*Flashback*
— Ульфрик! Ты с ума сошел! — Успокойся, Галмар. Я всё слишком хорошо обдумал, — спокойно ответил Буревестник в ответ на яросные возгласы своего советника. — Она — довакин, живое воплощение нордских легенд. Да, она чистокровная босмерка из Валенвуда, но об этом знаем только мы. Для всех она может быть дочерью бедной нордки, работавшей на ферме. Тут самое место печальной легенде: «Появился босмер-путешественник, остановившийся на этой самой ферме. Обокрал, обрюхатил женщину и смылся. Значит, отца никогда не знала, а мать умерла при родах». Представив эту легенду — мы снова только выиграем. — Но свадьба и наследники… Что ты будешь делать с этим? — Галмар обошел стол с лежащей на ней картой Скайрима и устало оперся на стол у стены, заваленный амуницией для солдат. — Об этом слишком рано говорить, друг мой. Да и некромантов у нас всегда было немало, кто знает, что может произойти… А может и найду достойную среди горожанок, она родит ребенка, которого представлю как своего и… эльфийки, а потом одна «умрет при родах», а вторая — станет жертвой какого-нибудь разбойника, стоит ей выйти за стены города или просто ночью на улицу, — мужчина довольно улыбнулся, кинув короткий взгляд на босмерку, крепко спящую в кресле в дальнем углу.*Конец Flashback*
Эариэль бесшумно двигалась по темному коридору третьего этажа дворца. Здесь практически не бывает охраны и других посетителей: почти все комнаты здесь кладовые, либо вообще пустуют, жилой этаж выше, а для слуг ниже. В паре мест тускло горели настенные светильники из полых козьих рогов, но в основном тут было темно. Глаза эльфийки быстро привыкали к темноте, и она могла часами гулять по безлюдным коридорам, иногда заглядывая в пустующие комнаты. Так, однажды, она нашла заброшенную спальню. Кому могла служить единственная спальня на этаже — она не могла даже предположить: слишком мала для знати и слишком хороша для слуг. Комната была достаточно небольшая по размерам. В глубокой и широкой нише находилось большое витражное окно, пропускавшее достаточно света, даже без дополнительных светильников, что было необычно для этого дворца, прямо под ним — односпальная кровать. У правой, от двери, стены стояли два книжных шкафа с поросшей на них паутиной поверх пары завалявшихся книг, а прямо напротив них, у противоположной стены, расположился узкий комод. Свободного места в комнате почти не было. Эта отдаленная комната настолько приглянулась девушке, что она сама наводила там порядок в свободное время, которого у неё было много. Когда она первый раз обратилась к одному из слуг с необычной просьбой — принести ей простую одежду и пару ведер с водой и тряпками, он сначала не поверил, но Эариэль повторила свою просьбу с нотками угрозы в голосе — его и след простыл. Встретив его на лестничной площадке, она поспешно забрала всё то, о чем просила, и пошла наверх. Как оказалось, в одно из ведер слуга даже добавил немного натертого мыла, в качестве моющего средства, благодаря чему девушка не раз вспомнила его добрыми словами во время уборки. За пару дней она привела свои «скрытые покои», как сама назвала их в шутку, в полный порядок. Встретив во дворце служанку из данмеров — Дрелас, она решила, что вряд ли доверится кому-то из слуг больше, чем такому же, как она в своем роде, изгою среди нордов. Вскоре она стала её личной служанкой и, получив приличную для её положения надбавку (не без помощи Эариэль), с удовольствием помогала своей «хозяйке». Комната преобразилась: она словно стала светлее после уборки, кровать убрали, поставив на её место удобную софу из темно-синего бархата, занимавшую всё углубление в стене, на которой спокойно могли бы сидеть три человека, из своей спальни. С помощью служанки Эариэль перетащила все свои книги, с удовольствием перфекциониста расставляя их потом в шкафах, также Дрелас нашла в заброшенных кладовых три небольших круглых коврика и, приведя их в надлежащее состояние, принесла в комнату. Почти всё своё время босмерка проводила именно здесь, читая очередную книжку, дремля на уютной софе, засматриваясь на море через окно или разговаривая с Дрелас, рассказывая ей о своих путешествиях в Темном Братстве или выслушивая её рассказы о Морровинде. Данмерка часто приносила ей еду и оставалась надолго. Дрелас была почти единственным мером во всем королевском дворце и единственным созданием, которому «невеста ярла» могла теперь доверять, ибо даже другие слуги не имели и малейшего понятия, где во дворце могла пропадать такая важная, как им казалось, особа. Правда, так она никогда её не называла по просьбе самой Эариэль, с которой они сдружились. Эльфийка была «свободна» только на территории дворца: только на территории дворца она могла передвигаться без охраны, стоило ей сделать хоть шаг за порог в направлении города — за ней сразу следовали по пятам два приставленных к ней стража. Стала птицей в золотой клетке. Красивые, длинные, серебристые волосы, которыми Эариэль так гордилась всю жизнь, теперь были частью её наказания — благодаря им найти её не составляло особой проблемы. Даже если коротко состричь их — в городе не так много людей обладают таким же цветом волос, если быть точнее — никто. Хотя данмерка много раз предлагала ей варианты маскировки, чтобы та могла сбежать, но девушка боялась подставить под удар Ралофа и Гердур, всю их семью. Не будь этого условия — она давно бы сбежала, перерезав глотки приставленных к ней охранников, притворившись служанкой и быстро скрывшись из города, тем более у неё были скоплены неплохие деньги на карманные расходы и она, дойдя до деревни Анга, наняла бы повозку до Данстара. Но нет! Она так не может! Сколько раз она себя корила за эту привязанность к тем, кто в любой момент может умереть на той же гражданской войне? Уже устала считать. Вот и сейчас она шла по темному коридору к «скрытому убежищу». Всё как всегда. Тишина. Лишь еле слышный шелест её мантии по каменному полу. В голове очередная несбыточная стратегия побега. Войдя в комнату, она сразу почувствовала до боли родной, но уже немного подзабытый запах цветов паслена. И действительно — сиреневые цветы аккуратно лежали на бархате софы, освещенные больше лунным светом, чем наполовину потушенными настенными светильниками. Цветы её не сильно удивили — служанка иногда радовала её свежими букетами, а тут просто решила, видимо, напомнить о Темном Братстве. «Надо будет поблагодарить Дрелас за цветы и попросить поменять масло в светильниках», — подумала эльфийка и, развернувшись к ним, застыла в смятении. К деревянной двери была приколота железным кинжалом записка, свернутая вдвое. Аккуратно вытащив кинжал из двери и положив его на комод, она развернула записку. «Мы знаем». Только сейчас, оглядевшись в комнате, она заметила, что прямо перед ней, над комодом, висит небольшой треугольный флаг Черной руки. Нет, она ценила Дрелас, но сейчас ей казалось, что первая шутка данмерки очень не удалась. Эариэль будто почувствовала, что в сердце вонзают тот самый железный кинжал, который она несколько минут назад вытащила из двери. Девушка пришла в ярость. Она, громко хлопнув дверью, вылетела из своего «убежища», собираясь найти служанку. Вдруг босмерка резко остановилась, будто почувствовав за собой пристальное слежение и нарастающий в груди холод. Сразу же обернувшись, она потянулась к железному кинжалу, привязанному к поясу холщевой лентой, взятой из комода, она начала бормотать единственное сносно получающееся заклинание, которому её удалось научить старику Фестусу, «магической свечи». «Тётенька… Не найдется ли у Вас пары септимов на еду? Мои родители умерли, а я так замерзла и проголодалась…» — жалобно проговорил детский девичий голос из темноты. Все немногие светильники, которые были в коридоре, не горели. Заклинание, как назло, не удалось, из-за того, что девушка не смогла нормально сконцентрироваться. «Кто ты?! Как ты сюда попала?! Как обошла охранников?! Отвечай!» — нервы эльфийки порядком сдали. Она уже несколько месяцев не убивала во имя Ситиса и боялась, что могла порядком потерять сноровку. Тем более в темноте. «Эти остолопы? Они меня даже не заметили. Кто ж ставит на охрану королевского дворца пьяных нордов? Или это отсутствие Ульфрика Буревестника на них так влияет?» — на секунду эти язвительные нотки показались ей знакомыми. Босмерка вдруг почувствовала настоящий страх — она почти беспомощна. Да, от отчаяния она сегодня говорила о своей казни, но на самом деле умирать ей не хотелось. Внезапно Эариэль поймала себя на том, что её руки, до боли сжимавшие рукоять кинжала, дрожали, как у последнего пьяницы. «Входи. Поговорим…» — кусочек коридора слабо осветился светом из её комнаты. На «гостя» свет не попадал, так как дверь открывалась наружу и за неё спокойно можно спрятаться. Неуверенной походкой девушка пошла к открытой двери, стараясь побороть в себе желание развернуться и бежать со всех ног. Но она понимала, что в тяжелой мантии бег был бы проблемой и настигнуть её ударом в спину было бы простым развлечением для того, кто не раз убивал. Войдя в комнату, она подошла к софе и, взяв в руки цветы паслена, села на неё, сделав глубокий вдох-выдох, тем самым будто готовясь к встрече со своей запоздалой казнью. Она смирилась с ней, пока дошла до комнаты. Желание жить — оно есть, но какой в этом смысл, если она даже из дворца не может выйти без охраны, а про побег может лишь мечтать из-за глупой привязанности, которые многие бы неоспоримо назвали такой глупостью как «любовь». Огонь в светильниках слабо колыхнулся, сразу отражаясь на освещении. — И это глава Темного Братства? Первая Слышащая, которую так любили и уважали Назир и даже Цицерон? — Да кто же ты, черт возьми?! Эти цветы, записка, знамя… ЭТО ТВОИХ РУК ДЕЛО?! — совершенно не заботясь о скрытности, кричала девушка. — Трясешься так, будто деревенская шлюха, которую приперли к стене… — продолжал усмехаться детский голосок тоном взрослой язвительной стервы или, вернее сказать, фурии. — Трясусь? Я без сомнения перережу твою детскую шейку, если мне представится такая возможность, — Эариэль держалась из последних сил, стараясь говорить как можно увереннее. — Вот именно. Если представится возможность. А настоящая Эариэль создала бы себе такую возможность, — совершенно спокойно ответил голос. Эльфийка до сих пор не могла понять, кто скрывается в Темноте. — Я не стану тебя убивать. Нарушать догматы… навлекать на себя ярость Отца… Зачем мне всё это? Думаю, он больше одобрит, если я верну дочь его в Семью. Тот, кто так напугал босмерку, наконец, вышел из темноты. «Бабетта!» — прозвучало в тишине громом. Не в силах себя контролировать, Эариэль бросилась к ней и, опустившись на колени, с силой обняла её, боясь, что это всё лишь сон. Тихо отшутившись, что «она хоть и вампир, но от переломов ребер не застрахована», Бабетте удалось привести в сознание напуганную ей же сестру и усадить её на софу. Убедив её, что это не сон, она осторожно взяла с комода тканевый сверток. «Это кажется твоё?» — она отдала его Эариэль. Под грубой грязной тканью та увидела знамя Темного Братства на атласе. Это знамя раньше висело у неё в комнате, а теперь его переделали в двусторонний плащ: с одной стороны атласное знамя Темного Братства, а с другой — хорошая шерстяная ткань, послужившая, видимо, основой для такого хорошего плаща. Что заинтересовало девушку ещё больше — то, что он был теплым. Не по своему постоянному свойству, а именно в данный момент, словно висел на каминной стене, впитавая в себя его приятное тепло. В этот самый плащ завернута самая настоящая реликвия Темного Братства — Клинок горя, будто бы пульсирующий, когда босмерка взяла его в руки. «Ты же вернешься в Братство? Ты сохнешь тут…» — спросила Бабетта, выжидая ответа Истинной Слышащей — как иногда называл её Цицерон, обижая другую Темную Сестру, которая выполняла эту работу в отсутствие девушки. «Я… я… не знаю, — наконец произнесла эльфийка будто в саму Пустоту. — Я боюсь…» Вечное дитя знала всё о жизни Темной Сестры здесь. Уведомители есть везде. Они тенью следовали за «невестой ярла». В данном случае такой тенью была Темная Сестра Дрелас, которая пришла в Братство вскоре после исчезновения Слышащей. Словно почувствовав, что её вспоминают, данмерка вошла в комнату. — Здравствуй, Дрелас. Ты отлично справилась, — обратилась к вошедшей вампир. — Подожди, вы знакомы? — будто очнувшись ото сна, спросила босмерка, переводя взгляд то на свою «служанку», то на девочку. — Тени укрывают не только Гильдию воров, — усмехнулась Дрелас, — только вот в Братстве они живые, — она по-доброму улыбнулась, показывая на свой серый фартук с маслянистыми пятнами. — Неужели ты думаешь, что мы могли оставить Слышащую в одиночестве? — улыбнулась Бабетта и взяла Эариэль за руку. — Возвращайся. С теми людьми, о которых ты беспокоишься, ничего не будет. Ты серьезно думаешь, что Ульфрик что-то сделает тому, кто возглавляет его разведчиков, или его семье? Как это воспримут? — Действительно, Слышащая. Я понимаю ваши чувства, но здесь вас убьют быстрее. Сегодня ваша настоящая возможность сбежать из этой «золотой клетки». Если, конечно, вы этого хотите. — Я… — на глазах Эариэль выступили слезы. Она встала и подошла к комоду. Осторожно взяв в руки маленький букетик цветов паслена, она задумалась. — Я согласна, — резко и уверенно ответила, наконец, она. — Но мне нужно время. Завтра ночью? Это возможно? — Мы устроим. Если что, можешь передавать сообщения мне через Дрелас, — ответила вампир и встала с софы. Вещи уже ждут тебя в комоде. Ориентируйся на два часа ночи, на завтра.***
Эариэль унесла подготовленные вещи и собранную дорожную сумку в «скрытое убежище» и вернулась в свои покои, когда её оповестили, что она обязана быть к ужину. Вернулся её будущий супруг. Девушку словно пронзило током. Он ни разу не приказывал ей спуститься на совместный ужин в его покои. В конце концов, их «отношения» — лишь плохенькая актерская игра, но все восприняли это как должный брак, в котором чувства далеко не обязательны. Не может ли это помешать её планам? Нет, не может. Если она решила, то сделает это во что бы то ни стало.***
— Добрый вечер, моя дорогая невеста, — поприветствовал её Ульфрик. Девушку передернуло от такого обращения к ней. — Я смотрю, дворцовая жизнь постепенно высасывает из тебя личность главы Темного Братства? — тон Буревестника всё больше не нравился эльфийке и даже настораживал. — Благодарю. Но я предпочитаю больше времени проводить в городе, хоть и на коротком поводке, — она сделала акцент на последних словах. — Пойми, что этот «короткий поводок», как ты выразилась, для твоего же блага, — девушка уже хотела возразить, но её перебили: — Пожалуйста, не кричи. У меня болит голова. Я пригласил тебя на ужин, так изволь присоединиться ко мне за столом. Эариэль, чувствуя, что надо быть предельно настороже, села на подготовленное место, хотя она прекрасно понимала, что в открытой схватке с Маркартским медведем её шансы в принципе равны нулю, а оружия у неё нет. Даже если бы было, она не вышла бы дальше порога дворца — убили бы на месте. Ужин прошел в тишине, не считая пары абсолютно дежурных фраз вроде «нравится ли ей дворец» и «вкусна ли пища». Эльфийка же нутром чувствовала, что этот ужин ничем хорошим не закончится и даже предполагала в каком направлении. На огромное удивление босмерки в комнату вошла её «служанка». Ульфрик, сразу обратившись к данмерке, попросил подготовить её госпожу к вечеру. Вскоре, с поклоном «господам», Дрелас покинула покои ярла, отправившись подготовить всё к процедурам. Вернувшись в свои покои и увидев Дрелас, Эариэль облегченно выдохнула. — Можете не беспокоиться, Слышащая, — заметив приход девушки, обратилась к ней темная эльфийка. — Госпожа Бабетта, — от такого обращения к вечному ребенку босмерку передернуло, — снабдила меня парой эликсиров на разные случаи, — она улыбнулась. — Парой эликсиров? Хочешь сказать, что у тебя есть идея, как… — Да. Снотворное. Я добавлю его в вино, и, когда буду вас сопровождать в покои ярла, передам ему бутылку. — Но он же будет пить его со мной? Как я не усну? — Противоядие. Оно действует не слишком долго, поэтому вы выпьете его перед самым выходом. Ваше дело — как можно скорее выпить эту бутылку вместе с «женихом». А сейчас предлагаю вам насладиться прелестями купания с травами. Сегодня ночью нам предстоит путь в Данстарское убежище. Я надеюсь, вы вздремнули днем? Один: Эариэль выпивает противоядие, стоя в тонком платье перед дверью. Два: входит в покои ярла и приветствует его легким поклоном. Дрелас передает вино. Три: сразу же убеждает Буревестника, что не сможет иначе, что нужно выпить. И они пьют. Бутылка быстро становится пустой, при этом босмерка смогла выпить меньше бокала, при том, что остерегалась снотворного, остальное с успехом выпил сам Ульфрик, заметно захмелев. Неспешно встав из-за стола, мужчина подошел к девушке и подал ей руку. Она старалась изображать из себя уже «готовую», но внутри всё равно затаился страх: «А что если?» Мужчина сразу резко впился в губы эльфийки, грубо держа её за волосы и развязывая платье. Стараясь не сопротивляться, она представляла на месте ярла Виндхельма кого угодно, но только не его самого. В воображении промелькнул даже Цицерон. О, Отец Ужаса и Мать ночи, вы истинные свидетели, что она с удовольствием бы легла в кровать с симпатичным и даже близким ей в чем-то по духу Хранителем, чем с Ульфриком Буревестником. Даже став женой ярла, будь она хоть трижды героем Скайрима и довакином — норды её не примут. Особенно норды Виндхельма, в котором она рискует провести остаток жизни, если не сбежит. Она никогда не станет своей среди чужих. Мужчина уже распустил руки, исследуя её тело, маленькие бусинки на груди, выступившие от холода, а не от возбуждения, но воспринятые Буревестником именно как последнее. Поэтому оторвавшись от её губ, он подхватил девушку на руки и положил на кровать, правда, сама эльфийка это почувствовала, скорее, как «бросил». Платье осталось на полу на том самом месте, где она стояла ещё минуту назад, поэтому сейчас Эариэль лежала перед мужчиной полностью обнаженной, а тот в свою очередь без всякого стеснения лапал её. Эльфийка внутренне молилась Ситису, чтобы снотворное наконец подействовало, так как она уже не могла это терпеть и с трудом сдерживала желание заехать ярлу Виндхельма любым предметом потяжелее, что первым попадется под руку. Наконец, когда уже мужчина разделся и хотел было переходить к главному акту, ибо он уже был возбужден до предела, сработало снотворное, и он камнем лег поперек своей кровати рядом с эльфийкой. Эариэль взяла со стола небрежно забытый маленький кухонный ножик и резанула себе по ладони. Кровь быстро потекла по руке, и девушка, встав над местом, где только что лежала, подержала порез над простыней. Достоверных сведений, что она не была девственницей, у него нет, а так — хоть какое-то доказательство ему на утро, что он сделал то, что хотел и не станет её искать хоть какое-то время, давая им время уйти как можно дальше. Она быстро вернулась в свои покои, где её ждала Дрелас. Данмерка перевязала ей руку и, буквально надев на неё то самое платье, которое босмерка подобрала на полу, накинула на неё двойной плащ, принесенный Бабеттой, черной стороной наружу. Обустроив комнату так, чтобы в любой момент могло показаться, что хозяйка вышла только что, они поспешили на этаж ниже, где располагалось «убежище» и все приготовленные вещи. Из-за пореза Эариэль было трудно одеваться, Дрелас ей помогла. Обе, снарядившись за час, потушив светильники и скрыв следы пребывания Темного Братства, такие как цветы паслена или небольшой треугольный флаг Черной Руки над комодом, поспешно удалились. Большинство стражников дремало на своих постах, опиравшись на стены или сев на пол. Стражники у главных дверей не стали исключением. Надев поверх брони Темного Братства простую одежду служанок с капюшонами, девушки шли по городу, старательно избегая патрулирующей стражи. И вот, главные городские ворота позади. Всё вышло позже, чем изначально обговаривалось, времени было около пяти часов утра. Девушки словно две тени двигались по дороге к деревне Анга. Поспешным шагом они добрались туда немногим больше часа, и, на их радость, повозка стояла у таверны, а сам извозчик был совершенно трезв и грелся внутри, поэтому, как только девушки позавтракали, они отправились в путь. Благодаря тому, что Данстар был не так далеко от Виндхельма, извозчик взял всего 150 септимов. Картины снежных пейзажей неспешно меняли друг друга, правда, менялись какими-то деталями. Именно поэтому эльфийка скучала по убежищу в сосновом бору, рядом с Фолкритом. Там было и теплее и уютнее, и можно спокойно купаться в теплом внутреннем пруду, когда все уснут. Правда, когда они с Габриэллой купались, пару раз ловили на подглядывании Назира и Цицерона, которого тот притаскивал почти насильно, поначалу надеясь вправить ему мозги хотя бы нормальными мужскими потребностями. Собственно, именно Цицерон своими несвоевременно громкими репликами в сторону какой-то детали на теле Слышащей, вроде выдающегося шрама на левом боку, который она получила, когда ещё не пришла в Темное Братство, а старалась зарабатывать охотой, упала в овраг во время дождя и неплохо рассекла себе бок. Благо, была с собой кровоостанавливающая мазь и она смогла дойти до ближайшей деревушки, где был лекарь. На лице босмерки красовалась счастливая улыбка, когда она погрузилась в воспоминания. Да, именно Темное Братство стало её семьей. Настоящей семьей, хоть и без кровного родства. Хотя нет, именно по крови, что принадлежала Отцу Ужаса, они все были едины. Дети пустоты. Дети Матери ночи. Уже к исходу дня, когда лес накрывали тени, девушки стояли перед заветной дверью. — Что есть величайшая иллюзия жизни? — Невинность, брат мой.