***
Увы, лекарь не уточнял, сколько пролежит Киллиан без сознания. А он отлёживался больше суток. Когда он очнулся, то первое, что он ощутил: боль в виске и шум в голове. Аккуратно приподнимаясь в кровати, Киллиан хотел обдумать произошедшее, но не смог, потому что заметил сестру, сидящую у его кровати. − Ты очнулся, − с радостной облегченностью, сказала она. Киллиан помнил, что случилось, но захотел узнать, что произошло после того, как он отключился. И Белль рассказала ему, что никто не знал, куда они с отцом отправились, а когда его раненого принесли, мать все узнала и начала ругаться с отцом. У того, в свою очередь, было мало аргументов, и в итоге сдался, признавая правоту жены. Пока сестра говорила, пришел один из лекарей и осмотрев его, дал зелье. Стоило его выпить, как он почувствовал, что боль и шум в голове стали притупляться и очень скоро совсем исчезли. Когда старик удостоверился, что принц здоров, удалился из покоев. − Киллиан, ты вообще слушаешь меня? − А? Прости, о чем ты говорила? − Я сказала, что отец не собирался давать тебе сражаться с таким опасным драконом, как Ужасное Чудовище. − Что? – опешил он от услышанного. − Ты должен был сражаться со Змеевиком, а не с Чудовищем. Кто-то подменил драконов, чтобы убить тебя. − Что? Кому это надо? − Отец сейчас это выясняет. Он пошел разбираться с теми, кто следит за клетками с драконами. А мама все еще зла на папу и не хочет с ним видеться. Но в конце концов она все равно простит его. Долго злится она не может. − Это точно… − сказал он себе под нос, размышляя над кое-чем. − И-и-и… − Киллиан увидел, как Белль неловко начинает колупать ногти, − Папа рассказал, как тебя спасла Эмма. То, что она сделала, говорит, что ты ей не безразличен. − Эмма… − в его памяти тут же всплыл момент, когда она, с беспокойством в глазах, взяла в свои ладони его лицо. Он так обрадовался, когда увидел ее. Он бы ни за что не позволил бы ей отстранится от него хоть на шаг, но тогда ему мешала травма головы. А после всплыла картина, как один из гвардейцев ударил ее и за руки оттащил от него, − Где она сейчас?? Он видел по глазам Белль, что ей что-то известно. Что она знает, где Эмма, но боится сказать. − Белль, где Эмма?! – потребовал он, вставая наконец с кровати. Девушка нервно сглотнула, и вздохнув, ответила: − Когда я услышала рассказ, то спросила папу про Эмму. Он ответил, что без понятия где она. − Я видел, как ее увели гвардейцы! Поэтому отец врет! − Он не врет, Киллиан. Поверь мне, − еще раз вздохнув, она продолжила, − Он клялся, что понятия не имеет, где Эмма. Вначале я тоже не поверила, но потом я нечаянно услышала один разговор, − видя пронзительный взгляд Киллиана, она продолжает, − Это Гастон. Это его люди схватили Эмму и увели. − И где он ее держит? – стоило ему услышать о Гастоне, как внутри начал закипать гнев. − В нашей темнице, − по лицу сестры он видел, что она боялась ему говорить это, но из-за какой причины – неизвестно. Не говоря больше ни слова, Киллиан направляется прочь из покоев и не слышит, что говорит ему сестра.***
Киллиан, как он предполагал, был уже близко к камере, в которой держали Эмму. Он много в детстве протоптал ходов по этим лабиринтам с камерами, что в итоге выучил наизусть каждый маршрут. Как и запомнил: где ходит стража, а где стоит; когда происходит смена дежурства; где можно легко затаится в тени и тебя не заметят; по серьезности работы стражи, понимал, где держат наиболее опасных преступников. Когда он близок к повороту, то до него стали доносится звуки разговоров, и Киллиан притормозил, прислушиваясь. − Да чего ты так упрямишься?! Чего тебе стоит сказать, где оно находится?! – по ноткам в голосе было понятно, что Гастон еле сдерживает себя, − Если скажешь, я тебя отпущу и все дела! − Не отпустишь, − спокойно, даже как-то устало, парирует Эмма охрипшим голосом, − И я не перестану повторять: я ничего тебе не расскажу; я не поведу тебя туда, и где оно находится не скажу тем более. Потому что то, что ты хочешь сделать, просто самоубийство. − Тогда, если ты не расскажешь все, то я устрою тебе пытки. А если и они не помогут, то я просто убью тебя, − в темнице все отдавало эхом, поэтому слишком хорошо было слышно, как злобно прошептал это Гастон. Повисла тишина и Киллиан уже хотел кинутся туда, чтобы выпустить весь гнев, всю ярость на Гастона. Он уже сделал шаг, как услышал смех. Это смеялась Эмма. Можно было подумать, что она смеялась от хорошего анекдота или шутки. И это начинало пугать, ведь ей только что угрожали смертью. − А ты забавный, − успокоив смех, и лишь иногда издавая смешок, говорит Эмма, − Ты и так уже черт знает сколько держишь меня в этой гребанной камере и пытаешь. Так что обещания новых пыток никак не пугают. А угроза убить – так вообще умора. Повисло молчание, и вскоре вновь раздался голос Свон: − Дам совет, как для отсталого: Нельзя начинать с окончательной угрозы, потому что сильнее пугать будет нечем. После этил слов тут же последовал звук, как от пощечины. Когда раздались торопливые шаги, Киллиан поспешил спрятаться, чтоб его не заметили. Когда шаги стали почти не слышимы, он вышел из укрытия и направился в сторону камеры. Факелы ярко горели, и их свет наполовину развеивал ту тьму. Но этого было не так достаточно, чтобы он разглядел Эмму. Он видел за решеткой камеры силуэт, что обессилено лежал на каменном полу, а рядом с ней маленький подсвечник. От потухшей свечи исходила маленькая струйка дыма. Дернув решетку и поняв, что та закрыта, Киллиан чертыхнулся. Конечно, это же очевидно. Но к счастью, он обладал одним навыком. Достав из кармана две проволоки, вставил их в замок и принялся колупать, пока не услышал заветный щелчок. Mark Isham – Almost There Кинувшись внутрь, он подошел к ней и перевернул лицом к себе. В этом тусклом свете он не мог хорошо разглядеть внешний вид Эммы, но по обмякшему, от слабости, телу, понял, что все плохо. Сидя на коленях, он притянул ее к себе, так, чтобы она оказалась в его объятиях. Тут он почувствовал, как ее рука слабо прошлась по его руке, к шее, и остановилась на щеке. − Киллиан…? – в голосе звучала нотка неверия, и он положил свою руку поверх ее. Но потом обеими руками прижал ее к себе, как можно крепче, и прижался щекой к ее лбу. − Я здесь, Эмма, − прошептал он. Рука, что была на его щеке, сползла на его плечо и вцепилась в него так, словно от этого зависела ее жизнь. Киллиан чувствовал большое облегчение, что нашел ее, что она тут, в его объятиях. Он не хотел разрывать этот момент, но когда он почувствовал, что Эмма дрожит, словно от озноба, то быстро опомнился, что темница – не самое лучшее место для таких посиделок. Поднимаясь на ноги, он подхватывает ее на руки, и прижимая к себе, словно боясь, что она сейчас испарится, уходит прочь с этого злосчастного места.