то там жена из анекдота Цицерона, что похожа хоркера, да и до уровня тролля себя ещё не запустила, но ночью, увидев такую меня, пересрать все же можно…       Я быстренько умылась, смыв прицепившуюся грязь и дорожную пыль и снова посмотрела на отражение. Не знаю, что там имперского разглядели во мне те норды, но похоже я мало чем изменилась: то же круглое лицо с заостренным подбородком, тот же несколько длинный нос, который я привыкла считать своей фишкой, тайно ненавидя, тот же лисий разрез глаз с моргалками цвета болотной жижи (я всегда весьма сильно придиралась к своей внешности), только... Ееееепт, волосы то как пожирнели! А спутались! Срочно мыть!       Сказать, что я была разочарована увиденным? Даже не знаю… Боги, запихнувшие меня сюда, могли б и постараться отредактировать мое еб… кхмм, лицо. Не из совести, так хоть в качестве моральной компенсации. Ну да ладно, двадцать лет жила ж как-то с такой харей? Просто почаще буду прятать её под маской.       Талапаться в бадье мне ещё не приходилось. В тазиках, когда включали воду — да, но не в средневековой деревянной бадье. О том как я ее наполняла можно вообще документальный фильм снимать! Ещё более эксцентрично было то, что заместо обычного шампуня здесь использовалась зола, смешанная с чем-то склизким, напоминающим животный жир, для перебивания природного запаха которого, в эту адскую смесь были добавлены масла трав. Несмотря на омерзительные ощущения от тактильного контакта с этой субстанцией, пахла она вполне сносно, что послужило, пожалуй, единственной причиной, по которой я отважилась нанести эту гадость себе на голову. Уж лучше этим мыть, чем ходить с жирнючей головой.       Немного поотмокав в обжигающей кожу воде, я, на сколько у меня хватило сил, (учитывая, что всю жизнь за меня стирала машина) простирнула своё одеяние. Почему-то в этом мире не были предусмотрены полотенца, так что пришлось выжать волосы и сидеть, обсыхать на пару с платьем у камина. Так как я обсохла все же быстрее, чем платье и облачиться больше было не в чего, пришлось надевать броню теней. Как я и опасалась, на мои миниатюрные габариты она не была рассчитана: её явно шили на норда. Ну вот, первый день в Братстве, а я уже стану посмешищем! И это я ещё не начала убивать...       Погруженная в довольно мрачные мысли, я направилась в общий зал, утопая в сапогах а-ля сорок пятого растоптанного и попутно подтягивая спадающие штаны, которые не держались даже на самых последних дырках ремней.       Ожидаемого фурора моё явление вызвало не сразу. Все внимание публики было приковано к тому самому Хранителю, что сейчас на пару с жутко сквернословящим Арнбьерном устанавливали ящик у грота с водой.       Удивительно: столько времени прошло, я успела галопом по Европам обежать все комнаты, искупаться, помыть голову, постирать вещи, а они только дотащили гроб. Это ж сколько он весить должен, что его даже вервольф с трудом поднимал? В голове невольно возник вопрос, как же ж тогда Цицерон выносил его из Данстарского убежища и погружал на телегу?       Как и можно было ожидать, вид Хранителя несколько удивил, если не шокировал, собравшихся членов семьи. Если подумать, то он действительно выглядел, как насмешка над орденом профессиональных убийц: человек столь высокого звания, мало того, что безумен, так ещё и шутом является. Ирония… — Надеюсь мы друг друга поняли? — смерила Цицерона холодным взглядом Астрид. Похоже эта баба проводила пропущенную мной лекцию о том, кто тут в убежище хозяин, в то время, пока мужчины пыхтя, кряхтя затаскивали саркофаг в убежище. Мдааа, умеет она время выбирать… — О, да! Да! — раздраженно посмеиваясь, ответил имперец. – Конечно-конечно! Несомненно! Госпожа Астрид главная! Цицерон будет слушаться главу убежища! («Лишь бы ты отвалила,» — читалось по лицу Хранителя)       Астрид стиснула зубы, но ничего не ответила. Повернувшись, она стала подниматься по лестнице, удаляясь в свои покои. — Не знаю как ты, а я смертельно устал, — вытер пот со лба тыльной стороной руки, Арнбьерн. — Так что беру перерыв. Если прям так сильно припекает, можешь сам тащить эту махину наверх. — Мы несказанно рады вашему прибытию, — заговорил Фестус, но после столь теплого приема, эти слова казались нелепыми. — Для нас великая честь, что Мать Ночи была привезена к нам. — Говори за себя, старик, — проворчал Арнбьерн, направляясь в столовую. — Вот же невежа, — бросил ему в след маг. — Человек проделал такой длинный путь, прояви хоть капельку уважения! Ну и ладно, Ситис с вами! Лично я счастлив что вы, господин Цицерон, приехали к нам с Матерью Ночи. От одного её присутствия навевает старыми добрыми временами, когда чтились традиции и догматы. Сейчас, правда, из-за остро вставших вопросов выживания, многим пришлось поступиться… — Дааа, выживание, — протянул шут, — Цицерон понимает, все понимает… Но, нет! Какой такой господин? Скромный Цицерон только лишь привёз Матушку, ничего более. Последний оплот Темного Братства наконец воссоединился с Матерью Ночи!       Взгляд шута заскользил по собравшимся и остановился на мне. Я поздно опомнилась, лишь увидев, как он еле сдерживает смех. Вскоре на меня уставились и остальные. Ой, ща начнётся… — Идеально сидит! — воскликнул Назир, вытирая слезы смеха. — Только в самом важном месте висит мешковиной. Похоже наполнителя не хватило! — не двусмысленно похлопал себя по груди редгард. — Похоже тебе, сестра, придётся ну ооочень много есть, чтоб догнать костюм, — хихикнула Бабетта. — Слышал, Назир? Теперь тебе придётся готовить вдвое больше. — А есть более лёгкий способ? — с надеждой спросила я. — Это тебе к Арнбьерну идти надо, — посоветовал Визара. — Он для всссех броню клепает, он же и подогнать может. Но сссейчас не думаю, что он примет тебя ссс твоей проблемой. Ссскорее всего сссегодня он не возьметссся за это дело – ему ещщщё гроб тащщить. — Пойдем, я дам тебе пока кое что из своей одежды, — улыбнулась Габриэлла, уводя меня в общую спальню. У данмерки, по её словам, было несколько платьев, которым она все рано предпочитала одеяние Братства. Она выдала мне самое маленькое из своих нарядов, однако оно все равно было большевато. Предложенные же Бабеттой одеяния были малы и сильно давили. Пришлось остановиться на первом варианте. То самое чувство, когда ты ростом сто пятьдесят пять сантиметров...       Потом был обед. Конечно стол не ломился от разнообразия, но мне достаточно было пары куриных ножек, чтоб вдоволь наесться. Я ела и мило беседовала с Габриэллой и Бабеттой, когда из коридора послышался грохот и своды убежища сотряс дикий вой Арнбьерна. — Похоже кому-то на ногу упал гробик милосердной Матушки, — ехидно улыбнулась Бабетта, явно передразнивая Цицерона. — Чую, лучше сегодня мне с броней не лезть… — с горя отпила я из бутылки вина. Прям из горла! К скампам кружки! — Ничегооо, он быстро отойдет, — отмахнулась вампирша. — Жаль тебя не было, когда он тащил мою кровать, заказанную из Маркарта. Помнится, она его тогда придавила. Как он кричал! Думала ему все ребра переломало. Оказалось нет, всего-то два сломалось, ну и рука за одно. — И как долго он гипсе проходил? — за неимением попкорна, я ожесточенно грызла куриную ножку (Надеюсь, она принадлежала Ривервудской курице. У нас с ней личные счеты…). — Какой такой гипс? — не поняла девочка. — Не суть. Долго-то он переломанным ходил? — Да на нем, как на собаке заживает. Пес, он и в Хамерфеле пес! Денек полежал, на следующий уже рвался в кузницу. Ни дня не продержится без молота в руке, — начала подниматься со скамьи Бабетта. — Ты куда? — Пойду, сделаю новый эликсир исцеления, - ответила девочка, удаляясь, - А то мало ли что?       После обеда я решила прогуляться по убежищу. Делать-то все равно было нечего. Начала с комнаты с алхимическим и зачаровательным столами, там немного поговорила с Фестусом Крексом. Старик, как и предупреждала Габриэлла, не особо охотно, ворчливо отвечал на вопросы. Оно и понятно, почему: к новичкам тут так относятся, чтоб не привязаться раньше времени. Никогда не знаешь, вернётся ли он со следующего задания. Внизу все той же комнаты шебуршался морозный паук. При виде него, меня передернуло от нахлынувших воспоминаний пробежки по Хьялмарку. Как сказала Бабетта, почти не покидающая своего поста у столика, его зовут Лис и, несмотря на свой ужасающий вид, он весьма милый и ласковый. Любят же в Темном Братстве всякую живность! Вспомнить ту же крысу Шимер в Чайдинхольском убежище. Были бы в Тамриэле гигантские тараканы, они б и их приручили. Подумать только, гигантские боевые тараканы! Лучше б каджитов разводили…       Из залы маленький коридор вел в холл с гротом и витражом Ситиса, на который я ненадолго залипла. Ни в кузнице, ни в тренировочном отделении никого не было, так что, взойдя на каменную лестницу, я побрела дальше.       По правую сторону коридора, за открытыми деревянными дверьми, было маленькое разветвление. Одна вела в покои Бабетты, которые я определила лишь по той самой каменной Маркатской кровати, что однажды, как гласят легенды, придавила Арнбьерна. Бедного вервольфа похоже здесь вовсю используют как грузчика. Меня сразу привлекла обвитая сухими корнями деревьев, двустворчатая дверь, поблескивающая потускневшим, изъеденным коррозией металлом. Таких дверей в ходе экскурсии Габриэллы я нигде ещё не замечала. Чисто женское любопытство заставило меня толкнуть массивную створку. За ней скрывалась комната с витражом, пребывающая в ужасном состоянии. Судя по всему, эта комната ранее использовалась как святилище, но долго не посещалась до приезда Цицерона. Да и сейчас вряд ли кто будет рваться прийти на поклон к нечестивой матроне, чей гроб стоял на помосте, окруженный поваленными, разбитыми каменными лавками. В красном свете, вливающемся в комнату сквозь витраж, гроб матери выглядел зловеще. Создавалось ощущение, что стоишь рядом с железной девой, приоткрыв которую можно увидеть истыканную шипами, жертву, замершую в предсмертной агонии. — Похоже в братстве меньше сестрички лишь Не-дитя, — услышала я за спиной хихиканье. От неожиданности я дернулась и, запутавшись ногами в длинном подоле платья, еле удержала равновесие, чтоб не полететь на перевернутые скамьи. — Как ты...? Я же не слышала чтоб ты вошел! — Профессиональная привычка, — пропел шут. — Сестрица жутко невнимательна! Цицерон скрипнул дверью, когда входил, это вполне можно было услышать. Но Сестричка была чем-то слишком увлечена. Ей бы уже давно перерезали нежное горлышко или нанизали сердечко на кинжал!       Как бы обидно не было, но он говорил правду. Эх, многому же мне ещё предстоит учиться... — Почему сестрица здесь? Она же, вроде должна во всю знакомиться с семьей? Или ты пришла к Матушке? — Я просто прогуливалась, — ответила я, выпутываясь из под длинной юбки. — А что это у вас за грохот был? — Ааа, это… Это Матушка! Матушка наказала того вшивого пса, — с хитрой такой улыбочкой, произнёс Хранитель, пряча шкодливый взгляд, принялся внимательно изучать соседнюю стену. — Он смел весьма грязно отозваться о её весе. Вот гробик и сделал бух на его мохнатую лапу! — Все с тобой ясно, — усмехнулась я. — Смотри чтоб тебе самому не прилетел бух от кулака Арнбьерна. — Не только для котят яд берегу-у-у, — сходу придумал новую незамысловатую рифму имперец, — Псин мерзких тоже им травлю-ю-ю. — Ага, Бабетта его на ноги-то быстро поставит, а вот ты, бонусом, от Астрид пилюлей схлопочешь. — Ооо, а вот это уже проблема! — саркастично засмеялся шут. — Астрид ведь главная здесь! Она заправляет балом! Ослушаешься Астрид - навлечешь ярость Ситиса, которого здесь почти не помнят! Даа! Дааааа! Ни в коем случае нельзя ослушаться Главную Госпожу Главу Астрид! Ведь она здесь главная! пока что... — более тихо произнес он, с хитрым прищуром, растянувшись в хищной улыбке.       Блин, это было очень жутко. Он же мне сегодня утром говорил быть осторожнее, а сам сейчас бесстрашно орет на все убежище чуть ли не о свержении главы. Что с ним не так? Ах да, подчас я забываю, что у него крыша-то подтекает. Похоже в его сознании попеременно занимают лидирующие позиции то мудрость и чувство самосохранения, то безбашенность и безрассудство. При том смена главенствующих состояний происходит весьма резко и неожиданно.       Пока этот придурок толкал свою пламенную речь, я беспрестанно оглядывалась. Было ощущение, что по всем стенам убежища выросли уши, что каждое слово этого безумца доходило, непосредственно, до Астрид. Казалось, отовсюду за нами следят. — Я это... Пойду, что ли, дальше убежище изучать, — не желая здесь больше оставаться, я медленно стала отступать к дверям. — Надо натереть мамочку маслицем... — задумчиво произнес Цицерон, не обратив на меня никакого внимания. Как же стремительно он переключился на новую задачу! В принципе, оно мне было и на руку. Я тихонько приоткрыла створку двери и выскользнула в коридор.       Блин, это чертовски стремно! Все эти интриги, заговоры... Как же я не хочу во всем этом участвовать! Страшно подумать, что здесь, в Братстве, могут сделать за подобное... Мне невольно вспомнилась смерть Люсьена. Ну нахер! Я сюда вступала не для того, чтоб в итоге мое истерзанное тело нашли раскачивающимся на какой-нибудь елке (или чего еще похуже)! Может стоит ограничить своё общение с Хранителем? Чтоб Астрид ничего не заподозрила.       Я медленно поплелась по коридору, пребывая не в лучшем настроении. Чувствую, сегодня ночью мне снова не поспать спокойно...