— А как это было? — спросила я, усаживаясь на его кровати. Эд, сидя по-турецки напротив меня, разворачивал плитку шоколада, которую я ему любезно отдала из собственных запасов. Услышав мой вопрос, он прервал поглотившее его высокоинтеллектуальное занятие и уставился на меня, подняв брови. – Ну, когда ты был в отключке. Дамблдор сказал, что ты там за жизнь боролся или что-то вроде… так как оно?
— А, ты об этом? — Лафнегл задумчиво пожевал шоколад. Я терпеливо ждала, пока он сформулирует. — На самом деле, я не помню толком ничего. Помню, что всю дорогу было страшно. Ещё помню, как вы со мной говорили. И помню постоянный щебет Бетти. Уж не знаю, что было хуже, честно говоря.
Я рассмеялась. Да уж, это даже наяву было ужасно.
— Сам виноват, — сказала я. — Как будто не знал, с кем связываешься!
— Ну… Бетти милая. Да, чуть глуповата, но она искренняя, добрая, — промямлил Эд, отводя глаза. – И, пожалуй, она немного простовата, но это даже плюс. Не надо часами сидеть и думать, что у неё в голове творится.
— Дело вкуса, — я пожала плечами.
Мы помолчали. Эд ел, я смотрела в окно, размышляя о чём-то неопределённом.
— А если его уничтожить? — Снова заговорил Эд. Я непонимающе посмотрела на него. — Твой кулон. Я же помню, что ты говорила.
— Помнишь? Ах да, моя исповедь была до того, как Дамблдор сказал, что ты всё слышишь. Только не рассказывай никому, хорошо?
— Знаешь, я знаю о тебе слишком много того, что не должны знать другие. Ты второй или третий раз так просишь, — усмехнулся парень. — Ты должна меня убить, пока меня не похитили и не начали выведывать секретную информацию!
— Будешь говорить глупости — я отниму шоколад! — Махнула я рукой.
— Так как, что думаешь? Можно его уничтожить? Я просто помню, как Люпин год назад сжёг кольцо, которое тобой манипулировало. Ну, я подумал: если контракт нельзя расторгнуть, значит надо устранить одну из сторон. Тебе помирать не шибко хочется, но если, к примеру, сжечь эту цацку, то…
— Понимаешь ли, в чём дело, — подбирая слова, прервала его я. — В кольце, которое мной управляло, были сравнительно слабые чары. И… тот раз кончился для меня не совсем благоприятно.
— Ну, я помню, что ты хлопнулась в обморок… и… кричала ещё. Но мы отправим тебя в больницу Святого Мунго, там колдуны тебя вытащат, уверен. Ты же в отключке провела меньше часа! Ну, поваляешься дня три без сознания, тебе ли привыкать?
— Эд. В тот раз я умерла. Несколько минут я была мертва, — мрачно сказала я. — Выбралась с того света чудом, собственно, с помощью этого самого кулона. Думаю, в Мунго не успеют шевельнуть и пальцем, как я откину копыта насовсем, если мы уничтожим эту вещь.
Лафнегл рот раскрыл от удивления. Пару секунд он изумлённо изучал меня, как будто ожидал, что глаз у меня выскочит или челюсть отвалится.
— Да нет, бред какой-то, — наконец, выдал он. — Может, это была разновидность летаргии? А Помфри просто перепутала и…
— А какая разница? — Я развела руками. — Даже если летаргия, это не значит, что я не помру вместе с этим кулоном. А мне пока что жизнь нравится, как ни странно.
В этот момент пальцы свело судорогой, вверх по руке жгучей молнией стрельнула боль. Охнув, я схватилась за пульсирующее предплечье. Боли это не облегчало, конечно. Эд хотел было метнуться к Помфри, но я его остановила.
— Сиди, у меня всё прошло, — солгала я. Нет, боль уходила, но, чёрт возьми, медленно. — Со мной бывает. Небольшая плата за могущество. Раньше было хуже. Да не вскакивай ты, тебе покой нужен! Эд!
— Может, у Помфри хоть обезболивающее есть!
— Оставь, говорю! Всё в порядке! — я тряхнула кистями, растопырила пальцы и покрутила ими в воздухе. — Видишь? Всё хорошо, честно. Настолько хорошо, что меня уже завтра выпишут.
— А почему эта цацка тебя не вылечит? Ты же меня как-то разбудила.
— Не знаю. Я не хочу без надобности её использовать лишний раз. К тому же, это не вопрос моей жизни и смерти, поэтому она и не работает.
— У меня, знаешь ли, тоже не вопрос жизни и смерти!
— У тебя, знаешь ли, как раз он и был!
— В Мунго меня могли бы вытащить!
— Вовсе нет! Всё от тебя зависело! А я тебя просто подтолкнула!
— В любом случае, что тебе дороже: я или твои собственные руки?
— Ты!
Я прикусила язык. Эд, меривший во время разговора пространство шагами, остановился, словно в столб врезался.
— Я имею ввиду, что… Ну как можно сравнивать человеческую жизнь и редкие короткие боли в конечностях? — Быстро закончила я. — Не смотри на меня так! Меня и зельями вылечить можно, а тебе никто бы не помог. А я… ну, не могла я тебя бросить в одиночку с этим справляться. Ты же меня не оставил.
Эд, молча, смотрел на меня. Мне было как-то неловко.
— И, между прочим, с твоей стороны это было чертовски глупо! — выпалила я, стараясь скрыть охватившее меня непонятное смущение.
— В смысле? — опешил Эд, словно очнувшись от оцепенения.
— В прямом! Зачем ты в лес пошёл? Они могли тебя убить, им почти это удалось! Я-то им живой нужна! Представляешь, что сделала бы со мной Лина, если бы ты погиб?
— Поблагодарила бы? — Эд усмехнулся бы. — Ну, а как же? Оставить тебя я не мог, да и уж лучше я, чем Люпин. Я собственно, потому и задержался. Твой рыцарь решил тут же мчаться тебе на выручку, Мародёры его отговаривали. Я сказал, что пойду сам, но они должны прийти с подкреплением.
— Всё равно, не нужно было соваться. Я бы справилась.
— Ты и с моей помощью не справилась, давай будем честными.
— А вот и справилась! Я же здесь, жива, здорова и при талисмане!
— Но ты в больничном крыле. Справилась бы — посапывала бы в башне Рейвенкло.
— Хорошо, предположим! Но ты не должен был приходить один!
— Пока собиралась бы спасательная группа, тебя могли бы уже… ну, не знаю, похитить, например. Или покалечить. Или ещё что! А так мы с тобой выиграли время!
— Отправил бы Мародёров, сам шёл бы к Дамблдору! Я просто понять не могу, тебе что дороже: я или собственная жизнь?
— Ты!
Я открыла, было, рот, чтобы заявить, насколько эта шутка неудачна, когда дверь в кабинет Помфри приоткрылась. Увидев, что один из пациентов пришёл в себя, она тут же выскочила, на ходу уложила меня в постель, опросила Эда о самочувствии, заявила, что утром повторит осмотр, потребовала заткнуться и убежала к себе в комнату.
За окном, над чёрным морем Запретного леса небо приобрело молочно-белый окрас.
***
Оставшийся учебный год быстро подошёл к концу. Все вздохнули с облегчением — слишком уж много случилось в минувший семестр, мы даже были как-то чуть рады, наконец, разъехаться и провести хотя бы пару месяцев в покое. Собственно, половину месяца всё шло более чем размеренно.
А началось всё с побега…
***
Сириус уже перекинул ногу через подоконник, когда я подала голос:
— Вот так, не попрощавшись, просто вылезешь в окно? А двери уже не комильфо?
Вздрогнув, брат обернулся.
— Ты как открыла дверь? Её же мать заколдовала.
— Попросила Кричера, — я пожала плечами и прислонилась к косяку. — Понятия не имею, почему ты до этого не додумался.
Сириус со вздохом посмотрел вниз, на свою сумку с вещами, которую мгновение назад он вышвырнул в окно, перекинул ногу обратно в комнату и рассмеялся.
— Всё же ты решил сбежать? — спросила я, пока брат усаживался на подоконнике.
— Ага. И ты меня не отговоришь!
Я демонстративно отошла от двери, освобождая дорогу. Вальбурга и Орион удалились на какой-то светский ужин, прихватив Рега. Нас, нерадивых детей, решили оставить на Гриммо.
— Не пойми меня неправильно, но не могу я больше находиться в этом доме! Не могу и всё тут! — заявил Сириус.
— А что тут неправильно понимать? Можно подумать, мне мать каждый божий день не тычет носом в блэковские догмы: «бери пример с Регулуса!», «чти свой род и кровь свою!», «родиться Блэком — всё равно что быть отпрыском королей!» и бла-бла-бла! Хотя тебе в разы хуже, что могу сказать. Ты у нас смутьян.
— Вот-вот, — кивнул брат. — Так что, ты как хочешь, а я ухожу. Идёшь со мной?
— Куда? К Поттерам? Или дяде? Или Меде? У первых мне делать нечего, а родню я пока не хочу подставлять. Поживу пока здесь. Получу разрешение колдовать вне Хогвартса — тут же съеду. Мне здесь тоже делать нечего, знаешь ли. Но… Я не могу пока что бросить Рега. Кто-то должен следить, чтобы он не скатился. Как только пойму, что поздно, тут же брошу эту затею. Беги, Бродяга, пока они не вернулись. Я ничего не скажу, обещаю.
Сириус, молча, обнял меня, вышел из комнаты. Через пару секунд раздался хлопок двери. Сириус Блэк покинул площадь Гриммо, 12.
Я окинула взглядом комнату брата. Всё пестрело ало-жёлтой расцветкой. Ещё на первом курсе Сириус понавешал здесь жуткие плакаты и растяжки гриффиндорских цветов, да ещё и заколдовал заклятием вечного приклеивания. Дом рухнет, а эти украшения останутся. Ах, как мать бесилась, как бесилась…
С улыбкой я закрыла дверь. Когда пришли родители, я наигрывала что-то на рояле.
Пропажу заметили через три дня.
***
Над Оттери-Сент-Кэчпоул висела чёрная ночь. Все в городке спали, лишь в третьем доме на Зелёной улице тускло мерцали два окошка. Лина проводила ночь в обществе толстенного романа, чьё название давно позабылось. Эд бродил по комнате, пытаясь смирить накатывающую беспричинную тревогу. Лиди день назад улетела в Чехию для изучения местного фольклора.
Внезапно тишину нарушил громкий стук в дверь. Лафнеглы подскочили как ужаленные. Кто может стучаться в три часа ночи? Держа волшебные палочки наготове, брат и сестра спустились ко входной двери. Стук повторился, Лина сдержала испуганный вскрик. Жестом Эд велел отойти ей за спину и резко распахнул дверь, направив на незваного гостя волшебную палочку. На языке уже вертелось заклятие, но Эд вовремя осёкся. В дом ввалились окровавленный Джастин и поддерживающий его Сириус. Лафнеглы тут же проводили их в гостиную. Пока Эд разбирался с дверью, Лина оказывала посильную первую помощь Крузу.
— Что произошло? — спросил Эд.
Блэк исподлобья посмотрел на него так, что у парня по спине запрыгали мурашки. Очевидно, тревога была небеспричинной.
— Я нашёл Джастина в сквере, в паре кварталов от площади Гриммо. Он был без сознания, в таком вот виде.
— Что случилось? — спросила Лина, собирая в кучу окровавленную вату.
Потирая свежий шрам на щеке, Джастин мрачно изрёк:
— Мариссу похитили.
