Мертвец: Правосудие

Довести доктора Гонзалес в больницу вызвалась ее секретарша, Алиса. Стоит отдать должное, она сразу поняла ситуацию, и отнеслась к ней с поразительным пониманием. Впрочем, то была заслуга скорее Джека, чем Теренса. Они выехали на трассу, взяв служебную машину: парковка почти не пострадала. Большую часть пути Теренс, сидящий на заднем сидении, бессмысленно пялился в окно на темные ряды складов и пригородных районов. В голове царила восхитительная тишина, и только в один момент, когда они почти подъехали к городу, агента скрутило приступом ледяного ужаса от всего того, что он видел и делал в последние месяцы своей жизни. - По выходным жена готовит восхитительные блинчики, - сказал Джек, не оборачиваясь, - агент Бишоп, не хотите заглянуть на завтрак? Он сидел на переднем сиденье и делал записи в найденный в бардачке блокнот, поэтому Теренс даже примерно не представлял откуда Джеку было знать о едва не накрывшей его истерике. - Думаю, называть меня агентом не очень правильно, - сказал Теренс, когда удалось справиться с дыханием, - и зачем, Джек, ради всего святого, вам приглашать меня на завтрак?! Джек не ответил. Обратился к старающейся ничего не слышать и не видеть Алисе: - Высадите нас по пути в больницу? - Я не… - Учитывая положение мистера Бишопа, вы вполне можете сказать, что он вам угрожал. - Но он же ранен! – судя по всему девушка была абсолютно серьеза, - ему нужна срочная помощь! Джек Фентон слабо улыбнулся: - Моя жена не только прекрасный кулинар, но еще и врач. Алиса покраснела, затем побелела, затем вцепилась в руль так, будто собиралась немедленно развернуться, после чего сдавленно сказала: - Я плохо знаю город. Где вы живете? Джек принялся давать ей указания. Пригород сменился пустынными улицами спящего города, и постепенно, пробираясь сквозь сырой сумрак гаснущих фонарей, они добрались до дома Фентонов. - Спасибо, - улыбнулся Джек их водителю, и бросил Теренсу короткое, - выходите. На первом этаже горел свет. Теренс вышел из машины, поежился заскрипевшему под подошвами снегу и замер. Алиса постаралась уехать как можно быстрее. Она не попрощалась с Теренсом, и вообще всю поездку делала вид, что руководитель программы на заднем сиденье -фикция. Теперь так поступал Джек. Махнув агенту рукой он немедленно двинулся к двери и не сразу заметил, что Теренс истуканом продолжает стоять на месте. - Я, пожалуй, пойду. - Не городите чепухи. На улице пятнадцать градусов, а вы без верхней одежды, денег и с простреленным плечом. - Джек, - Теренс пытался говорить медленно, будто ученный был умственно отсталым, - если у вас сложилось ошибочное впечатление, что я был в этом деле свадебным генералом, смею заметить – это не так. Джек нахмурился. Сошел со ступеньки и вернулся к Теренсу. Снег блестел от мороза. Вокруг не было ни души, и Теренсу вдруг показалось, что время остановилось, или возможно, что он сам выпал из него и теперь будет обречен вечность скитаться по Парку Дружбы в предрассветном холоде и тумане. - Да, я не смыслю ничего в науке или технике, - говорил Теренс, стуча зубами от холода, - вы, кстати, можете ненавидеть меня еще и за то, что до программы я работал в отделе пропаганды и с успехом порочил вашу репутацию, но… Меня поставили на эту должность не просто так: решения о проведении того или иного опыта принимал я. Ни Эсмеральда, ни Питт, никто кроме меня не имел права убить того или другого человека по своему желанию. Я… я причина, почему все так обернулось. - Это мне понятно. - Я не дурак. Я… я знал, на что иду. И один чело… один знакомый, сказал, что за такое невозможно просить прощения. Вы не должны пускать меня на порог. - Потому что вы убийца? - Потому что я подлец и трус. Джек молчал очень долго. Взгляд ученного вдруг потерял все свое добродушие, и Теренсу казалось, что Джек Фентон препарирует его глазами, медленно, с холодным любопытством доктора Питта. - Не мне вас судить, мистер Бишоп, - наконец, сказал Джек, - я не собираюсь ни прощать вас, ни обвинять. Вы просто позавтракаете, позволите жене залатать вашу рану, возьмете мою одежду и деньги, и уйдете. Мы с вами больше никогда не увидимся, и я не желаю ничего знать ни о вас, ни о ваших людях. Заставлять Джека Фентона стоять на морозе было неправильно, но еще несколько минут Теренс дрожал, обхватив себя руками и не говорил ни слова. Потом кивнул. - Вот еще, - попросил Джек, - о TS/C/1. Не говорите ничего Медди. Не думаю, что кто-либо заслуживает знать такую правду, и тем более она. - Разумеется, Джек. Они прошли в дом, оставив пустынную улицу позади. Дверь за мужчинами закрылась, и долгие полчаса Парк Дружбы хранил уважительное молчание, будто знал о произошедшей на базе трагедии, о мертвых агентах и испытуемых, о разрушенных иллюзиях и о чувстве вине, которое будет преследовать Теренса Бишопа до конца его жизни. Потом в окнах соседних домов начал загораться свет. Поползла с востока серебристая полоса рассвета, и в опустившемся на город тумане редкими позывными зазвучали ворчание двигателей, хлопанье дверей, гудки автомобилей, звонки телефонных станций. Появились на улицах первые прохожие, сонные и недовольные необходимостью работать по субботам. Мимо дома Фентонов, щетинясь от страха, пронеслась и скрылась за поворотом бродячая кошка. На втором этаже в укрытом морозным узором окне мелькнуло бледное лицо четырнадцатилетнего мальчишки с подбитой скулой. Секунду он вслушивался в звуки пробуждающегося города, а потом завалился на кровать и заснул мертвым сном. Сквозь облако пробивался лимонный диск зимнего солнца. Наступило утро.