По живому.

— Чанко-Му всё ещё не вернулась, — замечает почти уснувшая Йонэбаяши и сонно зевает. — Она всегда поздно приходит, но сегодня — ещё позже обычного. (Даже я вижу её лишь по утрам). (И далеко не каждый день). — Вот вы мне скажите, — вдруг начинает Ширазу и по очереди смотрит на друзей. — Мы ведь Тоору вернули? Вернули. Назад в семью приняли? Приняли. Так какого хрена она ведёт себя, как будто не знает нас? (Рано встаёт и поздно ложится). (Она вообще высыпается?). — Муччанко такая грустная и чужая стала, — Сайко вздыхает и сжимает складки своей ночнушки в руках. — Иногда мне кажется, что она и не хотела возвращаться к нам… (Иногда я тоже так думаю). — И ничего же не рассказывает, — продолжает блондин и тяжело вздыхает. — Даже тебе, Урико. — Знаешь, я бы на её месте тоже не стал бы доверять такому, как я, — неожиданно отрезает Куки, и Гинши удивлённо приподнимает брови. — Мне всегда плевать на всех было, и она, видимо, всё не может от этого отвыкнуть. — Но сейчас-то не плевать, — замечает Ширазу и пожимает плечами. — Странная она, Тоору наша. По-любому что-то не договаривает. (Она вообще не разговаривает с нами). — А раньше она пекла вкусное печенье и заплетала мне красивые косички, — ностальгически говорит девушка и всё пытается не заплакать из-за нахлынувших воспоминаний. — Муччанко такой доброй была… (Она и сейчас такая). (Просто перестала верить в это). — Уже почти полночь, — смотря на часы, говорит блондин и переводит свой взгляд на друзей. — Может, хоть позвоним ей? — Нет, — тут же отрезает Урие, и пара удивлённо смотрит на него. — Она уже почти здесь, — поясняет он, встаёт с дивана и подходит к входной двери. (Я чувствую её запах совсем близко). Куки открывает дверь, и в эту же секунду Тоору залетает в особняк. Парень непонимающе смотрит на неё, и она поднимает на него свои заплаканные и уставшие глаза. — Что с тобой? — взволнованная фраза вырывается из парня ещё быстрее, чем он даже успевает подумать об этом. — Ничего, — коротко бросает девушка и бежит по лестнице наверх. — Муцуки! — кричит ей вслед Урие, и Ширазу с Сайко непонимающе переглядываются. Тоору забегает в свою комнату и запирает её. Сползает вниз по двери, утыкается носом в колени и плачет. «Я не хочу уходить». «Я не переживу ещё одного перевода». «Идиотка, будто бы тебе есть, что терять». Глупая Муцуки. Тебе есть, что терять. Точнее — кого. И у тебя несколько таких людей. И главный среди них — Урие. Сейчас волнующийся и переживающий за тебя Урие. «Я их сколько времени игнорировала, а сейчас реву из-за того, что это всё закончится». Муцуки боится. Боится открыться; боится снова потерять контроль; боится, что они увидят её вторую сторону. Чёртова Муцуки. Тут у каждого свой личный ад. И каждый сам порой боится чего-либо. Потерять друг друга, например. Урие силён. Муцуки — больше нет. У неё не осталось сил, чтобы бороться; чтобы держать всё в себе; чтобы снова быть собой. Муцуки старается, правда старается, открыться ребятам снова. Только вот чёртово чувство тревоги не даёт. И Смерть по пятам ходит. Смерть вообще всегда рядом. Рядом ведь, да?.. Страх обволакивает тело Муцуки липкими руками и крепко держит в своих объятьях. Страх, что она снова сойдёт с ума; что снова кого-нибудь убьёт и не вспомнит этого; что они увидят всё это своими глазами. — Муцуки! Открой эту дверь, пока я не выломал её на хрен! — стучась в комнату девушки, злобно цедит Урие и всё дёргает за ручку двери. (Идиотка). (Чёртова идиотка). (Сейчас с ней даже Ширазу рядом не стоит). — Я помочь хочу… — едва слышно шепчет Урие, устало прислоняясь лбом ко двери. И сердце Муцуки замирает. Она вдруг вспоминает всё, что он для неё сделал. Вспоминает, как он пришёл спасать её из плена Торсо; как пытался вернуть в особняк; как защищал и оберегал её на совместных заданиях. И фраза, та родная и до безумия уютная фраза, всё не выходит из головы: «Муцуки, давай вернёмся домой вместе». И Муцуки хотела, правда хотела, вернуться. Но мир не всегда справедлив. И желания не всегда совпадают с реальностью. И люди, оказывается, меняться умеют. Правда, Урие?.. (Я ведь так пытался помочь ей…). Вот только ей уже ничем не поможешь. Пока она сама того не захочет. Урие готов послать этот сошедший с ума мир и всех гулей ко всем чертям. Вот только толку нет — мир ведь не заметит этого. Мир вообще ничего не замечает. У Муцуки есть: разбитое сердце, глубокие шрамы, седые волосы, рваная душа и расстройство личности. У Муцуки нет: веры во всё лучшее, надежды хоть на что-либо, желания жить. И сил, чтобы собраться, — тоже нет. У Урие есть: опустевшее сердце, почти забытая месть за отца, верные товарищи, наполовину одинокая душа и искреннее желание спасти этот мир от гулей. У Урие нет: её. Просто нет, чёрт возьми, самого главного. Нет второй половины своей почти пустой души. Просто банального и обычного счастья в виде этой хрупкой и ранимой девушки. — Я же так люблю тебя, идиотка… — вдруг едва слышно шепчет Урие, вздыхает и отходит от двери на пару шагов. И сердце Муцуки вновь замирает. Она вдруг понимает — он рядом. Он всегда был, есть и будет рядом. Просто рядом. И Муцуки встаёт с пола и открывает дверь. Запрыгивает на парня, крепко обнимая его ногами за торс, и скрещивает руки у него за шеей. Прижимается максимально близко к его груди и закрывает глаза. И из закрытых глаз всё текут чёртовы слёзы. И Урие немного пошатывается от неожиданности. (Наконец-то…). И Куки вдруг становится просто спокойно. Он закрывает глаза, крепко обнимает девушку, и прислоняется лбом к её плечу. — Я не хочу уходить… — сквозь слёзы тихо шепчет она и обнимает его ещё сильнее. (Значит, её всё-таки перевели). (Чёртово начальство). (Я никому не отдам тебя, Муцуки). Будто бы кто-то будет спрашивать; будто бы кого-то волнуют их чувства; будто бы этот мир справедлив. — Останься со мной, — убрав голову с плеча Муцуки, тихо шепчет Урие ей на ушко и открывает глаза. — Не могу… — честно отвечает та и плачет ещё сильнее. И Муцуки права. И Урие, чёрт возьми, знает это. И грусть целует старые, всё ещё не затянувшиеся, раны губами. Губами из чёртовой соли. И от этого ещё больнее. Но Урие ведь привык. Он привык к ранам, шрамам и царапинам. Привык к потери близких и дорогих людей. Привык к несправедливости и безразличию этого мира. И соль уже смысла не имеет. Больше ничего смысла не имеет. И Муцуки тоже привыкла ко всему этому. Привыкла, а смириться не может. Не может и не хочет. И Урие обнимает Муцуки всё крепче. И Муцуки прижимается к нему всё сильнее. И в их душах боль, а в глазах — рухнувшие надежды. Надежды, что всё будет хорошо; что всё наладится; что всё станет как и прежде. Что они останутся рядом с друг другом. Но у Урие всё ещё есть: силы, чтобы не сломаться, и желание, чтобы спасти этот сошедший с ума мир. Чтобы спасти её. (Пока я дышу, я не сдамся). (И Муцуки останется рядом). (И плевать я хотел на всё остальное). — Я никуда не отпущу тебя, — серьёзно говорит Урие и осторожно ставит удивлённую Муцуки на пол. — Я не могу потерять тебя снова. — У-Ури… — удивлённо шепчет смущённая девушки и непонимающе смотрит на него. — У меня ведь нет выбора. — Просто уйди на хрен из следователей, — вдруг заявляет он, и она удивлённо приоткрывает рот, не в силах ответить. — Муцуки, эта работа не для тебя. Я не хочу видеть, как ты сломаешься у меня на глазах. Я не смогу… жить без тебя… — едва слышно заканчивает он, берёт её за плечи и сжимает их в своих руках. Муцуки смущается, плачет, прикрывая рот ладонью, и второй — вытирает слёзы. Которые всё никак не кончаются. «Он что, и вправду сказал всё это?». «Или это просто бред моего больного сознания?». Не бред, Муцуки. И воспалённое сознание тут не причём. Просто Урие вырос. И научился ценить то, что есть. Научился идти только вперёд. Научился быть собой. И лёгкие наполняются сухим воздухом. И дышать почти нечем. И сил держаться — тоже нет. — Что я могу сделать для тебя? — шепчет Урие, наклонившись к ушку Муцуки. — Просто скажи, если я могу чем-нибудь помочь тебе. — Ты и так всё делаешь для меня, дурак, — шепчет в ответ Тоору и крепко обнимает его за шею. И Урие крепко обнимает её за спину. И больше не в силах отпустить её. И она больше не в силах игнорировать свои чувства к нему. Пара одновременно отстраняется и смотрит друг другу в глаза. «Я когда-нибудь сойду с ума из-за его родинок под глазом». (Я так давно не смотрел тебе в глаза). И спустя мгновенье они обрывисто целуются. Урие прижимает Муцуки к стене, и она запускает руки в его волосы. И поцелуи становятся всё обрывистее и требовательнее. Он сжимает её хрупкую талию в своих крепких руках. Она сквозь тонкую ткань майки ощущает его холодные пальцы на своей горячей пояснице. И на всё вокруг становится наплевать. Наплевать на чёртов перевод; на сошедший с ума мир; на вечно голодных гулей. Плевать на всё, кроме друг друга. Урие никогда не любил. Урие любили. Но отец погиб, а мать он и вовсе не помнит. Муцуки никогда не любила. И Муцуки никто не любил. И хочется навсегда забыть тирана-отца, безразличную мать и чёртового Торсо. Урие перемещает одну ладонь на шею девушки, прижимая её к себе ещё сильнее, и языком проникает в её рот. И целует, как в последний раз. Первый и последний поцелуй. Будто бы прощальный. Будто бы Урие допустит это прощанье. Он водит языком по нёбу девушки и прикасается кончиком своего языка к её. И Муцуки тихо стонет ему прямо в губы, сжимая в руках его волосы. (Твою мать…). «Мы точно сошли с ума». — Просто сделай выбор, и я приму любой твой ответ, — оторвавшись от губ Тоору, шепчет Куки и осыпает её шею рваными поцелуями. И Муцуки обрывисто дышит. И всё пытается не упасть из-за подкосившихся ног. И всё не может угомонить чёртовых бабочек внизу живота. — Я люблю тебя, — привстав на цыпочках, шепчет Муцуки Урие на ухо и прикусывает его мочку. И Урие вот-вот перестанет держать себя в руках. И Муцуки вот-вот перестанет контролировать свои действия. «Сумасшедшие». (Самая лучшая). Урие нежно кусает, рвано целует и ставит едва заметные «метки» по всей шеи Муцуки. Муцуки впивается ногтями в плечи Урие и кусает его за плечо. (Чтоб тебя, Куки…). (Я не могу ни взять себя в руки, ни продолжить это). (Мне ведь не плевать на её чувства). — Родная… — шепчет Урие, целуя Муцуки за ушком, и она вдруг приходит в себя. «Что мы вообще делаем?». «Давай, Тоору, ещё скажи, что жалеешь об этом». И Муцуки вдруг смущается. Опускает руки на торс парня, крепко сжимает его футболку в руках и стыдливо прячет раскрасневшееся лицо у него на плече. (Глупая). И Урие находит в себе остатки сил и отрывается от шеи Муцуки. — Муцуки, ты что, смущаешься? — неожиданно спрашивает Куки, и Тоору прижимается к нему ещё сильнее. — Да… — тихо и честно отвечает она, и он дважды целует её в висок. — Прости, я впервые перестал контролировать себя, — вдруг говорит молодой командир и прикрывает глаза, вдыхая её запах. Муцуки осторожно отстраняется, и Урие открывает глаза. Она вдруг ласково улыбается и кладёт ладонь на щёку парня. Он кладёт свою ладонь поверх её и прижимает к своей щеке ещё сильнее. И Муцуки улыбается снова. И Урие поддаётся чуть вперёд. Целует — нежно и осторожно. И обнимает — аккуратно и бережно. И Муцуки отвечает на поцелуй — смущённо и робко. И прижимается к его груди — доверчиво и крепко. (Идиот, Куки, ты должен был сразу её так целовать, а не как в последний раз). (Я не дам стать этому поцелую нашим последним). — Ну сколько можно-то?! — вдруг где-то совсем рядом вопит наигранно возмущённый Гинши, и пара открывает глаза, смотря на друг друга. (Идиот). Муцуки смущённо улыбается и прячет вновь покрасневшее лицо на плече парня. Урие кладёт одну ладонь ей на голову и гладит её по волосам. — Ури-кун! Чанко-Му! Вы такие милые! — радостно кричит Сайко, подпрыгивая на месте, и хлопает в ладони. — Я хочу сделать это, — вдруг говорит Тоору, слегка отстраняется от Куки и смотрит ему в глаза. (Она сейчас серьёзно?). — Я напишу заявление по собственному желанию и… — начинает она, но Урие не даёт ей договорить: — Я не хочу, чтобы ты делала это, только потому что я попросил тебя об этом, — говорит он, и она нежно улыбается ему. (Улыбайся мне чаще). — Я сама так хочу, — честно признаётся девушка и вновь улыбается. — Ты чё-нибудь поняла? — слегка обалдевший Ширазу смотрит на такую же Йонэбаяши, и та отрицательно мотает головой. Муцуки смеётся и крепко обнимает Урие. И Урие готов отдать всё на свете, лишь бы она всегда была рядом с ним.