Never Back Down

      Следующие несколько минут Ремус провёл, как на иголках. Хотелось закопаться, провалиться под землю. Всё… всё пропало! Они теперь знают. Надо же было так глупо попасться! А если девочки больше не захотят с ним общаться? А если расскажут кому-нибудь ещё? А если Дамблдор об этом узнает?! Его же могут и исключить… Чёрт возьми, ну почему, почему всё именно так сталось?        «Ладно, Рем. Могло быть гораздо, гораздо хуже!»       Он устало откинулся на подушки, мальчика била дрожь, он ещё не совсем окреп после превращения. Если бы не боль в теле, он бы давно сбежал или хотя бы попытался поговорить с ними. Но хуже было то, что он ничего не мог сделать, только надеяться на друзей, удачу и здравый смысл девочек.        В последний раз ему было так страшно на втором курсе, когда мальчишки узнали кто он. И сейчас, и тогда он боялся лишиться друзей, боялся, что Дамблдор отправит его домой, что школа узнает о том, что он оборотень… Но в прошлый раз буря миновала…       После того, как Ремуса в шесть лет укусил оборотень Фенрир Сивый, радостей в его жизни было немного. Родители — Хоуп и Лайелл Люпин любили сына безмерно, старались облегчить ему существование, покупали книги, игрушки, пытались познакомить с другими детьми.       Но мальчик не хотел ни с кем сближаться, оставался замкнутым, предпочитая книги друзьям. Волчья сущность означала, что об обучении в Хогварте и думать было нельзя. Кто возьмёт на обучение оборотня?       Но каково же было его удивление, когда в один прекрасный день из пылающего зелёным огнём камина в гостиную Люпинов шагнул профессор Дамблдор.       Директор школы долго разговаривал с отцом, матерью и, наконец, с самим Ремусом. Он спрашивал мальчика о его «проблеме», узнавал подробности его превращений. А потом он резко перешёл к теме книг, чтения и досуга. Альбус провёл у Люпинов весь день и весь вечер.       Под конец, уже стоя одной ногой в камине, он вручил Ремусу светло-бежевый конверт — приглашение в Хогвартс. Пресекая дальнейшие расспросы, он исчез, оставив оторопевших Люпинов.        Первым очнулся Ремус. Он прыгал, бегал по дому, радостно хохоча. Хоуп плакала от радости за сына, Лайелл сидел, обняв жену и наблюдая за ним. Это была первая минута за всю жизнь, когда Ремус испытал подлинное ликование.        Но когда речь зашла о Косой Аллее и покупке учебников, радость чуть улетучилась — семья не была богатой, деньги хранились в отцовском сейфе, тогда как мать была маглорождённой и галеоны видела лишь раз или два.        Подзатянув потуже пояса, Ремусу купили поддержанные учебники, старый котёл, немного потрёпанную, но ещё крепкую мантию, весы, которыми пользовались за жизнь раз или два, зато новенькую, идеальную волшебную палочку: кипарис, волос единорога, гибкая, 10¼ дюймов. Отец рассудил, что учебники меняются каждый год, мантия только на два, котёл и весы почти новые, прослужат долго, а палочка это на всю жизнь.        Во «Флориш и Блоттс» Ремус оставил отца договариваться об учебниках, а сам решил углубиться в магазин, изучая старые фолианты, книги, свитки, брошюрки. Оказавшись в глуби магазина, он приметил мальчика, тихо сидевшего за полками, выглядывающего кого-то между книгами, словно бы прятался от кого-то. Ремус хотел спросить, что он тут делает, но вспомнил, что ему не стоит ни с кем общаться, иначе можно и друзей завести, а этого он не хотел, как ни прискорбно. Не потому что он был злым или нелюдимым, нет. Ремус Люпин таким не был никогда. Просто для него и для других дружба может быть опасной.        Но неожиданно для него мальчик сам заговорил. Он спросил, что он здесь делает, как он забрался так далеко, а когда услышал ответ, тихонько, но дружелюбно рассмеялся. «Везёт тебе! — говорил он. — А я от своих прячусь. Вряд ли мамаша попрётся через эти книжные дебри».        Ремус не мог поверить, что кто-то может так говорить про своих родителей, но этот мальчик говорил так просто и равнодушно, словно обсуждал погоду. А потом грянуло: «СИРИУС!». Не успел Ремус удивиться такому необычному имени, мальчишка со вздохом поднялся, бросил Ремусу: «Увидимся», и побрёл меж полок. А Ремус двинулся дальше.        Выйдя из магазина, он на кого-то натолкнулся. Учебники и книги полетели на землю. Отчаянно покраснев, мальчик бросился собирать свои и чужие учебники. Напротив него опустилась очаровательная девочка с огненно-рыжими волосами. Она сама извинилась перед Ремусом раз десять, прежде чем учебники были собраны. Поговорить они не успели — девочку позвали родители. Уже на ходу она крикнула: «Я Лили. Рада была встретиться!»        Непонятно почему, но Ремуса это коробило. Он хотел просто купить учебники, а тут уже двоим «приятно с ним познакомиться». Тогда как надо, чтобы от него держались подальше.       Ремус уже хотел уйти, но отец его решил отвести в магазин «Всё для Квиддича», так как был ярым фанатом ирландской команды «Зелёные Молнии». Там он встретил бывшего однокурсника и долго обсуждали новости квиддича, политики и вспоминали прошлое. А оставленный сын откопал где-то книгу «История квиддича» и уселся в сторонке, углубившись в чтиво.        И тут он услышал громкие восторженные голоса. Подняв голову, он встретился глазами с самым лохматым мальчишкой, которого когда-либо видел. Он что-то рассказывал окружившим его детям, активно жестикулируя, указывая на метлу в витрине, квадратные очки сползли на кончик носа. Тот непрестанно поправлял их и лохматил себе волосы. Хмыкнув, Ремус продолжил чтение.  — Привет! Меня зовут Джеймс, а тебя? А ты маглорождённый или чистокровный? Или полукровка? Вот я чистокровный.Только что купил новые учебники. Первый курс! Ты ведь знаешь, что нельзя первокурсникам привозить мётлы? Это так нечестно! Чем мы хуже второкурсников? Ты чего молчишь? Книгу читаешь? А что за книга? А, я наизусть её помню! А знаешь…       Он говорил, говорил, говорил… Казалось, этот поток речи из несвязанных друг с другом фраз невозможно остановить! Ремус впервые видел такого болтливого человека! Но он был не в силах заткнуть этого Джеймса, это просто водопад, водоворот слов!        Спас его отец, вовремя вспомнивший о сыне. Он подхватил Ремуса и поспешил увести его, так как они и так уже запаздывали к ужину.        За месяц Ремус прочитал почти все учебники, что были куплены для школы, восхищаясь новыми знаниями. Первого сентября он поднялся в шесть утра, не в силах унять волнение. Он приготовил для родителей завтрак (самому кусок в горло не лез), десять раз перепроверил чемодан, не забыл ли чего. Ну и под конец он просто сидел на кровати и думал. Он думал о школе, о себе…       Ремус думал, что лучше ему стать одиночкой, никого к себе не подпускать. Это странно, это сложно, но это безопасно. И для него, и для остальных.        Но какая ирония! Уже в поезде к нему подсели сперва незнакомый тогда мальчишка, потом мальчик из магазина «Всё для квиддича» по имени Джеймс и, наконец, паренёк из «Флориш и Блоттс» со странным именем Сириус.       После в их купе заглянула весьма странная пара: рыжая девочка, с которой Ремус столкнулся в Косой Аллее и тощий болезненного вида мальчишка с чёрными сальными волосами и крючковатым носом. Сириус и Джеймс едва не подрались с этим бедолагой, но Лили успела его увести, обругав заодно обоих дураков.        Всё по той же иронии четверых мальчишек из одного купе отправили на один факультет Гриффиндор. Уже тогда Ремус понимал, что не сможет долго держаться от них подальше. Он буквально за голову хватался: Джеймс и Сириус были такими задорными, дружелюбными, оптимистичными, вечно и заразительно смеющимися. Но самое страшное — через месяц после начала учёбы мальчишки поставили себе цель: подружиться с Ремусом во что бы то ни стало. И чёрт возьми! Им это удалось!       С каждым месяцем их дружба крепла, Ремус был с ними почти счастлив. Только в полнолуния, сидя в Визжащей хижине, мальчик понимал, что он обязан остановиться, разорвать дружбу, во что бы то ни стало, как больно ни было бы. Но после того, как он усталый и обессиленный выходил из больничного крыла, когда в башне Гриффиндора его встречали счастливые улыбчивые друзья, его решимость улетучивалась, словно влага на раскалённой сковородке.        А ведь он им врал! Он говорил, что болеет мать, что его срочно вызывают родители, что… Боже, да сколько же вранья было! А они… друзья даже писали для него конспекты по Истории Магии, на которой все трое безбожно спали! Со стороны Джеймса и Сириуса (Особенно Сириуса!) это был настоящий подвиг! Ну, а когда Ремус по-настоящему слёг в больничное крыло с болезнью, Мародёров было не оттащить от его кровати — они сидели, болтали, приносили Ремусу горы шоколада, книги, учебники, рассказывали о том, что прошли за день и как они наваляли слизеринцам!       Ремус никогда в жизни не был так счастлив, как тогда.        И вот теперь… Конечно, могло быть всё гораздо, гораздо хуже. Могла, например, зайти Кэтрин. Она бы не поняла. Или Северус Снейп. О… он был бы счастлив, если бы Ремуса выгнали из школы, если бы он стал всеобщим изгоем. Или ещё кто-нибудь из учеников мог прийти. Но Ремус не хотел, чтобы случилось именно так. Он хотел сам Мариссе рассказать курсе на пятом-шестом. Или чтобы она сама пришла к такому выводу, а не застукала его в больничном крыле, когда он беспомощен, слаб.        «Всё должно быть иначе… Не так, не так, не так!» — снова и снова думал он, ворочаясь в постели. Мерлин! Кровать казалась ему каменной, одеяло давило тяжким грузом.        Внезапно дверь приоткрылась, в щёлку шагнула Марисса, закрыв за собой створку. Она, молча, подошла к нему, села на его кровать. Какое-то время Ремус ловил её взгляд, гадая, что же она думает теперь. Но девочка, хмурясь, смотрела перед собой, синие глаза были задумчивы. Ремус предпочёл бы провалиться сквозь землю! Но пока он мог лишь натянуть на голову одеяло и надеяться на лучшее.        О чём она думает? Что собирается сказать? Она злится? Презирает его? Подбирает слова, чтобы попрощаться? Или обнадёжить? Или её заставили сюда прийти, и теперь девочка перебарывала своё отвращение? О, Мерлин, почему она молчит? Это молчание было ему в тягость.  — Неужели ты действительно думал, что я перестану с тобой общаться после такого? — заговорила, наконец, она. От неожиданности Ремус вздрогнул.       Он ожидал чего угодно, но не таких слов. В её голосе были обида, возмущение и упрёк, но ни капли отвращения или страха.  — Вылезти не хочешь? — Ремус не ответил, в горле встал ком. — Как хочешь.        Ремус почувствовал, как она встала, услышал тихий вздох сожаления, удаляющиеся шаги. Его грызла совесть. Дурак! Он должен был сказать хоть что-то. Подождав немного, Ремус откинул одеяло и уставился в потолок. Дурак, дурак, дурак! Теперь она наверняка…  — А знаешь, Рем? — снова послышался её голос. Мальчишка чуть с кровати не упал от неожиданности. Он повернулся, Марисса лежала через койку от него, закинув руки за голову и глядя в потолок. — Когда Сириус вернулся с первого курса, мать посадила его под арест. Я видела, как он скучает без друзей, и сказала себе, что не стану сближаться с кем-либо в Хогвартсе. На случай, если и меня мать запрёт без чернил и бумаги. Я думала, что у Блэков нет друзей, только союзники. И вот представь себе, прошло всего полтора года, а у меня дюжина хороших друзей и двое лучших. И если она и вьёт из меня верёвки, но ничего не скрывает, то второй подумал обо мне так… низко.        Ремус удивился. Девочка нахмурилась ещё больше, покусывая губу.Казалось, что она желает прожечь дыру в потолке.  — Я бы никогда не бросила друга, каким бы ты ни был. Если ты уж умудрился вляпаться в такую историю, как дружба со мной, значит все недостатки — лишь мелочи. От Блэк у меня только фамилия, Ремус. А поэтому я буду тебя любить, не смотря ни на что.  — Любить?! — хрипло и недоверчиво спросил Ремус, заливаясь краской. Он искренне надеялся, что сосредоточившись на потолке, Марисса не заметит.  — Ну конечно. Дружба — одна из разновидностей любви: люблю, значит я счастлива, что этот человек существует во вселенной, дышит тем же воздухом, что и я. — невозмутимо пояснила Марисса. — А о настоящей любви мне ещё рано думать. Даже о влюблённости.        Снова повисло молчание, но оно было не гнетущим, а скорее уютным. Им было о чём помолчать. И всё-таки после пояснения, раздувшийся было воздушный шар счастья, сдулся, оставив лёгкую и немного неприятную пустоту. Наконец Ремус додумался спросить:  — А зачем ты пришла в больничное крыло?  — Мне стало нехорошо. Видимо, после дня рождения. -- А, может, предчувствие? — улыбнулся мальчик.  — Если они будут такими неприятными, то я предпочту быть существом, напрочь лишённым чувства самосохранения и интуиции в целом, — рассмеялась Мари.        Ремус откинулся на подушки. Глаза его закрывались от усталости, снова вернулась тянущая боль внутри. Но он был счастлив. Всё было хорошо.  — Спасибо… — тихо прошептал он, засыпая.