***
Следующим утром Джеймс выполнил свою часть договора. Весь завтрак я косилась на своё запястье, чувствуя, как магические щупальца обвивают его, с каждым мгновением сжимая их всё крепче, явственней. Началось всё с того, что Джеймс, как и говорил Сириус, торжественно прошёл к нашему столу, сжимая в руках розу и две минуты толкал речь алеющей, аки маков цвет, Джине о его мнимых чувствах. На самом деле, он попросту цитировал прочитанные нами валентинки. А я чувствовала нарастающее волнение. Меня мутило, в глазах стояла какая-то голубая мгла… Пока Джеймс косился на часы, отмеряя свои две минуты, я косилась на Ремуса. Тот сидел с совершенно непроницаемым лицом, в отличие от остальных, которые откровенно наслаждались действом. Наконец, Поттер заткнулся. Он встал с колена, вручил Джине цветок, который теребил все две минуты, и многозначительно глянул на меня. — Твоя очередь, Блэк, — громко заявил он. Из упрямства я осталась сидеть. Мне было дурно. В голове шумело, пульсирующая голубая мгла застлала взор, грудь словно сдавило обручем. Магический браслет сжимался всё сильнее, до боли впиваясь в запястье. «Есть только один способ это прекратить», — ясно билась в голове одна единственная мысль. Я поднялась на ватных ногах, чувствуя на себе взгляды всего Зала. Подошла к Лафнеглу. — Эд. Встань, — отрывисто сказала я. Говорить что-то ещё было неимоверно трудно, я ничего не соображала. — В смысле? — Не понял тот. — На коромысле. Встань. Парень неуверенно поднялся, встал напротив меня. — Блэк, что ты… — Заткнись. Это ничего не значит. Я неловко ткнулась своими губами в его. Эд так опешил, что не догадался отшатнуться. А я почувствовала, как мне полегчало. Запястье ничто не сжимало, синяя мгла исчезла с глаз. — Доволен, Поттер? — нарочито громко крикнула я. — И в следующий раз… Договорить я не успела. Окружающий мир завертелся, синий морок накрыл с головой, а потом наступила тьма…Часть 37. (Эксперимент)
19 июня 2015 г. в 03:02
— Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят! Ха! Ровно полтинник! Желание моё!
— Не спеши, Пуся, — притворно-ласково сказал Сириус. — Я ещё не закончил с подсчётом.
— Эм… Пуся? — Я неуверенно посмотрела на Ремуса. — Я чего-то не знаю?
— По-моему, я тоже, — тот пожал плечами. — Парни, что за Пуся?
— А вот, что! — Сириус кинул мне валентинку из джеймсовой кучи открыток. Как и все она была розовой, маленькой, с намёком на робкие блёстки и креатив. Внутри было написано: «Джеймс! Не стоит бегать за Эванс! Ты же такая Пуся, а вокруг столько девчонок! Твоя Муся!»
— Это что за муси-пуси? — Сказать, что я офигела — ничего не сказать!
— Понятия не имею, но я ржу с этого уже весь день! — радостно заявил Сириус. — Шестьдесят четыре! Моё желание, Сохатая Пуся!
— Больно надо! — надулся Джеймс, сгребая розовый мусор в сумку. — А у вас сколько?
— У меня двадцать четыре, — ответил Ремус. — Видимо, адресом ошиблись.
— Неужели? — Я выудила одну из открыток. — «О, милый Ремус! Я знаю, твоё сердце занято этой надменной…» ЧЕГО?! ЭТО Я-ТО НАДМЕННАЯ СТЕРВА?! Безобразие!
— А как тебе эта? «Ремус, хоть у тебя уже есть пара, поверь, она тебя не достойна так, как я! Ведь я лучше! Поверь, лучше! Моё сердце распахнуто для тебя нараспашку!» — Сириус читал это так вдохновенно и слащаво, что я ему почти поверила.
— Или эта: «Твои прекрасные карие глаза покорили меня с первой минуты! Брось эту холодноглазую, у меня тоже карие глаза!» И поцелуйчик в конце!
— Какое внимание к моей персоне, — пробурчала я.
— А эта очень странная. «У меня по-прежнему холодные руки, но ты всегда умеешь их согреть». Это ещё что за фигня?
Все молча смотрели, как Ремус смеётся в голос, а я заливаюсь краской до корней волос.
— Теперь, видимо, мы ничего не понимаем, — Джеймс почесал репу, взлохматив себе шевелюру до безобразно-дикобразного состояния.
— А я, кажется, понимаю, — Лина пихнула меня в бок. — Так вот, куда ты бегала тем вечером.
— Отстань, я не знала, что они читать будут. А пустыми их не принимали. И вообще! — от смущения не знала, куда глаза деть. — Рем, кончай смеяться!
— Извини, не думал, что ты в этой клоунаде участвовать будешь. Это скорее от неожиданности. Ну не дуйся, я не буду смеяться, честно! А сколько у тебя открыток?
— Сорок две, — помолчав, буркнула я.
— В прошлом году было меньше, — заметила Лина. — Может, их всех манят те, кто в парочках?
— Что, совсем плохо? — сочувственно спросила я.
— Двадцать пять.
— Это аж на двадцать открыток больше, чем у Питера за четыре года! — хохотнул Джеймс.
— Это у тебя тридцать два поклонника? Мне следует опасаться? — нахмурился Рем.
— Тридцать один, получается. А остальных я не знаю, так что не стоит.
ХЛОП! Перед нами появился домовик. С розой.
«Ой нет! Джеймсу, Сириусу, Лине, Джеймсу от Сириуса, Ремусу, да хоть Питеру, только не мне!»
Домовик покрутил головой, бросил розу к креслу, где сидели мы с Ремусом, и исчез.
— Чур твоя! — в панике воскликнула я, отпихивая цветок ногой.
— Ну, если Ремус у нас «Принцесса», то да, чур его, — хмыкнул брат, подобрав записку и розу. — Вот этого я бы боялся, Рем.
— Мы это уже проходили, всё в порядке.
Ремус говорил спокойно, даже буднично, но мне всё равно было не по себе.
— Просто это значит, что у меня не тридцать два, а тридцать три конкурента. И то, что мне тридцать два раза повезло, что твоя сестра встречается со мной, а не с обладателем клумбы.
Мы ещё минут пять разгребали открытки, зачитывая особо удачные вслух.
— Так, господа и дамы, я придумал желания! — вскочил вдруг Сириус. — Каждому из вас!
— В смысле?! — воскликнули мы с Линой. — Мы в вашем глупом споре не участвуем!
Парни с первого курса затеяли игру: у кого больше открыток на День Всех Влюблённых, тот загадывает каждому желание. Это соревнование Джеймса и Сириуса, если быть честной. Но Ремус им потакал (чем бы дитя ни тешилось…), а Питер с энтузиазмом поддерживал любые игры.
— Ты девушка нашего друга, так что участвуешь! — Джеймс ткнул в меня пальцем. — А ты подруга девушки нашего друга. И человек, который почти обошёл Гилю-Розовые-Крылья в купидонских соревнованиях! Тебе по статусу положено!
— Не тыкай мне тут, мистер! — возмутилась я. — Хватит с меня розыгрышей, и так с Лафнеглом буду чистить котлы у Слизнорта все выходные.
— Это не имеет никакого отношения к нашим милым забавам! Ты участвуешь, и точка! — заявил Сириус, топнув ногой.
— Не буду!
— Приказываю тебе, как старший брат!
— Нифига себе! Ты меня с Кричером перепутал! Вот пусть он и исполняет твои желания, пусть даже самые извращённые, а меня не трогай!
— Если согласишься, даём иммунитет на все последующие года! — поспешно вставил Джеймс. Я задумалась.
— Что, и уговаривать не будете?
— Нет, всё честно. Один раз исполнишь желание Сириуса и больше никогда в этой игре участвовать не будешь!
— Договорились! — мы пожали руки в знак заключения договора. — Но учти! Если заикнётесь — тебе первому обломаю рога.
— Так! Желание номер один! — Брат влез на кофейный столик с ногами, дабы над нами возвышаться. — Питер! — Его указующий перст упёрся в первую жертву. — Ты должен будешь уговорить эльфов-домовикв, чтобы нас снова впускали в кухню! Если тебе это не удастся, на уроке зельеварения устроишь Слизнорту допрос о том, как варить амортенцию!
— А что это? — неуверенно спросил Петтигрю.
— Заодно и узнаешь! Лина! На следующем матче по квиддичу против Слизерина ты должна будешь дать пинка по заднице Фоксу! Так, чтобы не увидела мадам Хутч!
— Ой, это я с радостью! — подруга захлопала в ладоши. — И без желания бы сделала, да повода не было!
— Джеймс! — продолжал ораторствовать Сириус, драматично указывая на каждого пальцем. — Завтра утром ты должен будешь взять вот эту самую розу, подарить его… Ну, скажем, Джине с Рейвенкло и громогласно признаваться ей в любви на протяжении двух минут!
— Тоже мне, желания, — фыркнула я. — Детский лепет.
— Сестра моя строптивая! Так как ты долго ломалась, тебе я придумал особо омерзительное, тяжёлое и эмоционально невыполнимое задание! Завтра, после того, как Джеймс признается Джине в любви, ты должна будешь… поцеловать Лафнегла! В губы!
Мы с Ремусом взвыли одновременно, перебивая друг друга:
— Чего-о-о?!
— Сириус!
— Тебя не смущает, что у меня всё ещё есть парень и я не хочу пока с ним рвать!
— Ты понимаешь, что я могу попросту за такое сломать тебе нос?
— Это ж какие слухи поползут…
— Не смей чернить доброе имя Мариссы!
— Совсем сбрендил, собачий ты хр…
— Так! Тихо! Ремус, ты ж понимаешь, что это просто игра? Как «Бутылочка». Только моей сестре будет в разы гаже.
— Это за что ты меня так не любишь?
— За многое. А в замен ты, Рем, можешь сломать мне нос. Если тебя это заденет хоть на мгновение.
— Давай я хотя бы Снейпа поцелую? Не так мерзко!
— Отравишься ещё! К тому же, Нюниус не достоин поцелуя такой роскошной девицы, как моя сестра!
— Всё! Я в этой клоунаде участвовать не собираюсь! — Я вскочила, намереваясь уйти, но не смогла сдвинуться с места. — Что за…
— Извини, Марс, — Джеймс виновато развёл руками. На пальце у него блеснуло кольцо. — Ты стала частью эксперимента.
— Какого, чёрт побери, эксперимента?
— Джеймс, не смей! — угрожающе зарычал Ремус.
— Извини, Рем, но ты сам дал «добро». В общем, мы нашли книгу, где описывались облегчённые варианты Непреложных Обетов. И кое-что мы хотели попробовать. Когда ты пожала мне руку, ты скрепила реальный магический договор. Разница с Непреложным Обетом лишь в том, что ты выполнишь договор, хочешь ты того или нет. Сами обстоятельства будут подстраиваться так, что ты, рано или поздно, так или иначе, выполнишь условия договора. Тогда заклятие с тебя снимется. Глянь на запястье.
Я опустила глаза. От правой руки к кольцу Джеймса тянулась тонкая, почти невидимая ниточка синего магического света. Внезапно вместо злости я испытала прилив нечеловеческого любопытства. А вдруг сработает?.. Это же какой простор для исследований подобных заклятий! Альтернатива известному в узких кругах Империуса… Интересно… Как оно вообще работает? Что чувствует жертва? Что чувствует заклинатель? Как долго такие заклинания длятся? Можно ли избежать судьбы? И что будут ощущать оба объекта эксперимента, когда заклятие будет снято?
— Джеймс, просто сними с неё это заклинание. Это нечестно! — Ремус на протяжении всей речи Поттера мерил комнату шагами, мечась словно хищник в клетке.
— Я согласна! — выпалила я. Ремус встал посреди комнаты как вкопанный. — Исключительно в качестве эксперимента! Но ты дашь мне книгу, где говорится о таких заклятиях! И подробно расскажешь об ощущениях! Вплоть до ощущений во время заколдовывания объекта!
— Марс, ты не обязана поддерживать их игры…
— Рем, это же так интересно! Такой любопытный эксперимент! Я смогу на себе испытать его свойства, а вдруг потом на ЗоТИ или экзаменах пригодится? Или в поле?
— Марисса, это за тебя заклятие говорит что ли?
— Нет, — Лина покачала головой. — Оставь, Рем. Я знаю этот блеск в глазах. Это Марисса и её любопытство.
— Простите уж меня, но я не могу это просто оставить!
— Ремус, прошу, умоляю! Неужели тебе самому не любопытно? Представь, какие исследования мы можем провести!
— Хорошо, тогда меняй желание, Сириус! — заявил Ремус.
— Да чем тебе не нравится это? Пусть целует Лафнегла. Если и получать удовольствие от «эксперимента», то всем и сразу.
— Да? Только мне почему-то удовольствия мало.
Я подскочила, бросилась к нему, обняла и горячо зашептала:
— Ремус, умоляю! Это просто эксперимент! Мне не менее противно, поверь! Это же ничего не значит, клянусь тебе. Я люблю тебя, ты знаешь это. Можешь потом мне нос сломать, если хочешь. Или не разговаривать со мной месяц. Или ещё как-то наказать. Обещаю, всё будет хорошо. Это просто маленькая игра. Как «Бутылочка».
Ремус угрюмо промолчал. Потом, подумав, протянул:
— Ладно. Сломанного носа твоего брата мне будет достаточно.