Когда я шла ко дну, ливень стоял стеной, И только тогда я наконец-то смогла нормально дышать, Больше ничего не оставалось, И бабочки превратились в пыль, Покрыв ею всю мою комнату. Когда я шла ко дну, ливень стоял стеной, И только тогда я наконец-то смогла нормально дышать, Когда тем утром от тебя не осталось и следа, Думаю, я окончательно излечилась.
Нетерпеливо я пыталась дозвониться до Элейн, но и телефон, и мои пальцы просто сговорились и не хотели работать вместе. У меня тряслись поджилки от злости, когда я поняла, что Элейн, и только она, знала пароль от моей почты. Только она могла удалить сообщения, приходящие все это время на почту. Как она могла так со мной поступить? Я не могла в это поверить. Я хотела, чтобы она прямо сейчас взяла трубку и сказала мне, что я ошибаюсь и это устроила не она. И главное, зачем она это устроила? С роем вопросов в моей голове я вновь набрала ее номер и наконец, гудки прекратились: — Что-то случилось, Эшли? — слышу я обеспокоенный голос подруги на том конце провода, — У меня шестнадцать пропущенных звонков от тебя! — Наконец-то! — крикнула я, — Как это понимать Элейн? — Эээ… Эшли, прекрати говорить загадками. Я после собеседования ничего не соображаю, — я закатила глаза, слушая ее. — Ты удаляла письма Камерона! — не выдержала я, вдобавок хлопнув по столу ладонью. — Что? — прошептала она. — Элейн, ты удаляла письма моего парня. Мало того, ты отсортировала их в другую папку, чтобы я их ненароком не увидела! Как ты могла так поступить?! — но я ничего не слышала. Ни оправданий, ни их попыток, — Ответь что-нибудь, — промычала я. — Я сделала это для твоего же блага! — спокойно сказала Эл, после паузы. — Ах, ты говоришь так постоянно. Для какого блага? — Я хотела, чтобы ты встретилась со своим соулмейтом. — Ух, ты! Можешь ставить галочку! — Дай договорить. Что ты собиралась делать, когда Камерон, который приезжает сегодня, представит тебе свою «Абигейл»? — О, так еще и читала мои сообщения, рас знаешь, что он приедет. Спасибо. Экономишь мне время. — Собираешься его делить? Поэтому, я сделала то, что сделала. Эйса был твоим единственным шансом. Он пригласил тебя в Великобританию. Ты едешь с ним, Камерон остается с «Абигейл». Все живут долго и счастливо, — она говорила долго, четко, раскладывая все по полочкам в моей голове, но ее голос предательски ломался. О, мне бы хотелось, чтобы она чувствовала себя виноватой. — Ты не хочешь извиниться? — я сильно зажмуриваю глаза, останавливаясь у панорамного окна. — Простого «спасибо» достаточно, — мое терпение кончилось, и я сбрасываю. Мне нужно время и Элейн явно это понимает. Когда меня унижали в шестом классе, Элейн сказала мне, что те, кто меня обижает, могут забрать и испачкать мои вещи, но они не смогут забрать у меня имя, но если я позволю, они отнимут и его. Это была самая философская вещь, которую я могла услышать от одиннадцатилетней девочки. И это — забрали мое имя — то, что сделали фанатки, называя меня «ненакла». А потом и Элейн сделала то же со мной. Я села за стойку в пустом и тихом доме. Сегодня я поняла, что за каждым последствием стоит человек. За моими последствиями стоит человек.***
Тридцать одна минута и десять секунд… Прошло с того момента, как Камерон позвонил мне, и все тем же оживленным голосом, который я слышала два месяца назад, сообщил, что он вместе со своей соулмейт в аэропорту. Двадцать семь минут и две секунды… Было, когда я поставила электрический чайник и сбегала за тортиком в ближайшее кафе. Шестнадцать минуть и девять секунд… Я отмеряла шаги из одно угла гостиной в другой (которых, кстати, десять), как Мюррей прислал мне очередное сообщение, текст которого гласил: «Мы встретили их в аэропорту, едем к тебе. Не выкинь ничего ненормального. Элейн просит прощение, если это еще имеет значение». Я закатила глаза. «…если это имеет значение» — ну, конечно, «это еще имеет значение». Я перечитала сообщение еще раз и возмутилась, потому что Мюррей по-любому был за рулем и писал мне. И как они с Эл сдали на права? Шесть минуть и шесть секунд… Я рылась в чемодане, куда уже сложила все вещи для поездки в Великобританию, наводила видимый порядок в доме, пыталась накраситься, чтобы сделать вид, что все в порядке. Когда я взяла подводку, чтобы нарисовать стрелки, по дому раздался звон. Они пришли. От неожиданности я уронила подводку и та испачкала раковину. Ну, и ладно. Давно пора было ее выбросить. Я поспешила открыть дверь. — Эшли! — бросился мне в объятия Камерон. Он почти не изменился: взлохмаченные каштановые волосы, зеленые глаза, даже та красная пайта, которую я подарила ему пару месяцев назад. У него в руках был букет моих любимых роз. Глядя на них, я почти забыла, что он бросил меня ради той, которая стоит у него за спиной. Обнимая его, я посмотрела на его соулмейт, которая с неловкой улыбкой смотрела на меня, явно сравнивая, — Как и обещал, это «Абигейл», «Абигейл» это Эшли, — мы обе решили не смущать присутствующих и обнялись. Я чуть не скривилась, когда после привычного «...это Эшли» не последовало «...моя девушка». Камерон вручил мне цветы и я пошла за вазой. — Как вы долетели? — пока набирала воду в вазу, спросила я, чтобы замять тишину, которая вот-вот хотела наступить. — Прикинь, «Абигейл» летала впервые, — девушка смутилась, а я закатила глаза, но так, чтобы никто не увидел. Элейн-я-делала-это-для-твоего-блага-Робинсон встала рядом со мной, чтобы поставить торт. Она тоже купила торт, — А, кстати, Эш, — я скривилась и повернулась к нему, — Мы хотим погулять по Центральному парку. Одолжишь свой полароид? — Конечно, — пожала плечами, направляясь к чемодану. — Ты переезжаешь? — спросил Камерон, кивая на чемодан. — Нет, я… — я нагнулась, чтобы с самого дна достать полароид, — я улетаю в Великобританию. — Зачем? — Меня пригласил мой соулмейт. — И ты готова бросить учебу, друзей и дом, чтобы поехать за океан с первым встречным? — парень хмыкнул. — Кто бы говорил, — я протянула ему полароид, но он уже уловил суть моего предложения и не собирался брать из рук предмет. — Элейн, Аби… — «ой, как мило, он называет ее „Аби“», — Не могли бы вы выйти? Нам с Эшли надо кое-что обсудить. Наедине, — девушки переглянулись. Камерон прожигал меня взглядом и смотря на него в ответ, за его спиной в окне увидела, как Мюррей, сидящий в машине, нервно стучал пальцами по рулю. Я не знаю, почему он тогда остался в машине и не зашел в дом. — Но… — подала голос «Аби», оглядываясь на Элейн-я-делала-это-для-твоего-блага-Робинсон, которая уже вышла, но парень ее перебил: — Просто выйди, — рявкнул он, а нежная натура его соулмейт вздрогнула. Я хмыкнула. Она кивнула, наконец, покорно выйдя на улицу. «М-м-м, какая дрессированная», — пронеслось в моей голове. — Пойми меня, Эшли, — начал он. — Понять тебя? О, я пыталась! Я пыталась все это время, что мы были вместе. Господи даже, когда ты уехал к «Абигейл», — я показала на окно, за которым недоумевала «та самая». В ней не было ничего, что бы понравилось бы мне: ее глаза были непривлекательного черного цвета, волосы чересчур пышными и светлыми, даже ее щеки в тот момент казались мне слишком большими с ненужными веснушками, к тому же. А рядом с ней Элейн-я-делала-это-для-твоего-блага-Робинсон, которая от волнения ломала пальцы, — Ты не заслуживаешь этого! Всего этого! — я вскидывала руки так сильно, что Камерон даже отошел от меня. Я тоже была удивлена, как быстро разозлилась на него. Я говорила все то, что хотела сказать, как только он уехал и добавил меня в черный список, — И меня, и моих слез! — Ты когда-нибудь любила? — спокойно спросил он, засовывая руки в карманы. — Что? Почему ты так спрашиваешь, будто не был влюблен… — опешив от вопроса, я понизила голос, — Камерон… ты хочешь сказать, что… — Нет, Эшли, нет, — успокоил он меня, но не надолго, — Но подумай здраво, нам было по шестнадцать. Прошло почти три года. Теперь, мне кажется, что все что было — детский сад. С «Абигейл» все… по-другому. — Да, потому что вы — соулмейты! Я говорила тебе это, я говорила тебе не ехать к ней, но ты променял меня на… — Потому, что я уже тогда понял, что это не серьезно! Это детский сад! — Зачем же ты писал мне все это время? Лучше бы я вообще не знала про эти письма… — я плюхнулась на диван, облокотилась локтями о колени и закрыла ладонями лицо. Как же с ним все сложно. Теперь я понимаю, что мы бы никогда не стали соулмейтами. — Я не хотел, чтобы ты волновалась раньше времени. Я надеялся, что ты поймешь... — Ах, «волновалась», — изобразила кавычки пальцами, — Ну, спасибо за заботу, Уокер. — Так, — он сел рядом со мной, но я отсела на край дивана, а Кам закатил глаза, — У меня есть соулмейт, у тебя тоже. Два года мы просто оттягивали «этот самый момент», — его очередь показывать кавычки пальцами. — Ах, так ты жалел меня, — еще тише сказала я, наблюдая, как на улице Элейн о чем-то оживленно болтает с «Абигейл». Но это не милый разговор двух подружек: Элейн сосредоточена и активно жестикулирует, а «Абигейл» просто кивает на каждое ее слово. — Не оправдывайся Эшли, ты тоже встретила своего соулмейта! — вывел он меня из раздумий. Он крикнул, да так, что девушки на улице обернулись. По глазам Элейн, я поняла, что она думает, мы начнем драться. — Это стечение обстоятельств! — я вскочила. Мне правда хотелось разбить вазу, в которую я недавно ставила цветы, об его голову. — Ты любила когда-нибудь, Эшли? — парень не вставал с дивана и поднял голову, вбрасывая очередной вопрос в мою голову. — Да, но какое это имеет… — И чем все закончилось? — он смотрел на меня с ухмылкой, пока я вытирала слезы. Наверное, он хотел услышать о том, что все заканчивается именно сейчас, что все закончилось именно тогда, когда он уехал к «Абигейл» и я не возьму во внимание его письма на email. Камерон из тех, кто выпьет твою душу, он разобьет тебя и потом захочет, чтобы ты в этом призналась. Он был таким по отношению к другим еще до нашего знакомства. Плохой мальчик, хороший только для меня. Да, я разбилась, но это не значит, что я должна быть разбитой вечно. — Не закончилось, — смело сказала ему я, глядя в глаза. Я не понимала своих слов, не понимала намеков, я откровенно лгала — так я думала. Камерон с самого начала больше всех толкал меня к своему соулмейту. Ни нетерпеливость Элейн, ни советы Мюррея, ни наставления родителей не толкали меня к Эйсе так сильно, как его безразличие. Каждый раз, когда он делал мне больно, я шла к Эйсе. Мне оставалось сделать только один шаг. И он вновь толкнул меня в спину. — Что? — он встал и ссутулился. Не это он ожидал услышать. — Ты услышал с первого раза, — я забрала свою сумку, пальто с вешалки пытаясь уйти отсюда как можно скорее, не смотря на то, что мы находились в моем доме. Мне нужно было срочно проветриться. — Ты дополняла меня! — Прости? — я открыла дверь, застыв в проходе, и ветер уже проник в комнату, освежая мою голову, — Я, что?! Дополняла тебя? — я часто слышала эту фразу, и вскоре она мне опротивилась. Я понимала, что такое можно сказать только соулмейту, ведь соулмейты меняются, которыми мы могли и не стать. И не стали. Как любая другая девушка, которая нашла соулмейта, я слышала в этой фразе что-то романтическое. Но не теперь. Как Элейн отправляла его письма в корзину, я должна отправить в корзину его. — Я сама себя дополняю, — так звучит намного лучше, не так ли? Уходя, я не хлопала дверью, ничего стервозного не сказала «Абигейл», которая виноватым взглядом смотрела на меня; ничего не сказала Элейн, которая подбежала ко мне, как только дверь закрылась. Наверное, она хотела извиниться, но мне было далеко не до ее извинений. Мюррей открыл дверь и почти вылез из машины, но Элейн крикнула: «Оставь ее», и он не стал идти дальше. Я бежала, по дороге обвивая шарфом шею, надевая пальто, и хотя, на улице было ужасно холодно — шел снег — я сгорала от злости.***
Я сидела на запорошенной снегом скамье под деревом, завешанным новогодней гирляндой, которую надо бы снять уже давно. Ладони обнимали теплый стаканчик с кофе, а глаза ловили обеспокоенные взгляды прохожих, направленных на девочку, по чьему лицу размазалась тушь. Я шмыгнула носом, отыскала в сумке салфетки и стерла тушь с лица. Так лучше. Мне было так плохо, что я бы даже закурила на потеху самой себе. Я сидела и думала, какая я дура. Я думала обо всем с того самого дня, когда начался этот водоворот событий. Последние два месяца пленкой прокручивались у меня перед глазами и я мотнула головой, чтобы это прекратилось. Но легче стало лишь на долю секунды, пока я лениво не потянулась за телефоном, блекнувшим о том, что пришло сообщение: Входящее от: Эйса Эшли? 8:09 PM Эшли? 8:10 PM С тобой все в порядке? Ты уже в аэропорту? 8:15 PM Не могу тебя найти. Ответь, где ты? 8:19 PM Осталось полчаса до взлета. Ты застряла в пробке? 8:23 PM Я смотрела на сообщения — пялилась в экран, понимая, что предаю его. Человека, которому было не все равно. Человека, который волновался. Человека, который был моим соулмейтом. Лед сковывал мою душу, рвал меня на части изнутри — я пыталась растопить его адски горячим кофе, но только беспомощно глотала слезы. И даже если мне было больно, я понятия не имела, какую боль предстоит пережить ему. Отставляя стаканчик с кофе рядом с собой, снова не слушающимися пальцами печатала ответ: Прости, Эйса. 8:26 PM Мне очень жаль. И я снова почувствовала непреодолимую пропасть, образовавшуюся между нами из-за меня.