Научи её жить по-новому

— Юль, Аверина не видела? — дверь ординаторской распахнулась и оттуда выскочила молодая брюнетка с мобильником в руках. Сценаристка оторвалась от бумаг, поднимая голову, — Исчез куда-то, дозвониться до него не могу, — Горелова пожала плечами. — Нет, Надь, не видела. — А Куликову? — Куликовой плохо стало, врачам пришлось вмешаться. Я думаю, что отец её домой отвёз, — пролистывая на ходу папку со сценарием, ответила Юля, куда-то спеша и не вдаваясь ни в какие подробности. Надя непонимающе посмотрела вслед женщине, повторно набирая номер. До конца рабочего дня оставались буквально считанные минуты и чтобы успеть закончить все дела вовремя, сценаристке нужно взять на себя довольно много. Девушка немного не дошла до нужного кабинета, как столкнулась в коридоре с Григорием Викторовичем, который должен был покинуть больницу ещё полчаса назад. — Юлия Дмитриевна, — остановился мужчина, удерживая маленькую, хрупкую блондинку за плечи, — Вы уже распустили всех артистов? — Ну, я сообщила всем, что они свободны, но, по-моему, разъехались ещё не все, — девушка потёрла своё плечо, поднимая взгляд на Куликова, — А Вы разве не уехали ещё? Как Маша себя чувствует? — Маша-то? — переспросил Григорий Викторович, посмотрев куда-то в сторону, — Маша ничего, с Максимом сдружилась, — усмехнулся он. — С Авериным? — Юля распахнула глаза, опуская руки, — Он с ней сейчас? Его там по всей больнице ищут. — С ней вроде был, байки там травил. Марийка напугала его больше, чем меня, когда упала, — Григорий Викторович глубоко вздохнул, посмотрев на наручные часы. Юля вскинула папкой, укоризненно посмотрев на мужчину, — Ладно, я пойду. До завтра, Юлия! — До свидания, Григорий Викторович!

***

— ...Ну я же ему сразу «нет» сказала! — Маша, с закутанными в плед ногами, сидела с одного краю дивана, держа в руках чашку горячего чая и заливисто смеялась, изредка бросая свой светящийся взгляд на Максима. Григорий Викторович, остановившись у полуоткрытой двери, с трудом мог поверить в то, что его дочь может позволить вести себя так с человеком, которого и пару дней не знает. С другой стороны он был несказанно рад этому, ибо видит Марийку такой открытой с людьми крайне редко. Стоя у дверей, наблюдая и улыбаясь, он наконец опомнился зачем шёл сюда и коротко постучав костяшками пальцев о дверь, вошёл в комнату, не дожидаясь разрешения. Маша через плечо Аверина посмотрела на отца, поставив чашку на столик возле дивана. — Прошу прощения, что прерываю ваши громкие беседы. Их слышно с того конца коридора, — мужчина сиял и как будто был готов делиться своим хорошим настроением с окружающими, но, похоже, сейчас делиться не с кем. У всех присутствующих и так довольно приподнятый настрой, — Домой поедешь? Я могу отвезти тебя, если поторопишься. — Я пешком. Свежий воздух нужен, чтобы приступы не повторялись, — девушка положила руку на грудь, спокойно выдохнув. — Десять километров? Ты с ума, что ли, сошла? — вскинув бровь, Григорий Викторович посмотрел на Машу. — Если что, я вызову такси. — Пойдём до Мосфильма пешком, если тебе хочется погулять? До него не десять километров. А оттуда я отвезу тебя домой? — Точно отвезёшь? — прищурилась девушка. — Точно. Заодно ты мне до конца расскажешь историю про своего товарища, — улыбнулся Аверин, склонив к плечу голову. Маша, встретившись с ним взглядом и на несколько секунд замирая, улыбнулась одними только уголками, согласно кивнув головой. — Григорий Викторович, Вас тогда мы отпускаем, а Машу я доставлю целую и невредимую, — Максим развернулся к мужчине, посмотрев в его сторону и на прощание пожав ладонь. К вечеру, а точнее уже ближе к ночи, погода наконец-то стабилизировалась. Вокруг тишина, темнота, фонари в парке освещают только тропинки, по которым зачастую ходит народ. Судя по мокрым лавочкам, день без дождя не обошёлся. Зато свежо и отчётливо слышно, как в кустах стрекочут кузнечики. Маша ходит пешком довольно редко, не потому, что ленится, а потому, что имеет машину и очень мало свободного времени. Сегодняшняя вечерняя(ночная) прогулка не могла оставить её равнодушной. Сейчас она ощущала себя маленькой девочкой, вприпрыжку двигаясь немного впереди, изредка оборачиваясь на Максима и улыбаясь ему. Казалось бы искренне, по-настоящему. — ... Господин Брагин, — Маша развернулась к Максиму, двигаясь вперёд спиной по узкой тропинке, — Соизвольте избавить меня от своего присутствия, — усмехнулась она, — Или какая там реплика? Я не помню. — Я дословно тоже не помню, но точно не такая, — молодой человек поддержал блондинку, улыбнулся, доставая руки из карманов куртки. — Знаешь, отец, зная все «прелести» этой профессии, всегда был против того, чтобы я участвовала во всём этом, а мне безумно хотелось. Я с уроков в школе сбегала, чтобы представления в театре посмотреть, потом получала, конечно, за это, но было весело, — усмехнулась Куликова, опустив голову, вспоминая то время, когда была ребёнком, не знала ничего, ни о чём не думала. Когда все были рядом и всё было хорошо. Тогда жизнью ещё была не потаскана, улыбалась гораздо чаще, чем раз в полгода. А потом всё изменилось. Очень резко и кардинально. Исправить, к сожалению, было ничего невозможно. Судьба всё решила за неё, а девочке осталось только принять это и жить дальше, — В школу я ходила частную, в университет поступила с помощью отца, поэтому люди всегда как-то старались обходить меня стороной, мол девица избалованная, сама ничего не можешь, всё для тебя купили... Да, возможно. Я никогда не знала финансовых проблем, у меня всегда всё было, мне ни в чём не отказывали, никогда. Но актёрским искусством я живу, дышу, это моё. Жаль, что некоторые люди не видят этого. — Ты всегда была такой? — Какой? — спросила блондинка, подняв голову, убирая прядь волос с лица, — Наглой? Высокомерной? Самовлюблённой? — улыбнулась она, посмотрев на молодого человека, забывшего всё, что он хотел сказать, — Я хотела и добилась. Занимаюсь любимым делом, получаю удовольствие и деньги. Разве плохо? Если честно, мне плевать на чужое мнение. Говорить можно сколько и что угодно. А вот понять, поддержать, уверенность хоть какую-то вселить может не каждый. Я много знаю, много видела и слышала, столько же получала. Люди гнилые. На дворе двадцать первый век. Век лживых чувств, цинизма и лицемерия, — девушка развела руками в стороны, когда по щеке скатилась слеза. Она быстро смахнула её рукавом, отводя взгляд в сторону. — Пусть я буду эгоисткой, но никогда не позволю унижать себя. Видела тех, кто готов на всё ради любви к себе, но заче-е-е-ем? Почему нельзя заслужить уважение, играя на сцене или рисуя, создавая что-то прекрасное, открывая новое? Люди выставляют себя не в лучшем свете, лишь бы привлечь внимание. За это я не люблю их, мне кажется это смешным и нелепым. Таких людей я вокруг себя не держу. — В чём тогда смысл? Мне кажется, жить, обособившись от людей, не совсем в кайф. — У каждого свой смысл. Кто-то для людей, кто-то для себя. Я выбрала второй вариант, я делаю себя и мне это нравится. В этом мы и разные. — Что ты хочешь от жизни, Маш? — Понимания. Поменьше цинизма и уважения людей друг к другу. Ещё семью. Человека, который не скажет мне, что я поехавшая и больная на голову. Который поймёт, разберётся во мне и полюбит вот такую, какая есть. Который не отвернётся на второй день знакомства и не скажет мол, Маш, головку подлечи. Просто я - это я и другой быть не хочу.