If you cant fly then run, if you cant run then walk, if you cant walk then crawl. But whatever you do, you have to keep moving forward. Martin Luther-King Jr.
— Джеки! — кто-то звал меня по имени. — Джеки, просыпайся! — и я сильно дернулась от того, что чья-то рука неожиданно легла на мое плечо. Я захныкала: — О, нет, ну, пожалуйста… — я простонала, накрываясь одеялом с головой. — Еще пять минуточек… И я точно буду в порядке... — Никаких пяти минуточек, Джеки! Ты опоздаешь на работу! — угрожающе донесся до меня чей-то незнакомый голос, и, распахнув глаза, я резко села. Передо мной стояла Латифа, моя соседка по комнате в маленьком придорожном мотеле, где я торчала уже третий месяц подряд. И каждый раз, когда она будила меня по утрам, я никак не могла узнать ее и постоянно пугалась. — Вот черт! — раздраженно буркнула я, откидывая свои распущенные встрепанные волосы с лица. — Который час?! — мои брови были нахмурены, и я пыталась подняться с кровати, все еще плохо соображая. — Семь тридцать! — рявкнула она в ответ. — И если ты сейчас же не оторвешь свою задницу от постели, то Мэгги вздернет тебя при первой же возможности! — Черт, черт, черт… — бубня себе под нос и постоянно повторяя одно и то же, я начала слезать с кровати, при этом запутавшись в одеяле и чуть не упав. Мэгги — моя начальница. Ну, как начальница… можно так сказать. Она управляет одной небольшой забегаловкой возле заправки на семьдесят седьмом шоссе в Оклахома-Сити. Вы спросите, что я делаю в Оклахома-Сити? Хм, я тут живу. Почти два с половиной месяца назад я приехала в Оклахому из Литл-Рок, штат Арканзас, на своем потрепанном ржавом Форде восемьдесят третьего года, который достался мне от моей мамы, когда я уезжала из Огайо ровно три гребаных года назад. Да, с тех самый злополучных событий прошло три года… Три долгих, сложных, но прекрасных года, которые дали мне фору, чтобы отдышаться и подумать, привести в порядок мысли, тело и душу. С того момента, как родители забрали меня из больницы в Коламбусе, несколько дней я смогла провести дома, в Кливленде, понимая, что если останусь тут еще хоть на пару часов, то просто сойду с ума. Огайо давил на меня, подавлял, душил, истязал, от одной мысли о том, что произошло несколькими днями ранее, мне хотелось выть. И я сбежала. Я уехала из дома, убегая скорее всего от самой себя, от собственных подавляющих меня мыслей, что кружились в моей голове, от ужаса и страха перед настоящим, от призрачно маячащего впереди непонятного будущего. За все это время я успела объехать почти все центральные штаты, нигде не задерживаясь подолгу: Индиана, Иллинойс, Айова, Небраска, Канзас, Миссури, Теннесси, Арканзас и, наконец, Оклахома — стали для меня своего рода домом на этот момент. Я нигде не оставалась больше, чем на пару месяцев, не заводила близких друзей, ограничиваясь простыми знакомствами, ни с кем не сходилась, почти не контактировала. Я скрывалась, пытаясь перебороть внутри себя ту глупую наивную девочку, что жила во мне раньше. Я боролась, я училась жить дальше, я выживала, я шла и двигалась вперед. Мне нужен был кто-то, чтобы помогать мне. Сейчас мне могла помочь только я сама. И вот пришло время возвращаться. Как бы глупо и сопливо это не звучало, но мне хотелось домой. Я - человек, я - молода, у меня есть родные и близкие мне люди, моя семья, и чертов Огайо притягивал меня снова, что бы там не произошло раньше, он был моей родиной, и я скучала по нему… Когда мне, наконец, удалось встать с постели, я, быстро ополоснув лицо, и на ходу натягивая верхнюю одежду, выбежала в коридор, хватая с тумбочки ключи и сумку, что валялись у самого порога. В желудке предательски урчало: плотный завтрак сейчас совсем не был бы лишним, но времени на него совсем не оставалось. И пока я неслась по коридору в направлении выхода, сильно топая ногами и страшно ругаясь от того, что моя рука никак не хотела находить рукав от куртки, из соседней двери высунулись двое знакомых мне парней, наших соседей по этажу, и, громко хлопая в ладоши и присвистывая, они орали мне вслед: — Давай, Джеки! Ты сделаешь это! Мы верим в тебя! — и так было каждое утро, потому что каждое утро я опаздывала на работу, и для моих соседей это превратилось в своего рода развлечение. Окей, сейчас мне было не до шуток: — Отвалите! — громко крикнула я, огрызаясь. Меня страшно раздражали все эти подколы относительно моей пунктуальности. К слову, сегодня я тоже собиралась дико опоздать. — Эй, Джеки Кингсли, вуп-вуп! — орали они мне вслед, но я не оборачивалась, хоть раздражение и ярость кипели во мне с самого утра с самой первой секунды моего пробуждения. Когда я, наконец, слетела в закусочную — от мотеля до нее пешком было минут десять, — Мэгги уже ждала меня у самого входа: — Ты снова не вовремя, Кингсли! — рявкнула она, щуря глаза и поджимая губы. — Прости… — пробурчала я, опуская ресницы и зажевывая нижнюю губу. Я пыталась сдержаться. Я пыталась не выдать себя. Именно поэтому я ни с кем заводила дружбу, для того, чтобы просто не разочароваться потом. — Слушай, твои извинения бесят меня сейчас даже больше, чем ты сама, понимаешь? — с вызовом сказала она, упирая руки в бока. — Мне что, задать тебе хорошую трепку, чтобы ты, наконец, перестала опаздывать? Я шумно выдохнула, опуская ресницы. Как долго ещё я буду всё это допускать? Как долго я буду позволять этой невоспитанной тётке поливать меня дерьмом с ног до головы? Она что, решила, что мне больше некуда деться? Она и правда думает, что я от нее завишу? — Эй, слушай… — начала я, расправляя плечи и слегка вскидывая голову: я не позволю втаптывать меня в грязь. Я никому никогда не позволю так обращаться с собой! Но Мэгги неожиданно прервала меня, даже не дав договорить: — Знаешь что, Кингсли? — сказала она, нахально окидывая меня взглядом своих темных глаз, так, словно она была большим боссом. — Я больше не намерена это терпеть. Все! — она почти рявкнула, цокнув языком, хотя я знала, что все это напускное, она просто хочет, чтобы я снова начала унижаться и ныть, умоляя о прощении. — Ты уволена! — и женщина со всей силы швырнула в меня мокрым грязным полотенцем, норовя попасть мне прямо в лицо. Но я, резко вскинув руку, успела перехватить этот ручник, прежде чем он больно хлестнет меня по коже. И в этот миг я почувствовала, как сильная волна проходит по моему телу: мои глаза физически наливаются жаром. На секунду я замерла, щуря глаза, я чувствовала, как по моему лицу словно бы прокатывается тень возростающей силы… Отбросив кусок материала в сторону, я неторопливо подошла к оторопевшей и застывшей Мэгги почти вплотную и, толкнув ее в плечо, негромко, но отчетливо процедила: — Ну и пошла ты, ясно? — я резко развернулась и, по дороге пнув один из стульев, что стоял у меня на пути, так, что он отлетел в сторону и с грохотом повалился на пол, вышла прочь из здания забегаловки, громко хлопнув дверью. Я больше не вернусь к такой жизни, я больше не стану это терпеть. Войдя в свою комнату, я, яростно блистая глазами, сразу достала чемодан из-под кровати и начала быстро скидывать все свои вещи туда, выгребая их с полок шкафов, полушепотом ругаясь и злясь на происходящее. Латифа, сидящая на своей постели, молча наблюдала за мной несколько минут, одними глазами следя за моим действиями, после чего равнодушно спросила: — Уезжаешь? — Да, — коротко бросила я, даже не посмотрев в ее сторону и продолжая копаться в собственных шмотках. — Ясно, — протянула она, кивая и поджимая губы. — Далеко? — В Огайо, — снова коротко ответила я, у меня не было настроения болтать с ней по душам в этот момент. — Жаль, — она спокойно качнула головой. — Я думала, мы могли бы подружиться, задержись ты тут подольше… — К сожалению, не задержусь, — сухо проговорила я, как раз закончив со сбором собственных вещей, которых, к слову, у меня было совсем немного. — Понимаю, — снова мотнула головой Латифа. — А я думала, что мы сблизимся, и ты когда-нибудь расскажешь мне о нем… Последние слова девушки заставили меня застыть на месте, и я даже не успела перекинуть дорожную сумку через плечо, хотя собиралась это сделать. Я, пару секунд обдумав сказанное ей, спросила, оборачиваясь: — О ком? — О том, от кого ты все время бежишь, — сказала она, улыбнувшись, и я невольно отвела глаза, закусывая губу. — С чего ты взяла, что я от кого-то бегу? — пробубнила я. — О, Жаклин, я не идиотка, твои поступки, действия, мысли — все говорит об обратном, — и она подбородком указала в мою сторону. — И твой кулон… Он всегда на твоей шее… — ее сочувствующий взгляд и тон повергли меня в шок: неужели, я выгляжу настолько жалко? Я попыталась успокоиться и как можно более равнодушно произнесла: — Ты ошибаешься, мне не о чем тебе рассказывать, а этот кулон… — я дернула уголками губ, стараясь казаться еще более безразличной. — Это просто мой талисман. Я... Я сама его себе купила. Только и всего, — после я все же закинула сумку на свое плечо и добавила. — Пока, Тифа. — Прощай, Жаклин, — послышалось мне в ответ, когда дверь за мной уже почти захлопнулась. Я плюхнулась на водительское сидение и яростно стала колотить ладонями по рулю: — Черт, черт, черт! — потом закрыла глаза, зарычав от безысходности, и запрокинула голову назад, сильно упираясь затылком в подголовник. Спустя несколько мгновений я подняла веки и уставилась на себя в зеркало заднего вида, изучая собственное отражение: бледная кожа, круги под глазами от усталости; кожаная куртка, встрепанные светлые волосы, вечно распущенные и лезущие в глаза; очки-авиаторы, прячущие мой потухший взгляд и неизменная жвачка — вот во что превратилась некогда милая малышка Джеки. Я еще раз крепко сожмурила глаза, скрипнула зубами и, сильно дернув цепочку, содрала кулон со своей груди. — Ну вот и все, — выдохнула я, приподнимая плечи. Он точно больше ничего не значит для меня. Пора прощаться! Я возвращаюсь в Огайо, но я не вернусь к прежней жизни. Я не вернусь к той Джеки, которой я была раньше. Теперь ничто не будет способно сломать меня. Обещаю.***
Peace will win and fear will lose…
Был вечер субботы, когда моя старенькая машина, прошуршав по гравию на узкой дорожке, остановилась на подъезде к моему дому. Было уже довольно темно, и свет горел в окнах гостиной и кухни. Несколько минут я просто сидела, смотря в эти милые уютные желтые окнца и следя за тенями, что бродили внутри. И такое тепло разливалось у меня на душе, что губы начинали невольно дрожать, и мне хотелось кричать об этом на весь мир. Нежность, эта щемящая нежность топила лед в моем сердце, тот самый лед, от которого я была простужена три года назад. Я вышла из машины, негромко хлопнув дверцей, и, еще мгновение подержавшись за нее, как за последний оплот моей силы, я решительно шагнула по дорожке к дому, забралась на крыльцо и подняла руку, складывая ее в кулачок, чтобы постучать, но не осмелилась, а так и замерла с поднятой рукой, обуреваемая странными тянущими волнениями, что крутились где-то на уровне моего желудка. Как вдруг за дверью, совсем близко, послышался чей-то мягкий знакомый до боли голос, кто-то что-то говорил, приближаясь ко мне: — … да, я думаю, что это будет отличная идея… — услышав это, я запаниковала, узнав эту интонацию, но прежде чем успела предпринять попытку к бегству, входная дверь с силой распахнулась, и… — Мам, — протянула моя сестренка Хиллари, замерев напротив меня и хлопая ресницами от неожиданности, — Джеки приехала! — и на кухне что-то упало. На самом деле я ожидала, что все пройдет более или менее гладко, но мама покинула кухню, прежде чем я успела переступить порог. Через секунду она уже душила меня в объятиях, которые были так давно в последний раз, что я уже успела забыть, каково это, когда мама обнимает тебя. Она целовала меня в лоб и постоянно повторяла, что сильно скучала по мне. Я чувствовала себя неловко, я чувствовала себя странно, поэтому я высвободилась, пока не начались эти ненужные, глупые, дурацкие слезы. Через минуту то же самое повторилось с моим отцом, который спустя пару мгновений сбежал по лестнице со второго этажа. Все это время, пока я боролась там с собственными демонами, я совсем перестала думать о них. Мои собственные проблемы, головоломки и ребусы, которые я решала сама с собой на протяжении всех этих трех лет заставили меня почти забыть о том, как сильно я беспокоюсь о них всех, когда они были сами по себе, брошенные мной. Тем не менее, я считаю, что расстояние делает возвращения более приятными, согревая воспоминаниями те минуты, что мы теперь могли проводить вместе. Каждую такую минуту хотелось использовать с выгодой, не тратя время на глупые аргументы, служившие раньше поводом для бытовых семейных ссор. Так здорово, когда есть те, кто любит и ждет тебя по-настоящему. — Я так рада, что ты вернулась, Джеки! — сказала Хиллари, обнимая меня. Как же она выросла! Из маленькой девочки она превратилась в юную леди, хотя прошло не так уж и много времени. Но теперь ей шестнадцать. — Какой у тебя рост? — усмехнувшись, отозвалась я, осматривая ее стройную фигуру с ног до головы. — Пять футов семь дюймов*, — гордо отозвалась сестренка, добавляя. — И теперь я сплю в твоей комнате… — О, — кивнула я, понимающе поджимая губы. — Нет проблем. Я могу переночевать в гостевой. — О, конечно, нет! Никаких гостевых! — тут же встряла моя мама. — Ты будешь спать в своей спальне, как обычно, а Хилл вернется к себе. — Ну мам, — захныкала Хиллари, но та лишь покачала головой, строго отрезав: — И никаких «ну мам»! Сестра вернулась! — узнаю маму! Я поднялась на второй этаж. Я делала это как можно медленнее, переступая со ступеньки на ступеньку, словно смакуя каждый шаг, стараясь впитать кожей все увиденное и услышанное мной. Проводя рукой по перилам, я будто наслаждалась этими прикосновениями, лаская гладкую налакированную поверхность, с каждым жестом все больше и больше убеждаясь в том, что я просто безумно скучала. Осторожно, словно боясь спугнуть призрак детства, вдруг неожиданно окутавший меня своими объятиями, я приоткрыла дверь в свою спальню. И замерла на пороге, так и застыв в одной позе с приоткрытыми от потрясения губами и лишь просунув голову в проем между косяком и отворенной дверью. Тут все по-прежнему, ничего не изменилось: те же плотные синие занавеси на окнах, мои чирлидерские помпоны со времен старшей школы, грамоты за хорошую успеваемость в средней, кровать… Мое сердце ёкнуло… И упало вниз с бешеной скоростью, забившись где-то в моем животе. «Я хочу поцеловать тебя…» Мои горящие смеющиеся глаза… Прикосновения… Взгляды… «Я твоя… Ты нужен мне, Тай…» Зажмурив глаза, я сильно затрясла головой, отбрасывая воспоминания, вдруг волной накатившие на меня: — Хилл! — истерично взвизгнула я, отскакивая в сторону, как ошпаренная. — Хилл! — Что ты орешь? — через секунду она уже взбежала по лестнице и замерла в самом начале коридора, слушая и внимательно смотря на меня немного испуганным взглядом. — Я буду спать в гостевой. Или… или в твоей бывшей комнате. Ты можешь оставаться тут, — быстро отчеканила я и резко с силой захлопнула дверь за собой, прижимаясь спиной к стене, прикрывая глаза, чувствуя, как начинаю задыхаться. — Эй… — сестренка осторожно коснулась моего плеча, подходя ко мне. — Ты в порядке? «НЕТ, НЕ В ПОРЯДКЕ!» — Да, да… — протянула я, слабо улыбаясь и поднимая взгляд на нее. — Все хорошо… Все, как всегда, хорошо…***
Через полчаса после ужина мы с моей сестрой уже сидели в ее бывшей спальне и разбирали мои вещи: — Все-таки круто, что ты приехала! — радостно сказала Хилл, ставя на полку одну из фотографий, что вытащила из моей дорожной сумки. — Серьезно? — усмехнулась я, а она отозвалась: — Да, — она уверенно качнула головой. — Абсолютно. Я улыбнулась, доставая свои теплые свитера, но Хиллари тут же добавила: — Ведь ты же сходишь со мной завтра на концерт? — и когда я обернулась, непонимающе-удивленно уставившись на нее, она умоляюще сложила руки перед собой и состроила бровки домиком. — Эй! — предостерегающе крикнула я. — На какой еще концерт? У нас не было уговора! — О, ну, Джеки, ну прошу тебя… Мама не отпускает меня одну! — она снова захлопала ресницами. — Ты же такая дылда… — пробубнила я, на что сестра ответила: — Но мне всего шестнадцать, не забывай об этом, — грустно выдохнула она. — А из друзей никто не может: Чед уехал на сборы, Кристи наказана за неуспеваемость и вынуждена сутками торчать в библиотеке, а Лиззи с родителями на Гавайях… — она вскинула на меня просящий взгляд и взмолилась, растягивая гласные. — Ну, Джеки! Я закатила глаза, шумно выдыхая: — Ну ладно, ладно, уговорила… — я цокнула языком, попутно засовывая нижнее белье в свой шкаф. — Что за концерт? — О! — радостно блеснув глазами и потирая ладони, ответила Хилл. — Это здорово! — и она отвернулась, а я замерла, так и не получив нужной информации: — Я спросила, что за концерт, эй, Хилл, ты что, оглохла? — Эм… — она резко повернулась ко мне, махнув рукой. — Да так… Группа одна… Ты все равно не знаешь… Я пожала плечами: — Ну, скажи хотя бы как называется? - мне стало даже немного обидно: почему это я не знаю? — Twenty one pilots, — быстро протараторила она, скривив губы, и тут же спросила. — Ну? Это тебе что-то дало? Я снова разнодушно пожала плечами, продолжая раскладывать вещи: — Нет, ничего, я о них кажется не слышала… — потом я задумалась. — Хотя название такое… довольно оригинальное… и вроде бы знакомое... Хилл заинтересованно уставилась на меня, а я продолжала: — Кажется, оно что-то мне напоминает… — бубнила я, судорожно соображая, где я могла это слышать. «Двадцать один пилот… Двадцать один пилот…» — крутилось у меня в голове. И тут я застыла: «Все мои сыновья»! Точно! Вот почему это словосочетание кажется мне знакомым… И я, прикрыв веки, ухватилась за краешек стола, чуть не упав: — Эй, — обеспокоенно позвала меня Хилл. — Ты точно в норме? — Да, — я кивнула, помотав головой. Ну, какого черта, я снова провожу все эти параллели?! Это вообще неизвестная музыкальная группа, творчество которой абсолютно меня не касается… Возможно, и название их было выбрано рандомно, и оно никак не связано с этой книгой. Ну, а если даже и связано? То, что с того? Как будто люди в мире не читают книг! Как будто никто больше не знаком с творчеством Артура Миллера! Господи, ненавижу себя! — А откуда эта группа? — вдруг спросила я у Хилл снова, чтобы отвлечься от нахлынувших мыслей. — А… Эм… Ну… — Хиллари судорожно перебирала руками краешек одеяла на кровати. — Ну… из Огайо. Да, они из Огайо, местные, — вдруг уверенно качнула она головой. — О, супер! — ответила я, чтобы как-то поддержать разговор. — Здорово, что в нашем медвежьем штате тоже есть музыканты, — засмеялась я, на что Хилл как-то нервно захихикала, чтобы поддержать меня: — Да! — громко произнесла она, указывая на меня пальцем. — В точку! Я шумно выдохнула, добавляя: — Ладно, милая, я собираюсь немного отдохнуть, да? Завтра тяжелый день! — О, да! — уверенно отозвалась моя сестра, вставая и направляясь к выходу. — Ты должна хорошо подготовиться к концерту! Помни об этом! Я кивнула: — Да, сэр, — сказала я, прикладывая руку к голове, как будто отдавая честь. — Слушаюсь, сэр, — потом добавила. — Доброй ночи, Хилл… — Доброй ночи, Джеки! — прикрывая за собой дверь, прошептала сестра. — Оставайся сильной…