Мы меняемся, когда влюбляемся

Если бы название главы поместилось в отведённую для него графу, то оно звучало бы примерно так: "Серые, воздушно-голубые, предательски яркие, неоново-жёлтые, сине-фиолетовые, сиренево-невозможные, идиотски-привлекательные будни." С того момента, как Фредерик Уизли бессовестно вторгся в её жизнь, прошёл уже месяц. Каждодневные обязанности были разделены, дом содержался в порядке… Что ещё нужно? Сегодня, в один из дождливых и серых дней, Гермиона пекла печенье. Воздушные пряные полумесяцы распространяли свой запах по всему дому, заставляя Фреда нетерпеливо облизываться. Жить с Грейнджер оказалось не так уж и трудно — не беси её, и всё будет в порядке. Фред так и не смог понять, когда это произошло. То ли чувства возникли ранее и не имели выхода, то ли появились резко и неожиданно. Просто вот сейчас, когда брюнетка с собранными в хвост волосами стоит у плиты и напевает, то место, где у людей должна быть душа, заполняется щемящей нежностью.

«Какой бы она была женой?»

Близнец на секунду теряется: от неожиданно пришедшего вопроса темнеет в глазах, и парень ёрзает на месте, надеясь на то, что Грейнджер ничего не заметила, не увидела его секундного замешательства. Мысли невольно вновь возвращаются к ней — такой хрупкой, такой поломанной.

Поломанной.

А ведь и правда: каково ей? Какого вечно быть «мозгом» Золотого Трио? Каково не спать ночами, спасать весь мир в общем и задницы двоих неугомонных мальчишек в частности? Уизли невольно поежился, представляя, как это. А сейчас она так спокойно стоит у плиты, ежеминутно поглядывая в духовку.

«Я ей не пара…»

Именно. Вот та мысль, за которую следует держаться. Она достойна большего, лучшего, как минимум — Гарри Поттера, нашего мальчика-который-умудрился-не-сдохнуть. Она всегда отзывается о нём с такой теплотой, так мило беспокоится, когда его письма приносит чужая сова. Что это? Дружеские чувства или любовь?

«Любовь?..»

А что для него любовь? Фред усмехается и вновь, украдкой, смотрит на Грейнджер. Ей ведь всего пятнадцать… А она кажется такой взрослой. Посмотреть ей в глаза и мороз пробирает: цепкие, быстрые, не по возрасту серьёзные. Он с трудом воскрешает в памяти быстрые, игривые глаза Лаванды Браун, застывшие глаза Полумны, всегда широко раскрытые — сестры. А её глаза не похожи на их. Они, кажется, видели больше ужаса, смерти, изнанки этого мира, чем многие взрослые. Хочется подойти к ней, приблизиться прямо сейчас и обнять со спины. Вдохнуть уже ставший знакомым запах, зарыться носом в волосы и никогда не отпускать. Запрятать далеко-далеко, посадить за семь замков и никому не отдавать…

Никому

— Лондонский мост падает, падает, падает… — Гермиона, напевая, покачивает в руках ложкой, точно дирижёр — палочкой. — Падает, падает, падает… — тихо шепчет Уизли, уставившись в одну точку и вновь возвращаясь в свои мысли.

«Какие на вкус её губы?..»

Парень встряхивает головой и усмехается. Боже, как же хорошо, что мысли не прочитаешь. — Фред? - Она наклоняется над ним, опираясь локтями о стол и стараясь заглянуть в глаза, — Всё в порядке? Ты какой-то… — Всё хорошо, — близнец улыбается и вновь встряхивает головой, тихо ойкая от резкой боли в шее, — Всё хорошо.., - Негромко повторяет он. — Печенье готово, — Грейнджер улыбается, — Поможешь достать? — Конечно, — Уизли, усмехаясь уже вполне привычно, энергично вскакивает со стула, — А что, Герми, силёнок маловато? Она улыбается и слегка наклоняет голову, как бы излучая такую редкую для неё доброжелательность. — Ну, я просто решила тебя поэксплуатировать. Да, наверное, это правда.

Он любит её.