***
Какой бы непредсказуемой особой она ни была... Нодзоми всегда будет её младшей сестренкой, мысли которой совсем не сложно угадать. По крайней мере, Сакура знала, что она никогда не изменяет своим привычкам. Когда Харуно дошла до того самого места, где нужно искать пропажу, то тут же обнаружила знакомую дыру, которую когда-то давно сотворила своими собственными руками. В детстве ей казалось, что это некий магический портал, с помощью которого она сможет попасть в волшебный мир, где было предостаточно места для чудес на любой случай жизни и время года. Но в скучной реальности это был всего лишь старый парк. Зеленоглазка любила этот уголок – он утешал и успокаивал своей нелюдимостью, пустотой и заброшенностью. Сакура попыталась втиснуться, видимо не рассчитав свои возможности. – Черт, кажется, я застряла. – Сестра? О боже, ты что, решила вспомнить молодость? «Беглянка» нашлась сама. Очень вовремя. – Не смей смеяться! Лучше помоги! Вдруг Сакура заметила маленького блестящего жука, деловито карабкающегося по травинке прямо перед носом. – Скорее! Со страху дернулась и сама выскользнула из «ловушки», плюхнувшись на свое самое мягкое место. – Нормальные люди стараются обходиться без экстрима, поэтому заходят сюда через ворота. – Разве они не закрыты? – Замок там всегда стоял хлюпенький. Его давным-давно отколошматила местная ребятня. – Правда? – с досадой в голосе произнесла Сакура. – Тебя мама сюда подослала? – Она переживает за тебя. – Ей пора подумать немного о себе и перестать беспокоиться из-за других. Кстати, почему ты здесь? Первое, что Сакуру в ней поразило, — глаза. Совсем как у кошки — чуть вытянутые к вискам, зеленые и цепкие. Они смотрели в упор. Немного опешила. Удивилась. Как за такое короткое время Нодзоми успела так сильно измениться? Это больше не маленькая девочка с россыпью веснушек на забавной физиономии, а симпатичная, очень высокая, сухопарая девушка, загоревшая до той самой изысканной смуглости, которая навевает мысли о море и пляже. – Сейчас речь не обо мне. Я пришла по твою душу. Что там с твоей работой? Как детишки? – Это самые ужасные на свете существа! – воскликнула Нодзоми. От громкого голоса недовольно и неохотно взлетела стайка воробьев. – Ты знала, куда идешь. Но тебе ведь нравится? – С ними не соскучишься. Я уже несколько месяцев гоняюсь за одним мальцом, так сказать, наставляя на путь истинный. Тот еще идиот и бездельник... Вот смотрю в его пустые, безразличные глаза и появляется такая острая боль, будто зверь какой-то раздирает мои внутренности своими зубами и когтями. Мне кажется, я вижу в нем прошлую себя. Искренность, смущенная речь и неловкие движения сестры – все это привело Сакуру в удивление. Она улыбнулась, окинув девушку странным взглядом, в котором светилось одновременно выражение гордости и грусти. Ведь её маленькая сестренка стала совсем взрослой. – Ты чего? Плачешь, что ли? – Прости... Что-то я стала чересчур сентиментальной. Сакура опустила глаза вниз, хлюпнула носом и проглотила слезу. Нет уж, плакать она не станет, еще чего. Вот ведь какая напасть эти слезы радости. Остановилась посреди цветущего весеннего парка, заметив, что старый асфальт бугрился под натиском корней дубов. Дотронулась ладонью до кряжистого ствола.***
Для меня жизнь... Это всего лишь процесс, который заключается в поглощении пищи, опорожнении кишечника и мочевого пузыря. Поэтому, когда меня за мой длинный язык били несколько старшеклассниц, я не стала отбиваться. Нет, я не хочу сказать, что не ощущала адской боли от каждого удара, нанесенного со зверской силой. Мне было просто наплевать. Как и моим родным на меня. – Нодзоми, это ты? – из кухни донесся голос Мебуки. – Да. Я швырнула сумку прямо на пол, будто именно она была виновата в моем отвратительном настроении. – Что хочешь на обед? – Ничего. – Но ты ведь ничего утром не поела и с собой ничего не взяла... – Да отстань ты от меня! Закрылась в ванной. Стремительно сорвала с себя галстук, рубашку и юбку, торопясь снять всю одежду, которая вместе со мной почти весь день провалялась на ледяном грязном полу школьного туалета. Мне нужно было срочно принять горячую ванну, чтобы растворить в воде все лишние мысли о безысходности своего положения, пот, грязь, унять ноющую противную боль, восстановиться и возвратиться к привычной жизни. Какая ни есть, но все-таки жизнь. Плюхнулась на кровать. Тишина содрогнулась от утробного звука, наполненного непролитыми слезами. С головой накрывшись одеялом, стараюсь вжаться в подушку. – С тобой все в порядке? – дверь со скрипучим звуком распахнулась, запустив в комнату сквозняк. – Чего тебе? – спросила я резко, с плохо скрываемым раздражением в голосе. – Проблемы в школе? – равнодушно поинтересовалась моя сестра, как будто в магазин за хлебом отправляла и спросила между делом, не забыла ли взять деньги. – Тебе-то какое дело? – не выдержав, я резко встала и тут же села, морщась от занывших ран. – Мне кажется, я имею право поинтересоваться этим. – Да неужели? По-моему, ты лучше всех знаешь о моей ситуации. Если бы ты и Даичи хоть немного «интересовались» мной, то давно вмешались бы. Хотя зачем вам, лучшим ученикам, такой геморрой? Если не замечать проблему и вообще обходить стороной, то её как бы и нет. Да ладно, все это лирика. Что, нечего ответить? Уходи. Несколько раз я звонко щелкнула зажигалкой и демонстративно закурила, шумно выдохнув дым. Она бросает на меня шокированный взгляд, который кажется мне наглым притворством. – Глухая, что ли? Убирайся! С неким удовлетворением стала наблюдать метаморфозы лица своей старшей сестры: то удивление, то непонимание и ошеломление. Меня всегда выводил из себя её взгляд. Отсутствующий. Словно она пребывает где-то далеко-далеко, где ей хорошо и где, разумеется, мне места нет. Мы жили каждый своей жизнью – она своим мирком, а я шла противоположной дорогой – и почти не общались. Не знаю, почему так получилось. Хотя нет, вру. На самом деле я всегда ненавидела свою собственную сестру. Будучи еще совсем маленькой, обожала Сакуру. Но… Чем взрослее становилась я, тем больше становилось ясным и понятным многое – очевидным в глупости и потому ненужным. С каждым днем я все больше разочаровывалась в людях и в себе, но она всегда оставалась такой же безупречной. И эта её «безупречность» отличалась от нарочитой правильности Даичи. Если последнее не вызывало у меня никаких чувств, то первое безумно раздражало. Поверьте мне на слово, моя старшая сестра обладает чудовищной способностью надоедать хуже, чем самая горькая редька. Когда смотришь на неё, думаешь: «Боже милостивый, неужели такие люди существуют? Значит, все не так уж и плохо. Мы не обречены. Конца света не будет! Она нас всех спасет!». Как же это бесит... Эта чудачка, любящая весь этот ужасный мир до самых дальних галактик, не замечает, что все вокруг неё рушится. Простите за столь «высокопарные» слова, но иначе её не опишешь. – Не делай больно родителям и брату. Они любят тебя больше всего на свете. – Любят? Больше всего на свете? Что за вздор? Разве отец и мать не видят никого, кроме своего любимейшего сынка? Разве тот же Даичи не носится только с тобой, потому что ты для него «святая»? Взмах руки, словно свист кнута. Некоторое время я просто хватала воздух открытым ртом, понимая, что иначе могу захлебнуться от возмущения. Сигарета выпала из рук. Была готова обрушить всю силу своего праведного гнева, но в тот же миг почувствовала страх. Испугалась так, как никогда не боялась в своей жизни. Ступор парализовал мышцы. – Не смей говорить такие ужасные вещи. Думаешь, что только тебе может быть больно? Отец боится даже голос повысить на свою любимую малышку. Ведь ты можешь обидеться и опять сбежать, не так ли? Все домашние заботы мама сваливает на меня или Даичи, чтобы ты смогла подтянуть свою учебу, и ничто не отвлекало тебя. Но что делаешь ты? Каждый раз нарываешься на драку в школе, ругаешься с родителями, игнорируешь меня и весь мир честной. Еще и куришь, несмотря на свой слабый организм. Думаешь, что вправе распоряжаться своим здоровьем? Ты хоть помнишь, что была на границе между жизнью и смертью? Знаешь сколько времени, денег и жизненных сил твоих близких ушло, дабы вернуть тебя с того света, а? Твое рождение стало выстрелом стартового пистолета, вызвавшего целую череду несчастий. Я ненавидела создание по имени Нодзоми. Такое бесполезное. Такое глупое. Такое хрупкое. Ненавидела тебя за то, что моя любимая матушка долгое время питала своим соком это существо, а оно принесло нашей семье лишь горе. Каждый наш день был похож на ночь, в которой путь освещает лишь одна жалкая лампочка, дрожащая так, будто у неё лихорадочный кашель. Но однажды ночью я осталась наедине с тобой. Твой плач безумно пугал, заставляя меня прятаться под одеялом и желать, чтобы ты исчезла из нашей жизни. Не выдержав, все-таки заглянула в колыбельную и взяла тебя на руки, пытаясь успокоить. Ты протянула свои маленькие ручки ко мне и... Я думала, что Нодзоми какой-то монстр, но у монстров не бывает таких крохотных подушечек пальцев. С тех самых пор все дни и ночи напролет я молилась о твоем выздоровлении. Неустанно ждала дня, когда эта болезненная бледнота навсегда покинет твое тело. Закрывала глаза и видела, как моя сестренка немного подросла и превратилась в храбрую, немного сумасбродную и веселую девчонку, похожую на мальчишку из соседского двора… Неожиданно Сакура буквально упала рядом с моими ногами и сгорбилась, как старушка, сцепила пальцы. Она выглядела поразительно неуклюже и даже комично. От происходящего у меня по спине пробежали мурашки. – Сакура... – Что с тобой случилось? Отец все списывает на переходный возраст, но я знаю, что это совсем-совсем не похоже на тебя. Прошу… Прекрати заставлять всех ненавидеть тебя. Ты не такая. Уж я-то знаю свою маленькую Нодзоми. Знаю, что испытываешь странную и понятную только тебе вину перед родителями. Знаю, что ты считаешь, что создаешь одни только проблемы. Но это было в прошлом. Болезнь прошла. Осталось лишь небольшое напоминание о ней – рубеж между «было» и «сейчас». Не нужно больше искусственно создавать ту боль и страдания. Я качнулась, возникло ощущение, будто стою на палубе тонущего корабля. Внутри меня образовалась какая-то запруда – из глаз хлынули слезы. Что, черт возьми, со мной творится? Сижу тут и реву, словно пятилетка, у которой отобрали любимого плюшевого медведя. Сакура прижимается ко мне так, что её голова лежит на моих коленях. – Поплачь, Нодзоми. Это нормально и полезно. Одной рукой я коснулась её волос, а другой попыталась вытереть себе глаза, но руки не очень-то хотели слушать свою хозяйку.***
– Саку... В ушах стоял шум, сквозь который настойчиво пробивался голос сестры. – Сакура Харуно! – Чего разоралась? Нодзоми слегка толкнула её локтем. – Ты меня не слушаешь! Что, опять со своими Альтер-эго болтала? – Издеваешься, да? – Кто тебя знает. Мне долгое время казалось, что ты подобным способом привлекала внимание окружающих к своей персоне, но лишь потом поняла, что ошибалась. Так оно было на самом-то деле? – девушка стала пристально вглядываться в лицо Сакуры. – Не оно, а они. – Как это? – Их двое. – Только не говори, что у них и имена имеются. – Анима и Анимус. Нодзоми закатила глаза. – Харуно Сакура, как вас еще не упекли в психушку? – Просто на каждом углу я об этом не кричала. – Разумно. Лучи заходившего солнца дробились сквозь кроны деревьев. – Сакура, кстати, ты ведь приехала сюда не навсегда? – Ой, уже так поздно. Автобусы еще ходят? – Должны, но тебе стоит поторопиться. А зачем ты, собственно, приезжала? – Вас навестить. Нодзоми вновь закатила глаза. – Врать не хорошо, Харуно Сакура, и особенно своей младшей сестре. Из-за мужика, да? – один её глаз заблестел залихватской безуминкой. – Почему сразу эта причина? А другие? – девушка хотела возмутиться, но смущение явно этому мешало. – Я тебя прекрасно понимаю. Любовь стоит на первом месте в списке того, из-за чего мозг моей сестрицы превращается в желе. Кстати, Даичи тебя сюда привез? – Да... – Значит, опять убежала от проблем в отчий дом, прихватив братца, дабы спрятаться под его юбку. Вижу, что мама уже направила тебя на путь истинный, да? Так чего стоишь? Беги к своему милому! – Но меня попросили поговорить с тобой... – Сакура опешила. – Задание выполнено и галочку уже поставили. Я и сама планировала вернуться домой. Реноме учителя не позволяет мне долго скитаться улицам. Кстати, а твою новую любовь я знаю? – Это Итачи. Учиха Итачи. Старший брат Саске. – Нет, Сакура, это не желе, а пустой орех.